Новогодний фикоподарок для Ежихи
Какаши успел забыть, что когда-то вел дневник.
Коричневая тетрадка обнаружилась под крышкой старого сундука, который он решил оттащить на свалку и зачем-то заглянул внутрь.
Записи были без дат, но Какаши не составило труда вспомнить тот год. Война закончилась, Коноха оправилась от потери Четвертого, и у юного джойнина впервые появилось свободное время. Это был хороший повод разобраться наконец с той кашей, в которую превратились его убеждения, принципы, идеалы после гибели Обито.
Какаши перелистывал страницы, исписанные мало изменившимся с тех пор аккуратным почерком, иногда зацепляясь взглядом за строчки.
«Свыкаюсь с мыслью, что мне не обязательно презирать отца. Но сформулировать, почему я должен его уважать, все еще трудно». Над перечеркнутым словом «должен» - другое слово, тоже зачеркнутое, да так, что уже и не разобрать…
Читать это было странно. И странно не тем, что многое теперь казалось простым и понятным. Как раз наоборот: осталось так много вопросов, на которые он до сих пор не знает ответа…
Со следующей страницы на него смотрела Юки. Его собственный не слишком умелый рисунок. Все давно осталось в прошлом, но Какаши не торопился переворачивать лист.
«Завидую легкости, с которой ей дается Шаринган. Может, если буду чаще с ней общаться, пойму в чем дело». Тогда это казалось отличным оправданием для себя самого… Тогда ему еще нужны были оправдания.
Какаши перелистнул несколько страниц наугад и не сдержал усмешки:
«Пытались сделать из меня няньку для малолетних неумех. Гамабунта с ними с бубенцами, но воспитание!.. Команда Какаши не будет состоять из кого попало».
Он тосковал по Четвертому, в этом все дело. Он завидовал Юки и Гаю, у которых было то, от чего он давно отвык - постоянная команда. Хоть и говорил, что в таком возрасте пора джойнинами командовать, и иногда даже искренне так считал.
«Юки попросила научить ее Чидори». Да, никто в тот день так ничему и не научился. Запомнилось почему-то мороженое, и еще смех Юки, когда они решили убежать от Гая и спрятались на полигоне 24. А там наткнулись на тренировку команды Учихи Итачи, и весь вечер пришлось слушать восторженное щебетание, какой он умный, талантливый и просто заинька…
Порхнувший из дневника засушенный цветок персика заставил лицо Какаши покраснеть под маской. Его всегда забавляла подобная сентиментальность, а сам-то, оказывается… Попробуй теперь разбери, к какой записи это прилагалось…
«Азума женится. По-моему, он спятил». Надо же, тогда это казалось смешным. Или это зависть?
Хотя нет. Какаши припомнил, что как раз тогда семейные традиции клана Нара пару раз выплескивались на улицы. Шикато как-то рискнул заскочить после задания пропустить рюмочку с приятелями… Коноха так не развлекалась со времен Орочимару. Когда в следующий раз бедолага и в самом деле задержался на задании, от немедленной расправы его спасло только личное вмешательство Третьего. Хокаге выдал официальную справку, подтверждавшую пребывание Шикато на сверхважном и сверхсекретном задании.
«По-моему, Мато Гай хотел набить мне лицо. Я сделал вид, что не заметил. Как всегда сработало. Не знаю, что он имел в виду».
Гай нарисован зло и узнаваемо. Хотя он здесь вообще был ни при чем. Разобраться в том, почему плакала Юки…
Не следовало так с ней. Нужно было догадаться, что для нее он - в первую очередь замена погибшему брату, и не соваться со своими чувствами… Со своим глупым максимализмом…
Они практически не общались после того разговора. На заданиях не пересекались, виделись только на собраниях Анбу… Какаши не смог вспомнить, что именно почувствовал в тот день, когда Учиха Итачи ушел из Конохи. Месть никогда не казалась ему перспективным занятием. Но, похоже, мысль о другом пути обретения Мангекё-шарингана впервые посетила его именно тогда.
Саске нельзя отдавать Орочимару.
Со странным чувством Какаши задвинул сундук под кровать. Пора идти. Не то чтобы в этом было что-то необычное, но ребята ждут его уже часа полтора. Можно хотя бы сегодня попробовать не очень опоздать, тем более что рука у Сакуры под чутким руководством Пятой не легчает.
Уже закрывая дверь, Какаши вспомнил, что собирался выбросить сундук. «Ничего, в другой раз», - подумал сенсей, привычно уткнулся в книгу и понадеялся, что ноги как-нибудь сами выведут его к месту встречи.
