Сказка. Глава третья
Глава третья
Утро было мудренее вечера. Мудреным было то утро. Едва, казалось, продрав глаза, Д. увидела странную картину.
Девять однополых существ брели, словно от кого таясь, кутаясь в плащи, то и дело поглядывали в небо и по сторонам. Четверо были куда ниже прочих, словно дети, босые. Еще один невысокий носил бороду и топор, хотя остальные были при мечах. Одного малыша давила, гнула к земле какая-то ноша или дума, и чувствовалось: чем дальше, тем тяжелее ему... Нет, не девять их - десять: плелся тут еще конь, бледный такой, невзрачный. Прямо по курсу у них лежали горы с заснеженными вершинами. Д. прошептала: «Бара-Занзибар-и-Зурбаган»... Вдруг горы впереди и равнина позади путников стали плоскими и белыми в черную строчку, вздыбились, пошли на сближение, слиплись... Отряд явно попал в переплет. Свет погас. Раздался шум лавины (так, наверное, храпят великаны), от которого Д. и проснулась окончательно.
«Вот те на, - подумала девочка. - Мало мне было моей неспящей, теперь еще эта напасть, тьфу-тьфу-тьфу, куда ночь, туда и сон, куда ночь, туда и сон».
Старик уже приготовил завтрак. Умяв по два всмятку яйца, они хлебнули из родника взломавшей нёбо воды, и дед распорядился:
- Пошли. В той лощине нас ждет шутка.
Шли они, болтая ни о чем. Что видели, о том и пели.
В лощине чету странствующих ждали три каменных верзилы в непристойных позах.
- Что за камасутра? Где-то я про такое читала.
- Это не камасутра, и даже не кузинатра. Однажды некий пилигрим заболтал этих троллей до состояния постоянного стояния. Монументально получилось, не находишь? Вон тот, видно, почуял неладное, спохватился, нагнулся и... и правда, нехорошо стоит. Посадил бы его кто, что ли...
- Кто ж его посадит? Он теперь памятник! А что это у него за тонкий шрам такой на попе?
- Это один король в бродяжью свою пору наподдал дубиной.
- Зачем?
- Не знаю. Для смеха, наверное.
- Да не смешно это.
- Так ведь шутка шутке рознь. Смех вообще понятие относительное. Великий немой, скажем, уважает комедию, а великий слепой во всемирной библиотеке уверяет, что смех - грех. Ты вот сейчас в такое королевство направляешься, где юмор тот еще, иной раз через лупу не разглядишь. Да и я, случается, так пошучу...
- Ты обещал, обещал, обещал...
- Имей терпенье, будет и веселье. Смотри вон под тот дубок: там сейчас человек-невидимка пролетит на машине времени.
- Оборжешься... Это, по-твоему, шутка? Знаешь, никакой у тебя харизмы, один маразм!
- В сказочном деле главное - чтобы склероза не было. А маразм и архаизм не помешают. Наоборот, чем далее, тем удалее.
- Да я тоже пошутила, не обижайся.
Шли они, шли, и когда девочке надоело разговаривать ни о чем, она решилась поделиться с дедом своим фирменным кошмаром. Но не успела и слова молвить...
- Да знаю я все о твоих страшных снах про бодрствующую красавицу. Сам ведь неспящий...
- А-а-а, так ты в этом смысле неспящий... Ну ладно, а что она такое? И как с ней бороться?
- Давай-ка я тебе расскажу про нас, неспящих, немного, а дальше сама решай, с кем тебе бороться, и надо ли.
Повелось это с таких стародавних времен, что никто уж и не упомнит. Говорят что-то о хазарских штучках, секте по имени «Ловцы снов», незабвенной памяти принцессе с какими-то волшебными зеркалами... Все это, по-моему, враки. Однако ж по сию пору на земле нашей грешной живет племя, состоящее как бы из двух половин. И племенем-то его не назовешь по-настоящему, ибо нет у этих соплеменников характерных, видовых, типологических, способных их объединить в группу и классифицировать, черт... Чёрт! Непонятно, да? Ну вот представь: ни цветом кожи, ни строением черепа, ни фольклорными традициями, ни языковой принадлежностью их не объединить - все это у них может быть разное. Все они - кто во что горазд. И даже не все они, так сказать, люди. Ничего общего! За исключением одной малости.
