Его сделали, что бы молодым было что поставить в комнате, которую выделили специально под них. Раньше там был темный чулан и холодные сени. Теперь там стала уютная комната, одним боком примыкающая к печи, с прорубленным во двор окошком. Там его и поставили. Новый, вкусно пахнущим лаком, шкаф. Коричневый, с небольшими окошками на дверях, устойчиво и надежно он устроился в темном углу. В него сложили свадебные подарки и праздничные наряды молодых. А потом, не прошло и недели, как молодого мужа забрали в солдаты. На 25 лет.
Этим солдатом был мой пра-пра, не знаю, сколько еще раз прадед. Жили они в одном селе в Нижегородской губернии. Дело было в начале 19 века. Только-только еще закончились Наполеоновские войны, когда русская армия в очередной раз показала, что она лучшая в мире. Как всегда показывала, во все времена. И всегда всех побеждала. Мало кто знает, что Берлин мы брали три раза, за триста лет. И в Париж мы входили победителями. И Европа каждый раз в трогательном единодушии объединялась против нас, а мы ее каждый раз тыкали мордой в грязь и показывали, кто здесь лучший.
Вот так мой прадед и попал во все эти разборки королей. Российская Империя всегда воевала. И если не с распиаренными наполеонами, так с гораздо более опасными и злобными турками и прочими кавказскими народностями. Не знаю бы ли он в Баязете и участвовал ли в знаменитом усмирении чеченцев Ермоловым, но, то, что уже в бытность старослужащим он все же попал в Крымскую кампанию, точно знаю. Ему повезло. Он прошел все эти войны без серьезных ранений и его отпустили домой живым и здоровым.
С Кавказа до Нижнего Новгорода очень неблизко. Но он все равно дошел. Один, почти без денег, какие там деньги у простого солдата? В солдатской шинели и старых сапогах. Когда он подходил уже к родным местам, встретился в соседнем селе старый сослуживец, с которым они вместе уходили в солдаты. Только тому меньше повезло. У него не было ноги, зато была пятилитровая бутыль с самогоном, будь она неладна. Вспомнив старое и всякое, и значительно уменьшив содержимое бутыли, прадед, крепкий еще мужик, 43 лет от роду, пошел дальше. Идти то всего ничего оставалось. Но не дошел и прямо на околице своего села свалился в стог сена, где и уснул богатырским сном.
Бабы, возвращающиеся с поля, заметили его. Не так уж много чужих в те времена ходило по округе. А все знали, что он возвращается, срок то вышел. И побежали они к его жене, моей прабабке. «Слышь, там какой-то шинельный лежит, ты бы глянула, может твой?», говорят они ей. Та глянула, и так и села рядом дожидаться пока проснется. А с тех пор по фамилии его никто не называл. Шинелин - так и пристало к нему и к его детям и к внукам.
Так до тех пор, пока уже мою бабушку не выдали замуж за моего же деда и они не уехали в город. Дед мой был непростой. Его отец, прадед, был в переводе на современные реалии финансовым директором крупнейшей волжской торговой флотилии. Рулил всеми делами, и умножал капиталы одного известного купца. Только раз в год срывался и уходил в запой. На месяц, два. Сядет бывало, в одном ресторане и пьет. Вокруг куча подхалимов и приживалок. У него в ногах стоит ящик водки. А он сидит во главе стола и слушает их. Тому, кто отличился - наливает. Сам пьет мало, но не трезвеет. Суровый мужик был.
Бабушка деда не любила и сильно плакала, когда ее выдали за него. По расчету. Но прошел год, два и сжились. Дед был добрый и умный. А бабушка моя была правильной женщиной и точно понимала, что такое жизнь. Тем более что время было послевоенное, сложное. В войну один ее брат погиб под Сталинградом, уйдя в разведку и так и не вернувшись, потом умерла сестра. Второй брат прошел всю войну от Москвы до Праги, а потом через всю страну на Дальний Восток и еще и японцам добавил.
Потом у них родился мой отец, и они переехали в новую квартиру. Все хорошо было в семье. Бабушка строила суда на подводных крыльях, дед на Красном Сормово строил атомные подводные лодки. Все было хорошо, пока в смену, которой руководил мой дед, на заводе не рванул ядерный реактор одной из подводных лодок. Мало кто знает, что в Нижнем был в 70-х локальный атомный взрыв. Дед не виноват, реакторы стояли опечатанные, и туда никому доступа не было. Взрыв был тихий и небольшой. Но радиации хватило. Через несколько лет дед ушел на пенсию и тихо угас. Ему поставили диагноз - рак легких. А он даже не курил. Я потом смотрел описание болезни. Сейчас это называется лучевая болезнь.
Бабушка надолго пережила деда. Она ушла только в прошлом году, ровно год назад. Я ее очень любил, и она была самым близким мне человеком.
А причем здесь шкаф? Да просто теперь он стоит в той самой квартире, где жила бабушка, по-прежнему в своем углу. Крепкий, коричневый, надежный, знакомый с детства. Он пережил все революции, войны, переезды. И еще столько же вынесет.