Суггестия и интердикция. Ещё Поршневовед, но, похоже, мы с ним читаем Поршнева с разных сторон.
Троглодит был именно суггестором, способным внушать хищнику запрет на убийство - не ешь меня. Отсюда и пошли все эти заповеди со словом "не".
И кормился он с нас, забирая наших первенцев, именно благодаря умению внушить теперь уже своим мутировавшим потомкам - "не убей меня, а я съем твой приплод даром".
И как раз сумев преодолеть интердикцию - а вот тебе "нет" на твоё "нет", опять же на основе суггестии, народился ЗОГ, слава ему цех современных волшебников.
Эван, искренне благодарю, вот образ ЗОГа, я и раньше это понимал, но не так отчётливо, как теперь, благодаря очень интересным диалогам с тобой. Жаль не могу найти свою любимую, но и эта сойдёт
Так вот Ангел это ЗОГ, а тот, во славу кого Авраам пытаецо люто умучать ножыком своего первенца это как раз поршневский троглодит суггестор-интердиктор.
Оригинал взят у lenivtsyn в Суггестия и интердикция
В число документов, предоставляемых соискателем при поступлении в аспирантуру, входит реферат. Ниже - реферат, который подготовил я, используя свои посты в ЖЖ. Есть там, правда, и одна-две свежие мысли, пришедшие в процессе компоновки, но, в целом, те, кто меня давно читают, все это уже читали, только по частям и в разное время. Здесь это собрано до кучи. Кстати, пока что мой научный руководитель мне реферат вернул на доработку из-за его маленького объема. Придется доливать воды. Страсть, как не люблю это делать... В общем, пока не сделал, пощу...
Понятия суггестии и интердикции в палеопсихологической концепции Б.Ф. Поршнева
Центральное место в инструментарии палеопсихологии Б.Ф. Поршнева занимают понятия суггестии и интердикции.
Суггестия, это - явление, характерное для позвоночных с развитыми лобными долями головного мозга, имеющими верхнепередние (префронтальные) формации, без которых это явление не возможно. Поскольку эти формации, а вместе с ними высокий лоб, есть только у человека, и их нет даже у его ближайших эволюционных предков, постольку это явление характерно только для людей. В случае поражения лобных долей больной человек становится не способен удерживать в сознании задачу, подчинять ей свое поведение.
Суггестия - первая и основная функция речевого (шире - вообще, знакового) общения, как филогенетически, так и онтогенетически. Позже над суггестивной функцией речи надстраивается информационная, поначалу же человеческое общение существует без сообщения. Поскольку речь - в основе всякой психической деятельности, суггестия - элементарное психологическое явление. Суггестия - внушение, но это - не внушение мыслей, не "телепатия", а внушение действия, поведения. Никаких мыслей еще не существует на том этапе, когда формируется суггестия, наоборот, мысли, сознание и всякая, вообще, психическая жизнь становятся возможны, благодаря дальнейшему развитию этого явления. Суггестия - "клетка" психики. Словно фрактал, она многократно повторяется, налагаясь сама на себя, отрицая сама себя, и - психика развивается, психическая жизнь усложняется.
Суггестивная стадия в онтогенезе проявляется, например, следующим образом: ребенок видит живую или изображенную кошку и тут же указывает на нее пальцем и говорит «кися». В данном случае для него именно "вещи обозначают слова" (слово "кися"), он вовсе не называет уже знакомые ему вещи словом, которое только перед этим узнал, как это может казаться взрослым; он узнаёт в самих вещах это слово. Можно сказать, что он узнаёт вещи через слово, до знания слова он этих вещей просто не знал, да и не мог знать. Впрочем, и сейчас еще нельзя сказать, что он их знает, правильней сказать: узнаёт.
Если суггестивная стадия развития речи (а, стало быть, и психики) характеризуется тем, что "вещи обозначают слова" (а не слова - вещи, как сегодня у нас), то отсюда вытекает такая интересная особенность. Вещи не осознаются, но они узнаются в слове. Само слово тоже не осознается, но оно существует, как объективный факт бытия. Вещи, узнаваемые в слове (через слово, посредством слова), только таким образом начинают приобретать для человека свою объективность. Но это - объективность без субъективности. Сознание становится сознанием, когда появляется самосознание, здесь же перед нами лишь пред-сознание. Объективное и субъективное в нем слиты. Границы между внешним предметным миром и словом здесь не существует. А раз так, то и психика, хотя как бы и существует уже объективно, но не сама по себе, не как субъективность. Это - не индивидуальная, но общая для всех участников общения "психика".
Психическое - только то явление, которое обладает свойством субъективности. Соответственно, психика в целом имеет свойство субъекта, субъектность. Мы отличаем психику от высшей нервной деятельности как таковой именно тем, что слово "психика" уже само по себе подразумевает какую-то внутреннюю жизнь, в то время как ВНД вполне может обходиться и без нее. Субъектность - эффект, создаваемый в ЦНС дипластией, знаковой связью, т.е. такой связью, которая есть и нет одновременно, другими словами - в норме амбивалентна. Эту амбивалентность мы и называем субъективностью. Она присуща любой эмоции, не говоря о значениях или понятиях. Ну, какая, скажите, связь между словом и вещью, которую этим словом называют? Нет никакой связи. И в то же время она есть. Это противоречие "удваивает" для человека мир, пробуждает в нем внутреннюю жизнь: сперва эмоциональную, а позже и сознательную. При этом нет никаких предпосылок предполагать внутреннюю жизнь у животных, которые речевое общение не используют.
