О модернизации.
Понятие модернизации в строгом значении исходит из теории модернизации, созданной в лоне американской университетской науки 50-70-х годов XX века специалистами по исследованию стран «третьего мира» (С. Липсет, Д. Энтер, С. Хантингтон, Ф. Риггс и др.) на базе идей Т.Парсонса, Р.Мертона, К. Поппера. Суть ее состоит в том, что традиционные общества должны преодолевать свою отсталость превращаясь в общества современные, т.е. обладающие рядом качеств, присущих образцам современного общества - странам Запада. Такое преодоление совершается путем заимствования готовых образцов, а объем и качество заимствования должны обеспечить либо просто модернизацию, либо модернизацию в форме вестернизации. Отличие между двумя последними понятиями довольно смутно, и, как правило, его сводят к сохранению или не сохранению национально-политической независимости модернизируемого общества.
Сравнительно адекватным представляется подход, отличающий вестернизацию от модернизации следующим способом: если при вестернизации полностью замещается аборигенная культура культурой и социальной организацией по неким универсальными образцам западного мира, то при модернизации заимствуются лишь определенные социальные технологии, более или менее органично встраиваемые в местный контекст. Впрочем, и этот подход вместе со всей теорией модернизации встречается с многочисленными трудностями как практического (начиная с 80-х годов), так и теоретического характера. Сомнительно, что можно полностью заменить культуру общества, и, напротив, не менее сомнительно, что заимствованные модели и технологии, насколько органично они в состоянии были вписаться в местный культурный контекст, смогут сохранить в таком случае свое оригинальное содержание? «В 70-е гг., эйфория вокруг модернизации постепенно сменяется разочарованием в ней. Практически нигде, за малым исключением, модель экономического роста не сработала в том виде, в каком она была задумана. Неэффективной оказалась и модель политической институализации... Началась критика предложенных моделей», замечает Б.С.Старостин.
В годы становления теории модернизации ее объектами, как уже было сказано, были страны т.н. «третьего мира», т.е. слаборазвитые страны Азии, Африки, Латинской Америке. Понятное дело, по отношению к СССР, на ту эпоху сверхдержаве с развитой промышленностью, наукой, высокой культурой применять термин «модернизация» никому в голову не приходило. Рассуждали скорее о конвергенции, а не о модернизации. Ситуация изменилась с крахом советского государства и приемлемым стало рассуждать о модернизации постсоветских обществ. Нужно заметить, что такие разговоры в первую очередь исходили не от Запада, а от местных западников. Связанно такое положение с тем, что в рамках теории модернизации очень сложно описать постсоветский и тем более советский мир в терминах традиционного общества, а именно переход от традиционности к современному обществу и лежит в основе модернизации классического образца. В то же время у местных западников ощущение необходимости модернизации основывается на самоидентификации себя и своего общества как несовременного, отсталого. Понятно, что «современность» в таком контексте ассоциируется уже не с модерном, а с постмодерном, и таким образом сам термин «модернизация» входит в противоречие с желанием перестроить общество по постмодернистскому, постиндустриальному образцу.
Очевидно, за исключением узкого диссидентского круга общество в СССР вовсе не испытывало кризиса самоидентификации и ощущало себя вполне современным, передовым обществом. В этом смысле можно согласиться с мнением В.М.Межуева, что проблема модернизации, это в первую очередь проблема кризиса самоидентификации. Такого типа кризис является обязательным источником всякой модернизации и, как правило, начинается он в элитной среде, пытающейся сначала примерить «современную» идентичность, а потом и навязать ее обществу - каковой процесс и можно назвать модернизацией. Однако в постсоветской среде подобная модернизационная направленность встречает серьезные трудности, поскольку достижения СССР в сфере науки, технологий и промышленности чересчур очевидны, что бы говорить об отсталости, и именно поэтому критика фокусируется почти исключительно на сфере потребления. На самом деле кризис самоидентификации на постсоветском пространстве искусственно навязывается, в том числе и в рамках модернизационного дискурса.
