В память о самой храброй мышке
А у меня умерла Пинки. Случилось это недавно, 19 февраля. Все произошло так быстро, что я не успела оглянуться, как уже вот... я сижу в машине и держу коробочку, в которой лежит окоченевшее тело моего зверька. Открытые стеклянные глазки-бусинки, лапки, сжатые в маленькие кулачки, шерстка в зеленке и огромный шов на животике. Этот звереныш по-настоящему сражался за свою жизнь.
У нее было воспаление матки. Проснувшись утром, я как обычно побежала к клетке Пинковича, мышонок нехотя вышел из домика, в котором уже была засохшая кровь. Я тут же начала бить тревогу. В интернете на меня посыпалась уйма сообщений, что это опухоль, заражение или страшное воспаление и нужно немедленно делать операцию. "Какая операция??? Вчера все было хорошо", - вертелось у меня в голове. Нет, наверно, она просто простудилась или съела чего. Но я обзвонила все клиники. Один телефонный звонок я помню очень хорошо. Врач-мужчина уверенным тоном заявил, что вылечить можно, главное привезти к зверька к нему. Но эта больница находилась на другом конце города, и я решила поехать в ту, что поближе. Нам прописали уколы, сказали, что может все обойдется.
На следующий день я обнаружила Пинки рядом с домиком, она лежала на опилках в уголочке клетки. Все было в крови. Где-то я читала, что крысы, когда чувствуют, что скоро умрут, уходят подальше от своего дома. Она выбрала самый дальний угол клетки. Тут мое сердце сжалось и я впервые осознала, что, возможно, это ее последний день жизни. Как так?! Она прожила всего лишь полтора года! В клинике покачали головой, сделали укол "для галочки" и отправили домой.
Крыска не могла передвигаться, она лежала у меня на груди, я ее поила со шприца водой и чесала за ушком. Глаз она почти не открывала. И тут я вспомнила о том разговоре и об еще одном варианте лечения. Через полчаса я уже была в клинике и разговаривала с тем врачом, который обещал сделать все от него зависящее. Я рыдала в полный голос. Медсестра, которая заполняла данные о крысике, начала плакать вместе со мной.
Воспоминание о том, как испуганную, но очень обессиленную Пинки уносят от меня в операционную до сих пор терзают мне сердце. Это был последний раз, когда я ее видела живой. Операция прошла успешно, но Пина потеряла слишком много крови, и слишком высока была интоксикация ее организма. Она сражалась до последнего, но не справилась. Если бы мы привезли ее днем раньше, да хотя бы часа на 4 раньше, мышь бы жил.
Все это произошло уже очень поздно. Около 10 мы забрали ее, ехали до дома около часа... это был самый ужасный час в моей жизни. Да что там. Весь день принес мне столько слез и печали, сколько я не испытала за всю свою жизнь! Мы ее кремировали. *как говорит Заяц, сделали костер викингов* На след день мы насыпали прах в маленькую бумажную лодочку, которую привязали к большому желтому воздушному шарику. Пинки улетела навсегда. Именно тогда я испытала какое-то облегчение.
Сейчас я думаю, зачем я взялась писать эту запись. Ведь я снова вся в слезах и соплях, а когда перечитываю написанное, меня накрывает новая волна переживаний, и я даже не могу редактировать то, что наскоряк накалякала. Я плакала каждый день на протяжении недели. Она была для меня не просто крысой, домашним зверьком. Я ее ассоциировала со своим детенышем, это потеря ребенка, друга, части моей жизни. Каждый раз, когда я захожу домой, я надеюсь, что ее клетка будет на прежнем месте, засыпать в пустой комнате теперь для меня сущий кошмар, а просыпаться и не видеть ее - тяжелое испытание.
Я очень люблю свою храбрую мышку. И надеюсь, что ей хорошо там, наверху. Крысиного тебе рая, Пиночка. Хоть бы луна была из сыра)
У нее было воспаление матки. Проснувшись утром, я как обычно побежала к клетке Пинковича, мышонок нехотя вышел из домика, в котором уже была засохшая кровь. Я тут же начала бить тревогу. В интернете на меня посыпалась уйма сообщений, что это опухоль, заражение или страшное воспаление и нужно немедленно делать операцию. "Какая операция??? Вчера все было хорошо", - вертелось у меня в голове. Нет, наверно, она просто простудилась или съела чего. Но я обзвонила все клиники. Один телефонный звонок я помню очень хорошо. Врач-мужчина уверенным тоном заявил, что вылечить можно, главное привезти к зверька к нему. Но эта больница находилась на другом конце города, и я решила поехать в ту, что поближе. Нам прописали уколы, сказали, что может все обойдется.
На следующий день я обнаружила Пинки рядом с домиком, она лежала на опилках в уголочке клетки. Все было в крови. Где-то я читала, что крысы, когда чувствуют, что скоро умрут, уходят подальше от своего дома. Она выбрала самый дальний угол клетки. Тут мое сердце сжалось и я впервые осознала, что, возможно, это ее последний день жизни. Как так?! Она прожила всего лишь полтора года! В клинике покачали головой, сделали укол "для галочки" и отправили домой.
Крыска не могла передвигаться, она лежала у меня на груди, я ее поила со шприца водой и чесала за ушком. Глаз она почти не открывала. И тут я вспомнила о том разговоре и об еще одном варианте лечения. Через полчаса я уже была в клинике и разговаривала с тем врачом, который обещал сделать все от него зависящее. Я рыдала в полный голос. Медсестра, которая заполняла данные о крысике, начала плакать вместе со мной.
Воспоминание о том, как испуганную, но очень обессиленную Пинки уносят от меня в операционную до сих пор терзают мне сердце. Это был последний раз, когда я ее видела живой. Операция прошла успешно, но Пина потеряла слишком много крови, и слишком высока была интоксикация ее организма. Она сражалась до последнего, но не справилась. Если бы мы привезли ее днем раньше, да хотя бы часа на 4 раньше, мышь бы жил.
Все это произошло уже очень поздно. Около 10 мы забрали ее, ехали до дома около часа... это был самый ужасный час в моей жизни. Да что там. Весь день принес мне столько слез и печали, сколько я не испытала за всю свою жизнь! Мы ее кремировали. *как говорит Заяц, сделали костер викингов* На след день мы насыпали прах в маленькую бумажную лодочку, которую привязали к большому желтому воздушному шарику. Пинки улетела навсегда. Именно тогда я испытала какое-то облегчение.
Сейчас я думаю, зачем я взялась писать эту запись. Ведь я снова вся в слезах и соплях, а когда перечитываю написанное, меня накрывает новая волна переживаний, и я даже не могу редактировать то, что наскоряк накалякала. Я плакала каждый день на протяжении недели. Она была для меня не просто крысой, домашним зверьком. Я ее ассоциировала со своим детенышем, это потеря ребенка, друга, части моей жизни. Каждый раз, когда я захожу домой, я надеюсь, что ее клетка будет на прежнем месте, засыпать в пустой комнате теперь для меня сущий кошмар, а просыпаться и не видеть ее - тяжелое испытание.
Я очень люблю свою храбрую мышку. И надеюсь, что ей хорошо там, наверху. Крысиного тебе рая, Пиночка. Хоть бы луна была из сыра)