Симеон Новый Богослов по вл. Василию (Кривошеину)
О монашестве, покаянии, духовном отце и др.
Архиепископ Василий (Кривошеин). Симеон Новый Богослов. Издательство братства во имя Святого Князя Александра Невского Нижний Новгород, 1996
http://www.catholic.uz/tl_files/library/books/arhi/index.htm
В православном мире творения пр. Симеона Нового Богослова никогда не были вполне забыты благодаря, главным образом, афонскому монашеству, хотя официальное богословие их игнорировало, да и церковная иерархия относилась к ним сдержанно. Они были впервые изданы в печати, - до тех пор были известны только по рукописям, - в конце XVIII века, но не в подлинном тексте, а в ново-греческом переводе, вернее, пересказе Дионисия Загорейского. Перевод этот часто довольно неточен, а главное неполон, так как Дионисий Загорейский опасался, что многое в писаниях пр. Симеона может смутить благочестивого простого читателя, и потому считал себя в праве «цензурировать» святого отца, как относительно стиля, так и относительно содержания. С этого далеко не совершенного и даже тенденциозного перевода Дионисия Загорейского известный подвижник и духовный писатель XIX века епископ Феофан (Говоров) сделал русский перевод, внеся и со своей стороны изменения, так что его текст можно было бы назвать пересказом пересказа. Этот перевод епископа Феофана был издан Русским Пантелеймоновым монастырем на Афоне и стал главным источником ознакомления благочестивого русского народа с творениями пр. Симеона. К сожалению, однако, епископ Феофан отказался перевести на русский язык Гимны пр. Симеона, изданные в подлиннике, хотя с большими пропусками, Дионисием, так как находил их слишком возвышенными и тем самым опасными для рядового читателя. Этот пробел был в значительной степени восполнен иеромонахом Пантелеймоном (Успенским), опубликовавшим в 1917 году русский перевод (но не греческий текст) почти всех Гимнов, основываясь на тексте Дионисия, латинском переводе Понтануса (1603) и на некоторых рукописях Святой Горы Афонской. Но последующие события помешали этому изданию получить широкое распространение. Это осторожное и даже сдержанное отношение к творениям пр. Симеона, проявившееся даже у такого духовного писателя, как еп. Феофан, отказавшегося переводить Гимны, еще более характерно для многих иерархов и тем более для профессорской богословской среды и в наше время. Так, совсем недавно профессор богословского факультета в Афинах П. Трембелас, столп греческого консервативного богословия, заявил в изданной им брошюре, что видения света пр. Симеона могут быть объяснены простым напряжением нервов! (Это высказывание проф. Трембеласа вызвало взрыв негодования на Афоне.) С другой стороны, один русский митрополит как-то сказал мне: «Я не переношу Симеона Нового Богослова, он не в моем духе. Несколько раз я пытался его читать, но не смог продолжать». А один греческий митрополит пошел еще дальше. «Кто этот Симеон Новый Богослов, о ком вы мне говорите? - сказал он мне. - Кто он, русский? Вы, русские, всегда выдумываете лиц, о которых никто никогда не слыхал» (Из предисловия).
~ Сказанное про перевод свт. Феофана сразу же хочется интерпретировать как укор и указание на «неправильность» текста, а также как отвержение позиции святителя в целом. На самом деле, положение более сложное. Владыка Василий не принижает свт. Феофана и не пытается возводить на него обвинения, хотя некоторая досада и чувствуется в его повествовании. У Феофана Затворника было другое отношение к книге и к читателю, да и книги, читатели и их взаимоотношения в то время были другими. Для практических целей массовой проповеди, для вразумления и поучения простого благочестия это был правильный путь. Написанное слово, а тем более слово Отца Церкви было авторитетом. (Сейчас намного меньше). При этом писатель отвечал за то, как его сочинение будет понято - риск соблазнить единого от «малых сих» намного перевешивал возможные огрехи в передаче нюансов. Цензура, которую принято представлять просто удушением свободы мысли, была проявлением все той же ответственности «элиты», «учителей» перед «словесными овцами» - Н.С.
