О народе, общественном мнении и думаю бунте
Сейчас я дочитала Анну Каренину. В конце книги разрешается внутренний конфликт не только Анны, но и ещё одного очень важного и замечательного героя - Левина. И в последних главах он ведет очень ни интересные и важные для меня не только монологи с самим собой, но и диалоги с окружающими, близкими ему, людьми.
Один из этих диалогов очень взволновал меня. Чувства и мысли вызванные им пока ещё слишком абстрактны, но все равно я хочу поделиться, не ими, а отрывками самого диалога. Возможно вы поможете мне понять что же я чувствую и что так меня волнует. Слишком легко переложить этот диалог на ту общественно-политическую картину, тот бунтующий дух, который меня окружает. Но повторюсь выводы я ещё не делаю, рано, но пища для меня лично в этих словах есть.
Разговор идет о войне между турками и "братьями славянами", о той поддержке, которую оказывает российское общество последним. собирая деньги, отправляя воевать добровольцев и активно обсуждая компанию в прессе.
- Может быть, для тебя нет. Но для других оно есть, - недовольно хмурясь, сказал Сергей Иванович. - В народе живы предания о православных людях, страдающих под игом «нечестивых агарян». Народ услыхал о страданиях своих братии и заговорил.
- Может быть, - уклончиво сказал Левин, - но я не вижу этого; я сам народ, и я не чувствую этого.
…
- Личные мнения тут ничего не значат, - сказал Сергей Иванович, - нет дела до личных мнений, когда вся Россия - народ выразил свою волю.
- Да извините меня. Я этого не вижу. Народ и знать не знает, - сказал князь.
…
- Народ не может не знать; сознание своих судеб всегда есть в народе, и в такие минуты, как нынешние, оно выясняется ему, - сказал Сергей Иванович, взглядывая на старика пчельника.
…
- Да вот спросите у него. Он ничего не знает и не думает, - сказал Левин. - Ты слышал, Михайлыч, об войне? - обратился он к нему. - Вот что в церкви читали? Ты что же думаешь? Надо нам воевать за христиан?
- Что ж нам думать? Александра Николаич, император, нас обдумал, он нас и обдумает во всех делах. Ему видней... хлебушка не принесть ли еще? Парнишке еще дать? - обратился он к Дарье Александровне, указывая на Гришу, который доедал корку.
- Мне не нужно спрашивать, - сказал Сергей Иванович, - мы видели и видим сотни и сотни людей, которые бросают все для того, чтобы послужить правому делу, приходят со всех концов России и прямо и ясно выражают свою мысль и цель. Они приносят свои гроши или сами идут и прямо говорят зачем. Что же это значит?
- Значит, по-моему, - сказал начинавший горячиться Левин, - что в восьмидесятимиллионном народе всегда найдутся не сотни, как теперь, а десятки тысяч людей, потерявших общественное положение, бесшабашных людей, которые всегда готовы - в шайку Пугачева, в Хиву, в Сербию...
- Я тебе говорю, что не сотни и не люди бесшабашные, а лучшие представители народа! - сказал Сергей Иваныч с таким раздражением, как будто он защищал последнее свое достояние. - А пожертвования? Тут уж прямо весь народ выражает свою волю.
- Это слово «народ» так неопределенно, - сказал Левин. - Писаря волостные, учителя и из мужиков один на тысячу, может быть, знают, о чем идет дело. Остальные же восемьдесят миллионов, как Михайлыч, не только не выражают своей воли, но не имеют ни малейшего понятия, о чем им надо бы выражать свою волю. Какое же мы имеем право говорить, что это воля народа?
…
- Это чувствуется в воздухе, это чувствуется сердцем. Не говорю уже о тех подводных течениях, которые двинулись в стоячем море народа и которые ясны для всякого непредубежденного человека; взгляни на общество в тесном смысле. Все разнообразнейшие партии мира интеллигенции, столь враждебные прежде, все слились в одно. Всякая рознь кончилась, все общественные органы говорят одно и одно, все почуяли стихийную силу, которая захватила их и несет в одном направлении.
- Да это газеты все одно говорят, - сказал князь. - Это правда. Да уж так-то всё одно, что точно лягушки перед грозой. Из-за них и не слыхать ничего.
- Лягушки ли, не лягушки, - я газет не издаю и защищать их не хочу; но я говорю о единомыслии в мире интеллигенции, - сказал Сергей Иванович, обращаясь к брату.
…
- Так-то и единомыслие газет. Мне это растолковали: как только война, то им вдвое дохода. Как же им не считать, что судьбы народа и славян... и все это?