Но вот суггестия уже сформировалась (пока что ничего больше), - какова она "изнутри"? Суггестия в "чистом" виде соответствует ощущению безграничного доверия, веры, "мы", это - ощущение общности. Не о знании еще речь, - знания начнут развиваться позже, - а о первоэмоции. Эта внутренняя сторона дополняет и делает возможной внешнюю - внушение. Поскольку мышления, сознания, личности, индивидуальной воли еще нет, постольку индивид - ни в коем случае не может быть субъектом суггестии, "суггестором"; субъект - "мы", отношение между людьми, т.е. сама суггестия.
При суггестивных (т.е. ритуальных по форме) отношениях между людьми (перевернутых с нашей т.зр., т.к. мы - "контрсуггестивные" люди) знаком является денотат, а денотатом - знак. Это требует особого понимания. Не важно, кто произнес суггестивное слово-предписание, потому что не словом предписывается то, что необходимо сделать (другими словами, не слово - знак и необходимое действие - денотат), а, наоборот, то, что необходимо сделать является знаком слова. В условиях зарождения ритуальных отношений между людьми, т.е. фактически у истоков социальности, "другого" в общении еще не существует, индивиды слиты в общем "мы", а сам ритуал - не знак чего-либо, каким он может восприниматься нами из нашего времени; знаком ("словом") является сама объективно существующая ситуация, которая требует от людей ритуала, предписывает людям определенное знаковое поведение (жесты, позы, речи и т.д.). И люди не могут уклониться от этого требования.
* * *
Сам Поршнев придерживался правила: "Если ты хочешь понять что-либо, узнай, как оно возникло"[1]. Именно поэтому он, историк, обратился к проблеме начала истории, а внутри этой проблемы - к проблеме возникновения речи. Поскольку в психологии Поршнев однозначно придерживался направления (господствовавшего в советской психологии), полагавшего речь центральным звеном всей психической жизни человека, а в качестве первой и основной функции речи (а вместе с тем и "клеткой" психики и всякой социальности) видел явление суггестии, постольку, в соответствие с означенным правилом, развязкой фабулы его книги "О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)" стало возникновение этого явления как "отрицания отрицания" явления еще более элементарного, принадлежащего еще не к социальной, но к биологической жизни. Это явление - интердикция.
Интердикция - высшая форма торможения в деятельности ЦНС позвоночных. Она никак не связана с обычным физиологическим механизмом положительного или отрицательного подкрепления и изначально может рассматриваться, как "сбой" этого механизма. Интердикция образует фундамент, на основе которого становится возможен переход от первой сигнальной системы (безусловных и условных рефлексов) ко второй - человеческой речи.
Эту форму торможения "утилизировали" непосредственные животные предки человека (неоантропа) - палеоантропы, выстраивая на ее основе особые симбиотические отношения с окружающими их животными видами. Но важно понять, что и до "утилизации" интердикция существовала (и продолжает существовать) в природе в "неутилизированном" виде. Как исключение, а не правило; случайность, а не закономерность биологической жизни.
Сведения о массовых самоубийствах животных, которые, вдруг, ни с того ни с сего бросаются в пропасть, известны давно и продолжают накапливаться[2]. Самый, пожалуй, известный случай описан в Евангелии от Луки (гл. 8, 32-33). Сюда же можно отнести и выбрасывания на берег китов, а также принимающие пандемический характер ничем не оправданные массовые миграции грызунов и других диких животных. Эти явления достаточно редки, но не на столько, чтобы не обратить на себя внимания зоологов. Именно на них и хотелось бы обратить внимание. Интердикция - указатель на выход из мира природы. Но это для нас, людей, она стала перстом указующим, а сперва была просто сбоем, случайной поломкой в работе ПСС. И любой указатель может быть перевернут в обратную сторону, чтобы указать на то общее и абстрактное, частным и конкретным которого является более поздняя ситуация.
Инстинкт не позволяет барану прыгать в пропасть. Приложив усилия, его еще можно столкнуть, но нельзя заставить его прыгать самому. Рефлекс прыжка у барана, стоящего на краю пропасти, заторможен, находится в тормозной доминанте. Однако в исключительной ситуации сбоя в нервной системе, когда адекватно действовать животному по какой-то причине становится невозможным, баран, все-таки, может прыгнуть. Возбуждение и торможение в ЦНС суть единый процесс, лишь разной степени интенсивности. Возбуждение, диктующее определенное действие, нарастает, но действие не происходит, и тогда ЦНС достигает ультрапарадоксального состояния: возбуждение доходит до предела, в котором превращается в торможение, а то действие, которое находилось в тормозной доминанте, срабатывает как неадекватный рефлекс.
Но баран - стадное животное, а значит обладает развитым имитативным рефлексом (благодаря открытию зеркальных нейронов, нам теперь известен даже механизм работы этого рефлекса). Имитагенное воздействие ("заразительность" действия для имитации) и само по себе возрастает вместе с ростом числа особей, подвергающихся этому воздействию, что понятно на примере внестадных грызунов: белок, крыс, лемингов, о биологически иррациональных миграциях которых мы уже упомянули. Кроме того, Поршнев нашел основания предположить особую повышенную имитагенность неадекватного рефлекса самого по себе. Таким образом, один прыгнувший в пропасть баран увлекает за собой все стадо. Соединение в одном действии имитативного рефлекса и неадекватного рефлекса мы и называем интердикцией.
