Северная Карелия. История с географией. Часть 3
И еще одна часть. Конец 1919-го (агония Северной области) - конец 1921-го (начало карельского восстания), а так же Юрьевский мир, "день медведя" и пр.
Отказавшись от финской помощи, Миллер попытался использовать единственный имевшийся в его распоряжении и еще пока фактически незадействованный человеческий ресурс - карел. Однако карелы служить в армии Миллера не рвались, а ВКК активно противился мобилизационным мероприятиям миллеровского правительства. Комитет через своих представителей в Хельсинки фактически угрожал началом боевых действий между карелами и русскими белогвардейцами. Финский МИД немедленно поддержал ВКК, заявив устами своего главы, что в случае возникновения военных действий между ВКК и Архангельском, финская сторона не сможет помешать потоку финских добровольцев, решивших помочь своим единокровным братьям-карелам. Но Миллер в данном случае решил проявить твердость и верные ему части уже в конце ноября фактически начали небольшую войсковую операцию против ВКК, двинувшись на Ухту. Однако результат получился прямо противоположный. Неплохо вооруженные и отлично знающие местность карелы нанесли белогвардейским отрядам несколько неприятных поражений, апофеозом которых стало пленение в конце декабря коменданта Кемского района барона Э.П. Тизенгаузена. Позорные результаты «принудительной мобилизации» карел наложились на куда более драматические для белого движения события. В середине ноября Красной Армией была разгромлена наступавшая на Петроград армия Н.Н. Юденича, а в начале января 1920-го под Красноярском сдались остатки армии самого Верховного Правителя России А.В. Колчака. В таких условиях Е.К. Миллеру рассчитывать кроме как на самого себя было уже не на кого, и он резко пересмотрел свое отношение и к ВКК, и к карелам. Но было уже поздно. Под ударами Красной Армии остатки армии Миллера откатились к Архангельску, 19 февраля правительство Миллера эвакуировалось в Мурманск, но уже 21 февраля там произошло восстание, провозгласившее советскую власть. Это был конец «Северной области». Остатки Миллеровских войск из под Архангельска и Мурманска морем вывезены в Норвегию, а те части, которые оставались в Карелии, либо сдавались, либо на свой страх и риск пробивались в Финляндию. Уже 29 февраля, произошли столкновения между финскими частями в районе Поросозеро и преследующими отступающих белых частями Красной Армии, вылившиеся в двухнедельные бои и взятие красными двух деревень в районе. А 19 марта части Красной Армии вошли в Ухту. Интересно, что оказавший яростное сопротивление белым частям ВКК, впустил красноармейцев в свою «столицу» без какого-либо противодействия.
А между тем, уже в начале 1920-го года в национальной политике большевистского руководства наметился явный перелом. Право наций на самоопределение вплоть до отделения уже не воспринималось так буквально, раздаваемые щедрой рукой признания независимости остались в прошлом. Впрочем, это и неудивительно, учитывая, что вчерашние национальные окраины, получившие независимость, зачастую немедленно предъявляли территориальные претензии к ослабевшей метрополии, с частью из них дело дошло до полномасштабных военных действий. Финляндия в этом отношении была отнюдь не одинока. Тем не менее, вошедшие в Ухту части Красной Армии не только не стали препятствовать открытию 21 марта очередного съезда делегатов Беломорской Карелии, на котором ставился вопрос о дальнейшем статусе Карелии, но и более того, в съезде приняли участие представители большевиков. Съезд, закончившийся 29 марта, постановил провести плебисцит о дальнейшей судьбе Карелии.
Удивительно либеральное для большевиков поведение в отношении деятельности ВКК можно объяснить, во-первых, тем, что ВКК в некотором смысле выступал в качестве союзника Красной Армии, являясь «костью в горле» белогвардейских сил на северо-западе. А во-вторых, тем, что советское правительство готовилось к переговорам о мире с Финляндией и не хотело дестабилизации ситуации в Карелии. Состояние войны с РСФСР руководство финских вооруженных сил со ссылкой на решение финского правительства продекларировало еще 15 мая 1918 года. С тех пор советское руководство предприняло несколько попыток заключить с Финляндией мирный договор, но финны либо не проявляли к этому интереса, либо выдвигали совершенно неприемлемые территориальные претензии. Очередное обращение советского правительства к Финляндии с предложением заключить мирный договор последовала в сентябре 1919-го, но финны заинтересованности в них не продемонстрировали. Причиной этому, очевидно, было успешно начатое наступление войск Юденича на Петроград, а также надежды на заключение договора с Миллером о военной помощи в обмен на северную Карелию. Повторное обращение советской стороны по тому же вопросу последовало 16 октября, но и в этот раз от финского правительства удалось добиться лишь согласия «в подходящий момент рассмотреть этот вопрос». Но, как известно, в течение осени 1919 - весны 1920-го годов положение на северо-западе РСФСР существенно поменялось в пользу большевиков, и дальше надеяться на достижение своих целей в результате ослабления центральной власти в России Финляндия уже не могла. Более того, затягивание начала мирных переговоров грозило неприятностями уже самой Финляндии, которой полноценная война один на один с Советской Россией была не по плечу. В итоге в апреле 1920 года в Райяйоки (Сестрорецк) прошли предварительные переговоры. И именно во время их проведения ВКК подложил большевикам первую «свинью». Из Хельсинки в Белоостров прибыла делегация ВКК, объявившего себя «Временным правительством Карелии», которая передала пограничному комиссару РСФСР заявление об отделении Беломорской Карелии от России. Уже в мае последовало решение финского правительства о признании Северокарельского государства (другое название - Ухтинская республика) и выделении ему кредита. Одновременно, Финляндия предпринимала отчаянные меры с целью добиться от Антанты поддержки в своих притязаниях на северные районы Карелии, а именно на четырнадцать северокарельских волостей, входящих в состав уже де-факто оккупированных Финляндией районов (Реболы и Порос-озеро), а также подконтрольных ВКК. Однако основания у финских притязаний на российские территории были настолько малоубедительными, что не встретили понимания даже у не симпатизировавших большевикам победителей в Первой Мировой войне, тем более, что и у руководства ВКК не было единого мнения, стоит ли Беломорской Карелии присоединяться к Финляндии.
Но большевистское руководство на сей раз не стало сквозь пальцы смотреть на то, как еще один кусок территории бывшей Российской Империи «уплывает» от неё. В конце апреля - начале мая в деревнях Олонецкой Карелии прошли крестьянские собрания, на которых инициатива ВКК подверглась резкому осуждению, а 28 апреля Олонецкий уездный исполнительный комитет принял специальное постановление с предложением созвать всекарельский съезд по вопросу национального самоопределения. Олонецкий губернский исполком согласился с этим предложением и 27 мая назначил на 1 июля всекарельский съезд, провести который решили в Петрозаводске. Одновременно, 18 мая, в Ухту вошел 6-й полк «красных финнов» и новоявленное Временное правительство Карелии было вынужденно бежать оттуда в Вокнаволок, а по мере продвижения «красных» к финской границе вообще ушло в Финляндию. Бои с остатками белых частей, финскими «добровольцами» и верными «Временному правительству Карелии» отрядами завершились только к середине лета.
