Сергей Лукьяненко. «Сталина на вас нет...»
Сергей Лукьяненко
«Я бы не хотел жить в тридцатые годы.
И Сталин тут ни при чём - меня больше смущают низкооборотные бормашины и отсутствие туалетной бумаги.
Впрочем, при Сталине я бы тоже не хотел жить. Как и подавляющее большинство населения, пусть даже и бормочущее каждый день - "Сталина на вас нет..."
Сталин - это не для жизни, это для выживания.
И как правило даже не для своего.
Сталин - это по колено в ледяной каше укладывать рельсы.
Сталин - это штурвал от себя и горящий самолёт во вражеский эшелон.
Сталин - это всё для фронта, всё для победы, когда дома дети ходят с синими от голода губами.
Сталин - это адреналин, выплеснувшийся в умирающий организм.
И окровавленный труп встаёт, сплёвывает сквозь пеньки выбитых зубов кровавую юшку и поднимает бревно как дубину.
И перестают кровоточить раны, и приходит новая сила, и губы шепчут "ну, кто следующий"?
Но на адреналине нельзя жить годами и десятилетиями. Люди к этому не приспособлены.
Они вообще очень плохо приспособлены к мысли "нам нечего терять" и "лучше умереть молодым".
И когда человек шепчет, глядя в телеэкран с ржущими дегенератами или яхтами олигархов "Сталина на вас нет" - он вовсе не мечтает сам ехать в теплушке на стройки века или брать в руки винтовку.
Он всего лишь приближается к мысли, что готов в бараке - но с этими.
Потому что его достали олигархат и чиновничество, а их Сталин не любил куда больше, чем его - рядовой винтик в государственном механизме.
Потому Сталин, который умер жизнь назад, который был мгновенно проклят, оплёван и предан, остаётся живее всех живых.
Тень его ходит неспешно над страной, скрипят его старые сапоги под ухом задремавших капиталистов, заставляя тех жалобно вскрикивать во сне и подёргивать
ручонками - будто полируя обувь Хозяина. Протёртая шинель Сталина, отобранная когда-то в Питере у жалкого чиновника Акакия Акакиевича, шуршит своими полами о высокие заборы рублевских вилл и красные, будто кровь, кремлёвские стены.
Пахнет шинель землёй обетованной - не той, что была обещана народу Израилеву и благоухает мёдом и молоком, а другой землёй, обетованной всем нам, пахнущей сыростью и вечностью, и от этого запаха морщатся лица успешных бизнесменов и высоких чиновников, боящихся даже думать о смерти.
Трубка Сталина плывёт над руинами заводов, над обвалившимися трубами - и идёт из неё в небеса жирный чёрный дым, и сыпется на землю лёгкий серый пепел - и там, куда он падает, вздрагивают сломанные разворованные станки, испускают слабый гудок паровозы, дрожат на ветру обрывки колючей проволоки.
Любовь Сталина тянется за ним как шлейф - страшная, чёрная, кровавая, но любовь, а не презрение или ненависть, и кто вдыхает её - начинает выть от тоски и бессилия.
И пока не умолкнут те, кто ненавидит "эту страну", которую Сталин любил, пока не прекратят оглуплять народ, который Сталин любил, пока не прекратят воровать и жрать в три горла - чего Сталин не любил, тень его будет бродить над страной.
И однажды она почувствует под собой тело, чьё сердце способно её вместить и вынести.
Войдёт в него - и скрюченная рука откроет чёрно-зелёную пачку "Герцеговины Флор"...
Я бы не хотел жить при Сталине. Надеюсь, что и вы тоже. Но это зависит не от меня и не от вас.
А от тех, Сталина на кого нет.»
«Я бы не хотел жить в тридцатые годы.
И Сталин тут ни при чём - меня больше смущают низкооборотные бормашины и отсутствие туалетной бумаги.
Впрочем, при Сталине я бы тоже не хотел жить. Как и подавляющее большинство населения, пусть даже и бормочущее каждый день - "Сталина на вас нет..."
Сталин - это не для жизни, это для выживания.
И как правило даже не для своего.
Сталин - это по колено в ледяной каше укладывать рельсы.
Сталин - это штурвал от себя и горящий самолёт во вражеский эшелон.
Сталин - это всё для фронта, всё для победы, когда дома дети ходят с синими от голода губами.
Сталин - это адреналин, выплеснувшийся в умирающий организм.
И окровавленный труп встаёт, сплёвывает сквозь пеньки выбитых зубов кровавую юшку и поднимает бревно как дубину.
И перестают кровоточить раны, и приходит новая сила, и губы шепчут "ну, кто следующий"?
Но на адреналине нельзя жить годами и десятилетиями. Люди к этому не приспособлены.
Они вообще очень плохо приспособлены к мысли "нам нечего терять" и "лучше умереть молодым".
И когда человек шепчет, глядя в телеэкран с ржущими дегенератами или яхтами олигархов "Сталина на вас нет" - он вовсе не мечтает сам ехать в теплушке на стройки века или брать в руки винтовку.
Он всего лишь приближается к мысли, что готов в бараке - но с этими.
Потому что его достали олигархат и чиновничество, а их Сталин не любил куда больше, чем его - рядовой винтик в государственном механизме.
Потому Сталин, который умер жизнь назад, который был мгновенно проклят, оплёван и предан, остаётся живее всех живых.
Тень его ходит неспешно над страной, скрипят его старые сапоги под ухом задремавших капиталистов, заставляя тех жалобно вскрикивать во сне и подёргивать
ручонками - будто полируя обувь Хозяина. Протёртая шинель Сталина, отобранная когда-то в Питере у жалкого чиновника Акакия Акакиевича, шуршит своими полами о высокие заборы рублевских вилл и красные, будто кровь, кремлёвские стены.
Пахнет шинель землёй обетованной - не той, что была обещана народу Израилеву и благоухает мёдом и молоком, а другой землёй, обетованной всем нам, пахнущей сыростью и вечностью, и от этого запаха морщатся лица успешных бизнесменов и высоких чиновников, боящихся даже думать о смерти.
Трубка Сталина плывёт над руинами заводов, над обвалившимися трубами - и идёт из неё в небеса жирный чёрный дым, и сыпется на землю лёгкий серый пепел - и там, куда он падает, вздрагивают сломанные разворованные станки, испускают слабый гудок паровозы, дрожат на ветру обрывки колючей проволоки.
Любовь Сталина тянется за ним как шлейф - страшная, чёрная, кровавая, но любовь, а не презрение или ненависть, и кто вдыхает её - начинает выть от тоски и бессилия.
И пока не умолкнут те, кто ненавидит "эту страну", которую Сталин любил, пока не прекратят оглуплять народ, который Сталин любил, пока не прекратят воровать и жрать в три горла - чего Сталин не любил, тень его будет бродить над страной.
И однажды она почувствует под собой тело, чьё сердце способно её вместить и вынести.
Войдёт в него - и скрюченная рука откроет чёрно-зелёную пачку "Герцеговины Флор"...
Я бы не хотел жить при Сталине. Надеюсь, что и вы тоже. Но это зависит не от меня и не от вас.
А от тех, Сталина на кого нет.»