«Как некий братолюбивый нищий, попросивший милостыню у одного христолюбивого и милостивого человека и получивший от него несколько монет, бежит от него в радости к своим товарищам по бедности и извещает их об этом, говоря им в тайне: «Бегите с усердием и вы, чтобы получить», - и при этом показывает им пальцем и указывает им человека, давшего ему монету. А если они не верят ему, показывает им ее на ладони, приобнажая монету на ней, чтобы они поверили и проявили бы усердие, и настигли бы быстро того милостивого человека. Так и я, смиренный, бедный и обнаженный от всякого добра, и слуга святыни всех вас, испытавший на деле человеколюбие и сострадание Божие ... и получивший благодать, недостойный всякой благодати, не выношу один скрывать ее в недрах души, но говорю всем вам, братьям и отцам моим, о дарах Божиих и делаю явным вам, насколько это в моих силах, каков есть тот талант, который был дан мне, и посредством моих слов обнажаю его, как на ладони. И говорю это не в закоулке и тайне, но кричу громким голосом: "Бегите, братья, бегите". И не только кричу, но и указываю на подающего Владыку, выставляя вперед вместо пальца мое слово... Поэтому и я не терплю, чтобы не говорить о тех чудесах Божиих, какие я видел и какие я узнал на деле и на опыте, но всем прочим людям свидетельствую о них, как перед Богом»
«Да, братья мои, бегите к Нему действиями, да друзья, встаньте, да, не отставайте, да, не говорите против нас, обманывая самих себя. Не говорите, что невозможно принять Божественный Дух, не говорите, что без Него возможно спастись, не говорите, что кто-нибудь причастен Ему, сам того не зная, не говорите, что Бог невидим людям, не говорите, что люди не видят Божественного света или что это невозможно в настоящие времена! Это никогда не бывает невозможным, друзья! Но очень даже возможно желающим, но только тем, которым жизнь дала очищение от страстей и соделала чистым око ума».
Монастырская жизнь
«Установим же, если угодно, мы сами себе закон общим советом посреди нас, чтобы если двое из нас найдутся, кроме как в субботу и воскресенье, стоящими праздно и ведущими совершенно бесполезные разговоры, да не вкушают они в этот день ничего другого, кроме как сухого хлеба с солью и холодной воды во время обеда, стоя при этом около нижнего конца стола».
«Что же касается до судьбы братьев, которых я поставлен пасти, какая душа сможет понести, какой ум найдет силы неосужденно проследить настроение каждого в отдельности и без недостатка внести от себя все (нужное), и изъять самого себя от его осуждения. Мне не кажется, что это возможно людям, поэтому я убежден и хочу скорее быть учеником, служа воле одного, слушая слова одного, и дать ответ только за этого единого, нежели служить нравам и желаниям многих и исследовать настроения, и разыскивать намерения и действия, и следить также за мыслями, так как суд ожидает меня и мне предстоит дать ответ за то, в чем согрешили те, пасти которых я один был избран неизреченными постановлениями Бога. Ибо каждый будет судим и во всяком случае даст ответ за то, что он сделал сам, доброго или дурного, а я один дам ответ за каждого».
Нужно, наконец, иметь в виду, что проповедь пр. Симеона не была специально обращена к лицам, преуспевающим в созерцательной жизни, к пустынникам и отшельникам, как это бывало с древними мистическими писателями, но к обыкновенным монахам столичного общежительного монастыря с невысоким уровнем жизни, или, как в его более поздних писаниях, к широким христианским кругам.
«Братья и отцы, - говорит он, например, - мне не следовало бы совсем иметь смелость говорить с вами или занимать место учителя перед вашей любовью. Но так как вы знаете, что подобно тому, как изготовленный мастером инструмент не тогда, когда он сам хочет, но когда меха наполняются воздухом и когда он ритмически ударяется пальцами мастера, тогда он и издает звук и наполняет слух всех самым сладким напевом, так, конечно, следует вам думать, что это происходит со мною, невзирая на ничтожество инструмента»
Отношение к вечной смерти: «чтобы вы знали безмерное человеколюбие Божие и каковым является легчайшее бремя заповедей Самого Спасителя Христа и Бога нашего, и каково воздаяние дара Его и, чтобы узнав это, вы или возжелали бы достичь Его любви, или бы недостижения ее боялись и ужасались, как вечной смерти».
Он считал самой опасной ересью мнение, будто Церковь Божия в настоящее время не обладает той же полнотою духовных дарований, как и в древние времена".
«Я о тех говорю, - проповедует пр. Симеон, - и тех называю еретиками, которые говорят, будто нет никого в наши времена и посреди нас, могущего сохранить евангельские заповеди и стать подобным святым отцам. Прежде всего верными и деятельными ... а далее и весьма созерцательными и вместе с тем боговидцами, то есть просветиться и принять Духа Святого и через Него увидеть Сына с Отцом. Итак, те, кто говорят, что это невозможно, обладают не какой-либо частной ересью, но всеми, если это можно сказать, как как эта ересь много превосходит и покрывает все другие нечестием и кощунством. Говорящий это опровергает все Божественные Писания73... Эти противники Христа говорят: "Это невозможно, невозможно". И почему, скажи мне, невозможно? А посредством чего ... святые воссияли на земле и стали светилами в мире? Если бы было невозможным, и они бы никогда не смогли это совершить. Ибо и они были людьми, как и мы. Они ничем большим, чем мы, не обладали, кроме как произволением на благое, старательностью и терпением и любовью к Богу. Итак, приобрети и ты это, и станет для тебя источником слез каменная сейчас душа. Если же ты не хочешь терпеть скорби и стеснения, то по крайней мере не говори, что это невозможно»
«Не заблуждайтесь, братья мои, - говорит он, обращаясь к своим монахам, - милосерд Бог и милостив и благоутробен, и я, свидетельствуя, исповедую это и со дерзновением уповаю спастись его благоутробием. Однако знайте, что это ничуть не поможет не кающимся и со всей точностью и великим страхом не соблюдающим его заповедей, но Он их накажет хуже неверных и некрещеных народов. Не заблуждайтесь, о братья, и да не покажутся вам малыми некоторые из прегрешений и да не будут пренебрегаемы вами как не причиняющие вреда вашим душам. Благоразумные рабы не знают разницы между малым и великим прегрешением, но если согрешат, вплоть до взгляда или мысли или слова, бывают настроены, как отпадшие от любви Божией»
Слезы
Всякий человек, согрешивший, - продолжает пр. Симеон, - и закупоривший грязью наслаждений чувства своей души… все же несомненно нуждается… в слезах покаяния, чтобы отмыться от грязи своих грехов.
