Слободин+1 с Антоном Беляевым
Хочется чего-то позитивного, яркого и легкого? Тогда смотрите Слободин+1 с Антоном Беляевым, лидером Therr Maitz и обладателем потрясающего голоса. Антону нравится, когда людям нравится то, что он для них делает. И это его философия, которая вызывает огромное уважение. Как ему удалось уехать из родного Магадана и не остаться во Владивостоке, где у него уже все было хорошо, как бросить все и уехать в Москву, начав с чистого листа, как есть ДОШИРАК и не париться по этому поводу, о том, что такое одержимость, и о том, как строить команду. Обо всем этом и о многом другом в живом интервью с Антоном. Я получил удовольствие от беседы и с удовольствием рекомендую его вам.
В качестве бонуса - ответ на вопрос, почему нельзя в Москве носить шапку.
- Антон, добро пожаловать в нашу студию, которая одновременно является и нашим переговорным местом, где, в общем, мы делаем бизнес. Но сегодня, я думаю, мы говорим не только и не столько о бизнесе, а скорее про творчество, поскольку ты являешься лидером группы «Therr Maitz» и человеком популярным среди любителей творчества. Популярная группа, ты популярен в социальных сетях, насколько я посмотрел, у тебя довольно большое количество подписчиков. Бизнесменам, конечно, ещё расти и расти до этого! Формат у нас довольно простой, вопросы, они такие… Как бы их нет…
- И ответов, их как бы тоже не будет! Ну что ж! Очень комфортно!
- Полчаса помолчим и пойдём! Чаёк попьём! Вот есть конфетки! Ну, на самом деле, первое… Я так понимаю, ты родился и определённое время прожил в Магадане.
- Да, до 16 лет.
- До 16 лет. Как в Москву попал? Как ты рос?
- Мне кажется, для музыкантов у нас очень централизованное государство, Москва - центр вселенной. Развиваться в регионе… Очень быстро планка наступает, если ты действительно упёртый товарищ. Просто в каждом городе, в котором я жил, наступал момент, когда можно было брать ипотеку, джип покупать, и всё, быть уже заслуженным, местной локальной звездой.
- Деятелем местной культуры!
- Да. В общем, это всё немножко расстраивало. Был у меня Магадан, потом Хабаровск, Владивосток. Были путешествия в Японию небольшие, про заработок. Во Владивостоке я работал арт-директором в клубе, открывал ещё один… Было, чем заняться. И один из владельцев бизнеса клубно-музыкального сказал мне: «Вот, сейчас возьмём, строится дом тут у меня, всё будет нормально!» Было искушение, но я колебался наверное секунд 40 и понял, что я забираю собачку свою, компьютер и еду дальше.
- В Москву?
- Да, в Москву. Абсолютно на пустое место. У меня были какие-то знакомые (приезжают иногда в регион звёзды). Но, в общем, платформы не было.
- И сколько лет было, когда ты туда двинулся?
- 26.
- Не страшно было? Или по барабану?
- Нет, страшно, страшно. Я вообще такой, полон страхов. Я боялся, во-первых, большого города, я боялся милиции, потому что у меня не было прописки.
- Тут главное шапку не носить! Реально! Я когда переехал в Москву, первые полгода не понимал, почему меня останавливают и требуют паспорт. Просто я ходил в шапке! Даже зимой! После того, как перестал шапку носить, меня перестали останавливать!
- В общем, это не было просто, но и не было эпохально сложно. Немножко поднапрягся и перестроился. Понадобилось время. Мне кажется, в этом городе есть момент перехода из сопротивления всей этой машине к любви. Вот когда переходишь к любви, он начинает нравится уже.
- И сколько времени переход этот занимает?
- Ну, я думаю, где-то 2-3 года.
- А что дало большой толчок?
- Переключило на режим бизнеса, потока денежного, естественно, небезызвестное телешоу.
- «Голос», видимо?
- Да. Превратило это в стабильный совершенно поток. Но, в принципе, и до, и после осуществляются шаги ежедневно микроскопические, которые тебя двигают всё время, какая-то эскалация всё время есть. Из доширака к биг ланчу. И так далее.
- На дошираке сколько жили?
-Да прилично! Где-то второй год уже с майонезом.
- Сначала был чистый доширак, я понял. Потом с майонезом. Потом как?
- Потом колбаску можно можно настругать аккуратненько. И водкой запивать иногда. На самом деле, не было кошмара. Я в общем приехал сюда готовый. У меня была изначально искажённая модель, представление о том, что я буду здесь делать. Я заработал на Дальнем Востоке денег. Не помню, какая сумма, несколько десятков тысяч долларов у меня было. Я приехал и думаю: «Ну вот сейчас сниму квартиру, куплю себе какое-то оборудование, займусь творчеством. Буду смотреть на ночную Москву и писать новые песни». Бабки закончились мгновенно, и началось всё с начала. Опять нужно было заниматься каким-то производством, на кого-то работать. Не то чтобы это приятно, но развивает правильно.
- «Голос» дал большой такой толчок, я понимаю. Телевизор есть телевизор.
- Да, просто люди тебя узнают и принимают решение. Нравишься или не нравишься, во всяком случае, они о тебе теперь знают, что ты существуешь. Потому что когда ты находишься где-то в маленькой нише, старайся не старайся, никто не сможет оценить, насколько твоя музыка прекрасна, потому что 200 человек знают о её существовании.
- Всё понятно! А это самое было большое испытание? Вся эта история с «Голосом»? Какие у тебя в жизни были самые большие испытания?
- Интересно! А обещали конфеты и чай только!
Я думаю, что формирующие какие-то испытания случились со мной вне музыки, а музыкой я всю жизнь занимаюсь. Я как раз в подростковом периоде максимально погрузился во тьму и каких-то понажил себе проблем. Мне хотелось быть очень стильным преступником… Я ничего страшного не делал, скорее было заблуждение, что мне это может подойти. Я поналомал дров. Но это всё сформировало в некоторой степени…
- Слава богу, закончилось довольно быстро.
- Ну не быстро, но, слава богу, закончилось. Такие вещи странные, они и самые интересные. Потому что потом, в какой-то момент, ты понимаешь, чего хочешь, понимаешь, как примерно к этому двигаться.
- А когда ты понял, чего ты хочешь?
