Социальные противоречия советского общества
В контексте комментариев к вот этому тексту, я хотел обратить внимание на конкретные механизмы угроз господствующему квази-классу СССР.
Во-первых, нужно понимать, что фактически, а не формально-юридически власть всегда распределена. На этом, кстати, всегда прокалываются конспирологи. Кто-то из советских деятелей, уж и не упомню, говорил, что власть в СССР принадлежит руководителям (секретарям) обкомов, краев и крупных городов. Коих было около полутора сотен в СССР. Но уже позиция областных руководителей была весьма связанна с интересами и волей тысяч районных номенклатурных начальников. Причем каждый областной и районный начальник окружены помощниками, двигающимися по той же карьерной лестнице, куда примыкал и кадровый резерв в лице комсомольского аппарата. Поэтому совсем недостаточно вспоминать возраст членов ЦК КПСС, чтобы наверняка что-то утверждать о смене поколений. В этом смысле и на личности нужно обращать внимание только как на фокус, выражение интересов вышеназванных групп. Когда некие граждане, глубокомысленно закатывая глаза рассказывают, что во всем виноват Хрущев, они демонстрируют умственную убогость. Конечно, некоторые формы произошедшего в ту эпоху несут на себе личность конкретного лица, но не более того. Суть определяли куда более масштабные тенденции, связанные с интересами крупных социальных групп. Того же Хрущева - далеко не самую популярную фигуру в советской верхушке вознесли вот эти самые секретари обкомов, которых стали раздражать позднесталинские тенденции на снижение роли партийного аппарата, и с другой стороны, остро желавшие получить иммунитет от жестоких, сталинских форм ответственности.
Ну да ладно, речь у нас о другом. А именно о том, что угрожало вот этой вот когорте с развитием советского общества.
Власть партийной номенклатуры держалась на двух принципах. Во-первых, это идеологическая монополия, т.е. монополия на трактовку положений марксизма и на практическое их применения. Во-вторых, это контроль над хозяйственной деятельностью. Причем если при создании системы суть была не более чем в контроле над решениями, которые принимают хозяйственники, то со временем многие решения стали приниматься в стенах партийных органов - в лучшем случае консенсуально. В первую очередь речь идет о контроле над ресурсами, которые как бы планово распределялись в системе. Т.е. организацию производства партийные аппаратчики вполне оставили хозяйственникам, но вот движение ресурсов в максимально возможной степени оставили в своих руках. На этом, собственно и базировалась их власть.
Я не стану ругать саму систему. Она создавалась в годы, когда в стране около 90% были крестьян (в годы гражданской войны их доля даже увеличилась), а образованных людей, способных руководить производством было крайне мало. Причём большая часть этих образованных людей были не то, чтобы враждебные советской власти, но просто воспитанные в другой социальной парадигме, и принимаемые ими решения - которые они принимали как руководители, были нормальны для классового общества но не терпимы в новом, советском обществе. А те же вчерашние крестьяне и рабочие, вполне преданные советской власти имели крайне запутанные, а с другой стороны искаженные упрощением представления о теории Маркса. В этих условиях система партийного контроля, система партийной номенклатуры была необходима. Она стала залогом единства и правильного направления развития советского социалистического «проекта».
Где суть ее, во-первых, сохранение ортодоксии, для чего создан упрощенный пиджин-марксизм для масс - считалось, что это временно, а настоящий марксизм партийцы все же должны изучать и хранить. Не зря в тяжелые 20-е, по-моему, годы Сталин прослушал курс по диалектике Гегеля.
А во-вторых контроль над вышеописанными хозяйственниками, которые без всякого злого умысла могли принимать «антинародные» решения.
Надо сказать, что у такой системы были и весьма неприятные, даже трагичные следствия. Когда идеология так прямо (а не парадигмально, как в большинстве буржуазных обществ) сопряжена с властью, любое покушение на «генеральную линию» в идеологии рассматривается как покушение на власть, со всеми вытекающими. И это сыграло свою роль. Но продолжим.
