Книжное
Пока отсутствовал интернет, прочитала давно желаемое, но откладывавшееся - дилогию Фриды Вигдоровой "Семейное счастье"-"Любимая улица". Как только девочки засыпали, хваталась за книжку. Потому что она оказалась как раз про то, что близко сейчас, про взаимоотношения людей, про семейную жизнь, про детей, про родителей. И без всяких стилистических изысков, без резких поворотов сюжета, но очень точно описано и названо. Может даже несколько сентиментально местами, но от этого не менее верно.
Меня там особенно зацепили фрагменты, связанные с материнством, с ошибками, совершаемыми нами каждый день, и с представлениями о том, что такое хорошая мать. Никаких грандиозных открытий в тексте, конечно, нет, но вот такие напоминания о том, как хотелось бы и как нельзя, мне сейчас очень нужны. Тем более, что Фрида Вигдорова знала, о чем писала.
Она сама была мамой двух девочек, вела дневник, ежедневно записывая всё, что с ними происходит. Чуковский эти записи очень ценил и, когда писал "От двух до пяти", обращался к дневнику Фриды. Я много раз жалела, что эти записи не были изданы, думала, что, может, дочери Фриды не хотят публиковать эти все-таки очень личные записи, но вот сейчас, начав опять искать информацию о них, узнала, что летом в "Семье и школе" опубликовали часть этого дневника, а готовила записи к публикации дочь Фриды, Александра. Так что теперь, думаю, можно и книгу ждать.
И фрагменты из текста, самые важные на сегодня:
- про то, о чем каждый день думаю и с чем борюсь ""Вычисти зубы... вытри ноги... не шуми... не трогай Катю грязными руками!" Но у них давно уже не было своих, прежних долгих разговоров обо всем на свете, и Саше казалось, что она растеряла все слова. И она подумала: как, наверно, Ане скучно слушать про зубы, руки и ногти - каждый день одно и то же! Ну, а как же быть? Что делать? И времени нет, и души свободной нет!
Иногда это болело, как укор. Когда Саша шла через весь город на работу, ей вспоминалось: давно она не сидела у меня на коленях. Вчера она подошла, а тут закричала Катя. И опять было не до нее. А утром сегодня, когда я кормила Катю, как она подошла, как беззлобно, как нежно, с каким восторгом гладила Катину головку: "Мама, она красивая, да? Правда, она красивая?"
Может, и не надо воспитывать, а просто надо очень любить? - думала Саша. Ну, конечно, надо приучать чистить зубы и мыть руки. Но разве в этом дело? Нет, есть что-то более драгоценное, к чему не приучишь, что рождается только с любовью и с помощью любви. Что же это? Может быть, ничем не тронутая вера, доверие к тому, что ты нужен и дорог. Вера эта делает человека тверже, сильнее, смелее. И доверчивее. Как важно не нарушать это, не ранить. Как важно сохранить открытое сердце. Потому что, если оно закроется, замкнется в недоверии, - там надолго станет темно. И не достучаться тогда до этого сердца.
Нет, достучусь! Но какие же бережные должны мыть руки, какие памятливые глаза, какое твердое плечо, чтоб быть рядом, увидеть, услышать, подхватить и дать вовремя опереться.И часто, часто вспоминала Саша слова, которые прочитала когда-то в толстой тетради с красным сафьянным переплетом. Это было в Калуге. В дневнике, который вела мать Андрея:
"Запас покоя и радости, который уносит человек из своего детства, главное его богатство. Оно помогает ему на всех перепутьях, во всем трудном, что встречается в жизни, а ведь такой судьбы, которую миновало бы отчаянье, горе, потери, пожалуй, на свете нет. Но если я научу его верить в людей, если я оберегу его веру в себя, в свое человеческое достоинство если научу его любить жизнь и помогу найти свое место в этой жизни, - он уйдет из детства богачом".
и образ этой мамы, идеально-недостижимый пока:
"Все в мире открывала Андрею мать.
- Послушай, как тихо, - говорила она. И он понял, что тишину можно слушать.
- Не зажигай света, - просила она, - посидим так. - И он узнал, как хорошо посумерничать и помолчать вдвоем.
Однажды поздней осенью они шли по лесу, по желтым лесным дорожкам. Только выпал первый снег - тонкий, редкий, словно не снег, а изморось. И вдруг мама сказала:
- Посмотри, березовые листья как золотые пятаки на снегу. Верно? А кленовые - как будто след птичьей лапки. А вот дубовый, распластанный - погляди.
- Как след медведя! - сказал Андрей. Мать ответила радостным смехом:
- Да, да! Как будто медведь прошел!
Да, видеть это, радоваться этому тоже научила его она.
Всю домашнюю работу они делали вдвоем: мыли полы, летом белили стены (мать не признавала маляров). Когда она стирала, Андрей приносил из колодца воду. А полоскать ходили на речку. Они вместе несли корзину с бельем, и по дороге он мог спрашивать обо всем на свете. Она никогда не отвечала: "Тебе это рано знать" или: "Ты этого не поймешь".
Проснувшись утром, Андрей слышал:
- Здравствуй, милый!
Так говорила она и проводила рукой по его щеке. И звук этого голоса он вызывал в своей памяти всякий раз, когда ему бывало трудно, уже много времени спустя после ее смерти. "Здравствуй!" - это слово означало, что начинался день, что они будут вместе. И сейчас, уже взрослым, увидев чашку с молоком, он вспоминал ту, белую в красных горошинах чашку, которая ждала его когда-то на кухонном столе. Придя из школы, он останавливался у порога и переобувался, чтобы не наследить в комнатах. И горячая плита, и потрескиванье дров, и чашка с молоком, и простое слово "Здравствуй!" - все это наполняло его ощущением покоя."