- У меня был пик, кошмар, в 16-17 лет. Я переехал в Хабаровск, там немножко были какие-то отходняки пару лет. Потом я полностью отключился от семейной поддержки, и надо было работать. Единственное, что я умел - играть на фортепиано. Поэтому работа начала превращаться во всё. Стало понятно, что в ресторанчике не очень интересно. Захотелось ещё чего-то. Потом пришла своя какая-то музыка, возможность её писать. И дальше - борьба за игрушки, на которых можно писать эту музыку. Всё очень просто! Дальше, практически бросив институт, я поехал в Японию работать. Не потому, что там был сказочный мир, а потому, что мне надо был на синтезатор заработать. У сокурсников был, а у меня не было, жаба давила.
- Понятно. И всё-таки. Чего ты хочешь? Какая цель?
- Я думаю, пришло понимание, что если мою музыку и то, что я делаю, не будут слушать люди, не будут воспринимать, то я буду глубоко несчастен. И в итоге, где-то с 20 лет, я вполне счастлив. В каких-то небольших объёмах люди слушают мою музыку, понимают, аудитория растёт, и сам процесс мне доставляет удовольствие. То есть, в общем-то, это то, чего я и хотел. Объёмы моей мании величия мы не узнаем, видимо, до гробовой доски. Я буду расширяться и распухать всё дальше. Но сам процесс меня удовлетворяет.
- То есть тебе нравится, когда другим нравится? От этого ты кайфуешь?
- Да! И это меня заставляет делать больше. Возможности расширяются. Когда-то мечтал с симфоническим оркестром сыграть. То есть мечтал, как если мы с вами сейчас будем мечтать о том, чтобы на Юпитер слетать, например. Вот так я мечтал. Я понимал, что это просто нереально вообще. А сейчас это уже происходит. Это прикольно. Мне нравится.
-То есть в районе 20 лет тебе пришло понимание, что людям нравится, что ты делаешь?
- Ну, в какой-то степени, да.
- И кайфанул!
- Типа того.
- И пошло!
- С этого момента я невменяем!
- Ты стал популярен. Люди, которые в какой-то момент довольно быстро вырастают, в геометрической прогрессии, у них начинаются проблемы с головой. Это называется по-разному, где-то - «звёздная болезнь», где-то - «медные трубы», и т. д. Ты как эту историю пережил?
- Это сложно, на самом деле. И, в общем-то, вижу среди своих коллег пострадавших. Это непросто. Вообще гипертрофированное внимание к одной персоне - странная вещь. Я никогда не стремился к тому, чтобы лично меня люди узнавали. Меня интересует, слушают ли они музыку, которую я делаю. И для меня было шоком, что бабушки не очень приветливые около подъезда начали мне говорить «Антоша».
- Ну, человек, которого показывали по телевизору, он вообще перемещается в другую категорию.
- Да. Мне в течение двух месяцев было тяжеловато сосредоточиться, потому что всё время со всех сторон поток внимания. Немножко кружится голова от этого. Это приятно, никто не спорит.
- Поведение меняется?
- Мне сложно анализировать. Это, скорее, со стороны заметно. Думаю, что в моём случае, наверное, я не окончательно сошёл с ума, просто потому что со мной это довольно поздно случилось, и перед этим был путь, может не в таких масштабах, но внимание к себе я уже переживал. Но вообще это не лёгкое испытание. Ребятам, с которыми это случается в 20-23, это может вынести…
- Выносит, довольно часто. То есть ты считаешь, что с этой болезнью…
- Я не знаю. Это как растущий рядом с вами ребёнок. Непонятно, вырос он или нет. А все приходят и говорят: «О боже, какой он стал большой!» То есть может я и деформировался. Да нет, я наверняка деформировался, это точно совершенно, но насколько это неприятно теперь окружающим, я не знаю, потому что все вот, как и вы, пытаются сделать вид, что всё нормально.
- Мне, безусловно, не нужно, я по определению хорошо отношусь. Вопрос в том, что звёздная болезнь, она проявляется по-другому. То есть ты с разными людьми начинаешь себя вести совершенно по-другому. С ровней люди ведут себя сконцентрировавшись.
- Ах вот оно чего!
- А чуть ниже - они начинают считать их людьми другого сорта! В этом заключается основная проблема.
- Это очень глубокая проблема, потому что по определению вести себя с теми, с кем работаешь, как с людьми, которые делают с тобой селфи, невозможно. Не будем врать, что мы так заинтересованы. Но, мне кажется, даже если я не знаю этих людей, раз они дружелюбны, стоит быть дружелюбным в ответ. Вот и всё. Схема очень простая. А о глубине наших отношений говорить не будем.
- Ты являешься лидером группы. Сколько у тебя человек в команде?
- На сцене со мной работает 6 человек. Общий штат - порядка 15.
- Ты лидер, потому что ты главный голос? Или ты серьёзный идеологический лидер? Как ты считаешь? Они тебя воспринимают как?
- Ну не голос точно, потому что у меня нет амбиций певца. «Therr Maitz» - это изначально моё желание собрать вокруг своей музыки людей максимально лучших в своём деле. Я всё время занимался селекцией среди музыкантов, среди музыкального менеджмента пытаюсь сейчас это делать, понять, как это работает. Столкнувшись с российским музыкальным менеджментом, находился в таком коллапсе! Решил свой штат собирать. Я никогда флагом не махал! Но моя помешанность некоторая на том, чтобы это было, она меня и сделала тем, кто я есть.
- Помешанность на чём? Чтобы сделать так, чтобы людям нравилось? Потому что без этого тебе не нравится?
- Чтобы нравилось, да, типа того…
- Как лидер в команде, ты авторитарный? Демократичный? Какая у тебя модель управления этой разношёрстной группой слабо структурированных ребят, 15 человек?
- Мне кажется, я только учусь. Мне не нравится быть жёстким. Я жёсткий только с самыми близкими людьми, внутри. Я не могу понять, правильно я управляю или нет. Для меня это загадка. Пока всё это существует, можно этим оправдываться, что всё нормально.
Но я чувствую, что иногда допускаю какие-то ошибки, иногда я слишком мягок там, где не стоит этого делать. То есть я, зная хорошо, прожив какую-то часть жизни музыкантской, совершенно чётко понимаю их проблемы. Может быть, излишне часто поддаюсь…
- Это называется эмпатия. То есть ты слишком хорошо их понимаешь, поэтому пытаешься войти в их положение?