Что произошло с интердикцией, когда она была "утилизирована" троглодитами? Ясно, что она сама не могла при этом не измениться. Поршнев отмечает только, что провоцирующий имитацию неадекватный рефлекс у троглодита "оторвался от обязательной зависимости от ультрапарадоксального состояния", т.е. "неадекватное" поведение троглодита, служащее для объектов его воздействия интердиктивным сигналом, для него самого было вполне "адекватное". Это как бы понятно само собой, иначе просто нельзя было бы говорить об "утилизации".
То, что интердикцию освоили и сделали своей родовой особенностью именно палеоантропы, несомненно, связано с экологической нишей падальщиков, которую они занимали в биогеоценозе. Падальщик, вообще, неадекватен с точки зрения других животных: как хищников, так и их жертв. Хищник активно реагирует хищным поведением именно на то поведение, которое характерно для его жертвы, иначе его рефлекс хищника просто не включится. И жертва прячется и убегает только от того, чье поведение она рассматривает как хищное. Поэтому в самом по себе факте симбиотических отношений троглодитов с другими животными видами ничего удивительного нет. Но освоили интердикцию, все-таки, не гиены и не грифы, а именно палеоантропы. И вот здесь важно то, что палеоантропы - приматы, т.е. принадлежали к отряду млекопитающих, обладающему наиболее развитым имитативным рефлексом.
Увеличение мозга троглодитид (семейства, к которому согласно предложенной Поршневым таксономии принадлежит палеоантроп) осуществлялось, главным образом, за счет затылочной доли (только у кроманьонцев мозг перераспределил свой объем в лобную долю). Поскольку в затылочной доле расположены зрительные центры[3], постольку можно сказать, что в эволюции семейства троглодитид "утилизация" интердикции шла параллельно усилению зрения. Зачем животному виду усиливать какие-то свои возможности, если не для того, чтобы их использовать? Об этом свойстве неандертальца (как, впрочем, и о том, что он был покрыт шерстью и, таким образом, совсем не похож на свои изображения в журналах и на сайтах) большинство ученых не вспоминает, но, по всей видимости, палеоантроп - вид, активно использовавший интердикцию для собственного выживания, - был ночным животным.
Связь развития использования возможностей интердикции с преимуществами ночного образа жизни, если вдуматься, вполне очевидна. В самом деле, ведь интердикция возникла и долгое время развивалась как межвидовая интердикция, и интердиктивными сигналами для нее служили сымитированные троглодитами звуковые сигналы животных других видов (при перенесении интердикции внутрь вида сигналами стали преимущественно жесты), и, таким образом, успех интердикции во многом зависел от того, чтобы палеоантроп сам оставался невидимым для животного, на которое направлялся его сигнал. Отсюда необходимо следует ночной и пещерный (днем) его образ жизни.
К тому же, конкуренция за падаль ночью гораздо меньше, т.к. в это время суток из нее стопроцентно выбывают все крупные (т.е. парящие) птицы-падальщики, которым, чтобы подняться в небо, нужны восходящие потоки воздуха, и поэтому они вылетают из гнезд достаточно поздно, когда земля нагреется и рассеется туман. Учитывая преимущество поиска с большой высоты, скорость, с которой птицы способны добраться до обнаруженной ими пищи, и прожорливость (несколько грифов съедают в Тибете труп человека за полчаса, объедают до скелета труп яка за 2 часа[4]), они могут быть серьезными конкурентами. Не удивительно, если автралопитекам - самым примитивным из троглодитид - приходилось довольствоваться костным мозгом[5].
Кстати, сумеречное (ночное) зрение достаточно развито и у человека. Пробыв какое-то время в темноте, наши глаза к ней "привыкают" - какие-то механизмы в мозгу переключаются, и преимущество трафика по афферентным нервным волокнам от специализированных рецепторов-колбочек, передающих все буйство красок дневного мира, переходит к более простым по своему строению, но зато и более светочувствительным рецепторам-палочкам. Такая двойственность не характерна для животного мира: у дневных животных, как правило, в сетчатке очень мало палочек, а у ночных - почти нет колбочек. Но, если верно, что в процессе своей эволюции параллельно "утилизации" интердикции троглодитиды переходили к ночному образу жизни, то человеку в ходе дивергенции перейти обратно к дневному образу жизни было уже не сложно.
Примером интердиктивного поведения неоантропа может служить младенческий плач, характерный только для человека. Младенец плачет и тем прерывает всякую иную деятельность матери (или особи, ее заменяющей), "требуя" себя успокоить. Интересно, что это именно врожденное поведение, подтверждающее лишний раз, что людьми рождаются, а не "становятся", как любят утверждать некоторые: даже не прошедший социализацию человек, тем не менее, уже человек.
"Человеческий ребенок рождается с фундаментальным видовым (присущим человеку как особому виду животных) биологическим дефектом: система адекватного инстинктивного реагирования на сигналы окружающей среды глубоко нарушена. На малейшую помеху удовлетворению инстинктивных потребностей может возникнуть неадекватная реакция, скажем, голодный младенец может кричать-плакать, отказываясь при этом от груди. И от матери требуются специальные усилия для того, чтобы успокоить малыша, - как описано выше. Только после этого он сможет начать сосать грудь. Даже домашние животные не ведут себя так. Некоторые исследователи (например, американский антрополог Эшли Монтегю) говорят о врожденном сломе всей системы инстинктивного поведения у человека.
