Тарту 1920: Финляндия на пути к миру. Часть 1.
Ну собственно вот, начинаю выкладывать обещанную статью про Тартуский мир с Финляндией. Статья опять-таки "ликбезовская", поэтому специалисты вряд ли найдут что-то интересное. Надеюсь хоть грубых ошибок не найдут...
Хотя я замечаниям и уточнениям только рад буду.
1919. Первая попытка.
Лето 1919 года для молодой советской республики выдалось чрезвычайно тяжелым. Несмотря на то, что на востоке страны удалось не только остановить наступление войск адмирала А.В. Колчака, но и нанести им серьезное поражение, новая угроза для большевиков возникла на юге, где действовали белогвардейские части под общим командованием генерала А.И. Деникина. Украину, Кубань и Дон сотрясали антисоветские восстания. Страны Антанты оказывали Деникину открытую помощь техникой и вооружением. К концу июня Деникин успешно развивал наступление, заняв Царицын и Харьков, а 3 июля начал подготовку к походу на Москву.
На северо-западе страны ситуация тоже была далека от спокойной. К началу лета Красная Армия была фактически повсеместна вытеснена из Прибалтики совместными усилиями находившихся там германских частей, местных националистов и отрядами русских белогвардейцев. Попытка советского руководства заключить мир с Эстонией, предпринятая в апреле 1919 года, результатов не дала. А уже 13 мая находившийся в подчинении эстонского командования русский Северный корпус перешел в наступление в общем направлении на Петроград при поддержке собственно эстонских частей и кораблей британского флота.
Серьезная угроза нависла над Петроградом и с севера. В Карелии 11 апреля в наступление перешли белогвардейские части и находившиеся на севере войска Антанты. А уже 21 апреля Финляндия под видом помощи восставшим карелам Олонецкой губернии фактически начала вооруженное вторжение, двинув в Приладожье добровольческий отряд численностью в 2 тыс. человек. Наступление финнов на Петрозаводск к середине мая удалось остановить, но вот Северный корпус к середине июня подошел к Ораниенбауму, Ропше и форту Красная горка, выйдя на ближние подступы к Петрограду. Северный корпус был переименован в Северную армию (чуть позже в Северо-Западную армию) и вошел в подчинение Верховного правителя России А.В. Колчака. Войска Антанты и белогвардейцев в Карелии к концу мая вышли к Онежскому озеру. На защиту бывшей столицы империи большевики мобилизовали всех, кто был способен носить оружие, поскольку основные силы Красной Армии прочно увязли на юге и востоке страны.
В довершении всего этого с северо-запада над Петроградом как дамоклов меч нависала финская армия, которая в любой момент могла перейти в наступление, останавливать которое большевикам было бы уже просто нечем. Руководивший в это время Финляндией барон К.Г. Маннергейм был горячим сторонником этой идеи, но нежелание лидеров Белого движения России давать гарантии признания независимости бывшим провинциям империи не позволяло ему приступить к практической реализации так лелеемых им замыслов (подробнее об этом см. статью «Маннергейм и Петроград».)
Понимая, что в военном отношении ситуация крайне тяжелая, большевики стремились внести раскол в весьма неоднородный лагерь своих противников, играя в первую очередь на националистических чувствах новоиспеченных государств. В предоставлении им независимости большевики никакой проблемы не видели. Советская пропаганда напротив, постоянно упирала на то, что Советская Россия безоговорочно признает независимость прибалтийских республик и Финляндии и никому не навязывает существующую в России форму правления. И, надо заметить, ее усилия не проходили даром. Как в Прибалтике, так и в Финляндии далеко не все даже ведущие политические фигуры понимали, зачем они вообще помогают русским белогвардейцам, которые открыто заявляли, что не признают независимость, полученную финнами и прибалтами в результате революции в России.