Прежде плача и слез, никто вас да не обманывает пустыми словами и да не обманываем сами себя, нет в нас покаяния, ни истинного раскаяния, ни страха Божия в наших сердцах, мы еще не осудили самих себя, наша душа еще не была в чувстве будущего суда и вечных мучений. Ибо если бы она это стяжала и в таковых пребывала, немедленно она испустила бы слезы, ибо без них ни наше жестокое сердце не могло бы когда-нибудь смягчиться, ни душа наша приобрести духовное смирение, ни мы не имели бы силы стать смиренными. А не ставший таковым не может соединиться со Святым Духом.
Ибо само покаяние, неукоснительно ... совершаемое до смерти с болезнью и скорбью, побуждает нас мало-помалу проливать горькие слезы, посредством которых оно стирает и очищает скверну и грязь души. После чего соделывает в нас чистое покаяние и превращает горькие слезы в сладкие и порождает в наших сердцах пребывающую радость, и дает видеть незаходимое сияние. И если мы не будем подвизаться всяким старанием получить это ... мы не освободимся окончательно от всех страстей, ни приобретем все добродетели и не сможем ежедневно приобщаться по Богу когда-нибудь Божественных тайн или увидеть присущий им Божественный свет»
«Бегите покаянием, - говорит пр. Симеон, - по пути заповедей Его, бегите, бегите, пока время Его воссияния, прежде чем ночь смерти застигнет вас и вы будете отосланы в вечную тьму»
~ Свет можно увидеть после покаяния, после очищения слезами.
(Для падших монахов) Пр. Симеон дает следующие указания для вечерних молитв, произносимых «на сон грядущий»: «Стань на молитву, как осужденный. Сотвори во-первых Трисвятое, затем скажи Отче наш. И, говоря это, вспомни, кем будучи - какого и какового Отца призываешь... Обратив твои (руки) назад и соединив их, как ведомый на смерть, восстенав из глубины души, скажи жалким голосом: «Помилуй мя грешного и недостойного жить, достойного же подлинно всякой муки» и другое, что Божия благодать даст тебе сказать... Затем заушай снова твое лицо, вырывай волосы, вырывая их, как у некоего чужого и ставшего тебе коварным врагом, и говори: «Зачем ты то и то сделал?».
«Если поэтому ты будешь исполнять это с настойчивостью, не замедлит Господь сотворить милость с тобой, я поручитель за Сострадательного, я, если даже дерзко это сказать, выставляю себя ответчиком за Человеколюбивого! Умру я, если Он презрит тебя. Вместо тебя я буду предан вечному огню, если Он оставит тебя. Только не в раздвоении сердца, не в двоедушии делай это»
«Кто из людей, - говорит он, - пораженный ядом в своем сердце и болезнующий и страдающий сильной болью в своих внутренностях, будет заботиться о малых ранах на коже его тела или будет обращать на них внимание?» «Он не съест хлеба с наслаждением, так как он наполнен горечью. Вина сладостно не будет пить, так как страдание насыщает его». В противоположность его собственному страданию, все творения будут представляться ему счастливыми, и он не будет в состоянии делать между ними различия и высказывать о них суждения: «Всякого человека ... и всякое животное и всякого гада, ползущего по земле, и все, имеющее дух жизни, он ублажит, говоря: «Как благословенно все, сотворенное Богом, живущее безболезненно в радости души и жизни, а я один отягощен тяжестью грехов и судим огненным судом, и страдаю один на земле!» Всякую душу он сочтет единой и почтит как святую Господу, и как нечистый будет благоговеть пред всеми. Он не будет различать между праведным и неправедным, но будут для него все равны, чистые и нечистые. Он один отделяется от всей твари поднебесной и сидит на навозе бесчисленных грехов, и объемлется тьмою неведения и печали, не имеющей конца»
«Отблеск вина и луч солнца на лице светло пьющего достигают, отблескиваясь, до его внутренностей и до его рук и ног и до его задних частей и, соделывая пиющего всего огнем, укрепляют его пожигать и истаевать находящих на него со всех сторон врагов. И он становится возлюбленным солнечного света и другом солнца и как бы сыном любимым белосияющего вина и изливаемых из него лучей»
~ «Метод священной молитвы и внимания» или «О трех образах молитвы», содержащее указания на психофизические приемы призывания имени Иисуса - вряд ли подлинное сочинение прп. Симеона. «В нем находятся предупреждения против ложных видений света, то, чего мы никогда не встретим в подлинных произведениях пр. Симеона, никогда не ставившего под сомнение свои видения света».