Коричневая тетрадка обнаружилась под крышкой старого сундука, который он решил оттащить на свалку и зачем-то заглянул внутрь.
Записи были без дат, но Какаши не составило труда вспомнить тот год. Война закончилась, Коноха оправилась от потери Четвертого, и у юного джойнина впервые появилось свободное время. Это был хороший повод разобраться наконец с той кашей, в которую превратились его убеждения, принципы, идеалы после гибели Обито.
Какаши перелистывал страницы, исписанные мало изменившимся с тех пор аккуратным почерком, иногда зацепляясь взглядом за строчки.
«Свыкаюсь с мыслью, что мне не обязательно презирать отца. Но сформулировать, почему я должен его уважать, все еще трудно». Над перечеркнутым словом «должен» - другое слово, тоже зачеркнутое, да так, что уже и не разобрать…
Читать это было странно. И странно не тем, что многое теперь казалось простым и понятным. Как раз наоборот: осталось так много вопросов, на которые он до сих пор не знает ответа…
Со следующей страницы на него смотрела Юки. Его собственный не слишком умелый рисунок. Все давно осталось в прошлом, но Какаши не торопился переворачивать лист.
«Завидую легкости, с которой ей дается Шаринган. Может, если буду чаще с ней общаться, пойму в чем дело». Тогда это казалось отличным оправданием для себя самого… Тогда ему еще нужны были оправдания.
Какаши перелистнул несколько страниц наугад и не сдержал усмешки:
«Пытались сделать из меня няньку для малолетних неумех. Гамабунта с ними с бубенцами, но воспитание!.. Команда Какаши не будет состоять из кого попало».
Он тосковал по Четвертому, в этом все дело. Он завидовал Юки и Гаю, у которых было то, от чего он давно отвык - постоянная команда. Хоть и говорил, что в таком возрасте пора джойнинами командовать, и иногда даже искренне так считал.
«Юки попросила научить ее Чидори». Да, никто в тот день так ничему и не научился. Запомнилось почему-то мороженое, и еще смех Юки, когда они решили убежать от Гая и спрятались на полигоне 24. А там наткнулись на тренировку команды Учихи Итачи, и весь вечер пришлось слушать восторженное щебетание, какой он умный, талантливый и просто заинька…
Порхнувший из дневника засушенный цветок персика заставил лицо Какаши покраснеть под маской. Его всегда забавляла подобная сентиментальность, а сам-то, оказывается… Попробуй теперь разбери, к какой записи это прилагалось…
«Азума женится. По-моему, он спятил». Надо же, тогда это казалось смешным. Или это зависть?
Хотя нет. Какаши припомнил, что как раз тогда семейные традиции клана Нара пару раз выплескивались на улицы. Шикато как-то рискнул заскочить после задания пропустить рюмочку с приятелями… Коноха так не развлекалась со времен Орочимару. Когда в следующий раз бедолага и в самом деле задержался на задании, от немедленной расправы его спасло только личное вмешательство Третьего. Хокаге выдал официальную справку, подтверждавшую пребывание Шикато на сверхважном и сверхсекретном задании.
«По-моему, Мато Гай хотел набить мне лицо. Я сделал вид, что не заметил. Как всегда сработало. Не знаю, что он имел в виду».
Гай нарисован зло и узнаваемо. Хотя он здесь вообще был ни при чем. Разобраться в том, почему плакала Юки…
Не следовало так с ней. Нужно было догадаться, что для нее он - в первую очередь замена погибшему брату, и не соваться со своими чувствами… Со своим глупым максимализмом…
Они практически не общались после того разговора. На заданиях не пересекались, виделись только на собраниях Анбу… Какаши не смог вспомнить, что именно почувствовал в тот день, когда Учиха Итачи ушел из Конохи. Месть никогда не казалась ему перспективным занятием. Но, похоже, мысль о другом пути обретения Мангекё-шарингана впервые посетила его именно тогда.
Саске нельзя отдавать Орочимару.
Со странным чувством Какаши задвинул сундук под кровать. Пора идти. Не то чтобы в этом было что-то необычное, но ребята ждут его уже часа полтора. Можно хотя бы сегодня попробовать не очень опоздать, тем более что рука у Сакуры под чутким руководством Пятой не легчает.
Уже закрывая дверь, Какаши вспомнил, что собирался выбросить сундук. «Ничего, в другой раз», - подумал сенсей, привычно уткнулся в книгу и понадеялся, что ноги как-нибудь сами выведут его к месту встречи.