Искусство - как это работает. И зачем?
В левой среде иногда встречаются крайне странные представления об искусстве - связанные с его классовым характером. Суть в том, что если искусство классовое и выражает мировоззрение господствующего класса, то оно собственно не нужно классам эксплуатируемым и будущему бесклассовому обществу.
Это в общем то не новые представления. В 20-х годах XX века так же немало манифестировали под знаменами нового, пролетарского искусства. Не сказать, чтобы такие эксперименты вовсе пропали втуне - кое-что интересное у них получилось. Однако и классическое искусство, родом из классовых обществ никуда не сгинуло, да и сгинуть не могло.
Я в свое время писал серию постов об идеальном и в этом контексте хотел написать и об искусстве. Однако, занялся другой проблемой и в конечном счете вопросом, как человек вообще мыслит. Так что, попробую все же вернутся коротенько к вопросу об искусстве.
Так вот. Одной из особенностей человеческой деятельности является то, что прежде чем что-либо сделать, так сказать, в натуре, человек должен «сделать» это в уме. Вот когда бобер делают свою хатку - он не проектирует ее для начала в голове, не выдумывает план, ибо этот «план» впечатан в его гены и бобер действует инстинктивно. А у человека таких инстинктов нет и как я говорил, он сначала представляет предмет в голове, а потом уже создает его своим трудом.
Но у человека есть еще одна особенность. Она заключается в том, что люди создают вещи совместно - то есть человеческое производство вещей имеет общественный характер. И вот эта особенность порождает два следствия.
Во-первых, человек может не только создать план будущей в голове, он может объективировать его или проще говоря изложить на каком-то языке символов (в виде чертежа или алгоритма, или еще как) и передать другому человеку. Человек, знакомый с этой конкретной системой символов в состоянии субъективировать его. Это вообще сложные проблемы мышления. Выготский, например, определял это как внешняя и внутренняя речь. Но мы тут не станет заморачиваться, хотя употребляемые мною понятия далеки от однозначности.
Как бы то ни было, другой человек, умеющий читать чертежи в состоянии и прочитать чертеж, созданный другими человеком и самостоятельно или вместе произвести вещь.
Но есть и второе следствие. Поскольку люди производят вещи совместно, кроме плана производства вещей нужен еще один план - план взаимодействия людей в процессе производства вещей. И так же необходима возможность объективации этого плана в форме своего рода «чертежа». Я конечно говорю не о технологическом «наряде» где написано, что один человек должен нажимать на пимпочку, когда другой - тащить за веревочку. Это как раз зафиксировано в чертеже производства вещей. Я о плане взаимодействия людей, предопределяющего возможность производства и жизнь общества как такового (ведь это основной фактор производства). Кто и почему должен делать топор, а кто топорище и почему, и как они должны сложить эти два предмета в один. Ине говоря уж о том, как в дальнейшем распорядиться этой вещью.
Проблема в том, что «план» взаимодействия людей существенным образом отличается от плана-чертежа производства вещи. Причин тому полно, но главная заключается в том, что взаимодействуют тут люди - существа, обладающие свободой воли, своим разумом, желаниями и т.д. Люди не гайки, что ни говори.
План взаимодействия людей базируется на таких вещах, как доброе и злое, ценности и идеалы, принципы и нормы. Чаще он выглядит как одобряемое или неодобряемое описание поведения каких-то других людей, настоящих или выдуманных. Хотя есть и религиозные варианты - с заветами богов, но мы об искусстве речь ведем. Важным является то, что такой план отличается громадной избыточностью, что связано с нечёткостью значений и неоднозначностью символов. И иначе не может быть, ибо каждый человек - личность, со своим индивидуальным жизненным опытом.
Так вот, как планы производства вещей записываются как чертежи (в общем смысле), то планы взаимодействия людей объективируются в виде произведений искусства, в виде художественной культуры в целом.
Понятное дело, что взаимоотношения людей в процессе производства имеет конкретно исторический характер, базируются на уровне развития производительных сил и являются составной частью способа производства исторической эпохи. А поскольку в рамках этих взаимоотношений одним достаётся место у кочегарки, а другим в первом классе, то последние заинтересованы в пропаганде и закрепление именно этих взаимоотношений.
