Апатия
Апатия - эта такая противная девка, достающая мне лишь до середины бедра. У нее спутанные, грязные волосы, ногти-огрызки и прыщавая мордочка. Одета она в серую безразмерную водолазку с вытертыми локтями и старые-престарые пережеванные ботинки. Она ходит по пятам за мной: из зала в спальню, из кухни в уборную. Я ускоряю шаг - она за мной, я быстро пробегаю и прячусь в ванной, а она начинает со всей силы бить своими тяжелыми ботинками по двери до тех пор, пока мои барабанные перепонки не взмолили о пощаде, и дверь приходится открыть. Она с деловым видом проходит мимо меня, садится под раковину, обхватывает свои дохлые ноги руками и мирно складывает свою прыщавую головку на острые коленки. Я обращаю внимание на то, что на чулке у нее дырка. Апатия улавливает мой пристальный взгляд и с вызовом выставляет коленку вперед.
«Успокойся, дурында. Мне фиолетово до твоих дырок». Я загружаю постельным бельем стиральную машинку. Апатия исподтишка кусает меня за ногу. «Ойк!» Зубы мелкие и очень острые. Апатия с вызовом смотрит меня. Проучила будто, нахалка.
Я направляюсь в зал - Апатия за мной. Сажусь на диван и открываю модную книжную новинку прошедшего сезона - книгу нереализованного в профессии швейцара отеля Ритц, зато реализованного, по его мнению, в написании мемуаров; мелкая же скотинка присаживается рядом и начинает мотать левой ногой. Когда я перечитываю первый абзац на 14 раз и понимаю, что смысл этих трех простых предложений слишком витиеват для моего воспаленного и рассредоточенного мозга, поворачиваюсь к ней и спрашиваю:
«Ну чего ты за мной увязалась? Весна осень - обострение, столько психов на улице гуляет, а ты ко мне прилипла. Я счастливая женщина: у меня есть любимая работа, сапоги от модного дизайнера и абонемент в оперу до конца года. Ну почему я?»
Я требовательно смотрю на свою мелкую соседку по тахте. Она противно улыбается, тем самым обнажая свои мелкие острые зубки и неожиданно показывает мне язык. О боже, я чувствую аромат ее дыхания… Персиком и маракуйей там и не пахнет в буквальном смысле. Представьте себе, что двадцать диких кабанов с расстройством желудка заперлись в одной уборной на две недели. Добавьте сюда политзаключенного из Судана, объявившего грязную забастовку и отказавшегося мыться и чистить ногти. Если вы детально себе все это представили, тогда вы довольно близко подойдете к тому, чтобы понять, как у леди несло изо рта.
Глаза слезятся, меня спасает зажигательная мелодия из репертуара оркестра Горана Бреговича, стоящая на звонке мобильного телефона. А телефон, по счастливой случайности, оказывается на туалетном столике среди бабушкиных брошек и не отправленных писем бывшим. Апатия соскакивает с дивана и отчаянно движется за мной. В коридоре она пытается взять меня за руку, но я быстро пресекаю эту попытку, резко одернув руку. Я беру мобильник. Маленькое чудовище с интересом смотрит на меня снизу вверх, потом усаживается на маленький стульчик у столика.
Звонит мой хороший друг Алекс. Мы изредка встречаемся в парке, куда ходим считать парочки по весне и рвать с деревьев зеленые яблоки летом; а зимой и осенью коротаем редкие вечера в маленьком баре, где делают отличный вкусно-пьяный глинтвейн. Алекс снимает маленькую квартирку с другом Робером в старом городе. Несмотря на скрипучий паркет, запах сырости и холодные стены, квартира имеет одно большое преимущество пред всеми недостатками - окно в пол в гостиной и открывающийся взору вид с 5-этажной высоты на самый центр старого города - старинную вокзальную площадь и прилегающий к ней блошиный рынок.
- Алле! Чего творишь четверговым вечером в этом пропащем городе? Нет-нет, не отвечай. Опять сидишь на своей гнилой тахте из дорогой комиссионки, поджала под себя ноги, дуешь коньяк с маленькой дозой кофе и в руках у тебя сборник каких-нибудь жутко тупых рассказов на социально-полезные темы?
- Не совсем. .. Эээ… Сегодня у меня компания, - говорю я и ищу глазами новоявленную сожительницу.
Слышу удивленно-ироничный возглас Алекса:
- Да ну? Неужели старый потный водопроводчик Пьер снискал аудиенцию у королевы Елизаветы? А ради него ты даже не стала брить ноги, зуб даю!
- Дурак! У меня…
И я смотрю в сторону Апатии - можно ли при ней говорить? Пока я разговаривала с другом, то совсем не обращала внимания на нежеланную соседку. Однако она времени даром не теряла. Апатия уселась за мой дамский столик напротив большого, местами мутного зеркала, с восторгом вглядывалась в своё отражение, слегка наклонив голову, и примеряла мои изящные бусы под тайский жемчуг. Апатия улыбалась своей авангардной подруге по ту сторону зеркала, и ее бледные дряблые щеки неравномерно зарумянились. «Ха, а ведь ничего женское ей не чуждо!» - мелькнуло у меня в голове. От мыслей-путешественников меня отвлёк звонкий голос Алекса.