Духовный отец
«Если (Бог) предал Сына Своего на смерть, чтобы мы были спасены Им, каким образом, когда мы просим, чтобы был послан или, вернее, был бы нами узнан и признан Его истинный служитель, который поведет нас ко спасению и научит нас Его воле, Бог скроет от нас и лишит нас путеводителя? Никогда, никоим образом!»
«те, которые не имели отца, не стали, во всяком случае, сыновьями кого бы то ни было. А не ставшие сыновьями ясно, что и не родились. А не родившиеся, не были и произведены на свет; а не произведенные на свет совсем не оказались в умственном мире, но как не находятся в этой жизни телесно не родившиеся, так и не родившиеся духовно не бывают в умственном мире и не входят в него, то есть в его чудесный свет, куда Бог вводит верующих в Него»
Про своего духовного отца: «Он был ангелом, не человеком. Однако он человек, им мир поругаем бывает и змий попирается, и бесы трепещут его присутствия»
Сбережения
«Дьявол внушает нам, - говорит пр. Симеон, - сделать частной собственностью и превратить в наше сбережение то, что было предназначено для общего пользования, чтобы посредством этой страсти к стяжанию навязать нам два преступления и сделать виновными вечного наказания и осуждения. Одно из этих преступлений - немилосердие, другое - надежда на отложенные деньги, а не на Бога. Ибо имеющий отложенные деньги не может надеяться на Бога. Это ясно из того, что сказал Христос и Бог наш: «Где, - говорит Он, - сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Поэтому тот, кто раздает всем из собранных себе денег, не должен получить за это награды, но скорее остается виновным в том, что он до этого времени несправедливо лишал их других. Более того, он виновен в потере жизни тех, кто умирал за это время от голода и жажды. Ибо он был в состоянии их напитать, но не напитал, а зарыл в землю то, что принадлежит бедным, оставив их насильственно умирать от холода и голода. На самом деле он убийца всех тех, кого он мог напитать»
Миротворцы
«Каким образом будет миротворцем, - спрашивает себя пр. Симеон, - отчуждающий себя самого от Бога и не слушающий говорящего: "От имени Христова просим, как бы Сам Бог увещевает через нас: примиритесь с Богом"? Как будет миротворцем противящийся Богу и воюющий с Ним через нарушение заповедей, таковой, даже если устанавливает мир между всеми, есть враг Божий, так как даже тех, кого он примиряет друг с другом, он примиряет не как угодно Богу. Ибо (так как сам он первый враг самого себя и Бога) Его врагами становятся и те, кто примиряется через таковых (людей)»
Писание
«Познавательно стяжавший в себе Бога, дающего людям познание, прочитал все Святое Писание и собрал весь плод пользы от чтения и уже не будет более нуждаться в чтении книг. Почему так? Потому что обладающий как собеседником Тем, Кто вдохновил написавших Божественные Писания, и посвящаемый Им в сокрытые неизреченные тайны сам будет для других богодухновенной книгой, содержащей новые и ветхие тайны, написанные в ней перстом Божиим»…
«Как я вынесу, как перенесу, как вообще понесу или как выскажу это великое чудо, происходящее во мне, блудном? Ибо я не терплю молчать, Боже мой, и покрывать глубинами забвения дела, которые Ты совершил и творишь ежедневно с теми, кто непрестанно взыскует Тебя и прибегает к Тебе покаянием, чтобы и я, как лукавый раб, скрывший талант, не был справедливо осужден, но говорю, открывая это всем, и передаю письму Твою милость, и рассказываю последующим поколениям, о Боже мой»
«ибо если бы посредством образования и учения давалось бы нам ... познание истинной премудрости и знания Бога, какая была бы нужда в вере, или в Божественном крещении, или в причащении самих тайн? Никакой, несомненно!»
Пр. Симеон даже утверждает, что Бог соединяется с людьми по сущности: «Сущий вверху с Отцом и пребывающий с нами, не так, как некоторые мыслят, одним действием, и не как считают многие, одной волею или одной Твоей силой, но и сущностью, если только можно осмеливаться говорить или мыслить сущность применительно к Тебе, о Бессмертный, Сверхсущный, Единый!»
