"Равнение на Солженицына!" (DAILY TELEGRAPH, Великобритания)
Корреспондент «Дэйли Телеграф» Тим Мартин побеседовал с русско-французским писателем Андреем Макиным, которого порой сравнивают со Стендалем, Толстым и Прустом:
«Столь классическая форма и столь точный слог романов Андрея Макина о России заставляют представлять себе их автора замшелым ископаемым книжного мира. Ровесником XX века, умудрённым жизнью, которая была прожита за раскрытием трагической иронии коммунизма в своих изысканных миниатюрах. Макина сравнивали со Стендалем, Толстым и Прустом; наши лучшие историки, занимавшиеся советской эпохой, выстраиваются в очередь, чтобы провозгласить его одним из лучших ныне живущих авторов; его регулярно называют в числе тех, кто уж в следующем-то году непременно получит Нобелевскую премию по литературе.
Так может ли это быть тот подтянутый, учтивый мужчина за пятьдесят с внешностью бергмановского монаха, который спустился из своего гостиничного номера и басовито поприветствовал меня по-французски - с заметным русским акцентом на звуке R? Мне захотелось попросить у него паспорт.
Собственная жизнь Макина, как выяснилось, была почти столь же необычной, как порой воображают несведущие. Он родился в Сибири в 1957 году, часть детства он воспитывался в приюте, часть - у бабушки, которая говорила по-французски. Он служил в армии, побывал в Анголе и Афганистане (где его машина взлетела на воздух, и три недели он провёл в коме). На родине он учился на преподавателя.
- Но у меня был слишком длинный язык. Я начал говорить о том, что повидал в Афганистане - и быстро понял, что мне придётся выбирать между Зауральем (попросту - лагерями) и дальней стороной Железного занавеса. У меня появился шанс бежать - и я бежал.
Он приехал в Париж, где начал писать на французском. В 1997 году закончился его первый голодный период, когда ему приходилось делать вид, что его романы - это переводы российских оригиналов, чтобы французские издатели согласились их печатать: его вторая книга, «Французское завещание», получил разом и Гонкуровскую премию, и премию Медичи.
С тех пор он выпустил 18 романов - все они затрагивали разные грани советского опыта и включали фрагменты из его собственной жизни. Насколько они автобиографичны - об этом во французских литературных кругах часто спорят. Дискуссия стала ещё более жаркой в прошлом году, когда предприимчивые критики-детективы обнаружили, что Макин выпустил ещё и три книги под псевдонимом Габриэль Осмонд. Когда я говорю об этом, писатель смеётся: ведь Осмонд - нарочито задиристый критик современного общества, отстаивающий полумистический принцип возрождения через освобождение от оков животной природы и человеческого социума. «Я забросил туда Осмонда, как парашютиста на оккупированную территорию, - улыбаясь, говорит автор. - Теперь они с Макиным пробираются навстречу друг к другу».
Он рад поговорить о своей биографии - предупреждая, впрочем, что его интересует главным образом творение. «Берите куски вашей жизни и создавайте правду». На самом деле, добавляет он, Макин - это даже не его настоящая фамилия. «Я взял себе это прозвание, когда приехал во Францию, - говорит он. - Мне нравится, как оно звучит. А моё детство для меня - как библиотека».
Эту технику он явно использует в своей новой книге «Короткие истории вечной любви». В этом сборнике рассказов, который будет издан на английском, исследуется опасно зыбкая территория между ностальгией по дурной старой России своего детства и разочарованием в России новой. «Когда я был ребёнком, я видел на родине столько смертей, что создалось ощущение человеческого братства, - объясняет он. - У каждого в семье кто-то погиб на войне. Были калеки без рук, без ног, на тележках - их называли «самоварами». И думалось, когда глядел я на них - как человечество может говорить себе всякие слова про «свободу, равенство и братство»? Думаешь о Достоевском, который сказал: «Не говорите мне о братстве - сначала станьте братьями».
- Вам нужно понимать, что советская система - это всё, что у нас было, - продолжает он. - Когда западные люди рассуждают о России, они начинают говорит: да, но вам стоило бы сделать то, вы могли бы сделать сё... Нет. Если у вас с самого начала так, вы просто так и живёте. Вы не спрашиваете, хорошо это или плохо. Но вы лепите из нас идеологов, думаете, что мы должны были заниматься политикой, маршировать с плакатами «Долой Гитлера», «Долой Брежнева», «Долой Сталина»... А люди просто проживали свою жизнь так, как могли.
А поскольку он часто пишет о разрыве между старой и новой Россией - а это непросто - он говорит: «Нужно быть ни белым, ни чёрным. Я пытаюсь понять, как эволюционировала Россия и что она потеряла».
Работа отнимает у него почти всё время, что он проводит в Париже - здесь он живёт, весь в делах и одинокий. «Если не полностью погружаться в работу, это того не стоит, - серьёзно замечает он. - На каком-то уровне нужно становиться камикадзе. Я вижу, как писатели ездят в рекламные турне и думаю - да не спешите вы, успех к вам ещё придёт... Но вы пытаетесь продавать себя, как проститутки, уже сейчас - бегаете со своими телешоу, на которых впариваете людям свои книги... И плохо пишете».
Тут он ухмыляется.
- Делайте, как Солженицын, - говорит он. - Он написал пьесу в лагерях, но у него не было ни карандаша, ни бумаги. Так он переложил её на стихи, как Расин или Корнель, чтобы запомнить текст. Её так и исполнили в Москве - через 45 лет после того, как он её написал. Вот какая нужна выдержка! Люди часто говорят мне про Гонкуровскую премию - а я отвечаю, что если бы её не завоевал, то так бы и писал себе спокойно. Можно сказать, что она перевернула мою жизнь - ничего подобного. Я преподавал, я за один урок зарабатывал столько, что мог прожить неделю, пусть и очень скромно. Пусть понадобилось бы тридцать лет - я бы продолжал писать свои книги в неизвестности. Все тридцать лет».
http://www.telegraph.co.uk/culture/books/booknews/9986647/Andrei-Makine-interview.html
16 апреля 2013 г.