Кстати, нужно заметить, что в строгом смысле уже привычные рассуждения о коммунистической, «большевицкой» модернизации по сути неверны. Модернизация по своему содержанию всегда догоняющая, имеющая идеалом некий обобщенный Запад, это деятельность с конкретным, и видимым результатом. Однако «большевицкая модернизация» как в идентификации, как источнике интенсивного развития, так и по отношению к цели этого развития была весьма далека от классических модернизаций. Представления об отсталости молодого советского общества странным образом смешивались о ощущением себя, своей страны, как самого передового общества в мире, а западное общество, хотя за ними и признавалось техническое, промышленное и научное лидерство, в тоже время воспринималось как отсталое в плане социальных отношений и в этом смысле никак не могущее выступить идеалом и целью. Известный лозунг «Догнать и перегнать…», часто приписываемый Н.С. Хрущеву, на самом деле принадлежит В.И.Ленину и впервые появился в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», однако необходимо учитывать, что работа была написана в сентябре 17-го, кода речь еще шла именно о модернизации: «Революция сделала то, что в несколько месяцев Россия по своему политическому строю догнала передовые страны.
Но этого мало. Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономически». Позже акцент все более ставился на том, что политически и социально Советский Союз уже обогнал капиталистические страны социально, политически, и т.д. и осталось обогнать их только экономически: «Мы догнали и перегнали передовые капиталистические страны в смысле установления нового политического строя, советского строя. Это хорошо. Но этого мало. Для того, чтобы добиться окончательной победы социализма, нужно ещё догнать и перегнать эти страны также в технико-экономическом отношении» - говорил И.В. Сталин в 1928г.. В общем этот лозунг долгое время воспринимался лишь в контексте догнать и перегнать в чем то конкретном, например в выплавке стали, но никак не с точки зрения общественного идеала в целом и лишь после Н.С. Хрущева, благодаря которому лозунг получил второе рождение, его смысл начал понемногу изменяться.
Впрочем, сам лозунг давно и обосновано критикуется коммунистами. Таким образом, нужно отметить, что по ряду важнейших характеристик индустриализация в СССР модернизацией не была - и это редкий, если не исключительный случай в истории с начала эпохи доминирования Запада. Очевидно, оттуда знаменитые строки Маяковского:
Я в восторге от Нью-Йорка города.
Но кепчонку не сдеру с виска.
У советских собственная гордость:
На буржуев смотрим свысока.
Таким образом, рассуждая о модернизации применительно к постсоветским обществам, необходимо понять, насколько наше общество испытывает кризис самоидентификации, стоит ли навязывать его обществу, тем более постиндустриальная «современность» как идеал для модернизации как раз сейчас испытывает значительные трудности, или проще сказать, находится в глубочайшем кризисе.
Сравнительно адекватным представляется подход, отличающий вестернизацию от модернизации следующим способом: если при вестернизации полностью замещается аборигенная культура культурой и социальной организацией по неким универсальными образцам западного мира, то при модернизации заимствуются лишь определенные социальные технологии, более или менее органично встраиваемые в местный контекст. Впрочем, и этот подход вместе со всей теорией модернизации встречается с многочисленными трудностями как практического (начиная с 80-х годов), так и теоретического характера. Сомнительно, что можно полностью заменить культуру общества, и, напротив, не менее сомнительно, что заимствованные модели и технологии, насколько органично они в состоянии были вписаться в местный культурный контекст, смогут сохранить в таком случае свое оригинальное содержание? «В 70-е гг., эйфория вокруг модернизации постепенно сменяется разочарованием в ней. Практически нигде, за малым исключением, модель экономического роста не сработала в том виде, в каком она была задумана. Неэффективной оказалась и модель политической институализации... Началась критика предложенных моделей», замечает Б.С.Старостин.
В годы становления теории модернизации ее объектами, как уже было сказано, были страны т.н. «третьего мира», т.е. слаборазвитые страны Азии, Африки, Латинской Америке. Понятное дело, по отношению к СССР, на ту эпоху сверхдержаве с развитой промышленностью, наукой, высокой культурой применять термин «модернизация» никому в голову не приходило. Рассуждали скорее о конвергенции, а не о модернизации. Ситуация изменилась с крахом советского государства и приемлемым стало рассуждать о модернизации постсоветских обществ. Нужно заметить, что такие разговоры в первую очередь исходили не от Запада, а от местных западников. Связанно такое положение с тем, что в рамках теории модернизации очень сложно описать постсоветский и тем более советский мир в терминах традиционного общества, а именно переход от традиционности к современному обществу и лежит в основе модернизации классического образца. В то же время у местных западников ощущение необходимости модернизации основывается на самоидентификации себя и своего общества как несовременного, отсталого. Понятно, что «современность» в таком контексте ассоциируется уже не с модерном, а с постмодерном, и таким образом сам термин «модернизация» входит в противоречие с желанием перестроить общество по постмодернистскому, постиндустриальному образцу.