Племя, как я сказал, условно делится на две равные части. И каждому из одной части обязательно снится кто-нибудь из другой. Точнее, они снятся друг другу. По очереди, но неравномерно. Один может спать хоть бы и целый год и видеть во сне другого, а тот, стало быть, живет всё это время настоящей жизнью, дышит полной грудью, пока первому все похождения неспящего, так сказать, мерещатся. В кошмарах или, допустим, в грезах - это уж как повезет.
Родные и близкие о неспящих делах, как водится, ни сном, ни духом. Списывают спячку на кому, летаргию... да мало ли на что! Антипода неспящего окружают, конечно, заботой и лаской, обеспечивают теплом и бульоном, мазью от пролежней. Тишком, естественно, идут разговоры - в уголках, шепоточками - мол, доколе... А он, допустим, тридцать лет и три года спал, а тут возьми да проснись...
И сей же час, натурально, они меняются ролями: тот соня становится неспящим, а другой залегает, фигурально выражаясь, на его место. У каждой пары свои периоды сна и бодрствования. Чаще всего, говорят, того и другого у обоих поровну. Но не у всех. Ты со своей лежебокой, например, исключение. Да и я подолгу снов не смотрю - так, пару кадров... А может, мне это только кажется. Один восточный мудрец... Ну да это не важно.
Немного нас. И не враги мы друг другу. Я так полагаю, что даже наоборот. Своего антипода я, например, берегу как зеницу ока, пущай спит... хотя тебе о нем и слушать неинтересно. А со своей принцессой уж сама разбирайся. Тебе с ней, можно сказать, повезло: не такая уж она и неспящая, в отличие от некоторых. Потому, наверное, тебя в дрожь и бросает, когда она просыпается, хоть и ненадолго...
- Почему «потому»?
- Да с непривычки! Обычно то она спит чуть не круглые сутки. Ладно, некогда языками чесать. Засветло нужно вон ту опушку миновать и Тракт Ат одолеть. Желательно без приключений.
Совсем без приключений не задалось, потому что, обходя по пути к Тракту Ату Гибельную топь, старик и Д. чувствовали, как волосы на головах сами собой заплетаются в косички от жуткого воя. По словам деда, выл призрак огромной собаки, лишенной некогда любимого развлечения. Тот древний аристократический род удовольствия, от которого огнестрельным методом отлучили пса, пустил мысли старика по нужному руслу, и он не забыл-таки рассказать Д. о некоторых важных вещах. Рассказал, правда, не сразу, а только через пару миль после топи, когда шли уже вдоль опушки, расплетая на ходу тугие косы.
Для начала наукообразно поведал о том, что Гибельная топь свидетельствует о близости своего параллельного аналога, так называемых Торфяных болот, а те, как известно, находятся в старой доброй Англии, куда и лежит первым делом путь Д. Оттуда - снова в параллельное королевство. Там предстоит встретиться с другом - напарником, который за нее, естественно, и в огонь и в воду. Но сначала этого напарника нужно найти и спасти, иначе вся миссия окажется невыполнима.
О том, как попасть в старую добрую Англию, а оттуда в параллельное королевство, старик выразился туманно-альбионно. Обронил что-то насчет дырявой лужайки в пяти примерно милях от топи, впереди, справа от Тракта. Обмолвился о норе, то ли кроличьей, то ли алисьей («Лисьей?», - переспросила Д., но дед только покачал головой). «В общем, - подытожил, - к лужайке тебя выведу, а там все само образуется, даже проститься не успеем».
Куда бежать после островного королевства - знает только потенциальный напарник, и это еще одна причина найти его и спасти.
Но сперва-де, нужно хорошо отдохнуть, поэтому устроились на ночлег чуть не на обочине Тракта Ата, лишь немного спустились в лог справа от дороги.
Лес кругом был дремучий и какой-то недобрый, воздух вязкий, деревья корявые, мох фиолетовый. На земле тут и там коробились крупные куски когда еще отслоившейся, коричневой, корицей пахнущей коры.