«Но если в знании, действии и созерцании Бог стал всем человеком, то должно всячески думать по-православному, что я стал Богом по общению с Богом в чувстве и ведении, но не по сущности, а по причастию»
Архиепископ Василий (Кривошеин). Симеон Новый Богослов. Издательство братства во имя Святого Князя Александра Невского Нижний Новгород, 1996
http://www.catholic.uz/tl_files/library/books/arhi/index.htm
В православном мире творения пр. Симеона Нового Богослова никогда не были вполне забыты благодаря, главным образом, афонскому монашеству, хотя официальное богословие их игнорировало, да и церковная иерархия относилась к ним сдержанно. Они были впервые изданы в печати, - до тех пор были известны только по рукописям, - в конце XVIII века, но не в подлинном тексте, а в ново-греческом переводе, вернее, пересказе Дионисия Загорейского. Перевод этот часто довольно неточен, а главное неполон, так как Дионисий Загорейский опасался, что многое в писаниях пр. Симеона может смутить благочестивого простого читателя, и потому считал себя в праве «цензурировать» святого отца, как относительно стиля, так и относительно содержания. С этого далеко не совершенного и даже тенденциозного перевода Дионисия Загорейского известный подвижник и духовный писатель XIX века епископ Феофан (Говоров) сделал русский перевод, внеся и со своей стороны изменения, так что его текст можно было бы назвать пересказом пересказа. Этот перевод епископа Феофана был издан Русским Пантелеймоновым монастырем на Афоне и стал главным источником ознакомления благочестивого русского народа с творениями пр. Симеона. К сожалению, однако, епископ Феофан отказался перевести на русский язык Гимны пр. Симеона, изданные в подлиннике, хотя с большими пропусками, Дионисием, так как находил их слишком возвышенными и тем самым опасными для рядового читателя. Этот пробел был в значительной степени восполнен иеромонахом Пантелеймоном (Успенским), опубликовавшим в 1917 году русский перевод (но не греческий текст) почти всех Гимнов, основываясь на тексте Дионисия, латинском переводе Понтануса (1603) и на некоторых рукописях Святой Горы Афонской. Но последующие события помешали этому изданию получить широкое распространение. Это осторожное и даже сдержанное отношение к творениям пр. Симеона, проявившееся даже у такого духовного писателя, как еп. Феофан, отказавшегося переводить Гимны, еще более характерно для многих иерархов и тем более для профессорской богословской среды и в наше время. Так, совсем недавно профессор богословского факультета в Афинах П. Трембелас, столп греческого консервативного богословия, заявил в изданной им брошюре, что видения света пр. Симеона могут быть объяснены простым напряжением нервов! (Это высказывание проф. Трембеласа вызвало взрыв негодования на Афоне.) С другой стороны, один русский митрополит как-то сказал мне: «Я не переношу Симеона Нового Богослова, он не в моем духе. Несколько раз я пытался его читать, но не смог продолжать». А один греческий митрополит пошел еще дальше. «Кто этот Симеон Новый Богослов, о ком вы мне говорите? - сказал он мне. - Кто он, русский? Вы, русские, всегда выдумываете лиц, о которых никто никогда не слыхал» (Из предисловия).
~ Сказанное про перевод свт. Феофана сразу же хочется интерпретировать как укор и указание на «неправильность» текста, а также как отвержение позиции святителя в целом. На самом деле, положение более сложное. Владыка Василий не принижает свт. Феофана и не пытается возводить на него обвинения, хотя некоторая досада и чувствуется в его повествовании. У Феофана Затворника было другое отношение к книге и к читателю, да и книги, читатели и их взаимоотношения в то время были другими. Для практических целей массовой проповеди, для вразумления и поучения простого благочестия это был правильный путь. Написанное слово, а тем более слово Отца Церкви было авторитетом. (Сейчас намного меньше). При этом писатель отвечал за то, как его сочинение будет понято - риск соблазнить единого от «малых сих» намного перевешивал возможные огрехи в передаче нюансов. Цензура, которую принято представлять просто удушением свободы мысли, была проявлением все той же ответственности «элиты», «учителей» перед «словесными овцами» - Н.С.
