Маленькие вещи
- Это что, спинер?
У Вадима лоб крутой, как у бабушки Иры. Глаза карие и блестят от жара. Серо за окном и льет, лампочка звенит тонко, сын раскручивает на полу грибок для штопки чулок. Древесина посерела и залоснилась, на внутренней стороне шляпки следы красной краски, на ножке фиолетовыми чернилами «Аня М». Мама мне подписывала, в школу брать, на уроки шитья. Шумел ноябрьский дождь, вечером мама убирала грибок в шкатулку с перламутровым китайцем. Рассматривала мою штопку - звездами, взрывами, складками - цыкала досадливо:
- Учи тебя, руки-крюки!
Двадцать лет прошло. Кусочки перламутра выпали, китаец шагает на одной ноге, маму похоронили неделю назад.
- Нет, кролик, это грибок для штопки. Еще прабабушки Рахили. Дай, спрячу.
Но Вадик сжимает пальцы так, что костяшки белеют, глядит исподлобья. Как я на маму семь лет назад.
- Стерва! С женатым спуталась? Чужую семью рушишь? Собственного отца увели, и ты туда же? Аборт делай, или не дочь ты мне, слышишь?
Хотела ли я воспользоваться беременностью? Да! Плевать на все, лишь бы он со мной остался. Но не успела. Одно письмо - и мир схлопнулся, как обвалившаяся нора. Выбралась за белым кроличьим хвостом: «мальчик у вас».
Мама штопала Вадику штаны, вздыхала.
- Где денег напасешься на новое. Догулялась! Вся в отца своего. Кобель, прости господи...
Что ни вечер - новая дырка на коленках. Сплетаются царапины на деревянной шляпке. Сколько я ей говорила: «не таскай ребенка, пожалей сердце!»
В больнице мама написала письмо: «Анечка, сердце мое, целуй Вадика. Прости.» Строчка сломалась, убежала вниз.
Вадик засыпает под мультики, и я убираю грибок в мамину шкатулку. Прости.