возражений не имеем
позавчерашний день имеет смысл запомнить, такой выпадает раз в 30 лет. Мы разводились. Одинаковые и чужие. Манера одеваться, повадки все еще выдают мужа и жену, но внутренне абсолютная рассоединенность. Так мертвый в гробу только отдаленно напоминает себя при жизни.
В связи с переводом времени притащилась на час раньше. Болталась по Парку Победы наперерез торопящимся на работу, смотрела на воду. Пришел и остановился на ступеньках пруда парень в костюме сисадмина, быстренько покормил уточек и поспешил дальше. Пробежала мимо бабушка в спортивных штанах с полосками. Движок яркость-контраст с утра оказался сдвинут, поэтому любая деталь бросалась в глаза, звуки атаковали, мозг как бортовой самописец старательно фиксировал все, что происходит.
Утро было морозным и ясным, видимость идеальная: можно разглядеть, как в начале аллеи юные мы возвращаемся с какого-то ночного концерта, держим друг друга за руки и еще пока очень плохо знакомы. А по аллейке слева мы ведем крохотную Алиску, она еще не вполне уверенно ходит и маневрирует всем телом, упакованным в зимний комбинезон. Слышно, как за панельными стенами хрущовки мы кричим друг на друга, с балкона летит гитара, грохот, слезы, потом худой мир. Московский район законсервировал десятилетие нашего брака - я отчетливо помню всё. Смотрю правда, как кино, черно-белое и не очень захватывающее, потому что знаю конец.
Процедура развода унылая и не интересная. Мы тихи и корректны, стараемся друг друга беречь. Здание суда оставляет желание никогда больше сюда не возвращаться. Отныне и вовеки веков не замужем.
В связи с переводом времени притащилась на час раньше. Болталась по Парку Победы наперерез торопящимся на работу, смотрела на воду. Пришел и остановился на ступеньках пруда парень в костюме сисадмина, быстренько покормил уточек и поспешил дальше. Пробежала мимо бабушка в спортивных штанах с полосками. Движок яркость-контраст с утра оказался сдвинут, поэтому любая деталь бросалась в глаза, звуки атаковали, мозг как бортовой самописец старательно фиксировал все, что происходит.
Утро было морозным и ясным, видимость идеальная: можно разглядеть, как в начале аллеи юные мы возвращаемся с какого-то ночного концерта, держим друг друга за руки и еще пока очень плохо знакомы. А по аллейке слева мы ведем крохотную Алиску, она еще не вполне уверенно ходит и маневрирует всем телом, упакованным в зимний комбинезон. Слышно, как за панельными стенами хрущовки мы кричим друг на друга, с балкона летит гитара, грохот, слезы, потом худой мир. Московский район законсервировал десятилетие нашего брака - я отчетливо помню всё. Смотрю правда, как кино, черно-белое и не очень захватывающее, потому что знаю конец.
Процедура развода унылая и не интересная. Мы тихи и корректны, стараемся друг друга беречь. Здание суда оставляет желание никогда больше сюда не возвращаться. Отныне и вовеки веков не замужем.