«Как некий братолюбивый нищий, попросивший милостыню у одного христолюбивого и милостивого человека и получивший от него несколько монет, бежит от него в радости к своим товарищам по бедности и извещает их об этом, говоря им в тайне: «Бегите с усердием и вы, чтобы получить», - и при этом показывает им пальцем и указывает им человека, давшего ему монету. А если они не верят ему, показывает им ее на ладони, приобнажая монету на ней, чтобы они поверили и проявили бы усердие, и настигли бы быстро того милостивого человека. Так и я, смиренный, бедный и обнаженный от всякого добра, и слуга святыни всех вас, испытавший на деле человеколюбие и сострадание Божие ... и получивший благодать, недостойный всякой благодати, не выношу один скрывать ее в недрах души, но говорю всем вам, братьям и отцам моим, о дарах Божиих и делаю явным вам, насколько это в моих силах, каков есть тот талант, который был дан мне, и посредством моих слов обнажаю его, как на ладони. И говорю это не в закоулке и тайне, но кричу громким голосом: "Бегите, братья, бегите". И не только кричу, но и указываю на подающего Владыку, выставляя вперед вместо пальца мое слово... Поэтому и я не терплю, чтобы не говорить о тех чудесах Божиих, какие я видел и какие я узнал на деле и на опыте, но всем прочим людям свидетельствую о них, как перед Богом»
«Да, братья мои, бегите к Нему действиями, да друзья, встаньте, да, не отставайте, да, не говорите против нас, обманывая самих себя. Не говорите, что невозможно принять Божественный Дух, не говорите, что без Него возможно спастись, не говорите, что кто-нибудь причастен Ему, сам того не зная, не говорите, что Бог невидим людям, не говорите, что люди не видят Божественного света или что это невозможно в настоящие времена! Это никогда не бывает невозможным, друзья! Но очень даже возможно желающим, но только тем, которым жизнь дала очищение от страстей и соделала чистым око ума».
Монастырская жизнь
«Установим же, если угодно, мы сами себе закон общим советом посреди нас, чтобы если двое из нас найдутся, кроме как в субботу и воскресенье, стоящими праздно и ведущими совершенно бесполезные разговоры, да не вкушают они в этот день ничего другого, кроме как сухого хлеба с солью и холодной воды во время обеда, стоя при этом около нижнего конца стола».
«Что же касается до судьбы братьев, которых я поставлен пасти, какая душа сможет понести, какой ум найдет силы неосужденно проследить настроение каждого в отдельности и без недостатка внести от себя все (нужное), и изъять самого себя от его осуждения. Мне не кажется, что это возможно людям, поэтому я убежден и хочу скорее быть учеником, служа воле одного, слушая слова одного, и дать ответ только за этого единого, нежели служить нравам и желаниям многих и исследовать настроения, и разыскивать намерения и действия, и следить также за мыслями, так как суд ожидает меня и мне предстоит дать ответ за то, в чем согрешили те, пасти которых я один был избран неизреченными постановлениями Бога. Ибо каждый будет судим и во всяком случае даст ответ за то, что он сделал сам, доброго или дурного, а я один дам ответ за каждого».
Нужно, наконец, иметь в виду, что проповедь пр. Симеона не была специально обращена к лицам, преуспевающим в созерцательной жизни, к пустынникам и отшельникам, как это бывало с древними мистическими писателями, но к обыкновенным монахам столичного общежительного монастыря с невысоким уровнем жизни, или, как в его более поздних писаниях, к широким христианским кругам.
«Братья и отцы, - говорит он, например, - мне не следовало бы совсем иметь смелость говорить с вами или занимать место учителя перед вашей любовью. Но так как вы знаете, что подобно тому, как изготовленный мастером инструмент не тогда, когда он сам хочет, но когда меха наполняются воздухом и когда он ритмически ударяется пальцами мастера, тогда он и издает звук и наполняет слух всех самым сладким напевом, так, конечно, следует вам думать, что это происходит со мною, невзирая на ничтожество инструмента»
Отношение к вечной смерти: «чтобы вы знали безмерное человеколюбие Божие и каковым является легчайшее бремя заповедей Самого Спасителя Христа и Бога нашего, и каково воздаяние дара Его и, чтобы узнав это, вы или возжелали бы достичь Его любви, или бы недостижения ее боялись и ужасались, как вечной смерти».
Он считал самой опасной ересью мнение, будто Церковь Божия в настоящее время не обладает той же полнотою духовных дарований, как и в древние времена".
«Я о тех говорю, - проповедует пр. Симеон, - и тех называю еретиками, которые говорят, будто нет никого в наши времена и посреди нас, могущего сохранить евангельские заповеди и стать подобным святым отцам. Прежде всего верными и деятельными ... а далее и весьма созерцательными и вместе с тем боговидцами, то есть просветиться и принять Духа Святого и через Него увидеть Сына с Отцом. Итак, те, кто говорят, что это невозможно, обладают не какой-либо частной ересью, но всеми, если это можно сказать, как как эта ересь много превосходит и покрывает все другие нечестием и кощунством. Говорящий это опровергает все Божественные Писания73... Эти противники Христа говорят: "Это невозможно, невозможно". И почему, скажи мне, невозможно? А посредством чего ... святые воссияли на земле и стали светилами в мире? Если бы было невозможным, и они бы никогда не смогли это совершить. Ибо и они были людьми, как и мы. Они ничем большим, чем мы, не обладали, кроме как произволением на благое, старательностью и терпением и любовью к Богу. Итак, приобрети и ты это, и станет для тебя источником слез каменная сейчас душа. Если же ты не хочешь терпеть скорби и стеснения, то по крайней мере не говори, что это невозможно»
«Не заблуждайтесь, братья мои, - говорит он, обращаясь к своим монахам, - милосерд Бог и милостив и благоутробен, и я, свидетельствуя, исповедую это и со дерзновением уповаю спастись его благоутробием. Однако знайте, что это ничуть не поможет не кающимся и со всей точностью и великим страхом не соблюдающим его заповедей, но Он их накажет хуже неверных и некрещеных народов. Не заблуждайтесь, о братья, и да не покажутся вам малыми некоторые из прегрешений и да не будут пренебрегаемы вами как не причиняющие вреда вашим душам. Благоразумные рабы не знают разницы между малым и великим прегрешением, но если согрешат, вплоть до взгляда или мысли или слова, бывают настроены, как отпадшие от любви Божией»
Слезы
Всякий человек, согрешивший, - продолжает пр. Симеон, - и закупоривший грязью наслаждений чувства своей души… все же несомненно нуждается… в слезах покаяния, чтобы отмыться от грязи своих грехов.