Уже в конце 50-х ситуация изменилась и менялась все быстрее. Социальный состав, образование людей было совсем другие. Все больше людей получали образование, достаточное для того, чтобы читать и понимать Маркса, да и не только его самостоятельно. Тем более тогда, когда не было интернета, Маркса все же читали, а не бегали по сети в поисках подходящих цитат. Но для образованных людей - а такими были не только те, кто получил высшее образование, но и рабочие с отличным средним советским образованием, - пиджин-марксизм, изобретенный в прошедшую эпоху был уже довольно убог. Во всяком случае совершенно недостаточен.
Более того, росло количество людей науки, и их роль в общественном производстве. С ростом статуса они во все большей мере распространяли свое мировоззрение, свой способ восприятия действительности, ее анализа на все общество. А свобода критики, право на свободное обсуждение положений теории являются основой научного подхода к анализу действительного мира. Вот тут зародился конфликт номенклатуры и общества в части идей. Обществу уже не нужна была идеология (в строгом смысле) и не нужны были «отцы», которые эту идеологию будут «объяснять» - причем все большему количеству людей становилось очевидным, что объясняют «отцы» крайне убого. Почему убого? Так ведь они не теоретики, а аппаратчики, бюрократы и к марксизму относились соответственно.
И назрела коллизия, которая заключалась в следующем: развитие советского общества, изменения в буржуазных обществах, - а, очевидно, мир 60-х годов существенно отличался и от начала XX века и от второй половины XIX требовало новых подходом и интерпретаций, требовало именно творческого применения и развития марксизма. И для этого нужна была свобода дискуссий, свобода интерпретаций и таки да, свобода ошибок.
Если этого не сделать, то теория - а поскольку в рамках строительства коммунизма нам приходилось именно базис вытягивать в соответствии с теоретическими принципами и «без теории нам смерть», - все более отставала от жизни, все более теряла актуальность и работоспособность. А если сделать, то номенклатура лишалась одного из двух оснований и своей власти, и смысла существования вообще.
Фактически в 60-е вожжи в начале немного отпустили - и тут же вспыхнула целая плеяда мыслителей - вполне искренних марксистов, желающих и готовых развивать марксизм. Наверное, наиболее значительным лицом этого движения был Эвальд Ильенков. Но довольно быстро номенклатурные деятели сообразили, что вместе с этими ребятами (а тогда они все были молодыми ребятами) на горизонте появилась старуха с косой, и быстренько все это движение прихлопнули - довольно жестко, оставив советской философии сравнительно безобидные направления. Например, теорию познания. Ребята и в этой сфере наделали столько, что только сейчас те же американские философы на своем архаичном языке «переоткрывают» выброшенное нами. Ну да ладно.
Вот как захромала Родина на одну ногу.
А теперь рассмотрим еще один, не менее, а более важный момент, - хозяйственный.
Идеальное представление о советской системе планирования заключается в том, что существуют центральные планирующие органы, которые и планируют распределение ресурсов. Планирование осуществляется на базе данных, отправляемы от низовых хозяйственных организаций последовательно по иерархии. Но это идеальная схема, а в реальности была еще одна инстанция - речь об обсуждаемой нами номенклатуре на областных и республиканских уровнях. Она имела право и обязанность контролировать хозяйственное руководство и важнейшим элементом этого был контроль над ресурсами.
Если во времена индустриализации, строительства индустриальных гигантских объектов это мешало не сильно и плюсы перевешивали минусы - а этому способствовала и жесточайшая ответственность по принципу, - задержи своим контролем не по делу строительство завода, смазывай лоб зеленкой, - то позже эта система решительно ограничивала гибкость советской экономики и ее способность к реагированию.
Во-первых, контроль, это время. Время на согласования и иные аппаратные игры, законы которых не имеют никакого отношения к хозяйственной необходимости. Во-вторых, такая псевдоконтролирующая система, (а псевдо она стала тогда, когда опасность, для предотвращения которой она была создана, исчезла со временем), не имея ответстьвенности, прямо связанной с материальными результатами, но имея все права, превратилась в худшую бюрократическую форму, где решения принимаются в основном из аппаратно-бюрократических соображений, т.е. аппаратного веса тех или иных фигур, их аппаратной (карьерной в рамках бюрократической системы) выгоды.
