Вечная счастливая юность
Оригинал взят у notafilm в Вечная счастливая юность
Одна голова - хорошо, две - лучше, а три - уже соображение. По принципу демократического централизма, в первичной организации должно значится не менее трех членов. Таким образом, в Уставе ВЛКСМ закреплено то, что известно каждому более-менее созревшему гражданину.
Классика жанра: Три товарища, Три мушкетера, Три толстяка. Да и тополь на Плющихе - и тот не один маячил.
Володя, Сашка и Витька - бесстрашные мечтатели - герои повести Бориса Балтера «До свидания, мальчики!».
На обложке книжки написано «до свидания», и встреча с героями как будто начинается с прощания, но этого не замечаешь. Потому что с первых строчек окунаешься в житие приморского города, стоящего на пороге курортного сезона. Ожидаешь приключений!
Перед обаянием балтеровской курортной повести трудно устоять: поневоле и сам становишься мальчиком.
Не устоял и Михаил Калик. Режиссер очень непростой личной и творческой судьбы. На излете 40-х студент Калик, по нелепому обвинению попал в лагеря. Несмотря на препоны, после отсидки и реабилитации - доучился. Не смотря на «советы» заняться другим делом, снимал. Но каждый фильм его принимали с невероятным сопротивлением: будь то экранизация фадеевского «Разгрома», или, снятая в духе новой волны, «бессюжетная» лента «Человек идет за солнцем».
И все-таки «Мальчики» в его фильмографии занимают особенное место. Это фильм 1964 года. То есть - разгар «оттепели». Но что-то «несезонное» чувствовал Калик. Потому что получилось у него про мечты напрасные и ожидания неосуществимые.
Мечтательность сверкает и бликует с экрана буквально на первых кадрах: мальчики и море. И музыка Микаэла Таривердиева.
Таривердиев работал с Каликом и раньше. Еще с курсовой работы режиссера. Было у них то самое взаимопонимание, которое необходимо, чтобы картина «заиграла».
«Я показывал Мише - вот какую ноту можно взять, а вот еще какую, вот так можно сыграть, а вот можно попробовать все это сыграть вместе, а вот я играю и напеваю - не то. Снова играю, ошибаюсь, останавливаюсь, снова ищу. Вот так и была сделана вся увертюра. В ней не было слов. Только мотив, в котором была скрыта фраза: «До свидания, мальчики!» - па-па-рам-парарарам».
Помимо этого фирменного таривердиевского вокализа-бормотания, в картине играет рояль. Играет в прямом и в переносном смысле. Рояль то звучит как дождь, то передразнивает чаек, то заигрывает с корабельной рындой, то парафразирует «крутится-вертится шар голубой», то крадется, боясь спугнуть первый поцелуй «кавалера и барышни».
Все эти роли рояля выполнены блестяще, изящно и с душой. Все потому что сам композитор считал «интересным тот фильм, где звуковая ткань соединена с изображением, вписана в партитуру фильма; партитура причем может состоять не только из речи, музыки, но и из шумов…. И тогда… возникает образ, и он остается в душе. А если ты не зацепил душу, то вообще зачем этим заниматься? Деньги за кино у нас платят такие небольшие, что можно работать только потому, что интересно».
Шумы в приморском городке роскошные: и томный прибой, и южная речь на все лады, и музыка отовсюду.
Михаил Калик жизнь героев своих показывает с нежностью. Почти с умилением. Только иногда проскочит что-то словно из другой, неведомой жизни: главные герои идут в кино, там вдруг титр: «Жили были на Нарвской заставе три товарища… Один погиб на заводе, другого повесили, а третий…» Или еще - вдруг военная хроника. Гитлерюгенд. Парады нацистов.
Действует отрезвляюще. Умиление как волной смывает.
Так же примерно, в противовес элегическому роялю Микаэла Таривердиева, в фильме шумят-стараются оркестры. То на танцах в курзале, то для воодушевления трудового процесса, то в марше. Рояль против духовых. Интимное перед общественным.
Общественное тогда принято было ставить выше личного. Володя, Сашка и Витька оканчивают школу и мечтают каждый о своем. Но общественность, в лице секретаря ВЛКСМ, предлагает им всем вместе идти в военное училище. И, не смотря на запреты родителей, мальчики соглашаются. Ведь им «оказано доверие», а значит они лучшие!
