Галина Серебрякова Прометей
Фридрих вернулся к терпеливо поджидавшим его детям. Он пододвинул единственное кресло к камину, и Муш тотчас же забрался на его колени, а девочки уселись рядом. Насытившийся котенок улегся у их ног, поближе к огню.
- Надеюсь, я не помешаю импровизации? - спросил Маркс и подошел к рабочему столу, чтобы просмотреть свежий номер «Таймса».
- Нет, Мавр. Но, увы, я не обладаю твоим даром фантазии. Хорошо, что мои слушатели весьма снисходительны. Итак, хотите ли вы, высокочтимые леди и джентльмены, послушать миф о Прометее? - сказал Энгельс, обняв одной рукой Муша, другой - Лауру и Женнихен.
- Да, да, о Прометее! - закричали дети, которым понравилось звучное, никогда ранее не слышанное имя.
Фридрих понизил голос и медленно, таинственно, как надлежало, начал рассказывать сказку.
- Это было давным-давно, на далеком рубеже земли, принадлежавшей жестокосердным скифам. Там всегда грохотало и пенилось море. Узкие и острые скалы, будто ножи и кинжалы, торчали на берегу, омываемые волнами. Никогда не ступала в этой дикой и пустынной местности нога человека. Но вот однажды появились там страшные стражи сурового греческого бога Зевса. Их звали Власть и Сила. Они гнали перед собой титана - Прометея, чтобы приковать его навеки к вершине самой высокой скалы. Позади Прометея, печально понурив голову, брел его друг, сын Зевса, кузнец Гефест. Ему было приказано приковать к скале руки и ноги пленника. Но мало показалось Зевсу этого наказания, и он велел также пронзить грудь титана стальным острием. «Сильней бей молотом! Крепче стягивай оковы!» - приказывали Власть и Сила Гефесту. «О Прометей! - шептал тот печально. - Я страдаю, видя твои муки, но не могу ослушаться грозного бога Зевса». - «Торопись, бей крепче, иначе и ты тоже будешь закован!» - прервала Гефеста суровая Власть.
И вот все было кончено. Титана приковали к скале и в грудь воткнули стальное копье.
«Безумец, ты помог людям и навлек гнев богов, а эти жалкие однодневки на земле не придут облегчить теперь твои страдания. Зачем ты пожалел их, дерзкий?» - насмехались над титаном Власть и Сила.
Маркс давно отложил газету и, опершись головой на руку, то ли слушал, то ли думал о чем-то.
- Распростерт на высокой скале, - продолжал Энгельс громче, - пригвожден и опутан оковами Прометей. Жгут его тело палящие лучи солнца, проносятся над ним бури, по изможденному телу хлещут дожди и град, зимой леденящий холод сковывает искалеченное тело. Каждый день громадный орел прилетает и садится на грудь Прометея и рвет клювом его печень. Потоками льется кровь, обагряя скалу. За ночь заживают раны и вновь отрастает печень, но утром прилетает орел и клюет ее снова. Многие сотни лет длятся эти муки, но не сломлен гордый дух Прометея страданиями. Бессильны перед ним его лютые враги.
- Какая страшная сказка! - говорит Лаура.
- А за что приковали Прометея к скале? - спрашивает Женнихен, блестя черными, в голубой оправе белков, такими же яркими, как у отца, глазами.
Муш силится понять сказку и напряженно морщит лобик.
- Могучий Прометей, вопреки воле Зевса, похитил с божественной горы Олимп небесный огонь и передал его людям, - продолжает Энгельс. - Полудикие, жалкие, несчастные люди благодаря огню обрели письменность, числа и ремесла. Прометей, принес им счастье и подорвал безграничную власть над человеком мстительных богов.
За помощь сильную
Главарь богов неистовыми пытками
Мне отомстил наградою чудовищной, -
декламировал Фридрих строфы из Эсхилова «Прикованного Прометея».
Ведь такова болезнь самодержавия:
Друзьям не верить, презирать союзников,
Вы спрашивали, почему постыдно так
Меня калечит, - ясный дам, прямой ответ.
Едва он на престол сел родительский,
Распределять меж божествами начал он
Уделы, власти, почести: одним - одни,
Другим - другие. Про людское горькое
Забыл лишь племя. Выкорчевать с корнем род
Людской замыслил, чтобы новый вырастить.
Никто за них не заступился, я один!