Вместе с практическими шагами, направленными на ликвидацию не успевшего толком оформиться «Северокарельского государства», советское руководство предприняло меры с целью дезавуировать заявления ВКК о стремлении карельского народа к независимости, а заодно радикально выбить любое основание из-под предпринимаемых Финляндией попыток дипломатическим путем отколоть от РСФСР Беломорскую Карелию. Еще начиная с 1918 года, руководство красных финнов неоднократно предлагало руководству ВКП(б) создать в Карелии территориальное образование с правами национальной автономии для карел и финнов, которое должно было стать опорной базой для подготовки новой, уже коммунистической революции в Финляндии и распространения революционных идей на всю Скандинавию. Однако до весны 1920 года разговор о карельской автономии был беспредметным, хотя бы в силу неподконтрольности большей части Карелии большевистскому руководству. Теперь же идея красных финнов пришлась как нельзя кстати. 8 июня 1920 года было объявлено о создании Карельской Трудовой Коммуны (КТК) - автономного национального образования в составе РСФСР. Таким образом, советское руководство формально выполнило свое обязательство предоставить карелам национальную автономию. С другой стороны, руководство большевиков, надо полагать, прекрасно осознавало опасность расцвета в новом нацобразовании сепаратизма, поэтому включило в состав КТК территории, значительную часть населения которых составляли русские, а так же два вообще чисто русских района - Пудожский и частично Вытегорский, против чего резко протестовало в первую очередь руководство «красных» финнов. В результате собственно карелы в составе КТК составляли лишь примерно половину населения. В чисто экономическом отношении без территорий со значительным процентом русского населения, КТК все равно оказалась бы экономически нежизнеспособна, так как основная часть промышленности КТК была сосредоточенна именно там. Столицей КТК первоначально хотели сделать Кемь, но побывавшая там комиссия пришла к выводу, что на статус столицы автономии уездный городок никак не тянет. Поэтому столицей КТК был выбран город Петрозаводск, к районам компактного проживания карел имевший весьма условное отношение.
Карельская трудовая коммуна (1) и Олонецкая губерния (2) в 1921 году.
А 1-3 июля в Петрозаводске состоялся съезд представителей 24 карельских волостей Архангельской и Олонецкой губерний. Отсутствовали только представители Вокнаволоцкой, Тихтозерской и Олангской волостей, на территории которых только что закончились боевые действия. В ходе проведенных в рамках подготовки съезда опросов было выявлено, что за сохранение Карелии в составе РСФСР высказалось 88,3% всех опрошенных, за создание самостоятельного государства 10,8%, а за присоединение к Финляндии всего 0,9%. Более того, большинство местных властей не только не желали самостоятельности Карелии, но и к карельской автономии относились с большим скепсисом, считая её лишь дипломатическим шагом на переговорах с финнами. В результате делегаты съезда подавляющим большинством голосов выступили за сохранение Карелии в составе РСФСР. Сегодня можно сколь угодно долго рассуждать о том, что съезд проходил в подконтрольном большевикам Петрозаводске и, возможно, полностью не отражал истинных чаяний карельского народа. Но факт остается фактом: на фоне такого представительного собрания съезд в Ухте выглядел небольшими местечковыми посиделками, и на его решение о плебисцитах и независимости можно было просто больше не обращать внимания.
Между тем, 10 июня в эстонским городе Юрьев (Тарту) начались мирные переговоры между РСФСР и Финляндией. Однако добиться какого-либо результата вновь не удалось. РСФСР хотела отодвинуть границу от Петрограда, финны же требовали территории на северо-западе России, причем даже среди финской делегации не было единого мнения в отношении размеров этих требований. Умеренные представители хотели получить те территории Карелии, население которых выступит за присоединение к Финляндии, а радикалы настаивали на проведении новой границы от Ладоги до Белого моря через Онежское озеро, т.е. желали передачи Финляндии всей Карелии вместе с Кольским полуостровом. Общим местом было только одно - ни существование КТК, ни решения Петрозаводского съезда финские делегаты в расчет принимать не желали. В результате 14 июля переговоры были прерваны.
28 июля переговоры были вновь возобновлены, причем советская сторона с порога заявила, что если переговоры будут продолжаться в том же духе, делегация РСФСР покинет их окончательно. В конце концов, 14 октября был подписан мирный договор, по которому обе стороны фактически «остались при своих». Финляндия была вынуждена отказаться от своих претензий на Карелию и, более того, обязалась в течение 45 суток очистить от своих войск Реболы и Порос-озеро. Зато взамен она получила де-факто уже захваченную еще в 1920-м у агонизирующего правительства Миллера область Печенги (Петсамо) и часть полуострова Рыбачий. РСФСР в качестве жеста доброй воли обещала в течение двух лет не содержать на территории Карелии крупных военных сил, а затем создать на территории КТК военные части милиционного типа, т.е. состоящие из местных жителей. Карелы-участники антисоветских действий получали амнистию и возможность спустя некоторое время беспрепятственно выехать из РСФСР. Любопытно, что мирный договор вступал в силу только 31 декабря 1920 года, т.е. через два с половиной месяца после его подписания!
Пораярви - это финское название Поросозеро
Условия мирного договора вызвали в Финляндии массу недовольства, особенно в среде т.н. «активистов» - сторонников наиболее жесткой позиции Финляндии в отношении РСФСР вообще и по карельскому вопросу в частности. «Активисты» были своего рода локомотивом белого движения в Финляндии, но после Гражданской войны оказались фактически оттеснены от реального руководства страной, хотя продолжали иметь большое влияние в обществе. С начала 20-х годов «активисты» развернули массированную антирусскую пропаганду, зачастую принимавшую формы самого изощренного расизма, увы, находящую вполне благожелательный отклик в массе самых широких слоев финского общества, особенно интеллигенции. Большое распространение получил лозунг «Рюсся - животное больше всего похожее на человека». Финский историк О. Каремаа так характеризовал этот период: «В начале 20-х гг. национальная ненависть к русским приобрела невиданные масштабы: её мифологизировали как неотъемлемую часть финскости и патриотизма. Речь шла не только о ненависти к большевикам; этим можно было объяснить нескрываемую ненависть финнов к Советской России и её представителям в Финляндии, но не ненависть и всеобщее презрение ко всему русскому - и к белым иммигрантам и даже к финским офицерам, служившим в России, и невероятную популярность «рюссяфобии…». Забавно, но наиболее радикальные «активисты» ненавидели даже Маннергейма, как бывшего русского генерала.
Тем не менее, 1 декабря финский парламент ратифицировал Юрьевский мирный договор, но это не означало, что Финляндия окончательно и бесповоротно отказалась от мечты о Карелии. На официальном уровне финское руководство уже не делало громогласных заявлений о желании освободить карельских «братьев» из-под «большевистского ига». Но и деятельности разного рода организаций, вынашивающих откровенно реваншистские планы, никак не препятствовало, а зачастую и оказывало им поддержку. Одним из наиболее ярких представителей стала группа финских активистов, разработавших несколько планов по организации восстания в восточной Карелии с использованием Ребол как опорной базы под общим названием «День медведя». Первый такой план начал разрабатывать егерский капитан Калле Матта едва ли не в день подписания Юрьевского договора. Согласно плану, примерно 800 человек карелов и финских добровольцев под командованием Матта начинали боевые действия в Карелии, используя слабость здесь Красной Армии и сильно пересеченную местность. При этом отряд примерно в 200 бойцов должен был атаковать Мурманскую железную дорогу в районе Сороцкой и двигаться далее на Кемь, способствую началу восстания в советской части Карелии. С началом восстания Финляндия должна была уже своими вооруженными силами оказать восставшим помощь. Таким образом, Реболы и финско-карельский отряд капитана Матта должны были стать своеобразным трамплином для восстания в Карелии. Однако глава финского МИД Р. Холсти план не поддержал, что и не удивительно, поскольку понять, чем он принципиально отличался от предыдущих походов «добровольческих армией» в советскую Карелию, и сейчас довольно трудно.
Впрочем, отказ правительства финансировать очередной «освободительный поход» не слишком обескуражил финских активистов, которые решили самостоятельно найти средства для закупки вооружения для восстания. Для реализации плана требовалось по расчетам 1200 винтовок со 100 патронами к каждой и 12 ручных пулеметов с 20000 патронов к каждому. Этим оружием предполагалось вооружить пришедших из Финляндии, так сказать, «поджигателей восстания» в количестве 500-600 человек, а остальное раздавать восставшим карелам. Деньги нашлись очень быстро: будущие «революционеры» просто продавали участки леса вдоль финской границы финским лесопромышленникам и занимались другим сопутствующем бизнесом. В результате уже в конце ноября первая часть плана была готова. На этом этапе реализацию плана «День медведя» взяли на себя начальник полиции Ребол финн Х.Х. Сивен и его молодой помощник Я. Таккинен. На склад в Лиексе было доставлено 500 японских винтовок и 100000 патронов к ним, непосредственно в Реболах имелось два станковых пулемета «Максим» и четыре ручных пулемета «Льюис». «Заговорщики» известили о своих планах финский МИД и в середине декабря приступили к переброске оружия непосредственно в Реболы. Отвечавший за охрану границы на этом участке погранкомендант Йоэнсуу капитан И. Шрёдер просто закрыл глаза на большую партию оружия, перебрасываемую через границу, а «Временному правительству Карелии» вместе с остатками верных ему отрядов предложили перебираться в Реболы, дабы быть готовыми к действию.