- Наверное. Да. И задним числом я чувствую, что это иногда расхолаживает их, потому что бездонно, в одну сторону, это не может продолжаться.
- А как они тебя называют за глаза?
- Козёл, я думаю. Сложно сказать.
- Довольно странное для лидера!
- «Ну наш козёл-то!..» Вообще, мне кажется, у нас дружественный коллектив. В этом, отчасти, и сложность. Потому что мы всё-таки не находимся на совершенно разных ступенях. Есть какой-то социальный, финансовый отрыв. Но мы не работаем через 5 или 10 этажей, всё одно и то же. Поэтому мы сохранили дружеские отношения. И градации это не требует в коллективе. Я не жду, как меня должны называть, мне всё равно.
- Ну, лишь бы не козлом!
- Может даже и так, ребят!
- Лишь бы работали! Для тебя то, что ты сейчас делаешь, это больше творчество или больше бизнес?
- Мне бы хотелось, чтобы это было больше творчество. Но, столкнувшись с объёмами, понимаю, что невозможно. Это всё требует железной руки, насколько я могу себе это позволить. Ну, что я вам это говорю. Отпускать нельзя ни на секунду. Все моменты должны быть под контролем. То есть я, к сожалению, занимаюсь всем, что есть в этом коллективе. Заканчивая печатью наружной рекламы, проверкой печати дисков, какими-то мелочами.
- А делегировать не получается? Или не работает?
- Одержимость! Я пока не смог собрать команду, в которой каждый… Мой напарник и генменеджер всего этого - моя жена. Она абсолютно одержимая. И дальше идёт по ниспадающей.
- Одержимая чем?
- Одержимая тем, что мы делаем. Заставить всех находиться в этом безумии, когда в 4 утра начинаешь править макет какой-нибудь, звонить и будить дизайнера… Не все заражены этим настолько. Поэтому я делегирую. И всё на 90 % удаётся.
- Жене делегировать - довольно сложное упражнение, она сама берёт то, что ей нужно!
- Это вообще отдельная тема.
- Если жена хорошая и правильная, то она, конечно, берёт всё, что ей нужно, сама. Но кажется, то ты делегируешь. В каком-то смысле.
- Да.
- Всё-таки больше бизнес. А как ты стимулируешь творчество? Ведь это твои песни, твоя музыка!
- Я очень сильно музыку люблю, и мне нравится этим заниматься. Я не хотел бы заниматься бизнесом в полном объёме, бросить музыку, превратив всё в перемещение финансов. Это тоже интересно, но не так.
- Ты делаешь так, чтобы людям нравилось! Чисто про бабки!
- Вот, опять же… Мне кажется, пока у меня получается балансировать.
- Как ты себя изолируешь от чего-то? Уходишь куда-то?
- Никто не предупреждает перед тем, как ты полжизни пытаешься стать заметным, чтобы твою музыку слушали, что есть вот эти побочные эффекты. Много концертов - это не то, что много девочек цветы в тебя кидают, а то, что ты летаешь постоянно, то, что у тебя нет времени сесть в студии, уединиться, какие-то дела сделать. Раньше с полной пепельницей, уже плохо пахнул, сидел там двое суток, что-то делал. Всё, у меня на это времени нет. Я теперь его насильно выделяю. Оно ставится в расписание. И там написано - «человека нет»!
- «Творчество»!
- Так что приходится немножко по-другому это организовывать, но всё это реально сохранить.
- А как ты энергетически тонус свой поддерживаешь? Концерт - это всегда большой выплеск энергии.
- Это и забор большой энергии! Люди многое дают. Мы затронули эту тему общения с людьми. Есть две модели, как мне кажется: держать дистанцию серьёзную с поклонниками, можно выстроить стену, и люди будут думать, что там за стеной нечто прекрасное, а можно вообще никакой стены не выстраивать. Я иногда после концерта по 2-2,5 часа отстаиваю ещё, фигача селфи. Это утомительно в физическом смысле.
- Понятно, у меня тоже такой опыт есть, потому что у компании есть практика: на больших корпоративных праздниках нужно обязательно сделать селфи с генеральным директором. Два часа - это действительно очень тяжело.
- Но при этом, вы понимаете, о чём я говорю, есть какой-то приток позитивных эмоций.
- Всё время удивляешься, зачем они это делают! Но тем не менее, эмоции позитивные!
- Это такая наркомания - получать удовольствие от того, что кто-то получает удовольствие. Сложный цикл.
- Как по жизни, какие тяжёлые не скажу факапы, но большие ошибки совершали по жизни? И какие извлечены уроки?
- Мне кажется, каждый раз эти ошибки связаны с областями, которые ты не контролируешь (ну, для меня). Я вообще control freak конкретный. Я не чувствую удовлетворения, если не знаю, как всё прошло, какие были повороты, что было изменено. Мне всё это очень важно. И я в какой-то момент, возможно, даже не коснувшись дна, понял, что лучше в моём мире я буду прикасаться лично к тому, что я произвожу, что я делаю.
- Такой абстрактный пример. А конкретный?
- Ну вот, допустим, в том же телешоу. Я был на грани. Там есть люди главные, которые сидят в креслах, а есть участники. И вроде как главные люди просто распоряжаются нашими судьбами и решают, что вот ты сделаешь это, а ты сделаешь это. И я в какой-то момент был готов принять некое предложение от одного из них и сделать, как он хочет. И в последний момент меня трухануло, я пришёл и сказал: «Знаете, можете меня сейчас в шею выгнать, я не буду этого делать, я буду делать то, что я задумал делать. Я распланировал всё своё присутствие, знал, какие песни, с кем, что и как. Я буду делать так, или выгоняйте». И мы пришли к чудному компромиссу, который стал для меня знаковым и решил мои вопросы. А могло быть по-другому.
- Это не выглядит как большая ошибка!
- Это не выглядит как большая ошибка, чёрт! Я всё время в состоянии настраивания мира. Сейчас я работал в течение полугода, условно полугода, на самом деле 55 дней, над кино большим, которое выйдет в широкий прокат. И столкнулся с русским кино, с производством, это новая область для меня. Я внутри своей музыкальной компании настроил, какое качество мы можем себе позволить, насколько люди одержимы, опять же, и нырнул в новую историю. Для меня, конечно, это всё было шоком. Причём это одна из лучших компаний, как я навёл справки, с точки зрения менеджмента. Очень хорошая компания! Премьеры не было ещё, а я думаю, совершил я ту самую большую ошибку в своей жизни или нет! И я перманентно в таком состоянии.