А слом системы инстинктивного поведения - это ведь именно биологическая особенность, причем, с биологической точки зрения, особенность вовсе не благоприятная для выживания вида. Однако человек разумный выжил и даже преуспел в своем, зачастую рискованном, стремлении подчинить себе всю остальную природу. И в нагрузку к обретенному стремлению к всемогуществу получил особую привилегию: время от времени страдать от невротического поведения…"[6].
Сам Поршнев пишет об интердиктивной функции первого слова. Каким бы не было первое слово ребенка (у значительной части это "мама", но может быть и "папа", "дай", "низя", "кися", "бум"... что угодно), оно всегда обозначает одно и то же, т.е. это по сути всегда одно и то же слово. А обозначает оно невозможность что-то получить, отсутствие чего-то, во взрослой речи передаваемое словом "нет", но (это важно!) не тем словом "нет", которое противоположно слову "да", а тем "нет", которое противоположно "есть". Механика тут, как правило, такая: ребенок тянется к чему-то, взрослые ему это что-то ощутить не позволяют и произносят при этом слово, которое ребенок повторяет. Это слово закрепляется у него, в качестве интердиктивного сигнала, который он с этой минуты будет издавать всякий раз, испытывая лишение в чем-то необходимом. Кстати, первым словом вполне может оказаться и собственно слово "нет".
есть - нет
Теперь такая логическая выкладка:
есть А - нет А
есть Б - нет Б
есть В - нет В
... и т.д.
В правом столбике отсутствия А, Б, В... "материально" совершенно идентичны друг другу. Отсутствие - пустое место, оно всегда равно самому себе, что бы на этом месте ни отсутствовало. Таким образом, отсутствие нам можно представить, как посредника между двумя абсолютно любыми предметами. Но (!) в то же самое время: если нам вдруг необходимо именно А, то сможет ли нам заменить его Б? В этом смысле отсутствия совсем не равны друг другу: "нет А" совсем не то же, что "нет Б". Их нет в объективной реальности, они неощутимы, но они различимы между собой и, стало быть, есть информационно.
Именно такое активное, деятельное отсутствие в палеопсихологии называется интердикцией; отсутствие как особое действие. Прежде чем начать ощущать предметы в их разнообразии, а вместе с ними объективную реальность мира, человек начинает ощущать отсутствие необходимых ему вещей. О сознании здесь речь, конечно же, еще не идет, до него с этого места пока еще очень далеко.
Таким образом, интердикция закладывает важную предпосылку под субъективность, создает некоторое "информационное пространство". Раз уж пришлось заговорить об информации, требуется пояснить, что нам здесь понимать под этим термином. Информация - то же, что и отражение (которое мы полагаем всеобщим свойством материи), но рассмотренное с количественной стороны. Отражение, это - процесс любого взаимодействия двух объектов (поэтому сугубо объективный). Если объекты хоть как-то между собой взаимодействуют, то они отражают друг друга. На основе изучения одного объекта можно утверждать существование другого. Информация - тот же самый процесс, но разложенный на единицы. Минимальная различимость двух объектов (различимость по какому-то одному признаку) равна одному биту информации. Если объекты не различимы, то они суть один объект. Информация, таким образом, тоже сугубо объективна и сама по себе вовсе не предполагает кого-то, до чьего сведения она должна доводиться, т.е. субъекта. Любое взаимодействие предполагает обмен информацией.
С появлением и развитием форм биологической жизни отражение все более становится активным процессом. Существование белковых тел слишком неустойчиво, органическая материя слишком зависит от агрессивной среды, чтобы в обмене информацией с ней полагаться на случайность, поэтому совершенствование информационного взаимодействия организма со средой можно считать магистральным направлением эволюции живой природы.
Активность информационного взаимодействия организмов со средой связана обратной связью с реактивностью, как свойством живого вещества, и направлена на торможение этой реактивности[7]. "Нервное возбуждение - это тоже простая реактивность, хотя на очень специальном и сложном химико-физическом субстрате"[8], а интердикция, как уже было сказано, есть высшая форма торможения в деятельности ЦНС позвоночных. И она же является подножием, на котором вырастает новая (вторая) сигнальная система, новая форма информационного взаимодействия, связанная с развитием субъективности. Отражение, как процесс взаимодействия объектов, с этого момента впервые само становится объектом отражения.
Правда, в полной мере субъект проявится не сразу и еще не скоро, долгое время оставаясь скрытым от самого себя. Объективно субъект уже будет (он появится вместе с суггестией), но субъективно себя ощущать самостоятельным субъектом не будет, оставаясь растворенным в социуме - историческом субъекте.
------------------------------------------------
[1] Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии), С-Пб, изд-во «Алетейя», 2007, с. 20.
[2] Например, из новостей последнего времени: http://eco.ria.ru/ecovideo/20101110/294548053.html
[3] На схеме можно посмотреть здесь: http://infodoctor.ru/shpoint.php?p=184
[4] См.: http://zooclub.ru/birds/vidy/370.shtml
[5] Поршнев, сс. 256-263.