Ханс Хакон Кристиан "Бобби" Сивен.
Тем временем, 10 декабря в Выборге из разномастных карельских «правительств», в том числе и северокарельского, было создано Объединенное правительство Карелии. Но к глубокому разочарованию Сивена & Co, даже объединенное «правительство» способностей к активной работе в интересующем финских активистов направлении не демонстрировало. Финское правительство особенного оптимизма в отношении «Дня медведя» тоже не проявляло, более того, переброска оружия в Реболы, судя по всему, была произведена без ведома финского руководства. Последний же удар по будущему всекарельскому восстанию был нанесен в начале января, когда в Хельсинки пришел запрос от советского правительства относительно того, зачем в Реболы переброшена большая партия винтовок. Сивену пришлось признать факт переброски оружия, за что его немедленно отстранили от должности. А 12 января он покончил жизнь самоубийством, что вызвало широкий резонанс в финском обществе. Финляндские националистические круги немедленно превратили Сивена в мученика за идею финско-карельского братства и единения, а его похороны вылились в национальный траур. Вскоре после самоубийства Сивена умер и еще один активный участник подготовки «Дня медведя» П. Хоттон. А в феврале финны ушли из Ребол, передав волость советской стороне.
Пассивность финского правительства в отношении «Дня медведя» объясняется довольно просто. Во-первых, в конце 1920-го года у власти в Финляндии находились не радикальные «активисты», а вполне себе умеренное центристское правительство, опирающееся на парламент, большинство в котором занимали левоцентристы. Для этих людей радикальные лозунги вроде «Свободу восточной Карелии любой ценой» определяющими не являлись. Не то, чтобы Карелия их не интересовала вообще, но ввязываться в полномасштабную войну в РСФСР из-за Карелию они были явно не готовы. Во-вторых, «красная угроза» в самой Финляндии отнюдь не исчезла после эффектной победы в гражданской войне. Осевшие в России «красные» финны не собирались мириться с поражением и разрабатывали разного рода планы повторения революции в Финляндии. Дошло до того, что в 1920-м году Народному комиссариату иностранных дел РСФСР пришлось одергивать чрезмерно зарвавшихся членов КПФ, указывая на то, что их заявления о совместном выступлении КПФ и Красной Армии серьезно мешают дипломатической работе. Финские коммунисты продолжали иметь большой вес в среде рабочего движения и профсоюзов Финляндии. Леворадикальное крыло Социал-демократической партии Финляндии уже в 1921 году ушло «в свободное плавание», создав в стране вполне легальную Социалистическую рабочую партию, которая на парламентских выборах 1922 года оторвала от фракции СДПФ сразу 27 из 80 мест. При этом устав и программа СРПФ практически ничем не отличались от таковых у нелегальной КПФ. На этом фоне правящие круги Финляндии вполне справедливо опасались, что в случае военного конфликта между РСФСР и Финляндией, финские коммунисты могут поднять мятеж внутри страны, поддержанный регулярными частями РККА. Еще недавно разговаривавшая с Россией с позиции силы Финляндия вдруг начала откровенно бояться своего могучего восточного соседа, и выходки разного рода «борцов», подобные планированию «Дня медведя», с точки зрения финского руководства выглядели довольно опасной и глупой провокацией. Любопытно, что радикальное (боевое) крыло КПФ так же крайне расчитывало на то, что Финляндия ве-таки вляпается в какую-либо заварушку в Краелии, что вызовет войну между РСФСР и Финляндией и тем самым создаст благоприятные условия для революции в Финляндии.
Эйно Рахья - один из самых "непримиримых" деятелей в КПФ.
А между тем, беломорские карелы, влившись в состав КТК, очень скоро почувствовали на собственном опыте все «прелести» жизни в условиях проводимой в РСФСР политики «военного коммунизма». Поставки продовольствия из Финляндии немедленно прекратились, а из России толком так и не начались - неурожай 1920-го и 1921-го годов в России быстро поставил Карелию на грань голода. Недовольство карел росло день ото дня не только в результате голода, но и из-за зачастую бестолковых действий местных властей и произволе при сборе продналога. Уже в сентябре финская печать забила тревогу, практически ежедневно публикуя статьи о голоде в Карелии с призывом к правительству оказать немедленную помощь голодающим. Снова начал муссироваться вопрос о том, что большевики нарушают Юрьевский (Тартусский) договор, не позволяя карелам высказаться о дальнейшей судьбе своей страны. В Финляндии, а также в Прибалтике начался сбор помощи голодающим карелам. А в начале октября «полыхнуло» в самой Карелии. Восстание началось в деревне Тунгуда, расположенной на юге Кемского уезда в 60 километрах юго-западнее деревни Сорока (Сороцкая, современный город Беломорск). Во главе восстания встал местный житель, ветеран русско-турецкой войны 1877-78 годов 66-летний Василий Леонтьевич Сидоров (Левонен), получивший среди повстанцев прозвище «папаша Вяйнемёйнен».
В.Л. Сидоров (Левонен), он же "папаша Вяйнемёйнен".
Восстание довольно быстро охватило не только Тунгудскую волость, но и соседние, и распространялось, словно лесной пожар. Уже в октябре в Тунгуде был проведен первый съезд представителей восставших волостей, обратившийся за помощью сразу к Финляндии, Эстонии и Польше. То, что к восстанию приложили руку и неправительственные финские «активисты», становится очевидно по той невероятной скорости, с которой к восстанию примкнули сочувствующие граждане из Финляндии. На первых порах это были в основном все те же карелы, по тем или иным причинам не пожелавшие жить под советской властью и ушедшие в Финляндию, в том числе жители Ребол и т.н. «карельские беженцы». В первый же месяц восстания в помощь «папаше Вяйнемёйнену» прибыл еще один мифический богатырь «Калевалы» - Ильмаринен. Новоявленным богатырем был ни кто иной, как бывший помощник Х.Сивена и активный участник планирования «Дня медведя» Ялмари Таккинен, явившийся во главе пары сотен вооруженных бойцов. Очевидно, в силу этого обстоятельства 22-хлетний молодой человек без военной подготовки и боевого опыта превратился в командира вооруженных сил восставших - «карельских лесных партизан». Позже, когда к повстанцам примкнуло достаточное количество бывших офицеров финской армии, Таккинена постепенно отодвинули от непосредственного руководства боевыми действиями. Показательно, что во время «зимней войны» 1939/40 гг. Таккинен, получивший звание лейтенант, командовал всего лишь ротой в 40-м пехотном полку. «Ильмаринен», «папаша Вяйнемёйнен» и некто Осиппа Бориссайнен (Осип Борисов), также прибывший из Финляндии, составили руководящий орган восстания. То, что вооруженными силами повстанцев, по крайней мере в начале, «рулил» не какой-нибудь майор или полковник финского Генштаба, а едва перешагнувший 20-летний рубеж «богатырь», говорит о том, что на начальном этапе финское правительство и вооруженные силы имели к восстанию весьма опосредованное отношение. С другой стороны, не знать о подготовке восстания руководство финских вооруженных сил, скорее всего, просто не могло, из чего можно сделать вывод, что на перовом этапе восстания финское руководство ограничило свое участие скорее моральной, чем материальной поддержкой, выжидая, что получится у восставших, и как ситуацию можно будет использовать в своих целях.