В-третьих, для того, чтобы контроль превращался во власть распоряжения ресурсом - а логика вещей постоянно склоняла к этому аппаратчиков, - необходима была еще одна вещь, а именно недостаток ресурсов. Для этого постоянно организовывалось «планов громадье», причем планов необоснованных, не имеющих под собой материальной базы. Собственно говоря, эта беда преследовала систему еще с 30-х годов. Когда же ресурсов не хватало, появлялась возможность властвовать, а не только контролировать. Появлялась возможность одному дать, а другому не дать. И тот, кому не дали, не мог выполнить план, со всеми вытекающими. А потому должен бы идти на поклон. Но и сами обкомы и республики жили по принципу просить с лишком, ибо больше попросишь, больше дадут - а для этого, в обосновании нужно еще больше проектов.
Оттуда же целый комплекс косяков. Например, при строительстве новых объектов социальная сфера по остаточно принципу - на нее попросту не хватало ресурсов у хозяйственников. Или недострой и замороженные объекты, не установленное оборудование и т.п. вещи. В общем много чего - но это не тема нашего разговора.
Суть в том, что и хозяйственная функция номенклатуры все более мешала экономическому развитию страны. Как я уже говорил, в системе экономики индустриальных гигантов все это было как-то сносно и оправдывалось громадным количеством старых специалистов. Но со временем экономике все более была необходима гибкость и скорость реагированиях, при том, что старых специалистов в 60-х годах в хозяйственном руководстве уже практически и не было. Так что и контрольная функция номенклатуры в хозяйственной сфере потеряла всякий смысл. А это худшее, что может случиться с социальной группой, причем господствующей - она превращалась в паразита и этот паразитизм был первой и главной причиной ее мутации и разложения. Впрочем, нужно понимать, что все эти отрицательные тенденции развивались постепенно и все же существовали механизмы, которые в той или иной степени компенсировали эти проблемы, иначе никакого бурного развития страны просто бы не случилось. В общем, как и всегда противоречие между производительными силами и производственными отношениями развивалось постепенно со временем.
Не надо думать, что высшее руководство не понимало проблемы. Но просто убрать номенклатуру, просто превратить обкомы и райкомы партии в чисто партийные, а потому, вероятно даже состоящие из неосвобожденных членов партии органы, без всяких хозяйственных функций, оно, конечно не могло. По двум причинам. Во-первых, скорее обкомы бы сожрали Генсека, а не наоборот, а во-вторых, сам ЦК и Генсек, это части той же системы, и не очень понятно, почему бы от хозяйственных функций не освободить и их. Впрочем, возможно здесь и сыграл фактор исторической конкретики. Ибо объективные законы социального развития не нужно путать с предопределением. В послевоенные годы сталинской эпохи тенденции к уменьшению роли и веса партийного аппарата просматривались достаточно очевидно. Ну да вернемся к истории событий.
Необходимость в реформах осознавалась руководством. Собственно, было два проекта. Отступление назад к имитации рыночных отношений. Это реформа Косыгина. И возвращение к чистому принципу централизованного планирования, без всяких посредников в лице номенклатурного аппарата. Причем с помощью весьма перспективной системы, организовывающей кардинально более быстрые и точные прямые и обратные связи. Это Глушков и система ОГАС. После реализации и той и другой программ, аппаратчики партийных органов формально оставались, но теряли основные властные рычаги, - возможность распределения ресурсов. А это конец.
Я лично полагаю, что движение назад, по косыгинскому пути, так же было ошибкой. Вернее, было бы, если бы она была на самом деле осуществлена. Но довольно быстро, как только номенклатурный квази-класс понял, к чему все идет, реформа Косыгина была просаботирована. Впрочем, основания для саботажа она дала сама, ибо довольно быстро продемонстрировала негативные следствия прививки рыночных отношений к плановой системе. Я не вижу смысла тут глубоко углубляться, ибо даже простой запрос в гугле «причина провала реформы Косыгина» выдаст вам уйму литературы и объемной, и краткой - кому как нравится.
Опасность для номенклатурного аппарата от движения по пути проекта Глушкова была еще очевиднее и ее отмели сразу.