[6] Вите О. Материнская функция утешения. На сайте: http://www.olegwitte.ru
[7] Ср.: Поршнев, с. 206.
[8] Там же.
И кормился он с нас, забирая наших первенцев, именно благодаря умению внушить теперь уже своим мутировавшим потомкам - "не убей меня, а я съем твой приплод даром".
И как раз сумев преодолеть интердикцию - а вот тебе "нет" на твоё "нет", опять же на основе суггестии, народился ЗОГ, слава ему цех современных волшебников.
Эван, искренне благодарю, вот образ ЗОГа, я и раньше это понимал, но не так отчётливо, как теперь, благодаря очень интересным диалогам с тобой. Жаль не могу найти свою любимую, но и эта сойдёт
Так вот Ангел это ЗОГ, а тот, во славу кого Авраам пытаецо люто умучать ножыком своего первенца это как раз поршневский троглодит суггестор-интердиктор.
Оригинал взят у lenivtsyn в Суггестия и интердикция
В число документов, предоставляемых соискателем при поступлении в аспирантуру, входит реферат. Ниже - реферат, который подготовил я, используя свои посты в ЖЖ. Есть там, правда, и одна-две свежие мысли, пришедшие в процессе компоновки, но, в целом, те, кто меня давно читают, все это уже читали, только по частям и в разное время. Здесь это собрано до кучи. Кстати, пока что мой научный руководитель мне реферат вернул на доработку из-за его маленького объема. Придется доливать воды. Страсть, как не люблю это делать... В общем, пока не сделал, пощу...
Понятия суггестии и интердикции в палеопсихологической концепции Б.Ф. Поршнева
Центральное место в инструментарии палеопсихологии Б.Ф. Поршнева занимают понятия суггестии и интердикции.
Суггестия, это - явление, характерное для позвоночных с развитыми лобными долями головного мозга, имеющими верхнепередние (префронтальные) формации, без которых это явление не возможно. Поскольку эти формации, а вместе с ними высокий лоб, есть только у человека, и их нет даже у его ближайших эволюционных предков, постольку это явление характерно только для людей. В случае поражения лобных долей больной человек становится не способен удерживать в сознании задачу, подчинять ей свое поведение.
Суггестия - первая и основная функция речевого (шире - вообще, знакового) общения, как филогенетически, так и онтогенетически. Позже над суггестивной функцией речи надстраивается информационная, поначалу же человеческое общение существует без сообщения. Поскольку речь - в основе всякой психической деятельности, суггестия - элементарное психологическое явление. Суггестия - внушение, но это - не внушение мыслей, не "телепатия", а внушение действия, поведения. Никаких мыслей еще не существует на том этапе, когда формируется суггестия, наоборот, мысли, сознание и всякая, вообще, психическая жизнь становятся возможны, благодаря дальнейшему развитию этого явления. Суггестия - "клетка" психики. Словно фрактал, она многократно повторяется, налагаясь сама на себя, отрицая сама себя, и - психика развивается, психическая жизнь усложняется.
Суггестивная стадия в онтогенезе проявляется, например, следующим образом: ребенок видит живую или изображенную кошку и тут же указывает на нее пальцем и говорит «кися». В данном случае для него именно "вещи обозначают слова" (слово "кися"), он вовсе не называет уже знакомые ему вещи словом, которое только перед этим узнал, как это может казаться взрослым; он узнаёт в самих вещах это слово. Можно сказать, что он узнаёт вещи через слово, до знания слова он этих вещей просто не знал, да и не мог знать. Впрочем, и сейчас еще нельзя сказать, что он их знает, правильней сказать: узнаёт.
Если суггестивная стадия развития речи (а, стало быть, и психики) характеризуется тем, что "вещи обозначают слова" (а не слова - вещи, как сегодня у нас), то отсюда вытекает такая интересная особенность. Вещи не осознаются, но они узнаются в слове. Само слово тоже не осознается, но оно существует, как объективный факт бытия. Вещи, узнаваемые в слове (через слово, посредством слова), только таким образом начинают приобретать для человека свою объективность. Но это - объективность без субъективности. Сознание становится сознанием, когда появляется самосознание, здесь же перед нами лишь пред-сознание. Объективное и субъективное в нем слиты. Границы между внешним предметным миром и словом здесь не существует. А раз так, то и психика, хотя как бы и существует уже объективно, но не сама по себе, не как субъективность. Это - не индивидуальная, но общая для всех участников общения "психика".
Психическое - только то явление, которое обладает свойством субъективности. Соответственно, психика в целом имеет свойство субъекта, субъектность. Мы отличаем психику от высшей нервной деятельности как таковой именно тем, что слово "психика" уже само по себе подразумевает какую-то внутреннюю жизнь, в то время как ВНД вполне может обходиться и без нее. Субъектность - эффект, создаваемый в ЦНС дипластией, знаковой связью, т.е. такой связью, которая есть и нет одновременно, другими словами - в норме амбивалентна. Эту амбивалентность мы и называем субъективностью. Она присуща любой эмоции, не говоря о значениях или понятиях. Ну, какая, скажите, связь между словом и вещью, которую этим словом называют? Нет никакой связи. И в то же время она есть. Это противоречие "удваивает" для человека мир, пробуждает в нем внутреннюю жизнь: сперва эмоциональную, а позже и сознательную. При этом нет никаких предпосылок предполагать внутреннюю жизнь у животных, которые речевое общение не используют.