Очевидно, за исключением узкого диссидентского круга общество в СССР вовсе не испытывало кризиса самоидентификации и ощущало себя вполне современным, передовым обществом. В этом смысле можно согласиться с мнением В.М.Межуева, что проблема модернизации, это в первую очередь проблема кризиса самоидентификации. Такого типа кризис является обязательным источником всякой модернизации и, как правило, начинается он в элитной среде, пытающейся сначала примерить «современную» идентичность, а потом и навязать ее обществу - каковой процесс и можно назвать модернизацией. Однако в постсоветской среде подобная модернизационная направленность встречает серьезные трудности, поскольку достижения СССР в сфере науки, технологий и промышленности чересчур очевидны, что бы говорить об отсталости, и именно поэтому критика фокусируется почти исключительно на сфере потребления. На самом деле кризис самоидентификации на постсоветском пространстве искусственно навязывается, в том числе и в рамках модернизационного дискурса.
Кстати, нужно заметить, что в строгом смысле уже привычные рассуждения о коммунистической, «большевицкой» модернизации по сути неверны. Модернизация по своему содержанию всегда догоняющая, имеющая идеалом некий обобщенный Запад, это деятельность с конкретным, и видимым результатом. Однако «большевицкая модернизация» как в идентификации, как источнике интенсивного развития, так и по отношению к цели этого развития была весьма далека от классических модернизаций. Представления об отсталости молодого советского общества странным образом смешивались о ощущением себя, своей страны, как самого передового общества в мире, а западное общество, хотя за ними и признавалось техническое, промышленное и научное лидерство, в тоже время воспринималось как отсталое в плане социальных отношений и в этом смысле никак не могущее выступить идеалом и целью. Известный лозунг «Догнать и перегнать…», часто приписываемый Н.С. Хрущеву, на самом деле принадлежит В.И.Ленину и впервые появился в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», однако необходимо учитывать, что работа была написана в сентябре 17-го, кода речь еще шла именно о модернизации: «Революция сделала то, что в несколько месяцев Россия по своему политическому строю догнала передовые страны.
Но этого мало. Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономически». Позже акцент все более ставился на том, что политически и социально Советский Союз уже обогнал капиталистические страны социально, политически, и т.д. и осталось обогнать их только экономически: «Мы догнали и перегнали передовые капиталистические страны в смысле установления нового политического строя, советского строя. Это хорошо. Но этого мало. Для того, чтобы добиться окончательной победы социализма, нужно ещё догнать и перегнать эти страны также в технико-экономическом отношении» - говорил И.В. Сталин в 1928г.. В общем этот лозунг долгое время воспринимался лишь в контексте догнать и перегнать в чем то конкретном, например в выплавке стали, но никак не с точки зрения общественного идеала в целом и лишь после Н.С. Хрущева, благодаря которому лозунг получил второе рождение, его смысл начал понемногу изменяться.
Впрочем, сам лозунг давно и обосновано критикуется коммунистами. Таким образом, нужно отметить, что по ряду важнейших характеристик индустриализация в СССР модернизацией не была - и это редкий, если не исключительный случай в истории с начала эпохи доминирования Запада. Очевидно, оттуда знаменитые строки Маяковского:
Я в восторге от Нью-Йорка города.
Но кепчонку не сдеру с виска.
У советских собственная гордость:
На буржуев смотрим свысока.
Таким образом, рассуждая о модернизации применительно к постсоветским обществам, необходимо понять, насколько наше общество испытывает кризис самоидентификации, стоит ли навязывать его обществу, тем более постиндустриальная «современность» как идеал для модернизации как раз сейчас испытывает значительные трудности, или проще сказать, находится в глубочайшем кризисе.