- Это скорее желание пробовать и понятно, что когда ты что-то пробуешь, ты сильно рискуешь и не понимаешь, сделана ошибка или нет. Но лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.
- Ну, может быть.
- Это, скорее, опять в плюс.
- Что ж такое!
- Где реально сделали и пожалели? Хотя бы один пример, чтобы звёздную мишуру сбить.
- Сейчас опять вернёмся к детству. Ну, например, я не пою под фонограмму. Но это не большая ошибка, это смешно! Давайте говорить о серьёзных вещах.
- Один раз спели под фонограмму?
- Да. В эфире «Голубого огонька». Я чувствовал себя ужасно, отвратительно.
- Но там все пели под фонограмму!
- Да, все пели под фонограмму, там нет технической возможности. Причём мне дали микрофон, я всё равно пел, зрители в зале слышали, но в запись это не шло. Но открывал рот вместе с собой, типа пел. Но это неприятно просто. Есть вещи, которые ты для себя решаешь, что ты не такой, не хочешь так делать. А потом, когда ты это делаешь, осадок неприятнейший остаётся.
- Поэтому, когда тебя спросят: «Ты когда-нибудь пел под фонограмму?», ты уже не можешь сказать: «Никогда».
- Ужасно!
- Увы! Зато теперь все знают, что был только один случай! Какой извлечённый урок ты из этого для себя сделал?
- Да всё тот же самый. Надо делать, как ты это себе представил изначально.
- Не отступать, бескомпромиссно!
- Да! К сожалению, это неприятно всегда. Потому что всегда есть какие-то люди, какая-то область, в которой ты это делаешь, где так принято, где надо так делать, «ну что ты устраиваешь». И даже может зайти речь о некоторой звёздности: «Ты что, крутой теперь стал, не хочешь делать как все?!» Но я думаю, что надо это пережить всё и сделать, как решил.
- У тебя довольно большая social медиаактивность.
- Да не особо большая.
- Так само собой получается?
- Это само собой.
- Не инвестируешь специально?
- Во-первых, я плохой блогер и инстаграмщик. Я смотрю на коллег, у которых под миллион пользователей в Instagram, например, и мне кажется - ну да, хорошо бы, конечно, так вот. Но понимаю, что это немножко не моё. Я вижу, что эти коллеги делают для этого, это не плохо. Но мне это не очень подходит. Всё время совместные селфи… Я вижу, как это работает. На какой-то передаче мне кто-то говорит: «Ну давай селфи бахнем!» Бахаю селфи и смотрю - ещё 2 000 подписалось. Вот же какой механизм! Но делать это всё время… Не моё это. То есть растёт оно само потихонечку, ну и классно.
- Ты, смотря на то, как делается русский бизнес, что бы посоветовал исправить?
- Я, честно говоря, не очень знаю, как делается русский бизнес. Я знаю, как делается русское искусство, русский «продакшн». Я вижу, что модернизация произошла, случилась. У нас есть средства, техническое оснащение. В Москве есть помещения, где не хуже, чем в лучших студиях Нью-Йорка, Парижа, L.A., не важно. Всё это стоит. Тут вопрос в том, что я пытаюсь собрать внутри нашей маленькой, ничтожной, я бы даже сказал, организации, людей, которые одержимы свои делом, которые не могут себе позволить пропустить какую-то мелочь, потому что они знают, как она влияет, и верят, что она влияет на общее впечатление. Мы все прекрасно понимаем, что человек, слушая песню, не понимает, если не очень стройно спето, выпивший вокалист был, ему было лень писать, не понимает, что гитары нужно было ещё один дубль переписать, чтобы она была более упругой, например. Он, естественно, этих деталей не может понять. У него есть общее впечатление от продукта. И когда есть такие допущения внутри, общее впечатление снижается.
- Слишком много компромиссов.
- Да, то есть он не знает, почему, но это не так круто уже. Вот и всё. А у нас есть при производстве кино, музыки и тому подобного такое мнение, что человек - лох, и они как бы не понимают, зачем вот в этих деталях копаться, люди всё равно не врубаются. Понятно, они не знают этих деталей, их не учили в специальных ВУЗах, но человек - не лох, по определению, эмоционально. Мы работаем с эмоциями. Пытаться что-то спрятать и недодать ему эмоций? Невозможно обмануть. Он, в итоге, всё равно их недополучает. Вот и всё. Поэтому, я думаю, было бы хорошо, если бы люди верили, что их не под микроскопом, но внимательно рассматривают. Та же история с группой нашей доказывает, что люди намного умней, они не быдло, которому всё равно, что там играет, «что по телеку играет, то и классно». Мы, к счастью, увидели за 2 года гастролей реакции в таких закутках России! Совершенно странно! Люди, от которых ты этого не ждёшь! Мы выходим и думаем: «Господи, сейчас будут помидоры». Потому что они пришли на другое что-то, после нас играют люди серьёзней намного, известней. И после этого милиционер, пожарник, кто-то ещё подходят и говорят: «Это что за песня была, ты мне скажи!» А песня была на английском языке… Почему она ему понравилась - непонятно. Но нам она очень нравится. И вот этот обмен происходит. Чем лучше мы делаем внутри… Думаю, в бизнесе точно так же.
- Совет простой для всего бизнеса!
- Капитан Очевидность!
- Мне кажется, это довольно большая проблема любого бизнеса, особенно связанного с массовым рынком, когда ты общаешься с большим количеством людей, что «пипл схавает всё». Это реально большая проблема. Вопрос - как поставить клиента так, чтобы ты к нему относился как к человеку, который не глотает всё, что ему предложишь, сделать следующий шаг, чтобы до деталей, до нюансов, сделать хороший, классный продукт, который доиграет историю с эмоциями, с восприятием? Это большая проблема не только продакшена музыкального, видео и т. д. Это проблема в целом бизнеса, связанного с массовым рынком. Это довольно неплохо. Мне понравилось! Надеюсь, после этого звёздной болезни не будет!
- Кто знает!
- Большое спасибо за время! Мне было интересно!
- Спасибо за чай, конфетку я всё-таки возьму!
- Пожалуйста, без вопросов, можно даже две! Мы, кстати, специально приготовили маленький презент, там есть женский размер и мужской!