Надеюсь вы сможете мне помочь высказав свое мнение, а на его основе я попробую разобраться в своих чувствах)))
Один из этих диалогов очень взволновал меня. Чувства и мысли вызванные им пока ещё слишком абстрактны, но все равно я хочу поделиться, не ими, а отрывками самого диалога. Возможно вы поможете мне понять что же я чувствую и что так меня волнует. Слишком легко переложить этот диалог на ту общественно-политическую картину, тот бунтующий дух, который меня окружает. Но повторюсь выводы я ещё не делаю, рано, но пища для меня лично в этих словах есть.
Разговор идет о войне между турками и "братьями славянами", о той поддержке, которую оказывает российское общество последним. собирая деньги, отправляя воевать добровольцев и активно обсуждая компанию в прессе.
- Может быть, для тебя нет. Но для других оно есть, - недовольно хмурясь, сказал Сергей Иванович. - В народе живы предания о православных людях, страдающих под игом «нечестивых агарян». Народ услыхал о страданиях своих братии и заговорил.
- Может быть, - уклончиво сказал Левин, - но я не вижу этого; я сам народ, и я не чувствую этого.
…
- Личные мнения тут ничего не значат, - сказал Сергей Иванович, - нет дела до личных мнений, когда вся Россия - народ выразил свою волю.
- Да извините меня. Я этого не вижу. Народ и знать не знает, - сказал князь.
…
- Народ не может не знать; сознание своих судеб всегда есть в народе, и в такие минуты, как нынешние, оно выясняется ему, - сказал Сергей Иванович, взглядывая на старика пчельника.
…
- Да вот спросите у него. Он ничего не знает и не думает, - сказал Левин. - Ты слышал, Михайлыч, об войне? - обратился он к нему. - Вот что в церкви читали? Ты что же думаешь? Надо нам воевать за христиан?
- Что ж нам думать? Александра Николаич, император, нас обдумал, он нас и обдумает во всех делах. Ему видней... хлебушка не принесть ли еще? Парнишке еще дать? - обратился он к Дарье Александровне, указывая на Гришу, который доедал корку.
- Мне не нужно спрашивать, - сказал Сергей Иванович, - мы видели и видим сотни и сотни людей, которые бросают все для того, чтобы послужить правому делу, приходят со всех концов России и прямо и ясно выражают свою мысль и цель. Они приносят свои гроши или сами идут и прямо говорят зачем. Что же это значит?
- Значит, по-моему, - сказал начинавший горячиться Левин, - что в восьмидесятимиллионном народе всегда найдутся не сотни, как теперь, а десятки тысяч людей, потерявших общественное положение, бесшабашных людей, которые всегда готовы - в шайку Пугачева, в Хиву, в Сербию...
- Я тебе говорю, что не сотни и не люди бесшабашные, а лучшие представители народа! - сказал Сергей Иваныч с таким раздражением, как будто он защищал последнее свое достояние. - А пожертвования? Тут уж прямо весь народ выражает свою волю.
- Это слово «народ» так неопределенно, - сказал Левин. - Писаря волостные, учителя и из мужиков один на тысячу, может быть, знают, о чем идет дело. Остальные же восемьдесят миллионов, как Михайлыч, не только не выражают своей воли, но не имеют ни малейшего понятия, о чем им надо бы выражать свою волю. Какое же мы имеем право говорить, что это воля народа?
…
- Это чувствуется в воздухе, это чувствуется сердцем. Не говорю уже о тех подводных течениях, которые двинулись в стоячем море народа и которые ясны для всякого непредубежденного человека; взгляни на общество в тесном смысле. Все разнообразнейшие партии мира интеллигенции, столь враждебные прежде, все слились в одно. Всякая рознь кончилась, все общественные органы говорят одно и одно, все почуяли стихийную силу, которая захватила их и несет в одном направлении.
- Да это газеты все одно говорят, - сказал князь. - Это правда. Да уж так-то всё одно, что точно лягушки перед грозой. Из-за них и не слыхать ничего.
- Лягушки ли, не лягушки, - я газет не издаю и защищать их не хочу; но я говорю о единомыслии в мире интеллигенции, - сказал Сергей Иванович, обращаясь к брату.
…
- Так-то и единомыслие газет. Мне это растолковали: как только война, то им вдвое дохода. Как же им не считать, что судьбы народа и славян... и все это?
Надеюсь вы сможете мне помочь высказав свое мнение, а на его основе я попробую разобраться в своих чувствах)))