Элегия
Бог был в настроении. Бог сотворил нечто.
Бог присел отдохнуть на пляже, полюбоваться просвечивающими через прозрачную морскую рябь дюнами, выложить ракушками изгибы их песчаных волнистостей.
Бог заглядывал за горизонт моря - синего толстого стекла. Через это стекло он всматривался вглубь и дивился рыбешкам-живчикам с резвыми хвостами и величавым дамам-медузам - прозрачными глыбкам в толще воды - всему, что сотворил накануне и чаровался ими впервые будто.
Море скрутилось тугой волной, оторвалось от дна и присело поближе к Богу - помолчать о том, о сём.
Небо сверху посылало им свое благословение зачинающегося заката.
Взошла половинка луны в красном платье, вторая в смущении рядилась в тьму. Не прошло и пятнадцати раз по шестьдесят секунд, как модница сменила наряд на желтый и капризно укуталась в легкий туман.
Звезды висели зоркие, чисто-чисто вымытые, тьма между ними гулкая. Боженька улегся под ними медитировать да и заснул.
Утром проснулся с первыми птицами, потянулся мне навстречу старым тутовым деревом, выпал росой на перилах лестницы, явился южным ветром, потрепал по щеке, шлепнул по ягодице, вызрел мармеладной капелькой на инжире, перецеловал все желтые плоды, вдохнул остатки ночи во все фиолетово-черные инжирины, наобещал гранатам скорую спелую встречу, поклонился винограду.
Тут и вспомнил, что создал нечто. Назвал это - сентябрем.
