Тени судьбы (Новый год, 2009)
Одному из друзей ляпнула, что давно так не веселилась в Новый год. Отчасти правда; однако «веселье» этой истории весьма специфическое. Я даже не уверена, смогу ли рассказать её - не так, как она рассказывала себя сама, а в пригодном для публичного прочтения виде.
Попытаюсь. Имена изменю, подробности замажу.
..............................................................................................................
…Новогодний снег я вижу только в окно особняка в центре Москвы. Да и то - это уже число пятое, что ли?
Вид не так плох: кусочек Страстного бульвара и расходящиеся под углом Петровский бульвар и Петровка. Состарившиеся деревья, подновлённые дома, церкви… аж две. Наших нынешних архитектурных «красот» не наблюдается. Снежок метёт мелкий. Милиционер на перекрёстке. Прохожих мало, вид у них совершенно обычно понурый, несмотря на праздники и каникулы.
Да когда-нибудь этот город вызывал у вас хоть какие-то положительные чувства?! Что-нибудь, кроме спешки, раздражения, злобы на транспорт, погоду, непонятицу адресов?..
Ну - я уверена, что вы любите его. У каждого из выросших здесь есть в сердце что-то.
Стрижи в сверкающем июньском небе, с криками радости бросающиеся в утренний воздух, только проснувшись!
Особнячки и переулки возле Таганки ; дворы, спуски, лестницы… Высоцкий.
Жалкое пространство между пятиэтажками, со снытью до окон второго этажа, с бабушками в линялых ситцевых халатах на лавочках у подъезда…
Да вот, прямо перед глазами: Петровка, волшебное детское место. Там в переулке жила мамина подруга в огромной коммуналке, и мы ходили к ней в эту нереальную старинную квартиру, где я каждый раз заблуждалась и попадала к соседям, - а потом гулять, и по магазинам, и на Кузнецкий мост…
А может быть, вы вспомните «густую Пречистенскую ночь с её одинокой звездою»?
Эта любовь - не счастье; это только грустная нежность по поводу неизбывности общей судьбы. (И ведь общей, той же самой и для времён той ночи со звездою, заметьте себе. Сколько же она длится? Лет? Веков?)
Слово «СУДЬБА» непонятно юным гражданам, поэтому…
… От этих приятных размышлений отвлекает боль в согнутой спине - послеоперационные швы тянут вниз, не дают распрямиться. (Когда после операции на брюшной полости вы сядете на стуле прямо, считайте, что это маленькое приключение закончилось). И тут же голос медсестры: «Мадам Екатерина, вы готовы уже?».
Я оборачиваюсь с улыбкой . (Надо же - как звучит. Всё-таки моё слишком длинное имя с возрастом неожиданно приобрело некоторую респектабельность). Девочка уже принесла стойку капельницы и тащит в объятиях мои два литра в четырёхсотграммовых банках. Смотрю на залепленную пластырем руку, трогаю пальцем - вроде сегодня моя «периферия» еще продержится.
(Имею в виду катетер для внутривенных вливаний, установленный в периферической вене, в тонюсенькой голубой жилке … Очень скоро перестаёт пропускать, рука начинает болеть, и надо ставить новый в новое место… Для этой цели хожу к «своим» в реанимацию, по узкой крутой лестнице наверх - пешком. Как выразилась их пожилая сестра Евдокия Сергевна, «пока поднимусь, изматерюсь вся». Уже раза четыре или пять - и это не последний. Могли бы, жлобы, и в подключичную поставить! Просили их! Останусь совсем без вен, в ближайший год если понадобится что… Впрочем, шевелиться - гораздо лучше, нежели комфортабельно лежать всё время, это уж проверено).
В палате высоченные потолки, пять метров. Расстояние между кроватями довольно большое, так что на своей коечке-лодочке можно чувствовать себя относительно автономно. Всего семь человек. Соседки всё это время смотрели на меня с испугом, и с удивлением, наконец - и с некоторой надеждой. Это и забавно и радостно.
Сейчас спрашивают сочувственно: «Тебе опять столько же?! До вечера капать?». - «Да ладно - до вечера! Часов до четырёх…»
… Все эти невзгоды уже настолько малозначительны, что я постоянно посмеиваюсь, а вечером, ожидая очереди в ванную, даже напеваю что-нибудь, например: «Музыкант в лесу под деревом». «Что нам делать с пьяным матросом» - отставлено до более тяжких обстоятельств. Вот полежу, можно почитать что-нибудь осмысленное! Придёт кто-нибудь, принесёт еду (аппетит просто нереальный)! Скоро закончатся праздники, можно будет кому-нибудь позвонить!
Так - получился конец рассказа вместо начала! Ну, по крайней мере ясно, что история кончилась хорошо (насколько это возможно), а уж её дикое начало и инфернальную середину расскажу далее.
Кстати: что делать с цитатами, не знаю. Пояснения в тексте - тон мне не нравится. Без пояснений - как-то обидно читать (мне лично в таких случаях бывает).