Они заказывают и оплачивают произведения искусства - аки планы взаимодействия людей в процессе общественного производства. Таким образом нет сомнений - искусство классового общества в массе своей имеет классовый характер.
Но есть и другая сторона. Как я уже писал, эти планы, которые мы называем произведениями искусства, обладают огромной избыточностью, а значения и символический язык относительной нечеткостью. Кроме того, талантливый автор, в процессе «кодирования» тех или иных ценностей и смыслов вынужден выходить за пределы конкретно исторического содержания, обусловленного конкретными классовыми интересами. А иначе кто ж ему поверит?
А то, что такие пласты в сфере духовного, то есть выходящие за пределы конкретно-исторических, конкретно классовых представлений есть, доказывается тем, что люди разных способов производства, даже люди классовых и бесклассовых обществам могут общаться. Собственно, об этом нам говорят контакты людей, принадлежащих к обществам на разных стадиях развития. С одной стороны, можно обратить внимание на всю сложность, на всю глубину непонимания между людьми, например, родового, почти первобытного общества и общества классового, -буржуазного. Но с другой стороны практика таких контактов показывает, что договориться все же возможно. Причем именно в духовной, а не только материальной сфере - хотя, как я читал, совместная трудовая деятельность играет тут очень важную роль.
Еще проще продемонстрировать заявленный тезис в сфере эстетического. Я не стану углубляться, ибо это предмет отдельного разговора, однако кратко замечу. Я полагаю, что вся сфера эстетического родилась из мужской сексуальности, из сексуально окрашенного мужского взгляда на женщину. И в этом смысле имеет общечеловеческую основу. При этом это общее каждую историческую эпоху преломляется по-разному, в зависимости от особенностей способа производства. Тут можно говорить о диалектике устойчивости и изменчивости, общего и честного в эстетических представлениях людей.
Впрочем, ладно - проблемы социальной антропологии и теории эстетики выходят за пределы нашего анализа.
Я же вернусь к тому, что несмотря на классовый характер искусства, его артефакты могут быть распредмечены и субъективированы людьми другого общества, другого способа производства и даже формации.
Во-первых, потому, что как я и писал, автор - особенно талантливый и гениальный автор, преломляя через себя конкретно историческое, включает это в контекст более глубоких представлений, общих для людей разных формаций.
Во-вторых, потому, что по причине нечеткости значений и символов люди другой исторической эпохи могут иначе распредмечивать и субъективировать смыслы, содержащиеся в произведении искусства.
В-третьих, то же самое позволяет избыточный характер «кодирования». Благодаря ему так же человек иной эпохи может при освоении художественного произведения «присвоить» содержание, отличное от того, что хотел сказать автор.
Ведь как я писал, художественные произведения чаще всего демонстрируют примеры поведения других людей как образцы или наоборот - примеры зла. Но чем богаче описаны эти люди и их поведение, чем более «живые» персонажи - то есть чем более избыточно в отношении конкретной цели, задаваемой эпохой (господствующим классом) описана ситуация - тем проще распередметить и субъективировать текст в другую эпоху. В том числе и бесклассовую.
На этом и основано представление о классике, то есть о классических произведениях, которые смогли пережить свою эпоху и остаться актуальными.
В общем тут еще можно немало рассказать. Хотя бы рассмотреть особенности разных форм художественного творчества. Например, опера для восприятия требует освоения особого символического языка. Поэтому момент в фильме «Красотка», где невежественная проститутка роняет слезы в момент исполнения оперной арии… я не ошибся?... меня только насмешил в свое время. Однако есть позиция выкинуть оперу, как форму искусства господствующих классов классового общества, требующая досуга и богатства для освоения особого символического языка, а есть позиция, дать всем возможность и помочь освоить этот символический язык. Я сторонник второго подхода, ибо попытки изъять тот или иной план художественного творчества есть духовная кража у людей, которые бы могли хотя бы в потенции освоить его и духовный вандализм.