Впрочем, и без большевиков отношения между членами северо-западной антибольшевистской коалиции больше напоминали взаимоотношения пауков в банке. Едва сумев выдавить Красную Армию и местные просоветские формирования из Латвии, местные националисты начали делить власть с прогерманскими силами, что в итоге вылилось в открытые боевые действия между ними, причем помощь латвийским националистам оказали эстонские части. Литва же имела серьезный территориальный конфликт с Польшей, которая под видом освобождения Литвы от большевиков оккупировала Виленский край вместе со столицей Литвы. В результате уже весной 1919 года начались столкновения между польскими и литовскими отрядами, и лишь вмешательство представителей Антанты вынудило прекратить боевые действия. В целом же лидеры Антанты выбивались из сил, пытаясь развязать возникший в Прибалтике клубок противоречий, приведший к тому, что буквально все потенциальные борцы с русским большевизмом в Прибалтике передрались между собой. В итоге наступавшая на Петроград 15-тысячная белогвардейская «армия» фактически осталась без поддержки и после перехода красных в наступление была отброшена обратно к границе Эстонии.
Не меньшим подаркам большевикам стали и прошедшие в Финляндии 25 июля 1919 года первые президентские выборы, на которых за пост главы государства боролись «ястреб» К.Г. Маннергейм и умеренный К.Ю. Стольберг. На этих выборах Маннергейм с треском проиграл, что дало основание большевикам надеяться на то, что угрозу со стороны Финляндии удастся ликвидировать, заключив с ней мирный договор.
Стольберг действительно едва вступив в должность начал делать многообещающие (для большевиков) жесты. В своей иннаугурационной речи он провозгласил целью Финляндии мирное сосуществование с соседями и урегулирование всех конфликтов путем соглашений. Мероприятия по засылке в бывшую метрополию разного рода добровольцев были свернуты, в том числе и наиболее опасный для России проект расширения т.н. «Олонецкой экспедиции», которая к этому времени окончилась жесточайшим фиаско. Это не означало, что финское правительство отказалось от столь милых ему планов «воссоединения» с российской частью Карелии, просто теперь финны намеревались добиваться этого другими способами.
Тем временем, страны Антанты не теряли надежд организовать на северо-западе единый фронт борьбы против красных. 26 августа в Риге было собрано совещание всех антибольшевистских сил, в том числе прибалтийских республик, Польши, командования Северо-западной армии и т.н. Западной добровольческой армии, сформированной в Прибалтике немцами из бывших немецких частей и русских военнопленных. На совещании было принято решение уже 15 сентября перейти в общее наступление против красных. С учетом того, что ситуация на юге продолжала оставаться крайне тяжелой и притягивала к себе главные силы Красной Армии, последствия такого выступления для большевистского руководства могли оказаться весьма печальными - даже без Польши и русской Северо-Западной армии общие силы коалиции насчитывали бы до 150 тыс. бойцов.
Солдаты эстонской армии. 1919 год..
Понимая всю тяжесть ситуации, Советское правительство начало предпринимать активные попытки развалить назревающую коалицию еще до начала наступления, тем более, что все предпосылки для этого были. Литву, по-прежнему, больше беспокоили отношения с Польшей и оккупированный ею Виленский край. В Латвии самую серьезную угрозу видели отнюдь не в большевиках, а в Западной добровольческой армии, командование которой уже в начале третьей декады августа вдруг начало делать громкие заявления о том, что занимаемые русскими частями территории Латвии являются неотъемлемой частью России, да и вообще, командование армии берет на себя управление «латвийской областью». Иначе как прямой угрозой провозглашенной Латвией независимости такие декларации рассматривать было затруднительно. Эстонские власти хотя и не имели таких уж очевидных конфликтов с русскими белогвардейцами, но тоже относились к ним с большим подозрением.
Неудивительно, что именно Эстонию советское руководство считало необходимым «выключить» из разваливающейся на глазах антибольшевистской коалиции в первую очередь. Уже с середины июля Эстония, а вместе с ней и Финляндия, получали по разным каналам неоднократные заявления советских властей, что Советская Россия уважает их суверенитет и категорически запрещает в ходе боев с белыми нарушать границы этих государств, несмотря на то, что их вооруженные силы прямо или косвенно (под видом добровольцев) принимают участие в военных действиях против Красной Армии.