Борис Балтер писал в своей автобиографической повести «Самарканд» по другому поводу, но очень точно: «Меня лишали будущего, и от этого оно представлялось мне еще прекрасней».
О мальчиках выходит статья в газете «Курортник». С портретами! Девочки на них смотрят так, как полагается смотреть девочкам на настоящих героев. Даже родители сдались и смирились с их военным будущим.
Даже титр про счастливое будущее появляется в фильме.
Как в старом кино. Чтоб объяснить всем тем, кому еще не понятно.
Таких титров про будущее будет несколько. Только все они как раз «объясняют», что никакого будущего у мальчиков нет. Что один будет убит подо Ржевом, другой будет реабилитирован посмертно, а третий…
Третий всё это нам расскажет. И расскажет про свою любовь. Про свою Инку. Которая тоже останется вечно юной. Потому что погибнет.
Рассказчик всей этой истории знает ее продолжение. Зритель догадывается, к чему дело идет в конце 30х годов. От этого всё происходящее на экране выглядит еще беззаботнее и счастливее.
Герои проигрывают в ожидании счастливого будущего, но выигрывают в сиюминутном ощущении счастья.
Поэтому кочующая из фильма в фильм «Рио-рита» тут звучит как впервые. А уж концерт заезжего «короля гитары Джона Данкера» - так и вовсе становится восторгом сезона. И эта музыка, и эти глаза напротив.
Проститься главному герою со своей Инкой по-людски не придется. Потому что объявят скорый сбор и срочный отъезд. Мальчики, люди почти уже военные, погрузятся в вагон. Поезд повезет их прочь из детства. «Колеса стучат, девочка бежит берегом моря и кричит: «До свидания, мальчики!» И колеса, колеса, колеса...» Тут снова Микаэл Таривердиев.
И рельсы. Как отчерк на листе жизни. И расставание как невозможность новых встреч. И «до свидания» как «прощайте навсегда».
Вечная юность, долгая память.
См. авторскую рубрику Игоря Минина «Кадры музыки».
© Игорь Минин специально для «КиноМузыкa online»
sam_radio
Одна голова - хорошо, две - лучше, а три - уже соображение. По принципу демократического централизма, в первичной организации должно значится не менее трех членов. Таким образом, в Уставе ВЛКСМ закреплено то, что известно каждому более-менее созревшему гражданину.
Классика жанра: Три товарища, Три мушкетера, Три толстяка. Да и тополь на Плющихе - и тот не один маячил.
Володя, Сашка и Витька - бесстрашные мечтатели - герои повести Бориса Балтера «До свидания, мальчики!».
На обложке книжки написано «до свидания», и встреча с героями как будто начинается с прощания, но этого не замечаешь. Потому что с первых строчек окунаешься в житие приморского города, стоящего на пороге курортного сезона. Ожидаешь приключений!
Перед обаянием балтеровской курортной повести трудно устоять: поневоле и сам становишься мальчиком.
Не устоял и Михаил Калик. Режиссер очень непростой личной и творческой судьбы. На излете 40-х студент Калик, по нелепому обвинению попал в лагеря. Несмотря на препоны, после отсидки и реабилитации - доучился. Не смотря на «советы» заняться другим делом, снимал. Но каждый фильм его принимали с невероятным сопротивлением: будь то экранизация фадеевского «Разгрома», или, снятая в духе новой волны, «бессюжетная» лента «Человек идет за солнцем».
И все-таки «Мальчики» в его фильмографии занимают особенное место. Это фильм 1964 года. То есть - разгар «оттепели». Но что-то «несезонное» чувствовал Калик. Потому что получилось у него про мечты напрасные и ожидания неосуществимые.
Мечтательность сверкает и бликует с экрана буквально на первых кадрах: мальчики и море. И музыка Микаэла Таривердиева.
Таривердиев работал с Каликом и раньше. Еще с курсовой работы режиссера. Было у них то самое взаимопонимание, которое необходимо, чтобы картина «заиграла».