Но вот суггестия уже сформировалась (пока что ничего больше), - какова она "изнутри"? Суггестия в "чистом" виде соответствует ощущению безграничного доверия, веры, "мы", это - ощущение общности. Не о знании еще речь, - знания начнут развиваться позже, - а о первоэмоции. Эта внутренняя сторона дополняет и делает возможной внешнюю - внушение. Поскольку мышления, сознания, личности, индивидуальной воли еще нет, постольку индивид - ни в коем случае не может быть субъектом суггестии, "суггестором"; субъект - "мы", отношение между людьми, т.е. сама суггестия.
При суггестивных (т.е. ритуальных по форме) отношениях между людьми (перевернутых с нашей т.зр., т.к. мы - "контрсуггестивные" люди) знаком является денотат, а денотатом - знак. Это требует особого понимания. Не важно, кто произнес суггестивное слово-предписание, потому что не словом предписывается то, что необходимо сделать (другими словами, не слово - знак и необходимое действие - денотат), а, наоборот, то, что необходимо сделать является знаком слова. В условиях зарождения ритуальных отношений между людьми, т.е. фактически у истоков социальности, "другого" в общении еще не существует, индивиды слиты в общем "мы", а сам ритуал - не знак чего-либо, каким он может восприниматься нами из нашего времени; знаком ("словом") является сама объективно существующая ситуация, которая требует от людей ритуала, предписывает людям определенное знаковое поведение (жесты, позы, речи и т.д.). И люди не могут уклониться от этого требования.
* * *
Сам Поршнев придерживался правила: "Если ты хочешь понять что-либо, узнай, как оно возникло"[1]. Именно поэтому он, историк, обратился к проблеме начала истории, а внутри этой проблемы - к проблеме возникновения речи. Поскольку в психологии Поршнев однозначно придерживался направления (господствовавшего в советской психологии), полагавшего речь центральным звеном всей психической жизни человека, а в качестве первой и основной функции речи (а вместе с тем и "клеткой" психики и всякой социальности) видел явление суггестии, постольку, в соответствие с означенным правилом, развязкой фабулы его книги "О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)" стало возникновение этого явления как "отрицания отрицания" явления еще более элементарного, принадлежащего еще не к социальной, но к биологической жизни. Это явление - интердикция.
Интердикция - высшая форма торможения в деятельности ЦНС позвоночных. Она никак не связана с обычным физиологическим механизмом положительного или отрицательного подкрепления и изначально может рассматриваться, как "сбой" этого механизма. Интердикция образует фундамент, на основе которого становится возможен переход от первой сигнальной системы (безусловных и условных рефлексов) ко второй - человеческой речи.
Эту форму торможения "утилизировали" непосредственные животные предки человека (неоантропа) - палеоантропы, выстраивая на ее основе особые симбиотические отношения с окружающими их животными видами. Но важно понять, что и до "утилизации" интердикция существовала (и продолжает существовать) в природе в "неутилизированном" виде. Как исключение, а не правило; случайность, а не закономерность биологической жизни.
Сведения о массовых самоубийствах животных, которые, вдруг, ни с того ни с сего бросаются в пропасть, известны давно и продолжают накапливаться[2]. Самый, пожалуй, известный случай описан в Евангелии от Луки (гл. 8, 32-33). Сюда же можно отнести и выбрасывания на берег китов, а также принимающие пандемический характер ничем не оправданные массовые миграции грызунов и других диких животных. Эти явления достаточно редки, но не на столько, чтобы не обратить на себя внимания зоологов. Именно на них и хотелось бы обратить внимание. Интердикция - указатель на выход из мира природы. Но это для нас, людей, она стала перстом указующим, а сперва была просто сбоем, случайной поломкой в работе ПСС. И любой указатель может быть перевернут в обратную сторону, чтобы указать на то общее и абстрактное, частным и конкретным которого является более поздняя ситуация.
Инстинкт не позволяет барану прыгать в пропасть. Приложив усилия, его еще можно столкнуть, но нельзя заставить его прыгать самому. Рефлекс прыжка у барана, стоящего на краю пропасти, заторможен, находится в тормозной доминанте. Однако в исключительной ситуации сбоя в нервной системе, когда адекватно действовать животному по какой-то причине становится невозможным, баран, все-таки, может прыгнуть. Возбуждение и торможение в ЦНС суть единый процесс, лишь разной степени интенсивности. Возбуждение, диктующее определенное действие, нарастает, но действие не происходит, и тогда ЦНС достигает ультрапарадоксального состояния: возбуждение доходит до предела, в котором превращается в торможение, а то действие, которое находилось в тормозной доминанте, срабатывает как неадекватный рефлекс.
Но баран - стадное животное, а значит обладает развитым имитативным рефлексом (благодаря открытию зеркальных нейронов, нам теперь известен даже механизм работы этого рефлекса). Имитагенное воздействие ("заразительность" действия для имитации) и само по себе возрастает вместе с ростом числа особей, подвергающихся этому воздействию, что понятно на примере внестадных грызунов: белок, крыс, лемингов, о биологически иррациональных миграциях которых мы уже упомянули. Кроме того, Поршнев нашел основания предположить особую повышенную имитагенность неадекватного рефлекса самого по себе. Таким образом, один прыгнувший в пропасть баран увлекает за собой все стадо. Соединение в одном действии имитативного рефлекса и неадекватного рефлекса мы и называем интердикцией.