Обошлись без костра, ели холодное мясо, сухари и яблоки. Яблоки хрустели, казалось, на весь страшный лес. Коряги вокруг отвечали угрожающим сучьим пощелкиванием. Сучья порой выстреливали из древних стволов, пролетали, свистя, меж висками девочки и старика. Дарина сверкала разноцветными глазами и нащупывала время от времени в нагрудном кармане крохотную пузатую бутылочку с волшебной шанелью.
Уворачиваясь от шальных деревяшек, дед тихо рассказывал:
- Это особый лес. Век Увечный называется. На все времена имя его. Недалеко отсюда старый мой знакомый живет. Шибко старый, но хорошо сохранился. Бомба Дил его кличут. Хороший персонаж. Слыхала, небось?
Д. шепотом отвечала:
- Что ж я, глухая ли че ли? Как не слышать... Только я думала, он давно рванул, этот Бомба.
- В каком смысле?
- Рванул отсюда вместе с эльфами.
- Не, он из этого леса ни ногой. Всё, спи, утро вечера не дурнее. Ты, когда спишь - сущая принцесса... Да, кстати о принцессах. Я тут поразмыслил о твоей тревоге и решил прямым текстом предостеречь. Мало ли что, у вас ума хватит... Запомни и напарнику своему накажи: не будите спящих красавиц!
- Это что - пароль?
- Нет, вековая мудрость. Повторяю, не трогать! Друг твой будущий вообще не знает, кто из вас кому снится, ты ей или она тебе, или это у вас взаимное. Но если она проснется надолго... Так можешь и передать своему сказочнику: «Пиши - пропала». Вообще-то вы с ней вряд ли повстречаетесь, да и разбудить ее не так просто. Другое дело, если кто надумает от тебя избавиться без особых хлопот, тут уж ничего не поделаешь, об этом даже говорить не хочется... Спи. Мы, кстати, слава сказочнику, поспеваем вовремя. Завтра 31 июня, лунный день - редкая пора, когда все ходы-выходы открываются. Кабы задержались в дороге, пришлось бы топать назад, ждать 31 октября, не всех святых дня, чертить схему, разнюхивать новое место перемещения. А время не терпит...
...За полночь по Тракту просвистел на синей самоходной повозке эксперт по французским похабным историям, падкий до малых девочек человек-гумберт. За ним летел, помавая черными крылами плаща с кровавым подбоем, демон по прозвищу Вин не то Вий, не лучше того гумберта. Следом мчался на лихой кляче странствующий рыцарь Ланселот Ламанческий с копьем наперевес...
Потусторонний шум этой свистопляски донесся до стоянки путешественников, разбудил Дарину. Похлопав ресницами, она снова выпала из яви под ворчание неспящего: «Опять эта дикая охота; и ночью, при луне мне нет покоя».
Под утро пресытившейся бодрствованием своего антипода Дарине приснились Белый клык, Серый волк, Винни-Пух и три Пятачка. «Вещий сон», - почему-то подумала девочка. Опечаленная и слегка испуганная скорым расставанием с дедом (до дырявой лужайки оставалась пара миль) она задумалась о напарнике, которого сулил старик накануне. После завтрака - снова сухари да яблоки - начала задавать наводящие вопросы.
- Дед, а этот друг, спасенья ждущий, он кто - благородный рыцарь, добрый дракон или последний единорог?
- А тебе кого хотелось бы?
- Их что, раздают по заявкам подвизающихся?
- Это у кого как на роду написано.
- И что у меня?
- А что в голову взбредет, то и пишут. Но твой будущий друг - что надо.
- Как зовут?
- Имя к нашей истории подходящее. Громкое имя, а для врага твоего даже страшноватое.
- Ну не томи!
- Угадай с трех раз.
- Почему с трех? А-а-а, поняла! Ниф-ниф?
- Нет.
- Наф-наф?
- Неа.
- Нуф-нуф?
- Не, Нюх-нюх... тьфу, заморочила старику голову! Просто Нюх! А вот и Дырявая лужайка.
Лужайка оказалась зеленой в черный горох. Горох оказался норами. Норовистой оказалась лужайка. Дарина, как и предсказал дед, не успела попрощаться, проваливаясь...