Наконец, 31 июля РСФСР сделала Эстонии официальное предложение вступить в мирные переговоры, в том числе для установления границ. Эстония уже 4 сентября дала сообщила, что готова начать переговоры 10 сентября во Пскове, но 8 сентября перенесла дату начала переговоров, сообщив, что сможет приступить к ним не ранее 15 сентября. А 11 сентября советское правительство пошло еще дальше, предложив мирные переговоры еще и Латвии, Литве и Финляндии.
Финские политические силы уже традиционно по вопросу каких-либо договоренностей с Советской Россией заняли диаметрально противоположные позиции. Социал-демократы и представители других левые движений выступали за немедленное начало диалога и скорейшее заключение мира с Россией. Центристы, в лице Аграрной партии, заняли более осторожную позицию, хотя в целом тоже выступали за нормализацию отношений. Ну а буржуазные партии единым фронтом выступили против. К сожалению, именно представители последних играли первую скрипку финском руководстве. Предложение социал-демократов немедленно созвать парламент, находившийся в отпуске, чтобы обсудить советские предложения, было отклонено. Аналогичные требования выдвигали и социал-демократы в Прибалтике, но их не услышали и там.
14 сентября главы правительств и руководители МИД прибалтийских республик и Финляндии встретились в эстонской столице чтобы обсудить советские предложения и, возможно, сформировать военный блок. Уже традиционно единого мнения у собравшихся не было. Идея создать т.н. «Балтийский Союз» не понравилась Латвии, которая также была против перемирия с РСФСР, опасаясь спровоцировать на выступление находящуюся на ее территории Западную добровольческую армию. Литовцам вообще было все равно, а финны с эстонцами в целом были за перемирие, но финны не желали афишировать свое участие в конференции до выяснения позиции стран Антанты, а потому подписывать какие-либо документы оказались. В итоге Эстонию все же решено было отправить на переговоры, но их целью должен был быть не мирный договор, а зондирование почвы на предмет совестных переговоров между РСФСР и четырьмя указанными странами. За всеми этими хлопотами о наступлении 15 сентября все благополучно подзабыли.
17 сентября советско-эстонские переговоры в Пскове начались, но завершились быстро и ничем. Эстонцы не могли ничего конкретного сообщить о своей личной позиции в случае отказа от переговоров их коллег по несостоявшемуся «Балтийскому Союзу», о позиции других «договаривающихся сторон» они толком ничего не знали. Финляндия же с каждым днем все явственнее теряла к переговорам интерес.
Почему же финские власти, несмотря на прозвучавшие чуть более двух недель мирные заявления президента Стольберга, не демонстрировали никакого видимого интереса к переговорам? Тут главную роль играли сразу несколько факторов.
Во-первых, ситуация на фронтах гражданской войны в России по-прежнему оставалась крайне тяжелой для большевиков. Это обстоятельство, естественно, заставляло финское руководство задуматься о том, что руководители так близкого к победе белого движения будут весьма недовольны, пойди Финляндия на заключение мирного договора с большевиками. Одно дело отказываться помогать белым в борьбе с большевиками, и другое - фактически оказать помощь красным, заключив с ними мирный договор. С этой точки зрения финнам наиболее выгодно было сохранять существующий «статус кво», оставаясь в положении «Ни войны, ни мира» и ожидая, чем закончится междоусобная грызня в России, чтобы диалог вести уже с победителем.
Во-вторых, согласившись на подписание мира, Финляндия, по мнению её руководителей, открыла бы дорогу советской пропаганде, которая нашла бы благодатную почву в финском обществе, переживавшим мощный раскол после недавно закончившейся войны. Существующее же полувоенное положение позволяло существенно снижать силу воздействия большевистской пропаганды. Существующее же положение и так в полной мере можно было охарактеризовать как перемирие.
Наконец, нельзя забывать и о еще одном факторе, последнем по счету, но не по значению. А именно о позиции западных держав, к которым финское руководство прислушивалось более чем чутко. Едва получив советские предложения, финское правительство немедленно занялось выяснением этого вопроса через своих представителей в Лондоне, Париже и Вашингтоне.