Что произошло с интердикцией, когда она была "утилизирована" троглодитами? Ясно, что она сама не могла при этом не измениться. Поршнев отмечает только, что провоцирующий имитацию неадекватный рефлекс у троглодита "оторвался от обязательной зависимости от ультрапарадоксального состояния", т.е. "неадекватное" поведение троглодита, служащее для объектов его воздействия интердиктивным сигналом, для него самого было вполне "адекватное". Это как бы понятно само собой, иначе просто нельзя было бы говорить об "утилизации".
То, что интердикцию освоили и сделали своей родовой особенностью именно палеоантропы, несомненно, связано с экологической нишей падальщиков, которую они занимали в биогеоценозе. Падальщик, вообще, неадекватен с точки зрения других животных: как хищников, так и их жертв. Хищник активно реагирует хищным поведением именно на то поведение, которое характерно для его жертвы, иначе его рефлекс хищника просто не включится. И жертва прячется и убегает только от того, чье поведение она рассматривает как хищное. Поэтому в самом по себе факте симбиотических отношений троглодитов с другими животными видами ничего удивительного нет. Но освоили интердикцию, все-таки, не гиены и не грифы, а именно палеоантропы. И вот здесь важно то, что палеоантропы - приматы, т.е. принадлежали к отряду млекопитающих, обладающему наиболее развитым имитативным рефлексом.
Увеличение мозга троглодитид (семейства, к которому согласно предложенной Поршневым таксономии принадлежит палеоантроп) осуществлялось, главным образом, за счет затылочной доли (только у кроманьонцев мозг перераспределил свой объем в лобную долю). Поскольку в затылочной доле расположены зрительные центры[3], постольку можно сказать, что в эволюции семейства троглодитид "утилизация" интердикции шла параллельно усилению зрения. Зачем животному виду усиливать какие-то свои возможности, если не для того, чтобы их использовать? Об этом свойстве неандертальца (как, впрочем, и о том, что он был покрыт шерстью и, таким образом, совсем не похож на свои изображения в журналах и на сайтах) большинство ученых не вспоминает, но, по всей видимости, палеоантроп - вид, активно использовавший интердикцию для собственного выживания, - был ночным животным.
Связь развития использования возможностей интердикции с преимуществами ночного образа жизни, если вдуматься, вполне очевидна. В самом деле, ведь интердикция возникла и долгое время развивалась как межвидовая интердикция, и интердиктивными сигналами для нее служили сымитированные троглодитами звуковые сигналы животных других видов (при перенесении интердикции внутрь вида сигналами стали преимущественно жесты), и, таким образом, успех интердикции во многом зависел от того, чтобы палеоантроп сам оставался невидимым для животного, на которое направлялся его сигнал. Отсюда необходимо следует ночной и пещерный (днем) его образ жизни.
К тому же, конкуренция за падаль ночью гораздо меньше, т.к. в это время суток из нее стопроцентно выбывают все крупные (т.е. парящие) птицы-падальщики, которым, чтобы подняться в небо, нужны восходящие потоки воздуха, и поэтому они вылетают из гнезд достаточно поздно, когда земля нагреется и рассеется туман. Учитывая преимущество поиска с большой высоты, скорость, с которой птицы способны добраться до обнаруженной ими пищи, и прожорливость (несколько грифов съедают в Тибете труп человека за полчаса, объедают до скелета труп яка за 2 часа[4]), они могут быть серьезными конкурентами. Не удивительно, если автралопитекам - самым примитивным из троглодитид - приходилось довольствоваться костным мозгом[5].
Кстати, сумеречное (ночное) зрение достаточно развито и у человека. Пробыв какое-то время в темноте, наши глаза к ней "привыкают" - какие-то механизмы в мозгу переключаются, и преимущество трафика по афферентным нервным волокнам от специализированных рецепторов-колбочек, передающих все буйство красок дневного мира, переходит к более простым по своему строению, но зато и более светочувствительным рецепторам-палочкам. Такая двойственность не характерна для животного мира: у дневных животных, как правило, в сетчатке очень мало палочек, а у ночных - почти нет колбочек. Но, если верно, что в процессе своей эволюции параллельно "утилизации" интердикции троглодитиды переходили к ночному образу жизни, то человеку в ходе дивергенции перейти обратно к дневному образу жизни было уже не сложно.
Примером интердиктивного поведения неоантропа может служить младенческий плач, характерный только для человека. Младенец плачет и тем прерывает всякую иную деятельность матери (или особи, ее заменяющей), "требуя" себя успокоить. Интересно, что это именно врожденное поведение, подтверждающее лишний раз, что людьми рождаются, а не "становятся", как любят утверждать некоторые: даже не прошедший социализацию человек, тем не менее, уже человек.
"Человеческий ребенок рождается с фундаментальным видовым (присущим человеку как особому виду животных) биологическим дефектом: система адекватного инстинктивного реагирования на сигналы окружающей среды глубоко нарушена. На малейшую помеху удовлетворению инстинктивных потребностей может возникнуть неадекватная реакция, скажем, голодный младенец может кричать-плакать, отказываясь при этом от груди. И от матери требуются специальные усилия для того, чтобы успокоить малыша, - как описано выше. Только после этого он сможет начать сосать грудь. Даже домашние животные не ведут себя так. Некоторые исследователи (например, американский антрополог Эшли Монтегю) говорят о врожденном сломе всей системы инстинктивного поведения у человека.