Прежде плача и слез, никто вас да не обманывает пустыми словами и да не обманываем сами себя, нет в нас покаяния, ни истинного раскаяния, ни страха Божия в наших сердцах, мы еще не осудили самих себя, наша душа еще не была в чувстве будущего суда и вечных мучений. Ибо если бы она это стяжала и в таковых пребывала, немедленно она испустила бы слезы, ибо без них ни наше жестокое сердце не могло бы когда-нибудь смягчиться, ни душа наша приобрести духовное смирение, ни мы не имели бы силы стать смиренными. А не ставший таковым не может соединиться со Святым Духом.
Ибо само покаяние, неукоснительно ... совершаемое до смерти с болезнью и скорбью, побуждает нас мало-помалу проливать горькие слезы, посредством которых оно стирает и очищает скверну и грязь души. После чего соделывает в нас чистое покаяние и превращает горькие слезы в сладкие и порождает в наших сердцах пребывающую радость, и дает видеть незаходимое сияние. И если мы не будем подвизаться всяким старанием получить это ... мы не освободимся окончательно от всех страстей, ни приобретем все добродетели и не сможем ежедневно приобщаться по Богу когда-нибудь Божественных тайн или увидеть присущий им Божественный свет»
«Бегите покаянием, - говорит пр. Симеон, - по пути заповедей Его, бегите, бегите, пока время Его воссияния, прежде чем ночь смерти застигнет вас и вы будете отосланы в вечную тьму»
~ Свет можно увидеть после покаяния, после очищения слезами.
(Для падших монахов) Пр. Симеон дает следующие указания для вечерних молитв, произносимых «на сон грядущий»: «Стань на молитву, как осужденный. Сотвори во-первых Трисвятое, затем скажи Отче наш. И, говоря это, вспомни, кем будучи - какого и какового Отца призываешь... Обратив твои (руки) назад и соединив их, как ведомый на смерть, восстенав из глубины души, скажи жалким голосом: «Помилуй мя грешного и недостойного жить, достойного же подлинно всякой муки» и другое, что Божия благодать даст тебе сказать... Затем заушай снова твое лицо, вырывай волосы, вырывая их, как у некоего чужого и ставшего тебе коварным врагом, и говори: «Зачем ты то и то сделал?».
«Если поэтому ты будешь исполнять это с настойчивостью, не замедлит Господь сотворить милость с тобой, я поручитель за Сострадательного, я, если даже дерзко это сказать, выставляю себя ответчиком за Человеколюбивого! Умру я, если Он презрит тебя. Вместо тебя я буду предан вечному огню, если Он оставит тебя. Только не в раздвоении сердца, не в двоедушии делай это»
«Кто из людей, - говорит он, - пораженный ядом в своем сердце и болезнующий и страдающий сильной болью в своих внутренностях, будет заботиться о малых ранах на коже его тела или будет обращать на них внимание?» «Он не съест хлеба с наслаждением, так как он наполнен горечью. Вина сладостно не будет пить, так как страдание насыщает его». В противоположность его собственному страданию, все творения будут представляться ему счастливыми, и он не будет в состоянии делать между ними различия и высказывать о них суждения: «Всякого человека ... и всякое животное и всякого гада, ползущего по земле, и все, имеющее дух жизни, он ублажит, говоря: «Как благословенно все, сотворенное Богом, живущее безболезненно в радости души и жизни, а я один отягощен тяжестью грехов и судим огненным судом, и страдаю один на земле!» Всякую душу он сочтет единой и почтит как святую Господу, и как нечистый будет благоговеть пред всеми. Он не будет различать между праведным и неправедным, но будут для него все равны, чистые и нечистые. Он один отделяется от всей твари поднебесной и сидит на навозе бесчисленных грехов, и объемлется тьмою неведения и печали, не имеющей конца»
«Отблеск вина и луч солнца на лице светло пьющего достигают, отблескиваясь, до его внутренностей и до его рук и ног и до его задних частей и, соделывая пиющего всего огнем, укрепляют его пожигать и истаевать находящих на него со всех сторон врагов. И он становится возлюбленным солнечного света и другом солнца и как бы сыном любимым белосияющего вина и изливаемых из него лучей»
~ «Метод священной молитвы и внимания» или «О трех образах молитвы», содержащее указания на психофизические приемы призывания имени Иисуса - вряд ли подлинное сочинение прп. Симеона. «В нем находятся предупреждения против ложных видений света, то, чего мы никогда не встретим в подлинных произведениях пр. Симеона, никогда не ставившего под сомнение свои видения света».