Меня там особенно зацепили фрагменты, связанные с материнством, с ошибками, совершаемыми нами каждый день, и с представлениями о том, что такое хорошая мать. Никаких грандиозных открытий в тексте, конечно, нет, но вот такие напоминания о том, как хотелось бы и как нельзя, мне сейчас очень нужны. Тем более, что Фрида Вигдорова знала, о чем писала.
Она сама была мамой двух девочек, вела дневник, ежедневно записывая всё, что с ними происходит. Чуковский эти записи очень ценил и, когда писал "От двух до пяти", обращался к дневнику Фриды. Я много раз жалела, что эти записи не были изданы, думала, что, может, дочери Фриды не хотят публиковать эти все-таки очень личные записи, но вот сейчас, начав опять искать информацию о них, узнала, что летом в "Семье и школе" опубликовали часть этого дневника, а готовила записи к публикации дочь Фриды, Александра. Так что теперь, думаю, можно и книгу ждать.
И фрагменты из текста, самые важные на сегодня:
- про то, о чем каждый день думаю и с чем борюсь ""Вычисти зубы... вытри ноги... не шуми... не трогай Катю грязными руками!" Но у них давно уже не было своих, прежних долгих разговоров обо всем на свете, и Саше казалось, что она растеряла все слова. И она подумала: как, наверно, Ане скучно слушать про зубы, руки и ногти - каждый день одно и то же! Ну, а как же быть? Что делать? И времени нет, и души свободной нет!
Иногда это болело, как укор. Когда Саша шла через весь город на работу, ей вспоминалось: давно она не сидела у меня на коленях. Вчера она подошла, а тут закричала Катя. И опять было не до нее. А утром сегодня, когда я кормила Катю, как она подошла, как беззлобно, как нежно, с каким восторгом гладила Катину головку: "Мама, она красивая, да? Правда, она красивая?"
Может, и не надо воспитывать, а просто надо очень любить? - думала Саша. Ну, конечно, надо приучать чистить зубы и мыть руки. Но разве в этом дело? Нет, есть что-то более драгоценное, к чему не приучишь, что рождается только с любовью и с помощью любви. Что же это? Может быть, ничем не тронутая вера, доверие к тому, что ты нужен и дорог. Вера эта делает человека тверже, сильнее, смелее. И доверчивее. Как важно не нарушать это, не ранить. Как важно сохранить открытое сердце. Потому что, если оно закроется, замкнется в недоверии, - там надолго станет темно. И не достучаться тогда до этого сердца.
Нет, достучусь! Но какие же бережные должны мыть руки, какие памятливые глаза, какое твердое плечо, чтоб быть рядом, увидеть, услышать, подхватить и дать вовремя опереться.И часто, часто вспоминала Саша слова, которые прочитала когда-то в толстой тетради с красным сафьянным переплетом. Это было в Калуге. В дневнике, который вела мать Андрея:
"Запас покоя и радости, который уносит человек из своего детства, главное его богатство. Оно помогает ему на всех перепутьях, во всем трудном, что встречается в жизни, а ведь такой судьбы, которую миновало бы отчаянье, горе, потери, пожалуй, на свете нет. Но если я научу его верить в людей, если я оберегу его веру в себя, в свое человеческое достоинство если научу его любить жизнь и помогу найти свое место в этой жизни, - он уйдет из детства богачом".
и образ этой мамы, идеально-недостижимый пока:
"Все в мире открывала Андрею мать.
- Послушай, как тихо, - говорила она. И он понял, что тишину можно слушать.
- Не зажигай света, - просила она, - посидим так. - И он узнал, как хорошо посумерничать и помолчать вдвоем.
Однажды поздней осенью они шли по лесу, по желтым лесным дорожкам. Только выпал первый снег - тонкий, редкий, словно не снег, а изморось. И вдруг мама сказала:
- Посмотри, березовые листья как золотые пятаки на снегу. Верно? А кленовые - как будто след птичьей лапки. А вот дубовый, распластанный - погляди.
- Как след медведя! - сказал Андрей. Мать ответила радостным смехом:
- Да, да! Как будто медведь прошел!
Да, видеть это, радоваться этому тоже научила его она.
Всю домашнюю работу они делали вдвоем: мыли полы, летом белили стены (мать не признавала маляров). Когда она стирала, Андрей приносил из колодца воду. А полоскать ходили на речку. Они вместе несли корзину с бельем, и по дороге он мог спрашивать обо всем на свете. Она никогда не отвечала: "Тебе это рано знать" или: "Ты этого не поймешь".
Проснувшись утром, Андрей слышал:
- Здравствуй, милый!
Так говорила она и проводила рукой по его щеке. И звук этого голоса он вызывал в своей памяти всякий раз, когда ему бывало трудно, уже много времени спустя после ее смерти. "Здравствуй!" - это слово означало, что начинался день, что они будут вместе. И сейчас, уже взрослым, увидев чашку с молоком, он вспоминал ту, белую в красных горошинах чашку, которая ждала его когда-то на кухонном столе. Придя из школы, он останавливался у порога и переобувался, чтобы не наследить в комнатах. И горячая плита, и потрескиванье дров, и чашка с молоком, и простое слово "Здравствуй!" - все это наполняло его ощущением покоя."