Антанта же от мысли о вступлении в мирные переговоры с большевиками финнов и прибалтов была явно не в восторге, о чем без обиняков сообщила последним уже 18-22 сентября. Сначала союзники были предельно категоричны, но ближе к концу сентября Англия несколько смягчила позицию. В частности, финнам из Лондона сообщили, что заключение договора нежелательно, но при любом принятом ими решении по этому поводу Англия все равно будет поддерживать молодое государство. А вот Париж грозил изменением своего благожелательного отношения к Финляндии в случае соглашения с большевиками.
28 сентября началось наступление Северо-западной армии, которое было поддержано британскими кораблями, а также ограничено латышскими и эстонскими частями. Это обстоятельство, тем не менее, не помешало на следующий день начать в Тарту очередную конференцию Финляндии и прибалтийских стран для выработки общей позиции в отношении советских предложений о мире. Но на сей раз энтузиазма у участников было еще меньше, чем ранее. По сути, каждая из сторон пыталась использовать других участников в своих интересах. Литва старалась заручиться поддержкой против Польши, но остальным участникам из-за Литвы не хотелось ссориться с Польшей. В итоге все свелось к невнятным обещаниям некой аморфной поддержки в случае, если Польша захочет воспользоваться прекращением боевых действий для новых захватов в Литве. Эстония пыталась склонить участников к общим переговорам с РСФСР, Финляндия предлагала не спешить, дождавшись результатов наступления Деникина и Юденича. Однако Эстония и Латвия предлагали все же начать переговоры о перемирии. В итоге конференция приняла решение, что речь о переговорах может идти только при условии предварительного принятия Россией условия нераспространения своей пропаганды на территорию этих стран.
Прибалтийские страны 4 октября сообщили РСФСР, что готовы начать переговоры после 25 октября, финны же принятие решения отложили до сессии парламента, которая должна была начаться 18-20 октября.
У прибалтов для принятия положительного решения были веские причины. 1 октября командующий Западной добровольческой армии П.Р. Бермонт-Авалов принял решение свергнуть правительства Эстонии и Латвии и уже 8 октября начать наступление на Ригу, что и случилось в назначенный срок. Пока армия Юденича наступала на Петроград, его «союзник» нанес удар в спину другому его союзнику. Юденич немедленно объявил Бермонт-Авалова изменником, но правительство Эстонии не слишком верило русским вообще, потому опасалось, что Юденич придет Авалову на помощь. В итоге в самый решительный момент эстонцы фактически блокировали тылы Северо-западной армии, а латыши свернули свое участие в наступлении, ограничившись разорением нескольких десятков деревень в Псковском уезде. Основные силы британского флота также занимались усмирением Бермонт-Авалова, а не поддержкой Юденича.
П.Р. Бермонт-Авалов (в центре) с офицерами штаба "Западной добровольческой армии"
Финны за всей этой нелепой каруселью наблюдали издалека. Многочисленные призывы руководства русского Белого движения к Финляндии принять участие в наступлении на Петроград в итоге остались без удовлетворения: у финнов были четкие условия, пойти на которые белые не желали ни при каких условиях. Параллельно финское правительство раздумывало над тем, стоит ли принимать советские предложения, когда советская власть в России оказалась на грани краха. Деникин рвался к Москве и 13 октября взял Орел, с территории Эстонии пока еще успешно наступали на Петроград белые части под командованием генерала Юденича. В глазах финского правительства это обстоятельство делало правительство большевиков политическим (а вполне возможно и не только) трупом в ближайшем будущем. Следовательно, договариваться с ним о чем-то Финляндии никакого смысла не было. Эту мысль премьер-министр Финляндии Ю. Венола постарался донести в своей речи до парламента на открывшемся 16 октября заседании. Слова Венолы возымели свое действие. Несмотря на пламенное выступление социал-демократа Котонена, который пытался убедить коллег в том, что большевиков хоронят рановато, а опираться в оценке ситуации только на слова их противников - глупо, чаша весов уверенно качнулась в сторону буржуазных партий. Наиболее радикальные депутаты даже покритиковали правительство за то, что оно уделяет столько внимания предложениям от красных, которых все равно скоро не будет. «Аграрии» согласились с Венолой в оценке перспектив советской власти в России и 117 членов парламента проголосовали за то, чтобы оставить предложения большевиков без последствий. За принятие предложений высказалось только 83 депутата.