Тут нужно подметить еще один момент. Вот эта система ручного контроля над распределением ресурсов, система медленная и неуклюжая, все более теряющая способность верного целеполагания (ресурсы все чаще распределялись не в соответствие с разумной целью, а в соответствии с аппаратным весом того или иного статусного лица и отражали его вес, его долю власти) накладывала влияние на всю организацию экономики, на деятельность не только номенклатурных, но и просто хозяйственных институтов (хотя все более оба контура сращивались в одну систему и иначе быть не могло, ибо как уже сказано партийный контроль над хозяйственной структурой потерял всякий смысл. Просто потому, что доминирующий институт распространяется свои принципы, нормы свою систему ролей / статусов, на всю систему.
В общем получилась та же ситуация, имеющая аналогию с идеологией. Новый уровень производительных сил требовал новых производственных отношений. Но нельзя было убрать старые отношения, сохранив тот самый квази-класс который и получал свой высокий статус именно благодаря им. А как-то уйти самостоятельно квази-класс не захотел. В результате экономика, загнанная в тупик, не могла нормально, естественно развиваться и ее начали сотрясать диспропорции. Появились, а затем обострились кризисные явления. Сложилась ситуация, когда и сохранять систему нельзя - ибо кризисные явления нарастали, и двигаться можно только ликвидировав тот слой, который собственно и принимал решения. Причем паразитизм, к которому постепенно пришел этот слой стал причиной его перерождения. Вообще паразитизм в социальном смысле (да, наверное, и в личном) - страшная штука. Выбор пути нам известен.
В марксистской теории такая ситуация во всемирно-историческом смысле заканчивается революцией. Я не зря написал про «всемирно-исторический смысл». Речь о том, что в конкретной стране, в конкретном обществе, революция может и не произойти. В СССР второй половины XX века революция не произошла, и общество было отброшено назад.
Правильно все же в песне пелось: Есть у революции начало, нет у революции конца. Эти слова достаточно точно отразили ситуацию, в которую вступило советское общество, начав переход от классовой, экономической формации к коммунистической. Но мы не поняли ни роли и смысла диктатуры пролетариата, ни диалектики толком… изобрели какой-то развитой социализм… и не нашлось класса, который бы взломал запруду на пути истории, созданную социальным паразитом. Но обо всем этом поговорим в следующий раз.
Во-первых, нужно понимать, что фактически, а не формально-юридически власть всегда распределена. На этом, кстати, всегда прокалываются конспирологи. Кто-то из советских деятелей, уж и не упомню, говорил, что власть в СССР принадлежит руководителям (секретарям) обкомов, краев и крупных городов. Коих было около полутора сотен в СССР. Но уже позиция областных руководителей была весьма связанна с интересами и волей тысяч районных номенклатурных начальников. Причем каждый областной и районный начальник окружены помощниками, двигающимися по той же карьерной лестнице, куда примыкал и кадровый резерв в лице комсомольского аппарата. Поэтому совсем недостаточно вспоминать возраст членов ЦК КПСС, чтобы наверняка что-то утверждать о смене поколений. В этом смысле и на личности нужно обращать внимание только как на фокус, выражение интересов вышеназванных групп. Когда некие граждане, глубокомысленно закатывая глаза рассказывают, что во всем виноват Хрущев, они демонстрируют умственную убогость. Конечно, некоторые формы произошедшего в ту эпоху несут на себе личность конкретного лица, но не более того. Суть определяли куда более масштабные тенденции, связанные с интересами крупных социальных групп. Того же Хрущева - далеко не самую популярную фигуру в советской верхушке вознесли вот эти самые секретари обкомов, которых стали раздражать позднесталинские тенденции на снижение роли партийного аппарата, и с другой стороны, остро желавшие получить иммунитет от жестоких, сталинских форм ответственности.
Ну да ладно, речь у нас о другом. А именно о том, что угрожало вот этой вот когорте с развитием советского общества.
Власть партийной номенклатуры держалась на двух принципах. Во-первых, это идеологическая монополия, т.е. монополия на трактовку положений марксизма и на практическое их применения. Во-вторых, это контроль над хозяйственной деятельностью. Причем если при создании системы суть была не более чем в контроле над решениями, которые принимают хозяйственники, то со временем многие решения стали приниматься в стенах партийных органов - в лучшем случае консенсуально. В первую очередь речь идет о контроле над ресурсами, которые как бы планово распределялись в системе. Т.е. организацию производства партийные аппаратчики вполне оставили хозяйственникам, но вот движение ресурсов в максимально возможной степени оставили в своих руках. На этом, собственно и базировалась их власть.