В первое время восстание развивалось по классической схеме. Отряды повстанцев вступали в деревни, устраивали расправы или в лучшем случае изгоняли коммунистов, представителей советской власти, сочувствующих, а то и просто инородцев, и двигались дальше, вовлекая в орбиту восстания все новые и новые деревни. В Петрограде и Петрозаводске это воспринимали как банальный и широко распространенный в те годы бандитизм. В Петрограде о том, что в Карелии произошло восстание, узнали вообще похоже только из финской прессы. Штаб Петроградского Военного округа 6 ноября направил в Петрозаводск телеграмму, с просьбой разъяснить, что там, в Карелии, происходит. Олонецкий губернский военный комиссар Надеждин думал, что ответить, до 10 ноября, после чего доложил в Петроград, что про восстание тоже ничего внятного сообщить не может. «Есть брожение среди местного населения, - докладывал в Петроград Надеждин, - есть шайки бандитов, срывающие работу советских органов. Эти шайки находятся под влиянием возвратившихся из Финляндии эмигрантов». Заметим, что в это время «шайки бандитов» контролировали территорию около 70 тысяч квадратных километров. Для выяснения обстановки Надеждин направил в Тунгудскую волость двоих своих представителей, но обстановка неожиданно прояснилась сама собою уже 14 ноября. К этой дате на территории КТК силы Красной Армии были представлены весьма скупо. Здесь находились только 379-й стрелковый полк 127-й отдельной бригады в количестве 400 человек (одна рота полка стояла непосредственно в Реболах), прибывшие ему на смену 300 пограничников и часть 1-го железнодорожного полка. Учитывая всю эту «военную мощь» становится понятно, почему повстанческая армии чувствовала себя довольно вольготно на территории Карелии.
Итак, 14 ноября отряд лыжников численностью около ста человек напал на железнодорожный мост через реку Онда в пяти километрах южнее Кочкомы. Лыжники сожгли мост и тем самым прервали сообщение по Мурманской железной дороге между северной и южной Карелией (ну как тут не вспомнить «День медведя»!). Это событие заставило командование Петроградского военного серьезнее отнестись к восстанию. На командира 379-го полка 15 ноября была возложена задача подавить восстание, на следующий день Советское правительство заявило резкий протест Финляндии по поводу нарушения ею Юрьевского договора (в Петрограде были уверенны, что за восстанием стоит Финляндия). А уже 17 ноября, в связи с новыми данными, командовать операцией по подавлению мятежа был назначен командир 127-й бригады Межевых. К 20 ноября в Карелию прибыли подкрепления, но их состав наглядно свидетельствует о том, что в Петрограде по-прежнему не осознавали масштаб карельского восстания. На усиление группировки РККА в Карелии прибыли две команды разведчиков из 11-й и 56-й стрелковых дивизий, учебные подразделения 127-й бригады и 379-го полка и сводная рота 56-й дивизии.
Мост через р. Онда
К 24 ноября Межевых разделил территорию КТК на три боевых участка и создал из имеющихся сил несколько экспедиционных отрядов. В районе станции Лоухи (Северный боевой участок) располагался экспедиционный отряд Иванова в составе 402 штыков при семи пулеметах. На среднем боевом участке оперировали три экспедиционных отряда. в Кеми - 1-й отряд в составе 147 штыков при двух пулеметах, в районе Сороцкой - 2-й отряд в составе 280 штыков при четырех пулеметах, в районе Медвежьегорска 3-й отряд в составе 153 штыков при 3 пулеметах. Наконец на южном участке действовал отряд Павлова в составе 423 штыков при 9 пулеметах. Каждый отряд должен был очистить от восставших определенные уезды, так задачей отряда Павлова было подавление мятежа в Ребольской волости. Судя по составу отрядов, ликвидировать восстание командование Петроградского военного округа собиралось стандартным набором противоповстанческих мер, применяемых в других районах страны, без учета местной специфики. Результат получился вполне соответствующий.
В Финляндии в течение ноября печать продолжала чуть ли не ежедневно публиковать статьи о «вооруженном насилии» советских властей по отношению к карельскому населению с призывами к правительству не оставить несчастных карел на растерзание «животных, больше всего похожих на человека». В Выборге 19 ноября собрался некий Восточно-Карельский национальный комитет, очевидно призванный заменить собою аморфное «Объединенное правительство Карелии». В состав комитета вошли такие персоны, как, например, председатель выборгского банка, что заставляет заподозрить, что причиной появления комитета стало не только стремление избавить от страданий карельский народ, но и желание как-то «отбить» инвестиции в «День медведя», т.е. получить все-таки свои лесные участки в теперь уже советской ребольской волости. Недолго посовещавшись, комитет направил свою делегацию прямиком в Хельсинки с просьбой незамедлительно оказать вооруженную помощь повстанцам дабы «предостеречь кровавую расправу в Карелии». Финский сейм тепло встретил делегацию, некоторые фракции высказались за немедленное удовлетворение просьб «национального комитета», однако финское правительство пока не спешило ввязываться в предприятие с сомнительной перспективой успеха. Было дано согласие на организацию сбора материальной и продовольственной помощи карелам, кроме того, финское правительство закрыло глаза на созданные в стране вербовочные пункты для добровольцев, желающих сражаться в Карелии. Кроме того, финское правительство 26 ноября обратилось в Лигу Наций с просьбой разобраться с ситуацией в Восточной Карелии. В ответ Наркоминдел направил в Хельсинки еще одну ноту, в которой недвусмысленно намекал, что у советского правительства «достаточно способов, чтобы положить конец опасной авантюре, направленной против Карельской Коммуны».
Добровольцы, надо отметить, ждать себя не заставили. Уже в ноябре для участия в карельском восстании набралось около полутысячи человек, большинство из которых стало основой для формирования т.н. ребольского батальона, во главе которого встал бывший егерский майор, «активист», ярый русофоб и, чего уж там скрывать, талантливый тактик Пааво Талвела. База батальона располагалась в Лиексе, на финской стороне границы. Автору этих строк доподлинно неизвестно, но вполне вероятно, что нападение на мост через Онду было делом рук именно финских добровольцев.
П. Талвела
Ну а руководство восстания тем временем перебралось из Тунгуды в Ухту, где 22 ноября начался второй съезд повстанцев. Цели восстания, провозглашенные на съезде, были более чем масштабными - поднять восстание на всей территории Карелии, захватить Мурманскую железную дорогу, разгромить части Красной Армии в Карелии и, в конце концов, отделить от РСФСР не только всю Карелию, но и Кольский полуостров с Мурманском. На съезде в Ухте также был решен вопрос о создании и организации повстанческой армии, поделенной на несколько составляющих частей:
1) Карельский лесной партизанский полк со штабом в Кимасъярви в составе примерно 600 бойцов.
2) Севернее действовал близкий по численности Беломорский полк (или просто Белый полк) под командованием уроженца Ухты лейтенанта финской армии Э. Симола
3) На юге оперировал Ребольский батальон.
4) Небольшие, как правило, стихийно складывавшиеся отряды местных жителей.
На съезде также отмечался недостаток опытных командных кадров, в связи с чем, возглавившее восстание Временное правительство получило, в общем-то, уже формальное разрешение съезда привлекать к использованию в повстанческой армии иностранных специалистов. Вооружены восставшие были только легким стрелковым вооружением и пулеметами. Повстанцы действовали мобильными отрядами с опорой на базы, созданные в примкнувших к восстанию или захваченных восставшими деревнях. Передвигались такие отряды исключительно на лыжах, тем более что уже в конце октября в северной Карелии установилась морозная погода и выпал снег.
Необходимо так же отметить, что основные силы повстанческой армии составляли не собственно жители вольно или нет оказавшихся в зоне восстания карельских деревень, а всё те же «карельские беженцы», по Юрьевскому договору получившие возможность вернуться на родину, разного рода «лесные партизаны» и прочие активные сторонники финской ориентации Карелии. Ну и, конечно же, не самой многочисленной, но наиболее активной частью армии были финские добровольцы. В общей сложности «карельские беженцы» с финнами насчитывали до 2,5 тысяч бойцов и офицеров из 3,5 - 5 тысячной армии восставших. Что же касается непосредственно местного населения, то его активность в разных районах сильно разнилась, от полной поддержки восстания, до полной апатии и даже сопротивления восставшим. По крайней мере, тот факт, что на втором и третьем этапе восстания в отдельных районах дело доходило до насильственной мобилизации карел в ряды повстанческой армии, говорит о том, что по-прежнему далеко не все карелы горели желанием с оружием в руках бороться за независимость Карелии и разделяли идеи о карело-финском братстве. В целом же можно уверенно говорить о том, что без помощи с финской стороны карельское восстание не приняло бы такого масштаба и такой организации, каковые имелись в действительности.