«Я показывал Мише - вот какую ноту можно взять, а вот еще какую, вот так можно сыграть, а вот можно попробовать все это сыграть вместе, а вот я играю и напеваю - не то. Снова играю, ошибаюсь, останавливаюсь, снова ищу. Вот так и была сделана вся увертюра. В ней не было слов. Только мотив, в котором была скрыта фраза: «До свидания, мальчики!» - па-па-рам-парарарам».
Помимо этого фирменного таривердиевского вокализа-бормотания, в картине играет рояль. Играет в прямом и в переносном смысле. Рояль то звучит как дождь, то передразнивает чаек, то заигрывает с корабельной рындой, то парафразирует «крутится-вертится шар голубой», то крадется, боясь спугнуть первый поцелуй «кавалера и барышни».
Все эти роли рояля выполнены блестяще, изящно и с душой. Все потому что сам композитор считал «интересным тот фильм, где звуковая ткань соединена с изображением, вписана в партитуру фильма; партитура причем может состоять не только из речи, музыки, но и из шумов…. И тогда… возникает образ, и он остается в душе. А если ты не зацепил душу, то вообще зачем этим заниматься? Деньги за кино у нас платят такие небольшие, что можно работать только потому, что интересно».
Шумы в приморском городке роскошные: и томный прибой, и южная речь на все лады, и музыка отовсюду.
Михаил Калик жизнь героев своих показывает с нежностью. Почти с умилением. Только иногда проскочит что-то словно из другой, неведомой жизни: главные герои идут в кино, там вдруг титр: «Жили были на Нарвской заставе три товарища… Один погиб на заводе, другого повесили, а третий…» Или еще - вдруг военная хроника. Гитлерюгенд. Парады нацистов.
Действует отрезвляюще. Умиление как волной смывает.
Так же примерно, в противовес элегическому роялю Микаэла Таривердиева, в фильме шумят-стараются оркестры. То на танцах в курзале, то для воодушевления трудового процесса, то в марше. Рояль против духовых. Интимное перед общественным.
Общественное тогда принято было ставить выше личного. Володя, Сашка и Витька оканчивают школу и мечтают каждый о своем. Но общественность, в лице секретаря ВЛКСМ, предлагает им всем вместе идти в военное училище. И, не смотря на запреты родителей, мальчики соглашаются. Ведь им «оказано доверие», а значит они лучшие!
Борис Балтер писал в своей автобиографической повести «Самарканд» по другому поводу, но очень точно: «Меня лишали будущего, и от этого оно представлялось мне еще прекрасней».
О мальчиках выходит статья в газете «Курортник». С портретами! Девочки на них смотрят так, как полагается смотреть девочкам на настоящих героев. Даже родители сдались и смирились с их военным будущим.
Даже титр про счастливое будущее появляется в фильме.
Как в старом кино. Чтоб объяснить всем тем, кому еще не понятно.
Таких титров про будущее будет несколько. Только все они как раз «объясняют», что никакого будущего у мальчиков нет. Что один будет убит подо Ржевом, другой будет реабилитирован посмертно, а третий…
Третий всё это нам расскажет. И расскажет про свою любовь. Про свою Инку. Которая тоже останется вечно юной. Потому что погибнет.
Рассказчик всей этой истории знает ее продолжение. Зритель догадывается, к чему дело идет в конце 30х годов. От этого всё происходящее на экране выглядит еще беззаботнее и счастливее.
Герои проигрывают в ожидании счастливого будущего, но выигрывают в сиюминутном ощущении счастья.
Поэтому кочующая из фильма в фильм «Рио-рита» тут звучит как впервые. А уж концерт заезжего «короля гитары Джона Данкера» - так и вовсе становится восторгом сезона. И эта музыка, и эти глаза напротив.
Проститься главному герою со своей Инкой по-людски не придется. Потому что объявят скорый сбор и срочный отъезд. Мальчики, люди почти уже военные, погрузятся в вагон. Поезд повезет их прочь из детства. «Колеса стучат, девочка бежит берегом моря и кричит: «До свидания, мальчики!» И колеса, колеса, колеса...» Тут снова Микаэл Таривердиев.
И рельсы. Как отчерк на листе жизни. И расставание как невозможность новых встреч. И «до свидания» как «прощайте навсегда».
Вечная юность, долгая память.
См. авторскую рубрику Игоря Минина «Кадры музыки».
© Игорь Минин специально для «КиноМузыкa online»
sam_radio