А слом системы инстинктивного поведения - это ведь именно биологическая особенность, причем, с биологической точки зрения, особенность вовсе не благоприятная для выживания вида. Однако человек разумный выжил и даже преуспел в своем, зачастую рискованном, стремлении подчинить себе всю остальную природу. И в нагрузку к обретенному стремлению к всемогуществу получил особую привилегию: время от времени страдать от невротического поведения…"[6].
Сам Поршнев пишет об интердиктивной функции первого слова. Каким бы не было первое слово ребенка (у значительной части это "мама", но может быть и "папа", "дай", "низя", "кися", "бум"... что угодно), оно всегда обозначает одно и то же, т.е. это по сути всегда одно и то же слово. А обозначает оно невозможность что-то получить, отсутствие чего-то, во взрослой речи передаваемое словом "нет", но (это важно!) не тем словом "нет", которое противоположно слову "да", а тем "нет", которое противоположно "есть". Механика тут, как правило, такая: ребенок тянется к чему-то, взрослые ему это что-то ощутить не позволяют и произносят при этом слово, которое ребенок повторяет. Это слово закрепляется у него, в качестве интердиктивного сигнала, который он с этой минуты будет издавать всякий раз, испытывая лишение в чем-то необходимом. Кстати, первым словом вполне может оказаться и собственно слово "нет".
есть - нет
Теперь такая логическая выкладка:
есть А - нет А
есть Б - нет Б
есть В - нет В
... и т.д.
В правом столбике отсутствия А, Б, В... "материально" совершенно идентичны друг другу. Отсутствие - пустое место, оно всегда равно самому себе, что бы на этом месте ни отсутствовало. Таким образом, отсутствие нам можно представить, как посредника между двумя абсолютно любыми предметами. Но (!) в то же самое время: если нам вдруг необходимо именно А, то сможет ли нам заменить его Б? В этом смысле отсутствия совсем не равны друг другу: "нет А" совсем не то же, что "нет Б". Их нет в объективной реальности, они неощутимы, но они различимы между собой и, стало быть, есть информационно.
Именно такое активное, деятельное отсутствие в палеопсихологии называется интердикцией; отсутствие как особое действие. Прежде чем начать ощущать предметы в их разнообразии, а вместе с ними объективную реальность мира, человек начинает ощущать отсутствие необходимых ему вещей. О сознании здесь речь, конечно же, еще не идет, до него с этого места пока еще очень далеко.
Таким образом, интердикция закладывает важную предпосылку под субъективность, создает некоторое "информационное пространство". Раз уж пришлось заговорить об информации, требуется пояснить, что нам здесь понимать под этим термином. Информация - то же, что и отражение (которое мы полагаем всеобщим свойством материи), но рассмотренное с количественной стороны. Отражение, это - процесс любого взаимодействия двух объектов (поэтому сугубо объективный). Если объекты хоть как-то между собой взаимодействуют, то они отражают друг друга. На основе изучения одного объекта можно утверждать существование другого. Информация - тот же самый процесс, но разложенный на единицы. Минимальная различимость двух объектов (различимость по какому-то одному признаку) равна одному биту информации. Если объекты не различимы, то они суть один объект. Информация, таким образом, тоже сугубо объективна и сама по себе вовсе не предполагает кого-то, до чьего сведения она должна доводиться, т.е. субъекта. Любое взаимодействие предполагает обмен информацией.
С появлением и развитием форм биологической жизни отражение все более становится активным процессом. Существование белковых тел слишком неустойчиво, органическая материя слишком зависит от агрессивной среды, чтобы в обмене информацией с ней полагаться на случайность, поэтому совершенствование информационного взаимодействия организма со средой можно считать магистральным направлением эволюции живой природы.
Активность информационного взаимодействия организмов со средой связана обратной связью с реактивностью, как свойством живого вещества, и направлена на торможение этой реактивности[7]. "Нервное возбуждение - это тоже простая реактивность, хотя на очень специальном и сложном химико-физическом субстрате"[8], а интердикция, как уже было сказано, есть высшая форма торможения в деятельности ЦНС позвоночных. И она же является подножием, на котором вырастает новая (вторая) сигнальная система, новая форма информационного взаимодействия, связанная с развитием субъективности. Отражение, как процесс взаимодействия объектов, с этого момента впервые само становится объектом отражения.
Правда, в полной мере субъект проявится не сразу и еще не скоро, долгое время оставаясь скрытым от самого себя. Объективно субъект уже будет (он появится вместе с суггестией), но субъективно себя ощущать самостоятельным субъектом не будет, оставаясь растворенным в социуме - историческом субъекте.
------------------------------------------------
[1] Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии), С-Пб, изд-во «Алетейя», 2007, с. 20.
[2] Например, из новостей последнего времени: http://eco.ria.ru/ecovideo/20101110/294548053.html
[3] На схеме можно посмотреть здесь: http://infodoctor.ru/shpoint.php?p=184
[4] См.: http://zooclub.ru/birds/vidy/370.shtml
[5] Поршнев, сс. 256-263.
[6] Вите О. Материнская функция утешения. На сайте: http://www.olegwitte.ru
[7] Ср.: Поршнев, с. 206.
[8] Там же.