Таким образом, для Финляндии вопрос о мире с РСФСР на данном этапе оказался закрыт, однако уже следующие три недели показали, что прав был Котонен, а не Венола.
Хотя я замечаниям и уточнениям только рад буду.
1919. Первая попытка.
Лето 1919 года для молодой советской республики выдалось чрезвычайно тяжелым. Несмотря на то, что на востоке страны удалось не только остановить наступление войск адмирала А.В. Колчака, но и нанести им серьезное поражение, новая угроза для большевиков возникла на юге, где действовали белогвардейские части под общим командованием генерала А.И. Деникина. Украину, Кубань и Дон сотрясали антисоветские восстания. Страны Антанты оказывали Деникину открытую помощь техникой и вооружением. К концу июня Деникин успешно развивал наступление, заняв Царицын и Харьков, а 3 июля начал подготовку к походу на Москву.
На северо-западе страны ситуация тоже была далека от спокойной. К началу лета Красная Армия была фактически повсеместна вытеснена из Прибалтики совместными усилиями находившихся там германских частей, местных националистов и отрядами русских белогвардейцев. Попытка советского руководства заключить мир с Эстонией, предпринятая в апреле 1919 года, результатов не дала. А уже 13 мая находившийся в подчинении эстонского командования русский Северный корпус перешел в наступление в общем направлении на Петроград при поддержке собственно эстонских частей и кораблей британского флота.
Серьезная угроза нависла над Петроградом и с севера. В Карелии 11 апреля в наступление перешли белогвардейские части и находившиеся на севере войска Антанты. А уже 21 апреля Финляндия под видом помощи восставшим карелам Олонецкой губернии фактически начала вооруженное вторжение, двинув в Приладожье добровольческий отряд численностью в 2 тыс. человек. Наступление финнов на Петрозаводск к середине мая удалось остановить, но вот Северный корпус к середине июня подошел к Ораниенбауму, Ропше и форту Красная горка, выйдя на ближние подступы к Петрограду. Северный корпус был переименован в Северную армию (чуть позже в Северо-Западную армию) и вошел в подчинение Верховного правителя России А.В. Колчака. Войска Антанты и белогвардейцев в Карелии к концу мая вышли к Онежскому озеру. На защиту бывшей столицы империи большевики мобилизовали всех, кто был способен носить оружие, поскольку основные силы Красной Армии прочно увязли на юге и востоке страны.
В довершении всего этого с северо-запада над Петроградом как дамоклов меч нависала финская армия, которая в любой момент могла перейти в наступление, останавливать которое большевикам было бы уже просто нечем. Руководивший в это время Финляндией барон К.Г. Маннергейм был горячим сторонником этой идеи, но нежелание лидеров Белого движения России давать гарантии признания независимости бывшим провинциям империи не позволяло ему приступить к практической реализации так лелеемых им замыслов (подробнее об этом см. статью «Маннергейм и Петроград».)
Понимая, что в военном отношении ситуация крайне тяжелая, большевики стремились внести раскол в весьма неоднородный лагерь своих противников, играя в первую очередь на националистических чувствах новоиспеченных государств. В предоставлении им независимости большевики никакой проблемы не видели. Советская пропаганда напротив, постоянно упирала на то, что Советская Россия безоговорочно признает независимость прибалтийских республик и Финляндии и никому не навязывает существующую в России форму правления. И, надо заметить, ее усилия не проходили даром. Как в Прибалтике, так и в Финляндии далеко не все даже ведущие политические фигуры понимали, зачем они вообще помогают русским белогвардейцам, которые открыто заявляли, что не признают независимость, полученную финнами и прибалтами в результате революции в России.
