старая верба из 2010 - версия 2017
У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет её как может. (Ж-П Сартр)
кошка по имени верба свернулась в клубок и спит во мне,
а я люблю котов.
лето, связав петлю, сошло со стола, хотя я не готов
проходить каждый день в метро сентября сквозь грубый металло-
искатель, пытаясь сберечь в щелях тела тепло - его мало
и так во мне. и вокруг.
умножая кожный мороз, мой вообр. друг
жан поль не берет трубку, не читает сообщ, не выходит в инет,
может его вообще больше нет?
или он захлебнулся слюной корчащегося в припадках лета?
тогда я, тяжело вздохнув, переношу его на конец недели.
между тем, люди вконец охуели,
и я лёг на лестничной клетке в беззвездном хостеле, обвел себя черным мелом,
чтобы первые тридцать лет никто не заметил,
а потом руками взмахнул, завернул в пакетик
мусорный, выписал на листочке с кружочком от кружки свидетельство о неде-
йствительной более смерти
(трюк, чтоб стать самым бессмертным на свете,
рассыпаться на детальки лего,
и вместить в себя всю пустоту
снега).
ведь зима не терпит неподготовленных, невыпотрошенных до предела,
только таким достанется любовь ее бело-
го как яйцо тела,
(я тогда еще ела
яйца), а по четвергам и средам
внутри меня сидит сартр, жжет газеты,
жить старается, поет регги
и в нужные моменты прикрывает мне веки,
превращая приступы никтофобии в объятья никтофилии,
и понятно одно: зимой нельзя жить в россии,
или можно, но хотя бы уехать в тайгу, удочериться шаманом,
заняться чем-нибудь основательным: управлять большим синим краном,
стать наконец дальнобойщиком, изъездить все страны
на букву м: мексику, может тибет, стать странным,
перестать быть странным,
прогнать кошку вербу, написать и сжечь три романа,
но главное залить в термос чай с коньяком, по карманам
расфасовать пирожки в дорогу:
дорогой Жан-Поль Шарль Эмар Сартр,
- бомжа у костра спросить строго,
вы видите? моя дыра в душе черная, как лунный кратер,
и вмещает еще много
помимо бога.
кошка по имени верба свернулась в клубок и спит во мне,
а я люблю котов.
лето, связав петлю, сошло со стола, хотя я не готов
проходить каждый день в метро сентября сквозь грубый металло-
искатель, пытаясь сберечь в щелях тела тепло - его мало
и так во мне. и вокруг.
умножая кожный мороз, мой вообр. друг
жан поль не берет трубку, не читает сообщ, не выходит в инет,
может его вообще больше нет?
или он захлебнулся слюной корчащегося в припадках лета?
тогда я, тяжело вздохнув, переношу его на конец недели.
между тем, люди вконец охуели,
и я лёг на лестничной клетке в беззвездном хостеле, обвел себя черным мелом,
чтобы первые тридцать лет никто не заметил,
а потом руками взмахнул, завернул в пакетик
мусорный, выписал на листочке с кружочком от кружки свидетельство о неде-
йствительной более смерти
(трюк, чтоб стать самым бессмертным на свете,
рассыпаться на детальки лего,
и вместить в себя всю пустоту
снега).
ведь зима не терпит неподготовленных, невыпотрошенных до предела,
только таким достанется любовь ее бело-
го как яйцо тела,
(я тогда еще ела
яйца), а по четвергам и средам
внутри меня сидит сартр, жжет газеты,
жить старается, поет регги
и в нужные моменты прикрывает мне веки,
превращая приступы никтофобии в объятья никтофилии,
и понятно одно: зимой нельзя жить в россии,
или можно, но хотя бы уехать в тайгу, удочериться шаманом,
заняться чем-нибудь основательным: управлять большим синим краном,
стать наконец дальнобойщиком, изъездить все страны
на букву м: мексику, может тибет, стать странным,
перестать быть странным,
прогнать кошку вербу, написать и сжечь три романа,
но главное залить в термос чай с коньяком, по карманам
расфасовать пирожки в дорогу:
дорогой Жан-Поль Шарль Эмар Сартр,
- бомжа у костра спросить строго,
вы видите? моя дыра в душе черная, как лунный кратер,
и вмещает еще много
помимо бога.