- Отлично, спасибо!
- Спасибо!
Антон Беляев. Кто он?
Родился 18 сентября 1979 года в Магадане. Российский музыкант, основатель и фронтмен инди-группы Therr Maitz, музыкальный продюсер, телеведущий. Полуфиналист проекта «Голос» на Первом канале в командах Леонида Агутина и Пелагеи.
В качестве бонуса - ответ на вопрос, почему нельзя в Москве носить шапку.
Click to view- Антон, добро пожаловать в нашу студию, которая одновременно является и нашим переговорным местом, где, в общем, мы делаем бизнес. Но сегодня, я думаю, мы говорим не только и не столько о бизнесе, а скорее про творчество, поскольку ты являешься лидером группы «Therr Maitz» и человеком популярным среди любителей творчества. Популярная группа, ты популярен в социальных сетях, насколько я посмотрел, у тебя довольно большое количество подписчиков. Бизнесменам, конечно, ещё расти и расти до этого! Формат у нас довольно простой, вопросы, они такие… Как бы их нет…
- И ответов, их как бы тоже не будет! Ну что ж! Очень комфортно!
- Полчаса помолчим и пойдём! Чаёк попьём! Вот есть конфетки! Ну, на самом деле, первое… Я так понимаю, ты родился и определённое время прожил в Магадане.
- Да, до 16 лет.
- До 16 лет. Как в Москву попал? Как ты рос?
- Мне кажется, для музыкантов у нас очень централизованное государство, Москва - центр вселенной. Развиваться в регионе… Очень быстро планка наступает, если ты действительно упёртый товарищ. Просто в каждом городе, в котором я жил, наступал момент, когда можно было брать ипотеку, джип покупать, и всё, быть уже заслуженным, местной локальной звездой.
- Деятелем местной культуры!
- Да. В общем, это всё немножко расстраивало. Был у меня Магадан, потом Хабаровск, Владивосток. Были путешествия в Японию небольшие, про заработок. Во Владивостоке я работал арт-директором в клубе, открывал ещё один… Было, чем заняться. И один из владельцев бизнеса клубно-музыкального сказал мне: «Вот, сейчас возьмём, строится дом тут у меня, всё будет нормально!» Было искушение, но я колебался наверное секунд 40 и понял, что я забираю собачку свою, компьютер и еду дальше.
- В Москву?
- Да, в Москву. Абсолютно на пустое место. У меня были какие-то знакомые (приезжают иногда в регион звёзды). Но, в общем, платформы не было.
- И сколько лет было, когда ты туда двинулся?
- 26.
- Не страшно было? Или по барабану?
- Нет, страшно, страшно. Я вообще такой, полон страхов. Я боялся, во-первых, большого города, я боялся милиции, потому что у меня не было прописки.
- Тут главное шапку не носить! Реально! Я когда переехал в Москву, первые полгода не понимал, почему меня останавливают и требуют паспорт. Просто я ходил в шапке! Даже зимой! После того, как перестал шапку носить, меня перестали останавливать!
- В общем, это не было просто, но и не было эпохально сложно. Немножко поднапрягся и перестроился. Понадобилось время. Мне кажется, в этом городе есть момент перехода из сопротивления всей этой машине к любви. Вот когда переходишь к любви, он начинает нравится уже.
- И сколько времени переход этот занимает?
- Ну, я думаю, где-то 2-3 года.
- А что дало большой толчок?
- Переключило на режим бизнеса, потока денежного, естественно, небезызвестное телешоу.
- «Голос», видимо?
- Да. Превратило это в стабильный совершенно поток. Но, в принципе, и до, и после осуществляются шаги ежедневно микроскопические, которые тебя двигают всё время, какая-то эскалация всё время есть. Из доширака к биг ланчу. И так далее.
- На дошираке сколько жили?
-Да прилично! Где-то второй год уже с майонезом.
- Сначала был чистый доширак, я понял. Потом с майонезом. Потом как?
- Потом колбаску можно можно настругать аккуратненько. И водкой запивать иногда. На самом деле, не было кошмара. Я в общем приехал сюда готовый. У меня была изначально искажённая модель, представление о том, что я буду здесь делать. Я заработал на Дальнем Востоке денег. Не помню, какая сумма, несколько десятков тысяч долларов у меня было. Я приехал и думаю: «Ну вот сейчас сниму квартиру, куплю себе какое-то оборудование, займусь творчеством. Буду смотреть на ночную Москву и писать новые песни». Бабки закончились мгновенно, и началось всё с начала. Опять нужно было заниматься каким-то производством, на кого-то работать. Не то чтобы это приятно, но развивает правильно.
- «Голос» дал большой такой толчок, я понимаю. Телевизор есть телевизор.
- Да, просто люди тебя узнают и принимают решение. Нравишься или не нравишься, во всяком случае, они о тебе теперь знают, что ты существуешь. Потому что когда ты находишься где-то в маленькой нише, старайся не старайся, никто не сможет оценить, насколько твоя музыка прекрасна, потому что 200 человек знают о её существовании.
- Всё понятно! А это самое было большое испытание? Вся эта история с «Голосом»? Какие у тебя в жизни были самые большие испытания?
- Интересно! А обещали конфеты и чай только!
Я думаю, что формирующие какие-то испытания случились со мной вне музыки, а музыкой я всю жизнь занимаюсь. Я как раз в подростковом периоде максимально погрузился во тьму и каких-то понажил себе проблем. Мне хотелось быть очень стильным преступником… Я ничего страшного не делал, скорее было заблуждение, что мне это может подойти. Я поналомал дров. Но это всё сформировало в некоторой степени…
- Слава богу, закончилось довольно быстро.
- Ну не быстро, но, слава богу, закончилось. Такие вещи странные, они и самые интересные. Потому что потом, в какой-то момент, ты понимаешь, чего хочешь, понимаешь, как примерно к этому двигаться.
- А когда ты понял, чего ты хочешь?
- У меня был пик, кошмар, в 16-17 лет. Я переехал в Хабаровск, там немножко были какие-то отходняки пару лет. Потом я полностью отключился от семейной поддержки, и надо было работать. Единственное, что я умел - играть на фортепиано. Поэтому работа начала превращаться во всё. Стало понятно, что в ресторанчике не очень интересно. Захотелось ещё чего-то. Потом пришла своя какая-то музыка, возможность её писать. И дальше - борьба за игрушки, на которых можно писать эту музыку. Всё очень просто! Дальше, практически бросив институт, я поехал в Японию работать. Не потому, что там был сказочный мир, а потому, что мне надо был на синтезатор заработать. У сокурсников был, а у меня не было, жаба давила.