Впрочем, и без большевиков отношения между членами северо-западной антибольшевистской коалиции больше напоминали взаимоотношения пауков в банке. Едва сумев выдавить Красную Армию и местные просоветские формирования из Латвии, местные националисты начали делить власть с прогерманскими силами, что в итоге вылилось в открытые боевые действия между ними, причем помощь латвийским националистам оказали эстонские части. Литва же имела серьезный территориальный конфликт с Польшей, которая под видом освобождения Литвы от большевиков оккупировала Виленский край вместе со столицей Литвы. В результате уже весной 1919 года начались столкновения между польскими и литовскими отрядами, и лишь вмешательство представителей Антанты вынудило прекратить боевые действия. В целом же лидеры Антанты выбивались из сил, пытаясь развязать возникший в Прибалтике клубок противоречий, приведший к тому, что буквально все потенциальные борцы с русским большевизмом в Прибалтике передрались между собой. В итоге наступавшая на Петроград 15-тысячная белогвардейская «армия» фактически осталась без поддержки и после перехода красных в наступление была отброшена обратно к границе Эстонии.
Не меньшим подаркам большевикам стали и прошедшие в Финляндии 25 июля 1919 года первые президентские выборы, на которых за пост главы государства боролись «ястреб» К.Г. Маннергейм и умеренный К.Ю. Стольберг. На этих выборах Маннергейм с треском проиграл, что дало основание большевикам надеяться на то, что угрозу со стороны Финляндии удастся ликвидировать, заключив с ней мирный договор.
Стольберг действительно едва вступив в должность начал делать многообещающие (для большевиков) жесты. В своей иннаугурационной речи он провозгласил целью Финляндии мирное сосуществование с соседями и урегулирование всех конфликтов путем соглашений. Мероприятия по засылке в бывшую метрополию разного рода добровольцев были свернуты, в том числе и наиболее опасный для России проект расширения т.н. «Олонецкой экспедиции», которая к этому времени окончилась жесточайшим фиаско. Это не означало, что финское правительство отказалось от столь милых ему планов «воссоединения» с российской частью Карелии, просто теперь финны намеревались добиваться этого другими способами.
Тем временем, страны Антанты не теряли надежд организовать на северо-западе единый фронт борьбы против красных. 26 августа в Риге было собрано совещание всех антибольшевистских сил, в том числе прибалтийских республик, Польши, командования Северо-западной армии и т.н. Западной добровольческой армии, сформированной в Прибалтике немцами из бывших немецких частей и русских военнопленных. На совещании было принято решение уже 15 сентября перейти в общее наступление против красных. С учетом того, что ситуация на юге продолжала оставаться крайне тяжелой и притягивала к себе главные силы Красной Армии, последствия такого выступления для большевистского руководства могли оказаться весьма печальными - даже без Польши и русской Северо-Западной армии общие силы коалиции насчитывали бы до 150 тыс. бойцов.
Солдаты эстонской армии. 1919 год..
Понимая всю тяжесть ситуации, Советское правительство начало предпринимать активные попытки развалить назревающую коалицию еще до начала наступления, тем более, что все предпосылки для этого были. Литву, по-прежнему, больше беспокоили отношения с Польшей и оккупированный ею Виленский край. В Латвии самую серьезную угрозу видели отнюдь не в большевиках, а в Западной добровольческой армии, командование которой уже в начале третьей декады августа вдруг начало делать громкие заявления о том, что занимаемые русскими частями территории Латвии являются неотъемлемой частью России, да и вообще, командование армии берет на себя управление «латвийской областью». Иначе как прямой угрозой провозглашенной Латвией независимости такие декларации рассматривать было затруднительно. Эстонские власти хотя и не имели таких уж очевидных конфликтов с русскими белогвардейцами, но тоже относились к ним с большим подозрением.
Неудивительно, что именно Эстонию советское руководство считало необходимым «выключить» из разваливающейся на глазах антибольшевистской коалиции в первую очередь. Уже с середины июля Эстония, а вместе с ней и Финляндия, получали по разным каналам неоднократные заявления советских властей, что Советская Россия уважает их суверенитет и категорически запрещает в ходе боев с белыми нарушать границы этих государств, несмотря на то, что их вооруженные силы прямо или косвенно (под видом добровольцев) принимают участие в военных действиях против Красной Армии.
Наконец, 31 июля РСФСР сделала Эстонии официальное предложение вступить в мирные переговоры, в том числе для установления границ. Эстония уже 4 сентября дала сообщила, что готова начать переговоры 10 сентября во Пскове, но 8 сентября перенесла дату начала переговоров, сообщив, что сможет приступить к ним не ранее 15 сентября. А 11 сентября советское правительство пошло еще дальше, предложив мирные переговоры еще и Латвии, Литве и Финляндии.
