Диагноз
Закончилась наша опупея с диагностикой Милы. Теперь у нас есть свой собственный аутист с диагнозом. Даже с двумя диагнозами: общая задержка развития и аутизм. Тяжесть вторая. Диагнозы поставлены на 3 года, потом будут пересматриваться.
Для меня все это неожиданностью не стало, даже степень тяжести. Я бы даже сказала, что я некоторое удовлетворение испытала: все мои догадки подтвердились полностью. Как и было обещано, диагностических сессий было две: первая - встреча с психологом, а в вторая - с психиатром. С психологом начало встречи было особенно тяжелым: Милу нарочно фрустрировали и смотрели как она будет реагировать. К счастью, это было не долго и дальше все шло проще. Психолог сразу сказала, что по ее мнению Мила в спектр попадает и с этой вестью мы и уехали в путешествие. Вторая и последняя встреча была сегодня, через 3 дня после нашего возвращения домой. Врач заранее изучил все милины материалы, включая видео, которое записала психолог. Доктор был пожилой, с большим стажем. Чуть выпадал из контакта со мной, но за Милой наблюдал очень внимательно. Я далеко не все странности и необычности нашей малышки замечала, было интересно послушать и психолога, и врача: они все, что видели, тут же комментировали и спрашивали мое мнение. И перед тем как поставить диагноз, тоже спросили мое мнение и мое согласие на то, чтобы отправить его всем нашим докторам и в фонд, который помогает семье. Я как-нибудь отдельно напишу про местные фонды, помогающие детям с тяжелыми расстройствами и их семьям.
Отдельно умилило, что в заключение меня еще минут 20 не отпускали: доктор расспрашивал, как я сама себя чувствую, смогу ли вести машину и не нужна ли мне медсестра. Может я и выглядела готовой упасть в обморок, но у меня все равно это никогда не получалось и сейчас я даже не надеялась. Я попросила стакан воды и спросила, как обычно родители реагируют на такую новость. Врач сказал, что мало кто приходит как я, уже понимая, что у ребенка аутизм (он это знал из анкеты, которую я заполняла и из моей беседы с психологом). Чаще всего люди даже в гораздо более тяжелых случаях все отрицают и диагнозу не верят. Я сказала, что я, конечно, расстроена, но и некоторое облегчение испытываю: по крайне мере я больше не чувствую себя мамой-параноиком, которая накручивает себе лишнего. Все-таки приятно осознавать, что ты трезво смотришь на мир. А кроме того, я откровенно рада, что теперь нам доступна вся возможная в данном случае помощь. Доктор выразил оптимизм в отношении нашего малыша. Он считает, что Мила еще нас всех удивит.
Для меня все это неожиданностью не стало, даже степень тяжести. Я бы даже сказала, что я некоторое удовлетворение испытала: все мои догадки подтвердились полностью. Как и было обещано, диагностических сессий было две: первая - встреча с психологом, а в вторая - с психиатром. С психологом начало встречи было особенно тяжелым: Милу нарочно фрустрировали и смотрели как она будет реагировать. К счастью, это было не долго и дальше все шло проще. Психолог сразу сказала, что по ее мнению Мила в спектр попадает и с этой вестью мы и уехали в путешествие. Вторая и последняя встреча была сегодня, через 3 дня после нашего возвращения домой. Врач заранее изучил все милины материалы, включая видео, которое записала психолог. Доктор был пожилой, с большим стажем. Чуть выпадал из контакта со мной, но за Милой наблюдал очень внимательно. Я далеко не все странности и необычности нашей малышки замечала, было интересно послушать и психолога, и врача: они все, что видели, тут же комментировали и спрашивали мое мнение. И перед тем как поставить диагноз, тоже спросили мое мнение и мое согласие на то, чтобы отправить его всем нашим докторам и в фонд, который помогает семье. Я как-нибудь отдельно напишу про местные фонды, помогающие детям с тяжелыми расстройствами и их семьям.
Отдельно умилило, что в заключение меня еще минут 20 не отпускали: доктор расспрашивал, как я сама себя чувствую, смогу ли вести машину и не нужна ли мне медсестра. Может я и выглядела готовой упасть в обморок, но у меня все равно это никогда не получалось и сейчас я даже не надеялась. Я попросила стакан воды и спросила, как обычно родители реагируют на такую новость. Врач сказал, что мало кто приходит как я, уже понимая, что у ребенка аутизм (он это знал из анкеты, которую я заполняла и из моей беседы с психологом). Чаще всего люди даже в гораздо более тяжелых случаях все отрицают и диагнозу не верят. Я сказала, что я, конечно, расстроена, но и некоторое облегчение испытываю: по крайне мере я больше не чувствую себя мамой-параноиком, которая накручивает себе лишнего. Все-таки приятно осознавать, что ты трезво смотришь на мир. А кроме того, я откровенно рада, что теперь нам доступна вся возможная в данном случае помощь. Доктор выразил оптимизм в отношении нашего малыша. Он считает, что Мила еще нас всех удивит.