- Понятно. И всё-таки. Чего ты хочешь? Какая цель?
- Я думаю, пришло понимание, что если мою музыку и то, что я делаю, не будут слушать люди, не будут воспринимать, то я буду глубоко несчастен. И в итоге, где-то с 20 лет, я вполне счастлив. В каких-то небольших объёмах люди слушают мою музыку, понимают, аудитория растёт, и сам процесс мне доставляет удовольствие. То есть, в общем-то, это то, чего я и хотел. Объёмы моей мании величия мы не узнаем, видимо, до гробовой доски. Я буду расширяться и распухать всё дальше. Но сам процесс меня удовлетворяет.
- То есть тебе нравится, когда другим нравится? От этого ты кайфуешь?
- Да! И это меня заставляет делать больше. Возможности расширяются. Когда-то мечтал с симфоническим оркестром сыграть. То есть мечтал, как если мы с вами сейчас будем мечтать о том, чтобы на Юпитер слетать, например. Вот так я мечтал. Я понимал, что это просто нереально вообще. А сейчас это уже происходит. Это прикольно. Мне нравится.
-То есть в районе 20 лет тебе пришло понимание, что людям нравится, что ты делаешь?
- Ну, в какой-то степени, да.
- И кайфанул!
- Типа того.
- И пошло!
- С этого момента я невменяем!
- Ты стал популярен. Люди, которые в какой-то момент довольно быстро вырастают, в геометрической прогрессии, у них начинаются проблемы с головой. Это называется по-разному, где-то - «звёздная болезнь», где-то - «медные трубы», и т. д. Ты как эту историю пережил?
- Это сложно, на самом деле. И, в общем-то, вижу среди своих коллег пострадавших. Это непросто. Вообще гипертрофированное внимание к одной персоне - странная вещь. Я никогда не стремился к тому, чтобы лично меня люди узнавали. Меня интересует, слушают ли они музыку, которую я делаю. И для меня было шоком, что бабушки не очень приветливые около подъезда начали мне говорить «Антоша».
- Ну, человек, которого показывали по телевизору, он вообще перемещается в другую категорию.
- Да. Мне в течение двух месяцев было тяжеловато сосредоточиться, потому что всё время со всех сторон поток внимания. Немножко кружится голова от этого. Это приятно, никто не спорит.
- Поведение меняется?
- Мне сложно анализировать. Это, скорее, со стороны заметно. Думаю, что в моём случае, наверное, я не окончательно сошёл с ума, просто потому что со мной это довольно поздно случилось, и перед этим был путь, может не в таких масштабах, но внимание к себе я уже переживал. Но вообще это не лёгкое испытание. Ребятам, с которыми это случается в 20-23, это может вынести…
- Выносит, довольно часто. То есть ты считаешь, что с этой болезнью…
- Я не знаю. Это как растущий рядом с вами ребёнок. Непонятно, вырос он или нет. А все приходят и говорят: «О боже, какой он стал большой!» То есть может я и деформировался. Да нет, я наверняка деформировался, это точно совершенно, но насколько это неприятно теперь окружающим, я не знаю, потому что все вот, как и вы, пытаются сделать вид, что всё нормально.
- Мне, безусловно, не нужно, я по определению хорошо отношусь. Вопрос в том, что звёздная болезнь, она проявляется по-другому. То есть ты с разными людьми начинаешь себя вести совершенно по-другому. С ровней люди ведут себя сконцентрировавшись.
- Ах вот оно чего!
- А чуть ниже - они начинают считать их людьми другого сорта! В этом заключается основная проблема.
- Это очень глубокая проблема, потому что по определению вести себя с теми, с кем работаешь, как с людьми, которые делают с тобой селфи, невозможно. Не будем врать, что мы так заинтересованы. Но, мне кажется, даже если я не знаю этих людей, раз они дружелюбны, стоит быть дружелюбным в ответ. Вот и всё. Схема очень простая. А о глубине наших отношений говорить не будем.
- Ты являешься лидером группы. Сколько у тебя человек в команде?
- На сцене со мной работает 6 человек. Общий штат - порядка 15.
- Ты лидер, потому что ты главный голос? Или ты серьёзный идеологический лидер? Как ты считаешь? Они тебя воспринимают как?
- Ну не голос точно, потому что у меня нет амбиций певца. «Therr Maitz» - это изначально моё желание собрать вокруг своей музыки людей максимально лучших в своём деле. Я всё время занимался селекцией среди музыкантов, среди музыкального менеджмента пытаюсь сейчас это делать, понять, как это работает. Столкнувшись с российским музыкальным менеджментом, находился в таком коллапсе! Решил свой штат собирать. Я никогда флагом не махал! Но моя помешанность некоторая на том, чтобы это было, она меня и сделала тем, кто я есть.
- Помешанность на чём? Чтобы сделать так, чтобы людям нравилось? Потому что без этого тебе не нравится?
- Чтобы нравилось, да, типа того…
You can watch this video on www.livejournal.com
- Как лидер в команде, ты авторитарный? Демократичный? Какая у тебя модель управления этой разношёрстной группой слабо структурированных ребят, 15 человек?
- Мне кажется, я только учусь. Мне не нравится быть жёстким. Я жёсткий только с самыми близкими людьми, внутри. Я не могу понять, правильно я управляю или нет. Для меня это загадка. Пока всё это существует, можно этим оправдываться, что всё нормально.
Но я чувствую, что иногда допускаю какие-то ошибки, иногда я слишком мягок там, где не стоит этого делать. То есть я, зная хорошо, прожив какую-то часть жизни музыкантской, совершенно чётко понимаю их проблемы. Может быть, излишне часто поддаюсь…
- Это называется эмпатия. То есть ты слишком хорошо их понимаешь, поэтому пытаешься войти в их положение?
- Наверное. Да. И задним числом я чувствую, что это иногда расхолаживает их, потому что бездонно, в одну сторону, это не может продолжаться.
- А как они тебя называют за глаза?
- Козёл, я думаю. Сложно сказать.
- Довольно странное для лидера!