Я не стану ругать саму систему. Она создавалась в годы, когда в стране около 90% были крестьян (в годы гражданской войны их доля даже увеличилась), а образованных людей, способных руководить производством было крайне мало. Причём большая часть этих образованных людей были не то, чтобы враждебные советской власти, но просто воспитанные в другой социальной парадигме, и принимаемые ими решения - которые они принимали как руководители, были нормальны для классового общества но не терпимы в новом, советском обществе. А те же вчерашние крестьяне и рабочие, вполне преданные советской власти имели крайне запутанные, а с другой стороны искаженные упрощением представления о теории Маркса. В этих условиях система партийного контроля, система партийной номенклатуры была необходима. Она стала залогом единства и правильного направления развития советского социалистического «проекта».
Где суть ее, во-первых, сохранение ортодоксии, для чего создан упрощенный пиджин-марксизм для масс - считалось, что это временно, а настоящий марксизм партийцы все же должны изучать и хранить. Не зря в тяжелые 20-е, по-моему, годы Сталин прослушал курс по диалектике Гегеля.
А во-вторых контроль над вышеописанными хозяйственниками, которые без всякого злого умысла могли принимать «антинародные» решения.
Надо сказать, что у такой системы были и весьма неприятные, даже трагичные следствия. Когда идеология так прямо (а не парадигмально, как в большинстве буржуазных обществ) сопряжена с властью, любое покушение на «генеральную линию» в идеологии рассматривается как покушение на власть, со всеми вытекающими. И это сыграло свою роль. Но продолжим.
Уже в конце 50-х ситуация изменилась и менялась все быстрее. Социальный состав, образование людей было совсем другие. Все больше людей получали образование, достаточное для того, чтобы читать и понимать Маркса, да и не только его самостоятельно. Тем более тогда, когда не было интернета, Маркса все же читали, а не бегали по сети в поисках подходящих цитат. Но для образованных людей - а такими были не только те, кто получил высшее образование, но и рабочие с отличным средним советским образованием, - пиджин-марксизм, изобретенный в прошедшую эпоху был уже довольно убог. Во всяком случае совершенно недостаточен.
Более того, росло количество людей науки, и их роль в общественном производстве. С ростом статуса они во все большей мере распространяли свое мировоззрение, свой способ восприятия действительности, ее анализа на все общество. А свобода критики, право на свободное обсуждение положений теории являются основой научного подхода к анализу действительного мира. Вот тут зародился конфликт номенклатуры и общества в части идей. Обществу уже не нужна была идеология (в строгом смысле) и не нужны были «отцы», которые эту идеологию будут «объяснять» - причем все большему количеству людей становилось очевидным, что объясняют «отцы» крайне убого. Почему убого? Так ведь они не теоретики, а аппаратчики, бюрократы и к марксизму относились соответственно.
И назрела коллизия, которая заключалась в следующем: развитие советского общества, изменения в буржуазных обществах, - а, очевидно, мир 60-х годов существенно отличался и от начала XX века и от второй половины XIX требовало новых подходом и интерпретаций, требовало именно творческого применения и развития марксизма. И для этого нужна была свобода дискуссий, свобода интерпретаций и таки да, свобода ошибок.
Если этого не сделать, то теория - а поскольку в рамках строительства коммунизма нам приходилось именно базис вытягивать в соответствии с теоретическими принципами и «без теории нам смерть», - все более отставала от жизни, все более теряла актуальность и работоспособность. А если сделать, то номенклатура лишалась одного из двух оснований и своей власти, и смысла существования вообще.
Фактически в 60-е вожжи в начале немного отпустили - и тут же вспыхнула целая плеяда мыслителей - вполне искренних марксистов, желающих и готовых развивать марксизм. Наверное, наиболее значительным лицом этого движения был Эвальд Ильенков. Но довольно быстро номенклатурные деятели сообразили, что вместе с этими ребятами (а тогда они все были молодыми ребятами) на горизонте появилась старуха с косой, и быстренько все это движение прихлопнули - довольно жестко, оставив советской философии сравнительно безобидные направления. Например, теорию познания. Ребята и в этой сфере наделали столько, что только сейчас те же американские философы на своем архаичном языке «переоткрывают» выброшенное нами. Ну да ладно.
