О том, как у святого Кентигерна выдался нелегкий денек
Цистерцианский монах Джоселин из Фёрнесса написал житие святого Кентигерна по заказу своего тезки Джоселина, который был епископом Глазго в 1174/5-1199 годах.
В прологе Джоселин-автор жалуется, что ему пришлось иметь дело с двумя старыми житиями Кентигерна, бриттским и ирландским. В этих житиях он нашел и inculta oratio, и sermo barbarica, и stilus incompositus: в общем, солецизм на солецизме и солецизмом погонял. Но самое страшное было в том, что в одном из житий рассказывалось нечто, совсем уж противное не только здравому смыслу, но и святой вере. Джоселин вздохнул, засучил рукава и стал выдирать из кельтического мрака католическую духовность. На мой вкус, он добавил слишком много воды риторической тедиозности, несвойственной ирландским агиографам. И все же по сравнению с другим, «гербертовым», житием Кентигерна эксцессивное занудство Джоселина выглядит вполне терпимым.
Вот 28-я глава жития: «(О том,) что откровением Духа он узнал о двух клириках, и что с ними по его предсказанию случилось». Я бы назвал как-нибудь иначе, например, «О том, как у святого Кентигерна выдался нелегкий денек», но лучше дам слово Джоселину.
«Как-то раз святому предстоятелю нужно было посвятить клириков, даровать им священный сан и поручить некоторым из них священнослужение. Среди прочих для возведения в сан ему представили одного клирика с изысканной внешностью, весьма красноречивого и очень образованного, который был британцем, но учился в Галлии. Увидев этого человека, святой подозвал архидиакона и велел немедленно увести его прочь и исключить из клира. Святой потому так поступил, что его взгляду представилось серное пламя, исходившее из груди клирика, и в нос ударило невыносимое зловоние. Откровением Духа он понял из этого видения, что клирик предавался телесным порокам. Потом не только человеку Божьему, но и всем стало ясно, что клирик на самом деле закоренел в той омерзительной гнусности, из-за которой божественная кара уничтожила сынов неверия в Пятиградии, истребив их пламенем и серой. Святой сказал тем, кто был с ним: «Если святые каноны запрещают возводить в священный сан женщин из-за их телесной слабости, не имеющей ничего общего с пороком, то уж точно следует гнать прочь от священного сана и служения мужчин, которые изменяют своему полу, злоупотребляют природой, отвергают себя такими, какими были сотворены и рождены, и становятся как женщины. Тем самым они презирают своего Создателя, унижают самих себя, позорят все творение. Мы нигде не читали о более тяжкой каре, чем та, которая постигла отвратительных людей, среди которых эта чудовищная гнусность восприняла свое начало. Города с их обитателями были не только уничтожены огнем, из-за жара их сладострастия, и серой, из-за мерзости гадкого порока, но и превратились в жуткое место, полное серы, асфальта и невыносимой вони. Ничего живого там не осталось, разве что по краям росли деревья: их плоды снаружи выглядели нормальными, но внутри были полны дыма и пепла, словно некий прообраз адских мук. И это довольно точно показывает, что при жизни люди должны всеми силами избегать этой жуткой, нечестивой забавы, ведь в будущем за нее грозит мучительная кара. В этой жизни огонь означает жар сладострастия, сера - зловоние гнусности, асфальт - узы порока, дым - слепоту сердца, а в будущей - неугасимый огонь, невыносимое зловоние, несокрушимые оковы, ужас мрака и беспредельную смерть». После этого клирик, о котором шла речь, отправился восвояси. Молва гласит, что он сгинул, застигнутый внезапной смертью.
Завершив свое служение, святой человек возвращался домой, и среди прочих повстречался ему один клирик, красноречивейший чужестранец. Пристально взглянув на него, человек Божий пронзил его горящим взором и стал расспрашивать, кто он, откуда и с какой целью пришел в их края. Клирик назвался проповедником истины, наставником в истинных Божьих путях, и заявил, что пришел в эти края ради спасения душ. Но, побеседовав с ним, святой изобличил клирика в том, что он напоен отравой пелагианской чумы. Желая не гибели его, а возвращения, святой усердно предостерегал его и убеждал отречься от пагубной секты, но призыв к исправлению разбился об окаменевшее сердце. Тогда святой велел изгнать его из своего диоцеза и всем объявил, что он - сын погибели, и на устах у него смерть тела и души. Он сделал так потому, что вспомнил слова апостола: «Человека, который еретик, избегай после второго увещевания, зная, что этим он сам себя низверг» (Тит 3.10). Сын геенны был изгнан и покинул те края. Пытаясь переправиться через реку, он захлебнулся водой и опустился в глубины ада. Столь наглядный пример показал, что истинное прорицание святейшего мужа было в высшей степени достойно доверия.»