- «Ну наш козёл-то!..» Вообще, мне кажется, у нас дружественный коллектив. В этом, отчасти, и сложность. Потому что мы всё-таки не находимся на совершенно разных ступенях. Есть какой-то социальный, финансовый отрыв. Но мы не работаем через 5 или 10 этажей, всё одно и то же. Поэтому мы сохранили дружеские отношения. И градации это не требует в коллективе. Я не жду, как меня должны называть, мне всё равно.
- Ну, лишь бы не козлом!
- Может даже и так, ребят!
- Лишь бы работали! Для тебя то, что ты сейчас делаешь, это больше творчество или больше бизнес?
- Мне бы хотелось, чтобы это было больше творчество. Но, столкнувшись с объёмами, понимаю, что невозможно. Это всё требует железной руки, насколько я могу себе это позволить. Ну, что я вам это говорю. Отпускать нельзя ни на секунду. Все моменты должны быть под контролем. То есть я, к сожалению, занимаюсь всем, что есть в этом коллективе. Заканчивая печатью наружной рекламы, проверкой печати дисков, какими-то мелочами.
- А делегировать не получается? Или не работает?
- Одержимость! Я пока не смог собрать команду, в которой каждый… Мой напарник и генменеджер всего этого - моя жена. Она абсолютно одержимая. И дальше идёт по ниспадающей.
- Одержимая чем?
- Одержимая тем, что мы делаем. Заставить всех находиться в этом безумии, когда в 4 утра начинаешь править макет какой-нибудь, звонить и будить дизайнера… Не все заражены этим настолько. Поэтому я делегирую. И всё на 90 % удаётся.
- Жене делегировать - довольно сложное упражнение, она сама берёт то, что ей нужно!
- Это вообще отдельная тема.
- Если жена хорошая и правильная, то она, конечно, берёт всё, что ей нужно, сама. Но кажется, то ты делегируешь. В каком-то смысле.
- Да.
- Всё-таки больше бизнес. А как ты стимулируешь творчество? Ведь это твои песни, твоя музыка!
- Я очень сильно музыку люблю, и мне нравится этим заниматься. Я не хотел бы заниматься бизнесом в полном объёме, бросить музыку, превратив всё в перемещение финансов. Это тоже интересно, но не так.
- Ты делаешь так, чтобы людям нравилось! Чисто про бабки!
- Вот, опять же… Мне кажется, пока у меня получается балансировать.
- Как ты себя изолируешь от чего-то? Уходишь куда-то?
- Никто не предупреждает перед тем, как ты полжизни пытаешься стать заметным, чтобы твою музыку слушали, что есть вот эти побочные эффекты. Много концертов - это не то, что много девочек цветы в тебя кидают, а то, что ты летаешь постоянно, то, что у тебя нет времени сесть в студии, уединиться, какие-то дела сделать. Раньше с полной пепельницей, уже плохо пахнул, сидел там двое суток, что-то делал. Всё, у меня на это времени нет. Я теперь его насильно выделяю. Оно ставится в расписание. И там написано - «человека нет»!
- «Творчество»!
- Так что приходится немножко по-другому это организовывать, но всё это реально сохранить.
- А как ты энергетически тонус свой поддерживаешь? Концерт - это всегда большой выплеск энергии.
- Это и забор большой энергии! Люди многое дают. Мы затронули эту тему общения с людьми. Есть две модели, как мне кажется: держать дистанцию серьёзную с поклонниками, можно выстроить стену, и люди будут думать, что там за стеной нечто прекрасное, а можно вообще никакой стены не выстраивать. Я иногда после концерта по 2-2,5 часа отстаиваю ещё, фигача селфи. Это утомительно в физическом смысле.
- Понятно, у меня тоже такой опыт есть, потому что у компании есть практика: на больших корпоративных праздниках нужно обязательно сделать селфи с генеральным директором. Два часа - это действительно очень тяжело.
- Но при этом, вы понимаете, о чём я говорю, есть какой-то приток позитивных эмоций.
- Всё время удивляешься, зачем они это делают! Но тем не менее, эмоции позитивные!
- Это такая наркомания - получать удовольствие от того, что кто-то получает удовольствие. Сложный цикл.
- Как по жизни, какие тяжёлые не скажу факапы, но большие ошибки совершали по жизни? И какие извлечены уроки?
- Мне кажется, каждый раз эти ошибки связаны с областями, которые ты не контролируешь (ну, для меня). Я вообще control freak конкретный. Я не чувствую удовлетворения, если не знаю, как всё прошло, какие были повороты, что было изменено. Мне всё это очень важно. И я в какой-то момент, возможно, даже не коснувшись дна, понял, что лучше в моём мире я буду прикасаться лично к тому, что я произвожу, что я делаю.
- Такой абстрактный пример. А конкретный?
- Ну вот, допустим, в том же телешоу. Я был на грани. Там есть люди главные, которые сидят в креслах, а есть участники. И вроде как главные люди просто распоряжаются нашими судьбами и решают, что вот ты сделаешь это, а ты сделаешь это. И я в какой-то момент был готов принять некое предложение от одного из них и сделать, как он хочет. И в последний момент меня трухануло, я пришёл и сказал: «Знаете, можете меня сейчас в шею выгнать, я не буду этого делать, я буду делать то, что я задумал делать. Я распланировал всё своё присутствие, знал, какие песни, с кем, что и как. Я буду делать так, или выгоняйте». И мы пришли к чудному компромиссу, который стал для меня знаковым и решил мои вопросы. А могло быть по-другому.
- Это не выглядит как большая ошибка!
- Это не выглядит как большая ошибка, чёрт! Я всё время в состоянии настраивания мира. Сейчас я работал в течение полугода, условно полугода, на самом деле 55 дней, над кино большим, которое выйдет в широкий прокат. И столкнулся с русским кино, с производством, это новая область для меня. Я внутри своей музыкальной компании настроил, какое качество мы можем себе позволить, насколько люди одержимы, опять же, и нырнул в новую историю. Для меня, конечно, это всё было шоком. Причём это одна из лучших компаний, как я навёл справки, с точки зрения менеджмента. Очень хорошая компания! Премьеры не было ещё, а я думаю, совершил я ту самую большую ошибку в своей жизни или нет! И я перманентно в таком состоянии.
- Это скорее желание пробовать и понятно, что когда ты что-то пробуешь, ты сильно рискуешь и не понимаешь, сделана ошибка или нет. Но лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.
- Ну, может быть.
