Из наблюдений за живой природой
(Дневник юного натуралиста)
Ездила в город, туда и обратно в маршрутке. Туда ехала с дивным котиком в переноске. Котик (мордастый такой, пушистый) сначала сидел со стоическим лицом, но как только я с ним заговорила, сразу лицо сделал страдальческим и тоненьким голосочком, неожиданным у такого кабанчика, начал жаловаться на тяжелую судьбинушку. Хозяйка сунула руку в переноску и начала страдальца гладить, чем вызвала новый всплеск жалобных стонов. А я смотрела и думала - какой славный котик, жалуется, но тоненько и не громко. Как хорошо, что тут Брюни нет, уж она бы его научила, как свободу любить:)
Обратно повезло ехать с собачкой типа фоксика. Собачка сидела на коленях у брутального вида мужика с татуировками во все руки, смотрела в окно и ругалась. Ругалась не скандально, а тоже жалобно, мол, тут жарко, противно, трясет, пойдемте уже, папенька, отсюда прочь. Скулила, подвывала, крутилась на брутальных коленях, благо места ей там было много, а папенька мимими гладил ее, чуть прикусывал ушко, целовал в лобик и всячески уговаривал потерпеть еще чуть-чуть. Отчаявшись, собачка повернулась ко мне и бросилась целовать в глаза и щеки в надежде, что уж я-то сжалюсь и прекращу это безобразие. Я, увы, не прекратила, она окончательно впала в тоску и начала царапать окно. Лора, Лора, гулким шепотом уговаривал ее папенька, ну не надо, зайка, ну подожди чуть-чуть. Тут маршрутка остановилась, и мы все вместе из нее вывалились, потому что остановка оказалась нашей общей. Лора восторженно и счастливо заскакала по тротуару, простив всех нас, поцеловала меня на прощанье в коленку и потащила татуированного во всех местах, бритого папеньку в противоположную от меня сторону, а у меня сделалось хорошее настроение.
В собственном же дворе видела на заборе настоящую сороку с длинным хвостом. Сорока громко ругалась на неизвестного мне черного котика, сидевшего на заборе напротив нее. Котик на сороку не смотрел, он понурил голову и всем телом изображал, как ему стыдно. Сорока выкрикнула особенно громкую тираду, котик покорно вздохнул, принимая на себя все грехи мира, развернулся на заборе на 180 градусов и медленно побрел прочь. Сорока еще что-то кричала ему вслед, потом взмахнула крыльями, уже взлетела, снова опустилась на забор, ехидно добавила что-то, ни к кому определенному не обращаясь, и улетела с чувством выполненного долга. А котик еще долго сидел у моей калитки и что-то обдумывал. Больше я его пока не видела, видать, грехи замаливает.
Ездила в город, туда и обратно в маршрутке. Туда ехала с дивным котиком в переноске. Котик (мордастый такой, пушистый) сначала сидел со стоическим лицом, но как только я с ним заговорила, сразу лицо сделал страдальческим и тоненьким голосочком, неожиданным у такого кабанчика, начал жаловаться на тяжелую судьбинушку. Хозяйка сунула руку в переноску и начала страдальца гладить, чем вызвала новый всплеск жалобных стонов. А я смотрела и думала - какой славный котик, жалуется, но тоненько и не громко. Как хорошо, что тут Брюни нет, уж она бы его научила, как свободу любить:)
Обратно повезло ехать с собачкой типа фоксика. Собачка сидела на коленях у брутального вида мужика с татуировками во все руки, смотрела в окно и ругалась. Ругалась не скандально, а тоже жалобно, мол, тут жарко, противно, трясет, пойдемте уже, папенька, отсюда прочь. Скулила, подвывала, крутилась на брутальных коленях, благо места ей там было много, а папенька мимими гладил ее, чуть прикусывал ушко, целовал в лобик и всячески уговаривал потерпеть еще чуть-чуть. Отчаявшись, собачка повернулась ко мне и бросилась целовать в глаза и щеки в надежде, что уж я-то сжалюсь и прекращу это безобразие. Я, увы, не прекратила, она окончательно впала в тоску и начала царапать окно. Лора, Лора, гулким шепотом уговаривал ее папенька, ну не надо, зайка, ну подожди чуть-чуть. Тут маршрутка остановилась, и мы все вместе из нее вывалились, потому что остановка оказалась нашей общей. Лора восторженно и счастливо заскакала по тротуару, простив всех нас, поцеловала меня на прощанье в коленку и потащила татуированного во всех местах, бритого папеньку в противоположную от меня сторону, а у меня сделалось хорошее настроение.
В собственном же дворе видела на заборе настоящую сороку с длинным хвостом. Сорока громко ругалась на неизвестного мне черного котика, сидевшего на заборе напротив нее. Котик на сороку не смотрел, он понурил голову и всем телом изображал, как ему стыдно. Сорока выкрикнула особенно громкую тираду, котик покорно вздохнул, принимая на себя все грехи мира, развернулся на заборе на 180 градусов и медленно побрел прочь. Сорока еще что-то кричала ему вслед, потом взмахнула крыльями, уже взлетела, снова опустилась на забор, ехидно добавила что-то, ни к кому определенному не обращаясь, и улетела с чувством выполненного долга. А котик еще долго сидел у моей калитки и что-то обдумывал. Больше я его пока не видела, видать, грехи замаливает.