Вот как захромала Родина на одну ногу.
А теперь рассмотрим еще один, не менее, а более важный момент, - хозяйственный.
Идеальное представление о советской системе планирования заключается в том, что существуют центральные планирующие органы, которые и планируют распределение ресурсов. Планирование осуществляется на базе данных, отправляемы от низовых хозяйственных организаций последовательно по иерархии. Но это идеальная схема, а в реальности была еще одна инстанция - речь об обсуждаемой нами номенклатуре на областных и республиканских уровнях. Она имела право и обязанность контролировать хозяйственное руководство и важнейшим элементом этого был контроль над ресурсами.
Если во времена индустриализации, строительства индустриальных гигантских объектов это мешало не сильно и плюсы перевешивали минусы - а этому способствовала и жесточайшая ответственность по принципу, - задержи своим контролем не по делу строительство завода, смазывай лоб зеленкой, - то позже эта система решительно ограничивала гибкость советской экономики и ее способность к реагированию.
Во-первых, контроль, это время. Время на согласования и иные аппаратные игры, законы которых не имеют никакого отношения к хозяйственной необходимости. Во-вторых, такая псевдоконтролирующая система, (а псевдо она стала тогда, когда опасность, для предотвращения которой она была создана, исчезла со временем), не имея ответстьвенности, прямо связанной с материальными результатами, но имея все права, превратилась в худшую бюрократическую форму, где решения принимаются в основном из аппаратно-бюрократических соображений, т.е. аппаратного веса тех или иных фигур, их аппаратной (карьерной в рамках бюрократической системы) выгоды.
В-третьих, для того, чтобы контроль превращался во власть распоряжения ресурсом - а логика вещей постоянно склоняла к этому аппаратчиков, - необходима была еще одна вещь, а именно недостаток ресурсов. Для этого постоянно организовывалось «планов громадье», причем планов необоснованных, не имеющих под собой материальной базы. Собственно говоря, эта беда преследовала систему еще с 30-х годов. Когда же ресурсов не хватало, появлялась возможность властвовать, а не только контролировать. Появлялась возможность одному дать, а другому не дать. И тот, кому не дали, не мог выполнить план, со всеми вытекающими. А потому должен бы идти на поклон. Но и сами обкомы и республики жили по принципу просить с лишком, ибо больше попросишь, больше дадут - а для этого, в обосновании нужно еще больше проектов.
Оттуда же целый комплекс косяков. Например, при строительстве новых объектов социальная сфера по остаточно принципу - на нее попросту не хватало ресурсов у хозяйственников. Или недострой и замороженные объекты, не установленное оборудование и т.п. вещи. В общем много чего - но это не тема нашего разговора.
Суть в том, что и хозяйственная функция номенклатуры все более мешала экономическому развитию страны. Как я уже говорил, в системе экономики индустриальных гигантов все это было как-то сносно и оправдывалось громадным количеством старых специалистов. Но со временем экономике все более была необходима гибкость и скорость реагированиях, при том, что старых специалистов в 60-х годах в хозяйственном руководстве уже практически и не было. Так что и контрольная функция номенклатуры в хозяйственной сфере потеряла всякий смысл. А это худшее, что может случиться с социальной группой, причем господствующей - она превращалась в паразита и этот паразитизм был первой и главной причиной ее мутации и разложения. Впрочем, нужно понимать, что все эти отрицательные тенденции развивались постепенно и все же существовали механизмы, которые в той или иной степени компенсировали эти проблемы, иначе никакого бурного развития страны просто бы не случилось. В общем, как и всегда противоречие между производительными силами и производственными отношениями развивалось постепенно со временем.