- Это, скорее, опять в плюс.
- Что ж такое!
- Где реально сделали и пожалели? Хотя бы один пример, чтобы звёздную мишуру сбить.
- Сейчас опять вернёмся к детству. Ну, например, я не пою под фонограмму. Но это не большая ошибка, это смешно! Давайте говорить о серьёзных вещах.
- Один раз спели под фонограмму?
- Да. В эфире «Голубого огонька». Я чувствовал себя ужасно, отвратительно.
- Но там все пели под фонограмму!
- Да, все пели под фонограмму, там нет технической возможности. Причём мне дали микрофон, я всё равно пел, зрители в зале слышали, но в запись это не шло. Но открывал рот вместе с собой, типа пел. Но это неприятно просто. Есть вещи, которые ты для себя решаешь, что ты не такой, не хочешь так делать. А потом, когда ты это делаешь, осадок неприятнейший остаётся.
- Поэтому, когда тебя спросят: «Ты когда-нибудь пел под фонограмму?», ты уже не можешь сказать: «Никогда».
- Ужасно!
- Увы! Зато теперь все знают, что был только один случай! Какой извлечённый урок ты из этого для себя сделал?
- Да всё тот же самый. Надо делать, как ты это себе представил изначально.
- Не отступать, бескомпромиссно!
- Да! К сожалению, это неприятно всегда. Потому что всегда есть какие-то люди, какая-то область, в которой ты это делаешь, где так принято, где надо так делать, «ну что ты устраиваешь». И даже может зайти речь о некоторой звёздности: «Ты что, крутой теперь стал, не хочешь делать как все?!» Но я думаю, что надо это пережить всё и сделать, как решил.
- У тебя довольно большая social медиаактивность.
- Да не особо большая.
- Так само собой получается?
- Это само собой.
- Не инвестируешь специально?
- Во-первых, я плохой блогер и инстаграмщик. Я смотрю на коллег, у которых под миллион пользователей в Instagram, например, и мне кажется - ну да, хорошо бы, конечно, так вот. Но понимаю, что это немножко не моё. Я вижу, что эти коллеги делают для этого, это не плохо. Но мне это не очень подходит. Всё время совместные селфи… Я вижу, как это работает. На какой-то передаче мне кто-то говорит: «Ну давай селфи бахнем!» Бахаю селфи и смотрю - ещё 2 000 подписалось. Вот же какой механизм! Но делать это всё время… Не моё это. То есть растёт оно само потихонечку, ну и классно.
- Ты, смотря на то, как делается русский бизнес, что бы посоветовал исправить?
- Я, честно говоря, не очень знаю, как делается русский бизнес. Я знаю, как делается русское искусство, русский «продакшн». Я вижу, что модернизация произошла, случилась. У нас есть средства, техническое оснащение. В Москве есть помещения, где не хуже, чем в лучших студиях Нью-Йорка, Парижа, L.A., не важно. Всё это стоит. Тут вопрос в том, что я пытаюсь собрать внутри нашей маленькой, ничтожной, я бы даже сказал, организации, людей, которые одержимы свои делом, которые не могут себе позволить пропустить какую-то мелочь, потому что они знают, как она влияет, и верят, что она влияет на общее впечатление. Мы все прекрасно понимаем, что человек, слушая песню, не понимает, если не очень стройно спето, выпивший вокалист был, ему было лень писать, не понимает, что гитары нужно было ещё один дубль переписать, чтобы она была более упругой, например. Он, естественно, этих деталей не может понять. У него есть общее впечатление от продукта. И когда есть такие допущения внутри, общее впечатление снижается.
- Слишком много компромиссов.
- Да, то есть он не знает, почему, но это не так круто уже. Вот и всё. А у нас есть при производстве кино, музыки и тому подобного такое мнение, что человек - лох, и они как бы не понимают, зачем вот в этих деталях копаться, люди всё равно не врубаются. Понятно, они не знают этих деталей, их не учили в специальных ВУЗах, но человек - не лох, по определению, эмоционально. Мы работаем с эмоциями. Пытаться что-то спрятать и недодать ему эмоций? Невозможно обмануть. Он, в итоге, всё равно их недополучает. Вот и всё. Поэтому, я думаю, было бы хорошо, если бы люди верили, что их не под микроскопом, но внимательно рассматривают. Та же история с группой нашей доказывает, что люди намного умней, они не быдло, которому всё равно, что там играет, «что по телеку играет, то и классно». Мы, к счастью, увидели за 2 года гастролей реакции в таких закутках России! Совершенно странно! Люди, от которых ты этого не ждёшь! Мы выходим и думаем: «Господи, сейчас будут помидоры». Потому что они пришли на другое что-то, после нас играют люди серьёзней намного, известней. И после этого милиционер, пожарник, кто-то ещё подходят и говорят: «Это что за песня была, ты мне скажи!» А песня была на английском языке… Почему она ему понравилась - непонятно. Но нам она очень нравится. И вот этот обмен происходит. Чем лучше мы делаем внутри… Думаю, в бизнесе точно так же.
- Совет простой для всего бизнеса!
- Капитан Очевидность!
- Мне кажется, это довольно большая проблема любого бизнеса, особенно связанного с массовым рынком, когда ты общаешься с большим количеством людей, что «пипл схавает всё». Это реально большая проблема. Вопрос - как поставить клиента так, чтобы ты к нему относился как к человеку, который не глотает всё, что ему предложишь, сделать следующий шаг, чтобы до деталей, до нюансов, сделать хороший, классный продукт, который доиграет историю с эмоциями, с восприятием? Это большая проблема не только продакшена музыкального, видео и т. д. Это проблема в целом бизнеса, связанного с массовым рынком. Это довольно неплохо. Мне понравилось! Надеюсь, после этого звёздной болезни не будет!
- Кто знает!
- Большое спасибо за время! Мне было интересно!
- Спасибо за чай, конфетку я всё-таки возьму!
- Пожалуйста, без вопросов, можно даже две! Мы, кстати, специально приготовили маленький презент, там есть женский размер и мужской!
- Отлично, спасибо!
- Спасибо!
Антон Беляев. Кто он?
Родился 18 сентября 1979 года в Магадане. Российский музыкант, основатель и фронтмен инди-группы Therr Maitz, музыкальный продюсер, телеведущий. Полуфиналист проекта «Голос» на Первом канале в командах Леонида Агутина и Пелагеи.