Дальше Джоселин со вкусом описывает разнообразные виды божественных наказаний, которые постигли врагов и хулителей святого Кентигерна. Рекомендуется для внеклассного чтения.
.
В прологе Джоселин-автор жалуется, что ему пришлось иметь дело с двумя старыми житиями Кентигерна, бриттским и ирландским. В этих житиях он нашел и inculta oratio, и sermo barbarica, и stilus incompositus: в общем, солецизм на солецизме и солецизмом погонял. Но самое страшное было в том, что в одном из житий рассказывалось нечто, совсем уж противное не только здравому смыслу, но и святой вере. Джоселин вздохнул, засучил рукава и стал выдирать из кельтического мрака католическую духовность. На мой вкус, он добавил слишком много воды риторической тедиозности, несвойственной ирландским агиографам. И все же по сравнению с другим, «гербертовым», житием Кентигерна эксцессивное занудство Джоселина выглядит вполне терпимым.
Вот 28-я глава жития: «(О том,) что откровением Духа он узнал о двух клириках, и что с ними по его предсказанию случилось». Я бы назвал как-нибудь иначе, например, «О том, как у святого Кентигерна выдался нелегкий денек», но лучше дам слово Джоселину.
«Как-то раз святому предстоятелю нужно было посвятить клириков, даровать им священный сан и поручить некоторым из них священнослужение. Среди прочих для возведения в сан ему представили одного клирика с изысканной внешностью, весьма красноречивого и очень образованного, который был британцем, но учился в Галлии. Увидев этого человека, святой подозвал архидиакона и велел немедленно увести его прочь и исключить из клира. Святой потому так поступил, что его взгляду представилось серное пламя, исходившее из груди клирика, и в нос ударило невыносимое зловоние. Откровением Духа он понял из этого видения, что клирик предавался телесным порокам. Потом не только человеку Божьему, но и всем стало ясно, что клирик на самом деле закоренел в той омерзительной гнусности, из-за которой божественная кара уничтожила сынов неверия в Пятиградии, истребив их пламенем и серой. Святой сказал тем, кто был с ним: «Если святые каноны запрещают возводить в священный сан женщин из-за их телесной слабости, не имеющей ничего общего с пороком, то уж точно следует гнать прочь от священного сана и служения мужчин, которые изменяют своему полу, злоупотребляют природой, отвергают себя такими, какими были сотворены и рождены, и становятся как женщины. Тем самым они презирают своего Создателя, унижают самих себя, позорят все творение. Мы нигде не читали о более тяжкой каре, чем та, которая постигла отвратительных людей, среди которых эта чудовищная гнусность восприняла свое начало. Города с их обитателями были не только уничтожены огнем, из-за жара их сладострастия, и серой, из-за мерзости гадкого порока, но и превратились в жуткое место, полное серы, асфальта и невыносимой вони. Ничего живого там не осталось, разве что по краям росли деревья: их плоды снаружи выглядели нормальными, но внутри были полны дыма и пепла, словно некий прообраз адских мук. И это довольно точно показывает, что при жизни люди должны всеми силами избегать этой жуткой, нечестивой забавы, ведь в будущем за нее грозит мучительная кара. В этой жизни огонь означает жар сладострастия, сера - зловоние гнусности, асфальт - узы порока, дым - слепоту сердца, а в будущей - неугасимый огонь, невыносимое зловоние, несокрушимые оковы, ужас мрака и беспредельную смерть». После этого клирик, о котором шла речь, отправился восвояси. Молва гласит, что он сгинул, застигнутый внезапной смертью.
Завершив свое служение, святой человек возвращался домой, и среди прочих повстречался ему один клирик, красноречивейший чужестранец. Пристально взглянув на него, человек Божий пронзил его горящим взором и стал расспрашивать, кто он, откуда и с какой целью пришел в их края. Клирик назвался проповедником истины, наставником в истинных Божьих путях, и заявил, что пришел в эти края ради спасения душ. Но, побеседовав с ним, святой изобличил клирика в том, что он напоен отравой пелагианской чумы. Желая не гибели его, а возвращения, святой усердно предостерегал его и убеждал отречься от пагубной секты, но призыв к исправлению разбился об окаменевшее сердце. Тогда святой велел изгнать его из своего диоцеза и всем объявил, что он - сын погибели, и на устах у него смерть тела и души. Он сделал так потому, что вспомнил слова апостола: «Человека, который еретик, избегай после второго увещевания, зная, что этим он сам себя низверг» (Тит 3.10). Сын геенны был изгнан и покинул те края. Пытаясь переправиться через реку, он захлебнулся водой и опустился в глубины ада. Столь наглядный пример показал, что истинное прорицание святейшего мужа было в высшей степени достойно доверия.»
Дальше Джоселин со вкусом описывает разнообразные виды божественных наказаний, которые постигли врагов и хулителей святого Кентигерна. Рекомендуется для внеклассного чтения.
.