А те артефакты художественного творчества, которые устареют и перестанут нести свою функцию, они ведь сами «отвалятся». Людям, которые не смогут их субъективировать в рамках своей эпохи, они станут попросту не интересны, и превратятся разве что в объекты изучения историков
Это в общем то не новые представления. В 20-х годах XX века так же немало манифестировали под знаменами нового, пролетарского искусства. Не сказать, чтобы такие эксперименты вовсе пропали втуне - кое-что интересное у них получилось. Однако и классическое искусство, родом из классовых обществ никуда не сгинуло, да и сгинуть не могло.
Я в свое время писал серию постов об идеальном и в этом контексте хотел написать и об искусстве. Однако, занялся другой проблемой и в конечном счете вопросом, как человек вообще мыслит. Так что, попробую все же вернутся коротенько к вопросу об искусстве.
Так вот. Одной из особенностей человеческой деятельности является то, что прежде чем что-либо сделать, так сказать, в натуре, человек должен «сделать» это в уме. Вот когда бобер делают свою хатку - он не проектирует ее для начала в голове, не выдумывает план, ибо этот «план» впечатан в его гены и бобер действует инстинктивно. А у человека таких инстинктов нет и как я говорил, он сначала представляет предмет в голове, а потом уже создает его своим трудом.
Но у человека есть еще одна особенность. Она заключается в том, что люди создают вещи совместно - то есть человеческое производство вещей имеет общественный характер. И вот эта особенность порождает два следствия.
Во-первых, человек может не только создать план будущей в голове, он может объективировать его или проще говоря изложить на каком-то языке символов (в виде чертежа или алгоритма, или еще как) и передать другому человеку. Человек, знакомый с этой конкретной системой символов в состоянии субъективировать его. Это вообще сложные проблемы мышления. Выготский, например, определял это как внешняя и внутренняя речь. Но мы тут не станет заморачиваться, хотя употребляемые мною понятия далеки от однозначности.
Как бы то ни было, другой человек, умеющий читать чертежи в состоянии и прочитать чертеж, созданный другими человеком и самостоятельно или вместе произвести вещь.
Но есть и второе следствие. Поскольку люди производят вещи совместно, кроме плана производства вещей нужен еще один план - план взаимодействия людей в процессе производства вещей. И так же необходима возможность объективации этого плана в форме своего рода «чертежа». Я конечно говорю не о технологическом «наряде» где написано, что один человек должен нажимать на пимпочку, когда другой - тащить за веревочку. Это как раз зафиксировано в чертеже производства вещей. Я о плане взаимодействия людей, предопределяющего возможность производства и жизнь общества как такового (ведь это основной фактор производства). Кто и почему должен делать топор, а кто топорище и почему, и как они должны сложить эти два предмета в один. Ине говоря уж о том, как в дальнейшем распорядиться этой вещью.
Проблема в том, что «план» взаимодействия людей существенным образом отличается от плана-чертежа производства вещи. Причин тому полно, но главная заключается в том, что взаимодействуют тут люди - существа, обладающие свободой воли, своим разумом, желаниями и т.д. Люди не гайки, что ни говори.
План взаимодействия людей базируется на таких вещах, как доброе и злое, ценности и идеалы, принципы и нормы. Чаще он выглядит как одобряемое или неодобряемое описание поведения каких-то других людей, настоящих или выдуманных. Хотя есть и религиозные варианты - с заветами богов, но мы об искусстве речь ведем. Важным является то, что такой план отличается громадной избыточностью, что связано с нечёткостью значений и неоднозначностью символов. И иначе не может быть, ибо каждый человек - личность, со своим индивидуальным жизненным опытом.
Так вот, как планы производства вещей записываются как чертежи (в общем смысле), то планы взаимодействия людей объективируются в виде произведений искусства, в виде художественной культуры в целом.
Понятное дело, что взаимоотношения людей в процессе производства имеет конкретно исторический характер, базируются на уровне развития производительных сил и являются составной частью способа производства исторической эпохи. А поскольку в рамках этих взаимоотношений одним достаётся место у кочегарки, а другим в первом классе, то последние заинтересованы в пропаганде и закрепление именно этих взаимоотношений.