Отказавшись от финской помощи, Миллер попытался использовать единственный имевшийся в его распоряжении и еще пока фактически незадействованный человеческий ресурс - карел. Однако карелы служить в армии Миллера не рвались, а ВКК активно противился мобилизационным мероприятиям миллеровского правительства. Комитет через своих представителей в Хельсинки фактически угрожал началом боевых действий между карелами и русскими белогвардейцами. Финский МИД немедленно поддержал ВКК, заявив устами своего главы, что в случае возникновения военных действий между ВКК и Архангельском, финская сторона не сможет помешать потоку финских добровольцев, решивших помочь своим единокровным братьям-карелам. Но Миллер в данном случае решил проявить твердость и верные ему части уже в конце ноября фактически начали небольшую войсковую операцию против ВКК, двинувшись на Ухту. Однако результат получился прямо противоположный. Неплохо вооруженные и отлично знающие местность карелы нанесли белогвардейским отрядам несколько неприятных поражений, апофеозом которых стало пленение в конце декабря коменданта Кемского района барона Э.П. Тизенгаузена. Позорные результаты «принудительной мобилизации» карел наложились на куда более драматические для белого движения события. В середине ноября Красной Армией была разгромлена наступавшая на Петроград армия Н.Н. Юденича, а в начале января 1920-го под Красноярском сдались остатки армии самого Верховного Правителя России А.В. Колчака. В таких условиях Е.К. Миллеру рассчитывать кроме как на самого себя было уже не на кого, и он резко пересмотрел свое отношение и к ВКК, и к карелам. Но было уже поздно. Под ударами Красной Армии остатки армии Миллера откатились к Архангельску, 19 февраля правительство Миллера эвакуировалось в Мурманск, но уже 21 февраля там произошло восстание, провозгласившее советскую власть. Это был конец «Северной области». Остатки Миллеровских войск из под Архангельска и Мурманска морем вывезены в Норвегию, а те части, которые оставались в Карелии, либо сдавались, либо на свой страх и риск пробивались в Финляндию. Уже 29 февраля, произошли столкновения между финскими частями в районе Поросозеро и преследующими отступающих белых частями Красной Армии, вылившиеся в двухнедельные бои и взятие красными двух деревень в районе. А 19 марта части Красной Армии вошли в Ухту. Интересно, что оказавший яростное сопротивление белым частям ВКК, впустил красноармейцев в свою «столицу» без какого-либо противодействия.
А между тем, уже в начале 1920-го года в национальной политике большевистского руководства наметился явный перелом. Право наций на самоопределение вплоть до отделения уже не воспринималось так буквально, раздаваемые щедрой рукой признания независимости остались в прошлом. Впрочем, это и неудивительно, учитывая, что вчерашние национальные окраины, получившие независимость, зачастую немедленно предъявляли территориальные претензии к ослабевшей метрополии, с частью из них дело дошло до полномасштабных военных действий. Финляндия в этом отношении была отнюдь не одинока. Тем не менее, вошедшие в Ухту части Красной Армии не только не стали препятствовать открытию 21 марта очередного съезда делегатов Беломорской Карелии, на котором ставился вопрос о дальнейшем статусе Карелии, но и более того, в съезде приняли участие представители большевиков. Съезд, закончившийся 29 марта, постановил провести плебисцит о дальнейшей судьбе Карелии.
Удивительно либеральное для большевиков поведение в отношении деятельности ВКК можно объяснить, во-первых, тем, что ВКК в некотором смысле выступал в качестве союзника Красной Армии, являясь «костью в горле» белогвардейских сил на северо-западе. А во-вторых, тем, что советское правительство готовилось к переговорам о мире с Финляндией и не хотело дестабилизации ситуации в Карелии. Состояние войны с РСФСР руководство финских вооруженных сил со ссылкой на решение финского правительства продекларировало еще 15 мая 1918 года. С тех пор советское руководство предприняло несколько попыток заключить с Финляндией мирный договор, но финны либо не проявляли к этому интереса, либо выдвигали совершенно неприемлемые территориальные претензии. Очередное обращение советского правительства к Финляндии с предложением заключить мирный договор последовала в сентябре 1919-го, но финны заинтересованности в них не продемонстрировали. Причиной этому, очевидно, было успешно начатое наступление войск Юденича на Петроград, а также надежды на заключение договора с Миллером о военной помощи в обмен на северную Карелию. Повторное обращение советской стороны по тому же вопросу последовало 16 октября, но и в этот раз от финского правительства удалось добиться лишь согласия «в подходящий момент рассмотреть этот вопрос». Но, как известно, в течение осени 1919 - весны 1920-го годов положение на северо-западе РСФСР существенно поменялось в пользу большевиков, и дальше надеяться на достижение своих целей в результате ослабления центральной власти в России Финляндия уже не могла. Более того, затягивание начала мирных переговоров грозило неприятностями уже самой Финляндии, которой полноценная война один на один с Советской Россией была не по плечу. В итоге в апреле 1920 года в Райяйоки (Сестрорецк) прошли предварительные переговоры. И именно во время их проведения ВКК подложил большевикам первую «свинью». Из Хельсинки в Белоостров прибыла делегация ВКК, объявившего себя «Временным правительством Карелии», которая передала пограничному комиссару РСФСР заявление об отделении Беломорской Карелии от России. Уже в мае последовало решение финского правительства о признании Северокарельского государства (другое название - Ухтинская республика) и выделении ему кредита. Одновременно, Финляндия предпринимала отчаянные меры с целью добиться от Антанты поддержки в своих притязаниях на северные районы Карелии, а именно на четырнадцать северокарельских волостей, входящих в состав уже де-факто оккупированных Финляндией районов (Реболы и Порос-озеро), а также подконтрольных ВКК. Однако основания у финских притязаний на российские территории были настолько малоубедительными, что не встретили понимания даже у не симпатизировавших большевикам победителей в Первой Мировой войне, тем более, что и у руководства ВКК не было единого мнения, стоит ли Беломорской Карелии присоединяться к Финляндии.
Но большевистское руководство на сей раз не стало сквозь пальцы смотреть на то, как еще один кусок территории бывшей Российской Империи «уплывает» от неё. В конце апреля - начале мая в деревнях Олонецкой Карелии прошли крестьянские собрания, на которых инициатива ВКК подверглась резкому осуждению, а 28 апреля Олонецкий уездный исполнительный комитет принял специальное постановление с предложением созвать всекарельский съезд по вопросу национального самоопределения. Олонецкий губернский исполком согласился с этим предложением и 27 мая назначил на 1 июля всекарельский съезд, провести который решили в Петрозаводске. Одновременно, 18 мая, в Ухту вошел 6-й полк «красных финнов» и новоявленное Временное правительство Карелии было вынужденно бежать оттуда в Вокнаволок, а по мере продвижения «красных» к финской границе вообще ушло в Финляндию. Бои с остатками белых частей, финскими «добровольцами» и верными «Временному правительству Карелии» отрядами завершились только к середине лета.
Вместе с практическими шагами, направленными на ликвидацию не успевшего толком оформиться «Северокарельского государства», советское руководство предприняло меры с целью дезавуировать заявления ВКК о стремлении карельского народа к независимости, а заодно радикально выбить любое основание из-под предпринимаемых Финляндией попыток дипломатическим путем отколоть от РСФСР Беломорскую Карелию. Еще начиная с 1918 года, руководство красных финнов неоднократно предлагало руководству ВКП(б) создать в Карелии территориальное образование с правами национальной автономии для карел и финнов, которое должно было стать опорной базой для подготовки новой, уже коммунистической революции в Финляндии и распространения революционных идей на всю Скандинавию. Однако до весны 1920 года разговор о карельской автономии был беспредметным, хотя бы в силу неподконтрольности большей части Карелии большевистскому руководству. Теперь же идея красных финнов пришлась как нельзя кстати. 8 июня 1920 года было объявлено о создании Карельской Трудовой Коммуны (КТК) - автономного национального образования в составе РСФСР. Таким образом, советское руководство формально выполнило свое обязательство предоставить карелам национальную автономию. С другой стороны, руководство большевиков, надо полагать, прекрасно осознавало опасность расцвета в новом нацобразовании сепаратизма, поэтому включило в состав КТК территории, значительную часть населения которых составляли русские, а так же два вообще чисто русских района - Пудожский и частично Вытегорский, против чего резко протестовало в первую очередь руководство «красных» финнов. В результате собственно карелы в составе КТК составляли лишь примерно половину населения. В чисто экономическом отношении без территорий со значительным процентом русского населения, КТК все равно оказалась бы экономически нежизнеспособна, так как основная часть промышленности КТК была сосредоточенна именно там. Столицей КТК первоначально хотели сделать Кемь, но побывавшая там комиссия пришла к выводу, что на статус столицы автономии уездный городок никак не тянет. Поэтому столицей КТК был выбран город Петрозаводск, к районам компактного проживания карел имевший весьма условное отношение.