Духовный отец
«Если (Бог) предал Сына Своего на смерть, чтобы мы были спасены Им, каким образом, когда мы просим, чтобы был послан или, вернее, был бы нами узнан и признан Его истинный служитель, который поведет нас ко спасению и научит нас Его воле, Бог скроет от нас и лишит нас путеводителя? Никогда, никоим образом!»
«те, которые не имели отца, не стали, во всяком случае, сыновьями кого бы то ни было. А не ставшие сыновьями ясно, что и не родились. А не родившиеся, не были и произведены на свет; а не произведенные на свет совсем не оказались в умственном мире, но как не находятся в этой жизни телесно не родившиеся, так и не родившиеся духовно не бывают в умственном мире и не входят в него, то есть в его чудесный свет, куда Бог вводит верующих в Него»
Про своего духовного отца: «Он был ангелом, не человеком. Однако он человек, им мир поругаем бывает и змий попирается, и бесы трепещут его присутствия»
Сбережения
«Дьявол внушает нам, - говорит пр. Симеон, - сделать частной собственностью и превратить в наше сбережение то, что было предназначено для общего пользования, чтобы посредством этой страсти к стяжанию навязать нам два преступления и сделать виновными вечного наказания и осуждения. Одно из этих преступлений - немилосердие, другое - надежда на отложенные деньги, а не на Бога. Ибо имеющий отложенные деньги не может надеяться на Бога. Это ясно из того, что сказал Христос и Бог наш: «Где, - говорит Он, - сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Поэтому тот, кто раздает всем из собранных себе денег, не должен получить за это награды, но скорее остается виновным в том, что он до этого времени несправедливо лишал их других. Более того, он виновен в потере жизни тех, кто умирал за это время от голода и жажды. Ибо он был в состоянии их напитать, но не напитал, а зарыл в землю то, что принадлежит бедным, оставив их насильственно умирать от холода и голода. На самом деле он убийца всех тех, кого он мог напитать»
Миротворцы
«Каким образом будет миротворцем, - спрашивает себя пр. Симеон, - отчуждающий себя самого от Бога и не слушающий говорящего: "От имени Христова просим, как бы Сам Бог увещевает через нас: примиритесь с Богом"? Как будет миротворцем противящийся Богу и воюющий с Ним через нарушение заповедей, таковой, даже если устанавливает мир между всеми, есть враг Божий, так как даже тех, кого он примиряет друг с другом, он примиряет не как угодно Богу. Ибо (так как сам он первый враг самого себя и Бога) Его врагами становятся и те, кто примиряется через таковых (людей)»
Писание
«Познавательно стяжавший в себе Бога, дающего людям познание, прочитал все Святое Писание и собрал весь плод пользы от чтения и уже не будет более нуждаться в чтении книг. Почему так? Потому что обладающий как собеседником Тем, Кто вдохновил написавших Божественные Писания, и посвящаемый Им в сокрытые неизреченные тайны сам будет для других богодухновенной книгой, содержащей новые и ветхие тайны, написанные в ней перстом Божиим»…
«Как я вынесу, как перенесу, как вообще понесу или как выскажу это великое чудо, происходящее во мне, блудном? Ибо я не терплю молчать, Боже мой, и покрывать глубинами забвения дела, которые Ты совершил и творишь ежедневно с теми, кто непрестанно взыскует Тебя и прибегает к Тебе покаянием, чтобы и я, как лукавый раб, скрывший талант, не был справедливо осужден, но говорю, открывая это всем, и передаю письму Твою милость, и рассказываю последующим поколениям, о Боже мой»
«ибо если бы посредством образования и учения давалось бы нам ... познание истинной премудрости и знания Бога, какая была бы нужда в вере, или в Божественном крещении, или в причащении самих тайн? Никакой, несомненно!»
Пр. Симеон даже утверждает, что Бог соединяется с людьми по сущности: «Сущий вверху с Отцом и пребывающий с нами, не так, как некоторые мыслят, одним действием, и не как считают многие, одной волею или одной Твоей силой, но и сущностью, если только можно осмеливаться говорить или мыслить сущность применительно к Тебе, о Бессмертный, Сверхсущный, Единый!»
«Но если в знании, действии и созерцании Бог стал всем человеком, то должно всячески думать по-православному, что я стал Богом по общению с Богом в чувстве и ведении, но не по сущности, а по причастию»