"Пречистенская ночь..." - это Булгаков, из "Собачьего сердца".
Попытаюсь. Имена изменю, подробности замажу.
..............................................................................................................
…Новогодний снег я вижу только в окно особняка в центре Москвы. Да и то - это уже число пятое, что ли?
Вид не так плох: кусочек Страстного бульвара и расходящиеся под углом Петровский бульвар и Петровка. Состарившиеся деревья, подновлённые дома, церкви… аж две. Наших нынешних архитектурных «красот» не наблюдается. Снежок метёт мелкий. Милиционер на перекрёстке. Прохожих мало, вид у них совершенно обычно понурый, несмотря на праздники и каникулы.
Да когда-нибудь этот город вызывал у вас хоть какие-то положительные чувства?! Что-нибудь, кроме спешки, раздражения, злобы на транспорт, погоду, непонятицу адресов?..
Ну - я уверена, что вы любите его. У каждого из выросших здесь есть в сердце что-то.
Стрижи в сверкающем июньском небе, с криками радости бросающиеся в утренний воздух, только проснувшись!
Особнячки и переулки возле Таганки ; дворы, спуски, лестницы… Высоцкий.
Жалкое пространство между пятиэтажками, со снытью до окон второго этажа, с бабушками в линялых ситцевых халатах на лавочках у подъезда…
Да вот, прямо перед глазами: Петровка, волшебное детское место. Там в переулке жила мамина подруга в огромной коммуналке, и мы ходили к ней в эту нереальную старинную квартиру, где я каждый раз заблуждалась и попадала к соседям, - а потом гулять, и по магазинам, и на Кузнецкий мост…
А может быть, вы вспомните «густую Пречистенскую ночь с её одинокой звездою»?
Эта любовь - не счастье; это только грустная нежность по поводу неизбывности общей судьбы. (И ведь общей, той же самой и для времён той ночи со звездою, заметьте себе. Сколько же она длится? Лет? Веков?)
Слово «СУДЬБА» непонятно юным гражданам, поэтому…
… От этих приятных размышлений отвлекает боль в согнутой спине - послеоперационные швы тянут вниз, не дают распрямиться. (Когда после операции на брюшной полости вы сядете на стуле прямо, считайте, что это маленькое приключение закончилось). И тут же голос медсестры: «Мадам Екатерина, вы готовы уже?».
Я оборачиваюсь с улыбкой . (Надо же - как звучит. Всё-таки моё слишком длинное имя с возрастом неожиданно приобрело некоторую респектабельность). Девочка уже принесла стойку капельницы и тащит в объятиях мои два литра в четырёхсотграммовых банках. Смотрю на залепленную пластырем руку, трогаю пальцем - вроде сегодня моя «периферия» еще продержится.
(Имею в виду катетер для внутривенных вливаний, установленный в периферической вене, в тонюсенькой голубой жилке … Очень скоро перестаёт пропускать, рука начинает болеть, и надо ставить новый в новое место… Для этой цели хожу к «своим» в реанимацию, по узкой крутой лестнице наверх - пешком. Как выразилась их пожилая сестра Евдокия Сергевна, «пока поднимусь, изматерюсь вся». Уже раза четыре или пять - и это не последний. Могли бы, жлобы, и в подключичную поставить! Просили их! Останусь совсем без вен, в ближайший год если понадобится что… Впрочем, шевелиться - гораздо лучше, нежели комфортабельно лежать всё время, это уж проверено).
В палате высоченные потолки, пять метров. Расстояние между кроватями довольно большое, так что на своей коечке-лодочке можно чувствовать себя относительно автономно. Всего семь человек. Соседки всё это время смотрели на меня с испугом, и с удивлением, наконец - и с некоторой надеждой. Это и забавно и радостно.
Сейчас спрашивают сочувственно: «Тебе опять столько же?! До вечера капать?». - «Да ладно - до вечера! Часов до четырёх…»
… Все эти невзгоды уже настолько малозначительны, что я постоянно посмеиваюсь, а вечером, ожидая очереди в ванную, даже напеваю что-нибудь, например: «Музыкант в лесу под деревом». «Что нам делать с пьяным матросом» - отставлено до более тяжких обстоятельств. Вот полежу, можно почитать что-нибудь осмысленное! Придёт кто-нибудь, принесёт еду (аппетит просто нереальный)! Скоро закончатся праздники, можно будет кому-нибудь позвонить!
Так - получился конец рассказа вместо начала! Ну, по крайней мере ясно, что история кончилась хорошо (насколько это возможно), а уж её дикое начало и инфернальную середину расскажу далее.
Кстати: что делать с цитатами, не знаю. Пояснения в тексте - тон мне не нравится. Без пояснений - как-то обидно читать (мне лично в таких случаях бывает).
"Пречистенская ночь..." - это Булгаков, из "Собачьего сердца".