Они заказывают и оплачивают произведения искусства - аки планы взаимодействия людей в процессе общественного производства. Таким образом нет сомнений - искусство классового общества в массе своей имеет классовый характер.
Но есть и другая сторона. Как я уже писал, эти планы, которые мы называем произведениями искусства, обладают огромной избыточностью, а значения и символический язык относительной нечеткостью. Кроме того, талантливый автор, в процессе «кодирования» тех или иных ценностей и смыслов вынужден выходить за пределы конкретно исторического содержания, обусловленного конкретными классовыми интересами. А иначе кто ж ему поверит?
А то, что такие пласты в сфере духовного, то есть выходящие за пределы конкретно-исторических, конкретно классовых представлений есть, доказывается тем, что люди разных способов производства, даже люди классовых и бесклассовых обществам могут общаться. Собственно, об этом нам говорят контакты людей, принадлежащих к обществам на разных стадиях развития. С одной стороны, можно обратить внимание на всю сложность, на всю глубину непонимания между людьми, например, родового, почти первобытного общества и общества классового, -буржуазного. Но с другой стороны практика таких контактов показывает, что договориться все же возможно. Причем именно в духовной, а не только материальной сфере - хотя, как я читал, совместная трудовая деятельность играет тут очень важную роль.
Еще проще продемонстрировать заявленный тезис в сфере эстетического. Я не стану углубляться, ибо это предмет отдельного разговора, однако кратко замечу. Я полагаю, что вся сфера эстетического родилась из мужской сексуальности, из сексуально окрашенного мужского взгляда на женщину. И в этом смысле имеет общечеловеческую основу. При этом это общее каждую историческую эпоху преломляется по-разному, в зависимости от особенностей способа производства. Тут можно говорить о диалектике устойчивости и изменчивости, общего и честного в эстетических представлениях людей.
Впрочем, ладно - проблемы социальной антропологии и теории эстетики выходят за пределы нашего анализа.
Я же вернусь к тому, что несмотря на классовый характер искусства, его артефакты могут быть распредмечены и субъективированы людьми другого общества, другого способа производства и даже формации.
Во-первых, потому, что как я и писал, автор - особенно талантливый и гениальный автор, преломляя через себя конкретно историческое, включает это в контекст более глубоких представлений, общих для людей разных формаций.
Во-вторых, потому, что по причине нечеткости значений и символов люди другой исторической эпохи могут иначе распредмечивать и субъективировать смыслы, содержащиеся в произведении искусства.
В-третьих, то же самое позволяет избыточный характер «кодирования». Благодаря ему так же человек иной эпохи может при освоении художественного произведения «присвоить» содержание, отличное от того, что хотел сказать автор.
Ведь как я писал, художественные произведения чаще всего демонстрируют примеры поведения других людей как образцы или наоборот - примеры зла. Но чем богаче описаны эти люди и их поведение, чем более «живые» персонажи - то есть чем более избыточно в отношении конкретной цели, задаваемой эпохой (господствующим классом) описана ситуация - тем проще распередметить и субъективировать текст в другую эпоху. В том числе и бесклассовую.
На этом и основано представление о классике, то есть о классических произведениях, которые смогли пережить свою эпоху и остаться актуальными.
В общем тут еще можно немало рассказать. Хотя бы рассмотреть особенности разных форм художественного творчества. Например, опера для восприятия требует освоения особого символического языка. Поэтому момент в фильме «Красотка», где невежественная проститутка роняет слезы в момент исполнения оперной арии… я не ошибся?... меня только насмешил в свое время. Однако есть позиция выкинуть оперу, как форму искусства господствующих классов классового общества, требующая досуга и богатства для освоения особого символического языка, а есть позиция, дать всем возможность и помочь освоить этот символический язык. Я сторонник второго подхода, ибо попытки изъять тот или иной план художественного творчества есть духовная кража у людей, которые бы могли хотя бы в потенции освоить его и духовный вандализм.
А те артефакты художественного творчества, которые устареют и перестанут нести свою функцию, они ведь сами «отвалятся». Людям, которые не смогут их субъективировать в рамках своей эпохи, они станут попросту не интересны, и превратятся разве что в объекты изучения историков