Карельская трудовая коммуна (1) и Олонецкая губерния (2) в 1921 году.
А 1-3 июля в Петрозаводске состоялся съезд представителей 24 карельских волостей Архангельской и Олонецкой губерний. Отсутствовали только представители Вокнаволоцкой, Тихтозерской и Олангской волостей, на территории которых только что закончились боевые действия. В ходе проведенных в рамках подготовки съезда опросов было выявлено, что за сохранение Карелии в составе РСФСР высказалось 88,3% всех опрошенных, за создание самостоятельного государства 10,8%, а за присоединение к Финляндии всего 0,9%. Более того, большинство местных властей не только не желали самостоятельности Карелии, но и к карельской автономии относились с большим скепсисом, считая её лишь дипломатическим шагом на переговорах с финнами. В результате делегаты съезда подавляющим большинством голосов выступили за сохранение Карелии в составе РСФСР. Сегодня можно сколь угодно долго рассуждать о том, что съезд проходил в подконтрольном большевикам Петрозаводске и, возможно, полностью не отражал истинных чаяний карельского народа. Но факт остается фактом: на фоне такого представительного собрания съезд в Ухте выглядел небольшими местечковыми посиделками, и на его решение о плебисцитах и независимости можно было просто больше не обращать внимания.
Между тем, 10 июня в эстонским городе Юрьев (Тарту) начались мирные переговоры между РСФСР и Финляндией. Однако добиться какого-либо результата вновь не удалось. РСФСР хотела отодвинуть границу от Петрограда, финны же требовали территории на северо-западе России, причем даже среди финской делегации не было единого мнения в отношении размеров этих требований. Умеренные представители хотели получить те территории Карелии, население которых выступит за присоединение к Финляндии, а радикалы настаивали на проведении новой границы от Ладоги до Белого моря через Онежское озеро, т.е. желали передачи Финляндии всей Карелии вместе с Кольским полуостровом. Общим местом было только одно - ни существование КТК, ни решения Петрозаводского съезда финские делегаты в расчет принимать не желали. В результате 14 июля переговоры были прерваны.
28 июля переговоры были вновь возобновлены, причем советская сторона с порога заявила, что если переговоры будут продолжаться в том же духе, делегация РСФСР покинет их окончательно. В конце концов, 14 октября был подписан мирный договор, по которому обе стороны фактически «остались при своих». Финляндия была вынуждена отказаться от своих претензий на Карелию и, более того, обязалась в течение 45 суток очистить от своих войск Реболы и Порос-озеро. Зато взамен она получила де-факто уже захваченную еще в 1920-м у агонизирующего правительства Миллера область Печенги (Петсамо) и часть полуострова Рыбачий. РСФСР в качестве жеста доброй воли обещала в течение двух лет не содержать на территории Карелии крупных военных сил, а затем создать на территории КТК военные части милиционного типа, т.е. состоящие из местных жителей. Карелы-участники антисоветских действий получали амнистию и возможность спустя некоторое время беспрепятственно выехать из РСФСР. Любопытно, что мирный договор вступал в силу только 31 декабря 1920 года, т.е. через два с половиной месяца после его подписания!
Пораярви - это финское название Поросозеро
Условия мирного договора вызвали в Финляндии массу недовольства, особенно в среде т.н. «активистов» - сторонников наиболее жесткой позиции Финляндии в отношении РСФСР вообще и по карельскому вопросу в частности. «Активисты» были своего рода локомотивом белого движения в Финляндии, но после Гражданской войны оказались фактически оттеснены от реального руководства страной, хотя продолжали иметь большое влияние в обществе. С начала 20-х годов «активисты» развернули массированную антирусскую пропаганду, зачастую принимавшую формы самого изощренного расизма, увы, находящую вполне благожелательный отклик в массе самых широких слоев финского общества, особенно интеллигенции. Большое распространение получил лозунг «Рюсся - животное больше всего похожее на человека». Финский историк О. Каремаа так характеризовал этот период: «В начале 20-х гг. национальная ненависть к русским приобрела невиданные масштабы: её мифологизировали как неотъемлемую часть финскости и патриотизма. Речь шла не только о ненависти к большевикам; этим можно было объяснить нескрываемую ненависть финнов к Советской России и её представителям в Финляндии, но не ненависть и всеобщее презрение ко всему русскому - и к белым иммигрантам и даже к финским офицерам, служившим в России, и невероятную популярность «рюссяфобии…». Забавно, но наиболее радикальные «активисты» ненавидели даже Маннергейма, как бывшего русского генерала.
Тем не менее, 1 декабря финский парламент ратифицировал Юрьевский мирный договор, но это не означало, что Финляндия окончательно и бесповоротно отказалась от мечты о Карелии. На официальном уровне финское руководство уже не делало громогласных заявлений о желании освободить карельских «братьев» из-под «большевистского ига». Но и деятельности разного рода организаций, вынашивающих откровенно реваншистские планы, никак не препятствовало, а зачастую и оказывало им поддержку. Одним из наиболее ярких представителей стала группа финских активистов, разработавших несколько планов по организации восстания в восточной Карелии с использованием Ребол как опорной базы под общим названием «День медведя». Первый такой план начал разрабатывать егерский капитан Калле Матта едва ли не в день подписания Юрьевского договора. Согласно плану, примерно 800 человек карелов и финских добровольцев под командованием Матта начинали боевые действия в Карелии, используя слабость здесь Красной Армии и сильно пересеченную местность. При этом отряд примерно в 200 бойцов должен был атаковать Мурманскую железную дорогу в районе Сороцкой и двигаться далее на Кемь, способствую началу восстания в советской части Карелии. С началом восстания Финляндия должна была уже своими вооруженными силами оказать восставшим помощь. Таким образом, Реболы и финско-карельский отряд капитана Матта должны были стать своеобразным трамплином для восстания в Карелии. Однако глава финского МИД Р. Холсти план не поддержал, что и не удивительно, поскольку понять, чем он принципиально отличался от предыдущих походов «добровольческих армией» в советскую Карелию, и сейчас довольно трудно.
Впрочем, отказ правительства финансировать очередной «освободительный поход» не слишком обескуражил финских активистов, которые решили самостоятельно найти средства для закупки вооружения для восстания. Для реализации плана требовалось по расчетам 1200 винтовок со 100 патронами к каждой и 12 ручных пулеметов с 20000 патронов к каждому. Этим оружием предполагалось вооружить пришедших из Финляндии, так сказать, «поджигателей восстания» в количестве 500-600 человек, а остальное раздавать восставшим карелам. Деньги нашлись очень быстро: будущие «революционеры» просто продавали участки леса вдоль финской границы финским лесопромышленникам и занимались другим сопутствующем бизнесом. В результате уже в конце ноября первая часть плана была готова. На этом этапе реализацию плана «День медведя» взяли на себя начальник полиции Ребол финн Х.Х. Сивен и его молодой помощник Я. Таккинен. На склад в Лиексе было доставлено 500 японских винтовок и 100000 патронов к ним, непосредственно в Реболах имелось два станковых пулемета «Максим» и четыре ручных пулемета «Льюис». «Заговорщики» известили о своих планах финский МИД и в середине декабря приступили к переброске оружия непосредственно в Реболы. Отвечавший за охрану границы на этом участке погранкомендант Йоэнсуу капитан И. Шрёдер просто закрыл глаза на большую партию оружия, перебрасываемую через границу, а «Временному правительству Карелии» вместе с остатками верных ему отрядов предложили перебираться в Реболы, дабы быть готовыми к действию.