Финские политические силы уже традиционно по вопросу каких-либо договоренностей с Советской Россией заняли диаметрально противоположные позиции. Социал-демократы и представители других левые движений выступали за немедленное начало диалога и скорейшее заключение мира с Россией. Центристы, в лице Аграрной партии, заняли более осторожную позицию, хотя в целом тоже выступали за нормализацию отношений. Ну а буржуазные партии единым фронтом выступили против. К сожалению, именно представители последних играли первую скрипку финском руководстве. Предложение социал-демократов немедленно созвать парламент, находившийся в отпуске, чтобы обсудить советские предложения, было отклонено. Аналогичные требования выдвигали и социал-демократы в Прибалтике, но их не услышали и там.
14 сентября главы правительств и руководители МИД прибалтийских республик и Финляндии встретились в эстонской столице чтобы обсудить советские предложения и, возможно, сформировать военный блок. Уже традиционно единого мнения у собравшихся не было. Идея создать т.н. «Балтийский Союз» не понравилась Латвии, которая также была против перемирия с РСФСР, опасаясь спровоцировать на выступление находящуюся на ее территории Западную добровольческую армию. Литовцам вообще было все равно, а финны с эстонцами в целом были за перемирие, но финны не желали афишировать свое участие в конференции до выяснения позиции стран Антанты, а потому подписывать какие-либо документы оказались. В итоге Эстонию все же решено было отправить на переговоры, но их целью должен был быть не мирный договор, а зондирование почвы на предмет совестных переговоров между РСФСР и четырьмя указанными странами. За всеми этими хлопотами о наступлении 15 сентября все благополучно подзабыли.
17 сентября советско-эстонские переговоры в Пскове начались, но завершились быстро и ничем. Эстонцы не могли ничего конкретного сообщить о своей личной позиции в случае отказа от переговоров их коллег по несостоявшемуся «Балтийскому Союзу», о позиции других «договаривающихся сторон» они толком ничего не знали. Финляндия же с каждым днем все явственнее теряла к переговорам интерес.
Почему же финские власти, несмотря на прозвучавшие чуть более двух недель мирные заявления президента Стольберга, не демонстрировали никакого видимого интереса к переговорам? Тут главную роль играли сразу несколько факторов.
Во-первых, ситуация на фронтах гражданской войны в России по-прежнему оставалась крайне тяжелой для большевиков. Это обстоятельство, естественно, заставляло финское руководство задуматься о том, что руководители так близкого к победе белого движения будут весьма недовольны, пойди Финляндия на заключение мирного договора с большевиками. Одно дело отказываться помогать белым в борьбе с большевиками, и другое - фактически оказать помощь красным, заключив с ними мирный договор. С этой точки зрения финнам наиболее выгодно было сохранять существующий «статус кво», оставаясь в положении «Ни войны, ни мира» и ожидая, чем закончится междоусобная грызня в России, чтобы диалог вести уже с победителем.
Во-вторых, согласившись на подписание мира, Финляндия, по мнению её руководителей, открыла бы дорогу советской пропаганде, которая нашла бы благодатную почву в финском обществе, переживавшим мощный раскол после недавно закончившейся войны. Существующее же полувоенное положение позволяло существенно снижать силу воздействия большевистской пропаганды. Существующее же положение и так в полной мере можно было охарактеризовать как перемирие.
Наконец, нельзя забывать и о еще одном факторе, последнем по счету, но не по значению. А именно о позиции западных держав, к которым финское руководство прислушивалось более чем чутко. Едва получив советские предложения, финское правительство немедленно занялось выяснением этого вопроса через своих представителей в Лондоне, Париже и Вашингтоне.
Антанта же от мысли о вступлении в мирные переговоры с большевиками финнов и прибалтов была явно не в восторге, о чем без обиняков сообщила последним уже 18-22 сентября. Сначала союзники были предельно категоричны, но ближе к концу сентября Англия несколько смягчила позицию. В частности, финнам из Лондона сообщили, что заключение договора нежелательно, но при любом принятом ими решении по этому поводу Англия все равно будет поддерживать молодое государство. А вот Париж грозил изменением своего благожелательного отношения к Финляндии в случае соглашения с большевиками.
