Почему в России пленочная фотография может навсегда уйти в прошлое
Последние лет десять в нашей стране фотография на плёнку переживала второе рождение: и любители, и профессионалы активно скупали старые камеры и оптику, но санкции поставили этот сегмент на грань вымирания. Плёнку в российской столице, не говоря уже о других городах, практически невозможно приобрести.
Как плёнка стала модной
Возвращение плёнки стало возможным на фоне медведевской оттепели, постигшей Россию в 2012 году. В то время улицами российских столиц и других крупных европеизированных городов безраздельно правили две субкультуры: хипстеры и уличные оппозиционеры с белой ленточкой. С одной стороны, это движение зародилось на Болотной во время митингов. С другой - было привнесено вместе с кофейнями «Старбакс», журнальчиком Esquire и ломографической эстетикой, на которую очень удачно лёг ныне запрещённый Генпрокуратурой «Инстаграм».
Удивительным образом в этом массовом течении сочетались подражание Америке и ностальгия по советским годам. А с учётом того, что на антресолях каждой второй российской семьи пылится дедов фотоаппарат в сравнительно исправном состоянии, принадлежность к субкультуре впервые не требовала значительных финансовых вливаний.
Впрочем, на старте, несмотря на возродившийся интерес к старым «Минольтам», «Оликам», Пентаксам и среднеформатным камерам, это всё равно было развлечением для небольшой прослойки, имевшей представление обо всех московских и редко-редко, но случавшихся местных выставках.
К середине десятилетия плёнка стала популярной и за пределами интеллектуальной тусовки. Нашли своё применение даже мыльницы и видавшие виды «Поляроиды», аппараты моментальной фотографии, к которым, впрочем, перестали делать кассеты (и запустили производство вновь, едва почуяли запах большой наживы). Стало модным разбираться в красивом плёночном зерне и боке фиксов на 50 и 24 миллиметра.
Плёнка была своего рода точкой противостояния мейнстриму, попсе. Ведь цифровая фотография не ограничена практически ничем, кроме фантазии фотографа, объёмами флешки и аккумулятора. Тут же речь идёт о фиксированных тридцати с небольшим снимках, а в фотопроцесс добавляется некая толика таинства.
Выйдет - не выйдет? Правильно ли выставлена экспопара, хорошо ли получится проявить? Даже в случае с домашним процессом проявка и увеличение требуют оборудования и некоторого числа реагентов. В случае, если проявку делать в салоне, возни, конечно, поменьше, но приходится поиздержаться.
Журналисты и колумнисты профильных изданий тогда решили, что эта мода не протянет долго. Но прошло десять лет, многих журналов, со страниц которых пофыркивали фотогуру, больше нет, а плёночные фотоаппараты по-прежнему продаются на маркетплейсах, не говоря уже о вторичном рынке.
Плёнка, таким образом, чуть опередила винил и ренессанс бумажной книги: вполне понятная тенденция и даже тренд в ситуации безумного ускорения ритма жизни, противодействие цифровым перегрузкам - детокс, если хотите.
Что теперь произошло с плёнкой?
Во все времена аналоговый фотопроцесс был недешёвым явлением. Так, в 2012 году одна катушка простой китайской или европейской плёнки без запросов обошлась бы вам в сотню-полторы, а профессиональные негативные плёнки шириной 35 миллиметров продавались за 300-400 рублей. Разумеется, проявка тоже стоила денег, хотя и небольших.
Спустя четыре года за 250-300 рублей шёл уже любительский «Кодак», а проявить и оцифровать катушку в 36 снимков в одном из бесчисленных «Фотопроектов» стоило ещё столько же. Наконец, в последний доковидный год в Москве рулончик плёнки в зависимости от специализации, зернистости, типа и бренда можно было купить за сумму от 300 до 1500 рублей. Чтобы проявить и отсканировать, нужно было выложить ещё пять сотен.
Впрочем, нередким явлением были распродажи, а ломографическую плёнку в ныне покойной «Республике» продавали за четыре сотни. В общем, всё было терпимо и вполне посильно.
Но специальная военная операция в Украине расставила точки над i и всё по своим местам, а фотолюбители, наконец, получили все основания жаловаться на неприличную дороговизну. Санкционная политика западных стран, где в основном производится плёнка и необходимые для проявки оборудование и реактивы, а также бесконечные и резкие колебания рублёвого курса показали им, почём фунт лиха. Если до начала конфликта рулончик «Портры» от Kodak стоил менее тысячи рублей, то сейчас за 2500р найти - это ещё исхитриться нужно.
Разумеется, бизнес после этого немедленно пошёл под откос. Те фотолюбители, что поумнее, поскорее запаслись теперь уже дефицитными расходниками. Те, что поприжимистей, ищут их на вторичном рынке. А ещё, оказывается, просроченная плёнка ничуть не хуже той, у которой сроки ещё не вышли! Главное - соблюсти некоторые условности при экспонировании и проявке.
Оставшимся ничего не остаётся, кроме как ждать. Или пытаться изыскивать возможности по доставке столь необходимого для каждого ретрофотографа ресурса самостоятельно. К примеру - поискать себе поставщика через профильные сайты по ту сторону границы. Или связаться с друзьями, которые эмигрировали в одну из европейских стран, или Армению, или Турцию: там найти всё это по-прежнему не составит труда.
Дополнительный пинок ценам дало решение увеличить отпускные цены на продукцию компании «Кодак» в Евросоюзе и США. При этом официальный рост составил от 20 до 24%, а на деле всё зависит от юрисдикции. Европа только кажется единым рынком: в Италии или Португалии цены подросли на 20%, а в Германии, Франции или Чехии - на все 25-30%.
Последний гвоздь в индустрию плёночной фотографии забил пятый санкционный пакет Европейского союза. Там почему-то решили, что плёнку для любительской фотографии можно использовать в качестве товаров двойного назначения (видимо, в представлении депутатов Европарламента и чиновников Еврокомиссии среди наёмников ЧВК «Вагнер» каждый второй ходит не с автоматом, а с фоторужьём). Аналогичная ситуация сложилась с реагентами и фотографической бумагой.
США в этом отношении пока отстают и позволяют экспортировать в Россию свою плёнку, но из-за эмбарго на поставку бумажных долларов и ареста счетов не ясно, чем оплачивать всё это удовольствие.