Один лишь я отважился! И смертных спас!
Энгельс помолчал.
- Вот что еще говорил Прометей, - сказал он затем: - «Я людям подарил огонь…»
Женнихен протянула ручки к камину.
- Он стащил с неба огонь? - сказала она, удивленно вскинув вверх черные ресницы. - Но как стали бы люди жить без него? Они замерзли бы, наверное?
Никто ей не ответил. Муш дремал на руках Энгельса. Лаура прикорнула, положив голову на его колено. И Женнихен одна, пораженная загадочной сказкой, смотрела не мигая в пасть камина. Ей казалось, что сквозь пунцовые языки пламени она видит распластанное тело Прометея, которое разрывает острый птичий клюв.
В тихой комнате снова зазвучал мужественный голос Энгельса. Он продолжал читать наизусть столь любимые Марксом и им стихи Эсхила:
… Врагу от врагов
Казнь и муку терпеть - в этом стыдного нет,
Ну так пусть двухлезвийные кудри огня
В грудь мне ринутся, в клочья пускай разорвут
Воздух - громы и дурь сумасшедших ветров!
Пусть тяжелую землю до самого дна,
До кремнистых корней потрясет ураган.
Пусть в кипенье и бешенстве хляби морей
Вперемежку сплетутся с дорогами звезд.
Пусть швырнут мое тело в бездонный провал
Чернокрылого тусклого Тартара, пусть
Заклубит меня круговерть медной судьбы,
Умертвить меня все же не смогут!
Энгельс опустил глаза и увидел, что только Женнихен по-прежнему жадно слушала, раскрасневшись, миф о Прометее. Муш и Лаура тихо спали.
- Несчастный титан. Неужели всегда Зевс будет его так жестоко мучить? - спросила Женнихен испуганно.
- Прометей - огненосец и провидец. За это-то больше всего и ненавидел его злобный бог. Прометей предсказал, что Зевс должен погибнуть.
Пускай сейчас надменен Зевс и счастьем горд,
Смирится скоро!..
…Пускай царит, небесными гордясь громами.
Пускай царит,
В руке стрелою потрясая огненной!
Нет, не помогут молнии. В прах рухнет Зевс
Постыдным и чудовищным крушением.
Соперника на горе сам себе родит,
Бойца непобедимейшего, чудного!
Огонь найдет он гибельней, чем молния,
И грохот оглушительнее грома гроз…
И содрогнется в страхе Зевс.
Наступило молчание. Затем, улыбнувшись широкой ласковой улыбкой, Фридрих продолжал, обращаясь к своей единственной слушательнице:
- Запомни, малютка, Прометей был великий и благородный мученик, как сказал некогда наш Мавр. Он принес себя в жертву потому, что больше всего на свете любил людей. Ничто и никто не мог сломить его волю. Только божественный огонь мог принести счастье людям. И раз боги не отдали добровольно, Прометей его похитил.
Такая удача. Сходил в нашу Давлекановскую городскую библиотеку в РДК, спросил Серебрякову и она есть. Читаю потихоньку. Издание 1968 года. Читателей, судя по карточке, до меня не было. Читается легко, ещё бы время было. Живая жизнь живых людей реально борющихся и страдающих.
Попутно много открывается из быта и социального бытия тех лет. Нам преподносят, что отсталая Россия на тот момент не отказадась от крепостного права, в то время как в Лондоне построили метро. А тут я читаю:
В Англии самоубийца считается посягателем на чужую собственность, поскольку его жизнь принадлежит не ему. Горе несчастным, спасенным из воды, куда они попали при необъяснимых обстоятельствах, вынутым из добровольной петли, подобранным с простреленной грудью пли ядом в желудке. Их оживят, чтобы судить с неописуемой жестокостью и часто умертвить опять. Они считаются убийцами, убийцами самих себя и отвечают перед законом, как совершившие непростительное преступление.
Сострадание к отчаявшимся, потерявшим желание, силы жить здесь чуждо. В лучшем случае это оценят как проявление безумия.
Страшнее, чем всплеск воды, долго вздрагивающей от прикосновения человеческого тела, пошедшего ко дну, равнодушный смех и юмор прохожих на набережной.
- Ждал бы теплой погоды, охота умирать в этакий холод.
- Авось откачают и согреют на виселице…
- Сумасшедшим дорога в воду.
Суд думал так же.