Паломничество в Междугорье
Центр Риги. Августовская ночь. Темно. Заспанный скворец на ветке липы пока еще прочищает горло, готовясь к первому хриплому утреннему чириканью. Вот стоит автобус, комфортабельный "Неоплан". "Фррумммм! фррумммм!" - нетерпеливо фыркает этот железный скакун, вибрирует серебристыми боками, сердито пышет тяжким дизельным духом. Неуемная энергия заключена в его металлических внутренностях; он - как натянутая струна, готовая в любой момент разъяренной стрелою двинуться вперед. В тускло освещенном чреве его сидят молодые и не совсем молодые люди. Девушки в брюках и банданах смущенно хихикают, рассаживаясь по своим местам. Их юность нежна, как изумруды рассветной росы на благоуханных лепестках роз. Угловатые, заносчиво-застенчивые парни шутят шершавым баском, и каждый старается сесть если не рядом, то поближе к приглянувшейся ему барышне... Но нет ничего нецеломудренного в их побуждениях - эти люди только что вошли в тот краткий отрезок молодости, который отделяет la puberté от взрослости, и они одновременно слишком молоды и слишком стары для зазорных помыслов. В полутьме автобуса парни проходят мимо девушек, оставляя за собой запах стадионной раздевалки, а девушки переглядываются и смеются кокетливым сопрано, и нет ничего пошлого в их кокетстве.
Вот сидит дама лет пятидесяти, на устах ее, на лице ее - тишина. В руках - четки розария, двигающиеся в такт ее губам. Лишь две детали двигаются, двигаются беззвучно: губы ее и четки. Губы - как шестеренки и рычаги часового механизма, четки - как стрелка циферблата. Она кажется тенью, такой же составной частью автобуса, как сиденье, на котором она расположилась. Что было в ее жизни, что привело ее сюда, в этот автобус, среди незнакомых людей? Узнаем ли мы? Серый силуэт беззвучен и неподвижен в предрассветной тьме.
Но вот впереди двинулись, засуетились, задоминировали два силуэта: священник в сутане и коренастый водитель. Через пару минут железный конь отпустит тормоза и рванется в размытую серо-желтым фонарным светом синеву ночных улиц. Долог будет его путь, но он знает свой курс - на юг, через леса, через поля, через страны, по асфальтовой паутине дорог - в Меджугорье! Из темной, дряблой, сырой рижской мути - на юг, на юг, где горячими медовыми струями на землю течет солнце!
Железный конь виляет крупом с четырьмя рубинами габаритных огней и исчезает за углом. Лишь мимолетный запах выхлопного дыма напоминает о том, что здесь, вот на этом месте, было такое количество людей... конкретных людей, каждый из которых наделен своими, неповторимыми радостями и горестями, заботами и проблемами... Какими вы будете через две недели, когда усталый скакун привезет вас обратно, на это место? Как изменится личность каждого из вас? Испытаете ли вы встречу с "Госпой"? Укрепится ли ваша вера? Преобразитесь ли Вы? Переродитесь ли вы? И если да, то кем вы будете: неустрашимыми воителями веры или усталыми, пресыщенными циниками?
Становится зябко, надо уходить. Скворец над головой уже давно высвистывает свои рулады, как бы стараясь ответить на наши вопросы. Но в его песне ответа я не нахожу.
Вот сидит дама лет пятидесяти, на устах ее, на лице ее - тишина. В руках - четки розария, двигающиеся в такт ее губам. Лишь две детали двигаются, двигаются беззвучно: губы ее и четки. Губы - как шестеренки и рычаги часового механизма, четки - как стрелка циферблата. Она кажется тенью, такой же составной частью автобуса, как сиденье, на котором она расположилась. Что было в ее жизни, что привело ее сюда, в этот автобус, среди незнакомых людей? Узнаем ли мы? Серый силуэт беззвучен и неподвижен в предрассветной тьме.
Но вот впереди двинулись, засуетились, задоминировали два силуэта: священник в сутане и коренастый водитель. Через пару минут железный конь отпустит тормоза и рванется в размытую серо-желтым фонарным светом синеву ночных улиц. Долог будет его путь, но он знает свой курс - на юг, через леса, через поля, через страны, по асфальтовой паутине дорог - в Меджугорье! Из темной, дряблой, сырой рижской мути - на юг, на юг, где горячими медовыми струями на землю течет солнце!
Железный конь виляет крупом с четырьмя рубинами габаритных огней и исчезает за углом. Лишь мимолетный запах выхлопного дыма напоминает о том, что здесь, вот на этом месте, было такое количество людей... конкретных людей, каждый из которых наделен своими, неповторимыми радостями и горестями, заботами и проблемами... Какими вы будете через две недели, когда усталый скакун привезет вас обратно, на это место? Как изменится личность каждого из вас? Испытаете ли вы встречу с "Госпой"? Укрепится ли ваша вера? Преобразитесь ли Вы? Переродитесь ли вы? И если да, то кем вы будете: неустрашимыми воителями веры или усталыми, пресыщенными циниками?
Становится зябко, надо уходить. Скворец над головой уже давно высвистывает свои рулады, как бы стараясь ответить на наши вопросы. Но в его песне ответа я не нахожу.