Ханс Хакон Кристиан "Бобби" Сивен.
Тем временем, 10 декабря в Выборге из разномастных карельских «правительств», в том числе и северокарельского, было создано Объединенное правительство Карелии. Но к глубокому разочарованию Сивена & Co, даже объединенное «правительство» способностей к активной работе в интересующем финских активистов направлении не демонстрировало. Финское правительство особенного оптимизма в отношении «Дня медведя» тоже не проявляло, более того, переброска оружия в Реболы, судя по всему, была произведена без ведома финского руководства. Последний же удар по будущему всекарельскому восстанию был нанесен в начале января, когда в Хельсинки пришел запрос от советского правительства относительно того, зачем в Реболы переброшена большая партия винтовок. Сивену пришлось признать факт переброски оружия, за что его немедленно отстранили от должности. А 12 января он покончил жизнь самоубийством, что вызвало широкий резонанс в финском обществе. Финляндские националистические круги немедленно превратили Сивена в мученика за идею финско-карельского братства и единения, а его похороны вылились в национальный траур. Вскоре после самоубийства Сивена умер и еще один активный участник подготовки «Дня медведя» П. Хоттон. А в феврале финны ушли из Ребол, передав волость советской стороне.
Пассивность финского правительства в отношении «Дня медведя» объясняется довольно просто. Во-первых, в конце 1920-го года у власти в Финляндии находились не радикальные «активисты», а вполне себе умеренное центристское правительство, опирающееся на парламент, большинство в котором занимали левоцентристы. Для этих людей радикальные лозунги вроде «Свободу восточной Карелии любой ценой» определяющими не являлись. Не то, чтобы Карелия их не интересовала вообще, но ввязываться в полномасштабную войну в РСФСР из-за Карелию они были явно не готовы. Во-вторых, «красная угроза» в самой Финляндии отнюдь не исчезла после эффектной победы в гражданской войне. Осевшие в России «красные» финны не собирались мириться с поражением и разрабатывали разного рода планы повторения революции в Финляндии. Дошло до того, что в 1920-м году Народному комиссариату иностранных дел РСФСР пришлось одергивать чрезмерно зарвавшихся членов КПФ, указывая на то, что их заявления о совместном выступлении КПФ и Красной Армии серьезно мешают дипломатической работе. Финские коммунисты продолжали иметь большой вес в среде рабочего движения и профсоюзов Финляндии. Леворадикальное крыло Социал-демократической партии Финляндии уже в 1921 году ушло «в свободное плавание», создав в стране вполне легальную Социалистическую рабочую партию, которая на парламентских выборах 1922 года оторвала от фракции СДПФ сразу 27 из 80 мест. При этом устав и программа СРПФ практически ничем не отличались от таковых у нелегальной КПФ. На этом фоне правящие круги Финляндии вполне справедливо опасались, что в случае военного конфликта между РСФСР и Финляндией, финские коммунисты могут поднять мятеж внутри страны, поддержанный регулярными частями РККА. Еще недавно разговаривавшая с Россией с позиции силы Финляндия вдруг начала откровенно бояться своего могучего восточного соседа, и выходки разного рода «борцов», подобные планированию «Дня медведя», с точки зрения финского руководства выглядели довольно опасной и глупой провокацией. Любопытно, что радикальное (боевое) крыло КПФ так же крайне расчитывало на то, что Финляндия ве-таки вляпается в какую-либо заварушку в Краелии, что вызовет войну между РСФСР и Финляндией и тем самым создаст благоприятные условия для революции в Финляндии.
Эйно Рахья - один из самых "непримиримых" деятелей в КПФ.
А между тем, беломорские карелы, влившись в состав КТК, очень скоро почувствовали на собственном опыте все «прелести» жизни в условиях проводимой в РСФСР политики «военного коммунизма». Поставки продовольствия из Финляндии немедленно прекратились, а из России толком так и не начались - неурожай 1920-го и 1921-го годов в России быстро поставил Карелию на грань голода. Недовольство карел росло день ото дня не только в результате голода, но и из-за зачастую бестолковых действий местных властей и произволе при сборе продналога. Уже в сентябре финская печать забила тревогу, практически ежедневно публикуя статьи о голоде в Карелии с призывом к правительству оказать немедленную помощь голодающим. Снова начал муссироваться вопрос о том, что большевики нарушают Юрьевский (Тартусский) договор, не позволяя карелам высказаться о дальнейшей судьбе своей страны. В Финляндии, а также в Прибалтике начался сбор помощи голодающим карелам. А в начале октября «полыхнуло» в самой Карелии. Восстание началось в деревне Тунгуда, расположенной на юге Кемского уезда в 60 километрах юго-западнее деревни Сорока (Сороцкая, современный город Беломорск). Во главе восстания встал местный житель, ветеран русско-турецкой войны 1877-78 годов 66-летний Василий Леонтьевич Сидоров (Левонен), получивший среди повстанцев прозвище «папаша Вяйнемёйнен».
В.Л. Сидоров (Левонен), он же "папаша Вяйнемёйнен".
Восстание довольно быстро охватило не только Тунгудскую волость, но и соседние, и распространялось, словно лесной пожар. Уже в октябре в Тунгуде был проведен первый съезд представителей восставших волостей, обратившийся за помощью сразу к Финляндии, Эстонии и Польше. То, что к восстанию приложили руку и неправительственные финские «активисты», становится очевидно по той невероятной скорости, с которой к восстанию примкнули сочувствующие граждане из Финляндии. На первых порах это были в основном все те же карелы, по тем или иным причинам не пожелавшие жить под советской властью и ушедшие в Финляндию, в том числе жители Ребол и т.н. «карельские беженцы». В первый же месяц восстания в помощь «папаше Вяйнемёйнену» прибыл еще один мифический богатырь «Калевалы» - Ильмаринен. Новоявленным богатырем был ни кто иной, как бывший помощник Х.Сивена и активный участник планирования «Дня медведя» Ялмари Таккинен, явившийся во главе пары сотен вооруженных бойцов. Очевидно, в силу этого обстоятельства 22-хлетний молодой человек без военной подготовки и боевого опыта превратился в командира вооруженных сил восставших - «карельских лесных партизан». Позже, когда к повстанцам примкнуло достаточное количество бывших офицеров финской армии, Таккинена постепенно отодвинули от непосредственного руководства боевыми действиями. Показательно, что во время «зимней войны» 1939/40 гг. Таккинен, получивший звание лейтенант, командовал всего лишь ротой в 40-м пехотном полку. «Ильмаринен», «папаша Вяйнемёйнен» и некто Осиппа Бориссайнен (Осип Борисов), также прибывший из Финляндии, составили руководящий орган восстания. То, что вооруженными силами повстанцев, по крайней мере в начале, «рулил» не какой-нибудь майор или полковник финского Генштаба, а едва перешагнувший 20-летний рубеж «богатырь», говорит о том, что на начальном этапе финское правительство и вооруженные силы имели к восстанию весьма опосредованное отношение. С другой стороны, не знать о подготовке восстания руководство финских вооруженных сил, скорее всего, просто не могло, из чего можно сделать вывод, что на перовом этапе восстания финское руководство ограничило свое участие скорее моральной, чем материальной поддержкой, выжидая, что получится у восставших, и как ситуацию можно будет использовать в своих целях.