Не надо думать, что высшее руководство не понимало проблемы. Но просто убрать номенклатуру, просто превратить обкомы и райкомы партии в чисто партийные, а потому, вероятно даже состоящие из неосвобожденных членов партии органы, без всяких хозяйственных функций, оно, конечно не могло. По двум причинам. Во-первых, скорее обкомы бы сожрали Генсека, а не наоборот, а во-вторых, сам ЦК и Генсек, это части той же системы, и не очень понятно, почему бы от хозяйственных функций не освободить и их. Впрочем, возможно здесь и сыграл фактор исторической конкретики. Ибо объективные законы социального развития не нужно путать с предопределением. В послевоенные годы сталинской эпохи тенденции к уменьшению роли и веса партийного аппарата просматривались достаточно очевидно. Ну да вернемся к истории событий.
Необходимость в реформах осознавалась руководством. Собственно, было два проекта. Отступление назад к имитации рыночных отношений. Это реформа Косыгина. И возвращение к чистому принципу централизованного планирования, без всяких посредников в лице номенклатурного аппарата. Причем с помощью весьма перспективной системы, организовывающей кардинально более быстрые и точные прямые и обратные связи. Это Глушков и система ОГАС. После реализации и той и другой программ, аппаратчики партийных органов формально оставались, но теряли основные властные рычаги, - возможность распределения ресурсов. А это конец.
Я лично полагаю, что движение назад, по косыгинскому пути, так же было ошибкой. Вернее, было бы, если бы она была на самом деле осуществлена. Но довольно быстро, как только номенклатурный квази-класс понял, к чему все идет, реформа Косыгина была просаботирована. Впрочем, основания для саботажа она дала сама, ибо довольно быстро продемонстрировала негативные следствия прививки рыночных отношений к плановой системе. Я не вижу смысла тут глубоко углубляться, ибо даже простой запрос в гугле «причина провала реформы Косыгина» выдаст вам уйму литературы и объемной, и краткой - кому как нравится.
Опасность для номенклатурного аппарата от движения по пути проекта Глушкова была еще очевиднее и ее отмели сразу.
Тут нужно подметить еще один момент. Вот эта система ручного контроля над распределением ресурсов, система медленная и неуклюжая, все более теряющая способность верного целеполагания (ресурсы все чаще распределялись не в соответствие с разумной целью, а в соответствии с аппаратным весом того или иного статусного лица и отражали его вес, его долю власти) накладывала влияние на всю организацию экономики, на деятельность не только номенклатурных, но и просто хозяйственных институтов (хотя все более оба контура сращивались в одну систему и иначе быть не могло, ибо как уже сказано партийный контроль над хозяйственной структурой потерял всякий смысл. Просто потому, что доминирующий институт распространяется свои принципы, нормы свою систему ролей / статусов, на всю систему.
В общем получилась та же ситуация, имеющая аналогию с идеологией. Новый уровень производительных сил требовал новых производственных отношений. Но нельзя было убрать старые отношения, сохранив тот самый квази-класс который и получал свой высокий статус именно благодаря им. А как-то уйти самостоятельно квази-класс не захотел. В результате экономика, загнанная в тупик, не могла нормально, естественно развиваться и ее начали сотрясать диспропорции. Появились, а затем обострились кризисные явления. Сложилась ситуация, когда и сохранять систему нельзя - ибо кризисные явления нарастали, и двигаться можно только ликвидировав тот слой, который собственно и принимал решения. Причем паразитизм, к которому постепенно пришел этот слой стал причиной его перерождения. Вообще паразитизм в социальном смысле (да, наверное, и в личном) - страшная штука. Выбор пути нам известен.
В марксистской теории такая ситуация во всемирно-историческом смысле заканчивается революцией. Я не зря написал про «всемирно-исторический смысл». Речь о том, что в конкретной стране, в конкретном обществе, революция может и не произойти. В СССР второй половины XX века революция не произошла, и общество было отброшено назад.
Правильно все же в песне пелось: Есть у революции начало, нет у революции конца. Эти слова достаточно точно отразили ситуацию, в которую вступило советское общество, начав переход от классовой, экономической формации к коммунистической. Но мы не поняли ни роли и смысла диктатуры пролетариата, ни диалектики толком… изобрели какой-то развитой социализм… и не нашлось класса, который бы взломал запруду на пути истории, созданную социальным паразитом. Но обо всем этом поговорим в следующий раз.