(no subject)
Fiction в последнее время совсем не читается. Если раньше я высчитывала дни до выхода очередного романа Рушди, то теперь его Клоун лежит у меня на полке без дела целый месяц, и это еще не предел. Зато читаются мемуары и воспоминания, осколки других времен и чужих жизней.
Из последнего понравились воспоминания дочери Бориса Зайцева Натальи Борисовны Соллогуб, записанные ее родственницей в начале 2000-ных во Франции.
Формально Наталья Борисовна следует за записями, оставленными в ее девическом альбоме всеми более-менее известными персонажами из курса истории русской эмигрантской литературы. Но на деле она, конечно, вспоминает массу историй и событий из прошлой российской жизни, мелочей и ценных подробностей совсем не «исторической», а повседневной, бытовой жизни. И интонация - такая всегда притягивающая интонация немолодой уже женщины, остающейся тем не менее «живее» многих молодых, и интересующейся всем, и удивляющейся, увлекающейся.
И атмосфера совсем домашняя: вот Бунины и Зайцевы отправляются на сбор винограда по осени, а вот Иван Андреевич присылает ей засушенные цветочки из Грасса. Тэффи, не умеющая шить, шьет девочке Наташе Зайцевой летние платья, потому что ее мама «уж совсем не умела этого делать», а Берберова сооружает ей свадебную фату. И всякие забавные письма и записочки, которые оставляли друг друга, живя в соседних комнатах, и забытые слова и выражения вроде «девиц легкого жанра».
А на фотографиях Бунин на пляже, удивительно красивый и дендистский даже Зайцев, женщины в одеждах ушедших времен и «русская» Франция.
Из последнего понравились воспоминания дочери Бориса Зайцева Натальи Борисовны Соллогуб, записанные ее родственницей в начале 2000-ных во Франции.
Формально Наталья Борисовна следует за записями, оставленными в ее девическом альбоме всеми более-менее известными персонажами из курса истории русской эмигрантской литературы. Но на деле она, конечно, вспоминает массу историй и событий из прошлой российской жизни, мелочей и ценных подробностей совсем не «исторической», а повседневной, бытовой жизни. И интонация - такая всегда притягивающая интонация немолодой уже женщины, остающейся тем не менее «живее» многих молодых, и интересующейся всем, и удивляющейся, увлекающейся.
И атмосфера совсем домашняя: вот Бунины и Зайцевы отправляются на сбор винограда по осени, а вот Иван Андреевич присылает ей засушенные цветочки из Грасса. Тэффи, не умеющая шить, шьет девочке Наташе Зайцевой летние платья, потому что ее мама «уж совсем не умела этого делать», а Берберова сооружает ей свадебную фату. И всякие забавные письма и записочки, которые оставляли друг друга, живя в соседних комнатах, и забытые слова и выражения вроде «девиц легкого жанра».
А на фотографиях Бунин на пляже, удивительно красивый и дендистский даже Зайцев, женщины в одеждах ушедших времен и «русская» Франция.