В первое время восстание развивалось по классической схеме. Отряды повстанцев вступали в деревни, устраивали расправы или в лучшем случае изгоняли коммунистов, представителей советской власти, сочувствующих, а то и просто инородцев, и двигались дальше, вовлекая в орбиту восстания все новые и новые деревни. В Петрограде и Петрозаводске это воспринимали как банальный и широко распространенный в те годы бандитизм. В Петрограде о том, что в Карелии произошло восстание, узнали вообще похоже только из финской прессы. Штаб Петроградского Военного округа 6 ноября направил в Петрозаводск телеграмму, с просьбой разъяснить, что там, в Карелии, происходит. Олонецкий губернский военный комиссар Надеждин думал, что ответить, до 10 ноября, после чего доложил в Петроград, что про восстание тоже ничего внятного сообщить не может. «Есть брожение среди местного населения, - докладывал в Петроград Надеждин, - есть шайки бандитов, срывающие работу советских органов. Эти шайки находятся под влиянием возвратившихся из Финляндии эмигрантов». Заметим, что в это время «шайки бандитов» контролировали территорию около 70 тысяч квадратных километров. Для выяснения обстановки Надеждин направил в Тунгудскую волость двоих своих представителей, но обстановка неожиданно прояснилась сама собою уже 14 ноября. К этой дате на территории КТК силы Красной Армии были представлены весьма скупо. Здесь находились только 379-й стрелковый полк 127-й отдельной бригады в количестве 400 человек (одна рота полка стояла непосредственно в Реболах), прибывшие ему на смену 300 пограничников и часть 1-го железнодорожного полка. Учитывая всю эту «военную мощь» становится понятно, почему повстанческая армии чувствовала себя довольно вольготно на территории Карелии.
Итак, 14 ноября отряд лыжников численностью около ста человек напал на железнодорожный мост через реку Онда в пяти километрах южнее Кочкомы. Лыжники сожгли мост и тем самым прервали сообщение по Мурманской железной дороге между северной и южной Карелией (ну как тут не вспомнить «День медведя»!). Это событие заставило командование Петроградского военного серьезнее отнестись к восстанию. На командира 379-го полка 15 ноября была возложена задача подавить восстание, на следующий день Советское правительство заявило резкий протест Финляндии по поводу нарушения ею Юрьевского договора (в Петрограде были уверенны, что за восстанием стоит Финляндия). А уже 17 ноября, в связи с новыми данными, командовать операцией по подавлению мятежа был назначен командир 127-й бригады Межевых. К 20 ноября в Карелию прибыли подкрепления, но их состав наглядно свидетельствует о том, что в Петрограде по-прежнему не осознавали масштаб карельского восстания. На усиление группировки РККА в Карелии прибыли две команды разведчиков из 11-й и 56-й стрелковых дивизий, учебные подразделения 127-й бригады и 379-го полка и сводная рота 56-й дивизии.
Мост через р. Онда
К 24 ноября Межевых разделил территорию КТК на три боевых участка и создал из имеющихся сил несколько экспедиционных отрядов. В районе станции Лоухи (Северный боевой участок) располагался экспедиционный отряд Иванова в составе 402 штыков при семи пулеметах. На среднем боевом участке оперировали три экспедиционных отряда. в Кеми - 1-й отряд в составе 147 штыков при двух пулеметах, в районе Сороцкой - 2-й отряд в составе 280 штыков при четырех пулеметах, в районе Медвежьегорска 3-й отряд в составе 153 штыков при 3 пулеметах. Наконец на южном участке действовал отряд Павлова в составе 423 штыков при 9 пулеметах. Каждый отряд должен был очистить от восставших определенные уезды, так задачей отряда Павлова было подавление мятежа в Ребольской волости. Судя по составу отрядов, ликвидировать восстание командование Петроградского военного округа собиралось стандартным набором противоповстанческих мер, применяемых в других районах страны, без учета местной специфики. Результат получился вполне соответствующий.
В Финляндии в течение ноября печать продолжала чуть ли не ежедневно публиковать статьи о «вооруженном насилии» советских властей по отношению к карельскому населению с призывами к правительству не оставить несчастных карел на растерзание «животных, больше всего похожих на человека». В Выборге 19 ноября собрался некий Восточно-Карельский национальный комитет, очевидно призванный заменить собою аморфное «Объединенное правительство Карелии». В состав комитета вошли такие персоны, как, например, председатель выборгского банка, что заставляет заподозрить, что причиной появления комитета стало не только стремление избавить от страданий карельский народ, но и желание как-то «отбить» инвестиции в «День медведя», т.е. получить все-таки свои лесные участки в теперь уже советской ребольской волости. Недолго посовещавшись, комитет направил свою делегацию прямиком в Хельсинки с просьбой незамедлительно оказать вооруженную помощь повстанцам дабы «предостеречь кровавую расправу в Карелии». Финский сейм тепло встретил делегацию, некоторые фракции высказались за немедленное удовлетворение просьб «национального комитета», однако финское правительство пока не спешило ввязываться в предприятие с сомнительной перспективой успеха. Было дано согласие на организацию сбора материальной и продовольственной помощи карелам, кроме того, финское правительство закрыло глаза на созданные в стране вербовочные пункты для добровольцев, желающих сражаться в Карелии. Кроме того, финское правительство 26 ноября обратилось в Лигу Наций с просьбой разобраться с ситуацией в Восточной Карелии. В ответ Наркоминдел направил в Хельсинки еще одну ноту, в которой недвусмысленно намекал, что у советского правительства «достаточно способов, чтобы положить конец опасной авантюре, направленной против Карельской Коммуны».
Добровольцы, надо отметить, ждать себя не заставили. Уже в ноябре для участия в карельском восстании набралось около полутысячи человек, большинство из которых стало основой для формирования т.н. ребольского батальона, во главе которого встал бывший егерский майор, «активист», ярый русофоб и, чего уж там скрывать, талантливый тактик Пааво Талвела. База батальона располагалась в Лиексе, на финской стороне границы. Автору этих строк доподлинно неизвестно, но вполне вероятно, что нападение на мост через Онду было делом рук именно финских добровольцев.
П. Талвела
Ну а руководство восстания тем временем перебралось из Тунгуды в Ухту, где 22 ноября начался второй съезд повстанцев. Цели восстания, провозглашенные на съезде, были более чем масштабными - поднять восстание на всей территории Карелии, захватить Мурманскую железную дорогу, разгромить части Красной Армии в Карелии и, в конце концов, отделить от РСФСР не только всю Карелию, но и Кольский полуостров с Мурманском. На съезде в Ухте также был решен вопрос о создании и организации повстанческой армии, поделенной на несколько составляющих частей:
1) Карельский лесной партизанский полк со штабом в Кимасъярви в составе примерно 600 бойцов.
2) Севернее действовал близкий по численности Беломорский полк (или просто Белый полк) под командованием уроженца Ухты лейтенанта финской армии Э. Симола
3) На юге оперировал Ребольский батальон.
4) Небольшие, как правило, стихийно складывавшиеся отряды местных жителей.
На съезде также отмечался недостаток опытных командных кадров, в связи с чем, возглавившее восстание Временное правительство получило, в общем-то, уже формальное разрешение съезда привлекать к использованию в повстанческой армии иностранных специалистов. Вооружены восставшие были только легким стрелковым вооружением и пулеметами. Повстанцы действовали мобильными отрядами с опорой на базы, созданные в примкнувших к восстанию или захваченных восставшими деревнях. Передвигались такие отряды исключительно на лыжах, тем более что уже в конце октября в северной Карелии установилась морозная погода и выпал снег.
Необходимо так же отметить, что основные силы повстанческой армии составляли не собственно жители вольно или нет оказавшихся в зоне восстания карельских деревень, а всё те же «карельские беженцы», по Юрьевскому договору получившие возможность вернуться на родину, разного рода «лесные партизаны» и прочие активные сторонники финской ориентации Карелии. Ну и, конечно же, не самой многочисленной, но наиболее активной частью армии были финские добровольцы. В общей сложности «карельские беженцы» с финнами насчитывали до 2,5 тысяч бойцов и офицеров из 3,5 - 5 тысячной армии восставших. Что же касается непосредственно местного населения, то его активность в разных районах сильно разнилась, от полной поддержки восстания, до полной апатии и даже сопротивления восставшим. По крайней мере, тот факт, что на втором и третьем этапе восстания в отдельных районах дело доходило до насильственной мобилизации карел в ряды повстанческой армии, говорит о том, что по-прежнему далеко не все карелы горели желанием с оружием в руках бороться за независимость Карелии и разделяли идеи о карело-финском братстве. В целом же можно уверенно говорить о том, что без помощи с финской стороны карельское восстание не приняло бы такого масштаба и такой организации, каковые имелись в действительности.