28 сентября началось наступление Северо-западной армии, которое было поддержано британскими кораблями, а также ограничено латышскими и эстонскими частями. Это обстоятельство, тем не менее, не помешало на следующий день начать в Тарту очередную конференцию Финляндии и прибалтийских стран для выработки общей позиции в отношении советских предложений о мире. Но на сей раз энтузиазма у участников было еще меньше, чем ранее. По сути, каждая из сторон пыталась использовать других участников в своих интересах. Литва старалась заручиться поддержкой против Польши, но остальным участникам из-за Литвы не хотелось ссориться с Польшей. В итоге все свелось к невнятным обещаниям некой аморфной поддержки в случае, если Польша захочет воспользоваться прекращением боевых действий для новых захватов в Литве. Эстония пыталась склонить участников к общим переговорам с РСФСР, Финляндия предлагала не спешить, дождавшись результатов наступления Деникина и Юденича. Однако Эстония и Латвия предлагали все же начать переговоры о перемирии. В итоге конференция приняла решение, что речь о переговорах может идти только при условии предварительного принятия Россией условия нераспространения своей пропаганды на территорию этих стран.
Прибалтийские страны 4 октября сообщили РСФСР, что готовы начать переговоры после 25 октября, финны же принятие решения отложили до сессии парламента, которая должна была начаться 18-20 октября.
У прибалтов для принятия положительного решения были веские причины. 1 октября командующий Западной добровольческой армии П.Р. Бермонт-Авалов принял решение свергнуть правительства Эстонии и Латвии и уже 8 октября начать наступление на Ригу, что и случилось в назначенный срок. Пока армия Юденича наступала на Петроград, его «союзник» нанес удар в спину другому его союзнику. Юденич немедленно объявил Бермонт-Авалова изменником, но правительство Эстонии не слишком верило русским вообще, потому опасалось, что Юденич придет Авалову на помощь. В итоге в самый решительный момент эстонцы фактически блокировали тылы Северо-западной армии, а латыши свернули свое участие в наступлении, ограничившись разорением нескольких десятков деревень в Псковском уезде. Основные силы британского флота также занимались усмирением Бермонт-Авалова, а не поддержкой Юденича.
П.Р. Бермонт-Авалов (в центре) с офицерами штаба "Западной добровольческой армии"
Финны за всей этой нелепой каруселью наблюдали издалека. Многочисленные призывы руководства русского Белого движения к Финляндии принять участие в наступлении на Петроград в итоге остались без удовлетворения: у финнов были четкие условия, пойти на которые белые не желали ни при каких условиях. Параллельно финское правительство раздумывало над тем, стоит ли принимать советские предложения, когда советская власть в России оказалась на грани краха. Деникин рвался к Москве и 13 октября взял Орел, с территории Эстонии пока еще успешно наступали на Петроград белые части под командованием генерала Юденича. В глазах финского правительства это обстоятельство делало правительство большевиков политическим (а вполне возможно и не только) трупом в ближайшем будущем. Следовательно, договариваться с ним о чем-то Финляндии никакого смысла не было. Эту мысль премьер-министр Финляндии Ю. Венола постарался донести в своей речи до парламента на открывшемся 16 октября заседании. Слова Венолы возымели свое действие. Несмотря на пламенное выступление социал-демократа Котонена, который пытался убедить коллег в том, что большевиков хоронят рановато, а опираться в оценке ситуации только на слова их противников - глупо, чаша весов уверенно качнулась в сторону буржуазных партий. Наиболее радикальные депутаты даже покритиковали правительство за то, что оно уделяет столько внимания предложениям от красных, которых все равно скоро не будет. «Аграрии» согласились с Венолой в оценке перспектив советской власти в России и 117 членов парламента проголосовали за то, чтобы оставить предложения большевиков без последствий. За принятие предложений высказалось только 83 депутата.
Таким образом, для Финляндии вопрос о мире с РСФСР на данном этапе оказался закрыт, однако уже следующие три недели показали, что прав был Котонен, а не Венола.