- Алло!!! Королева Елизавета, вы задумались над тем, зря ли вы не побрили ноги перед визитом рыцаря? - он сделал ход конём и молчит. Видимо с наслаждением обсасывает в голове свою последнюю реплику, словно ментоловую конфетку после обеденного перекура.
- Просто у меня тут аномальное явление!, - заговорщицки начинаю я. И на одном дыхании выкладываю, что несколько дней назад обнаружила в углу комнаты незваную гостью. Что она ходит за мной по пятам по дому и по улице. А если я пытаюсь от нее убежать и сесть в трамвай, она каким-то невиданным образом оказывается рядом. Что караулит меня у дверей в уборную. Что ее пузыристые карманы полны цукатов, которые она таскает из моего буфета, и постоянно жует. Что изо рта у нее воняет, и я не могу усесться дома за работу, потому что чувствую ее присутствие повсюду - булавки из рук валятся. У меня уже горят два заказа на пошив платьев: одно для подружки невесты и изготовление двух авторских вечерних платья для выпускного бала - для соседки Беллы и её хорошенькой дочери Барбары. В присутствии Апатии я даже поесть нормально не могу, не говоря уже о том, что невозможность справить естественные потребности мучает меня резями в животе уже третий день. И вот так вот сидим мы вечерами в сумерках в гостевой комнате.
- Радоваться нечему, Алекс, - мы уже съели на двоих всю оставшуюся в доме тишину ... - заканчиваю я свой сумбурный эмоциональный монолог.
Несколько капель тишины. По треску и шумам я понимаю, что Алекс на проводе.
- Подруга, да в Вашем вечернем кофе с коньяком совсем нет кофе! - нарочито бодро доносится из телефонной трубки.
Я-то понимаю, что мои слова со стороны могут казаться полным бредом. Неудивительно, Алекс решил, что я под влиянием крепкого алкоголя. Но как объяснить всё происходящее таким образом, чтобы люди поняли именно то, что ты хочешь до них донести? Ни больше, ни меньше, - только самое основное.
- Все шутишь, а я серьезно! - вздыхаю я.
Еще несколько капель тишины. Образовалась лужица, и она начинает меня беспокоить.
- Ты здесь? Или ты уже вызываешь мне карету скорой психиатрической помощи из дворца сумасшествия имени Помутнения Рассудка, что на Сиреневой аллее?
- Нет, ну она хоть симпатичная? - Алекс продолжает играть в игру.
- Кто? - вопрос застал меня врасплох.
- Ну, Апатия твоя?
- На любителя, скажу я тебе.
- Это ладно, главное, чтобы хозяйственная была, - бодро зачирикал мой друг, нащупав в беседе свежую канаву для слива стремительного потока своего остроумия. - Представляешь, приходишь с работы, а она тебя в переднике встречает, тапки тебе подает, в доме пахнет плюшками с корицей и свининой в горшочках, все вещи по своим местам, все лампочки вкручены, а из патефона раздается старичок Синатра, поющий под дождем. Не жизнь, а романтика!
- Эх, сказка, друг…
- Но вряд ли, - добавляю я и резко разворачиваю голову в сторону дамского столика. Чудовище уже намалевало губы морковным и примеряет ярко оранжевые клипсы. Стиляга, надо же.
- Слушай, Алекс, а может к тебе ее отправить? Ты и воспитаешь девку на свой лад.
- Хм, ну давай, если не сильно страшная… - он громко засмеялся. - Нам женское присутствие не помешает.
Я пристально посмотрела на Апатию.
- Да нее, она уже при параде и косит под Вивьен Вествуд.
- А кто такая эта Вивьен Вествуд? - в голосе друга обнаруживается неожиданная заинтересованность.
- Да так, известное имя в мире моды, - отмахиваюсь я.
- О, а ты говорила! А как же она сама? Пойдёт?
- Сейчас спрошу, делов-то!
В очередной раз разворачиваюсь к столу, но Апатии я на месте не обнаруживаю. Зато слышу шум в прихожей. Быстрым шагом я иду на звуки в прихожую. И какую картину я там застаю?
Апатия в бусах, клипсах зашнуровывает на своих тонких мундштукообразных ногах мои кремовые воздушные босоножки (между прочим, специально приобретённые в La Familia для уроков сальсы). Под мышкой у нее красуется мой ажурный зонт, из кармана торчит дорожная косметичка с помадами, тушами, тенями на каждый день; а мелкими кривыми зубами Апатии зажата карточка на метро. Закончив шнуровку, Апатия выпрямляется, выпячивает вперед то место, которое у нормальных женщин называется грудью и тихо пищит.
- Ты что-то сказала? - спрашиваю я.
- Адрес давай, чего уставилась? -
- Сиреневая аллея первый дом, квартира седьмая, - на одном дыхании говорю я.
Тут я вспоминаю, что на проводе у меня Алекс - звезда ток-шоу имени себя, действующего согласно концепции «сам пошутил, сам посмеялся!».
- Ал, если ты уже пожалел о своём согласии, то у тебя последний шанс отказаться. Мери Поппинс уже заказала попутный ветер в метеобюро.
На том конце провода - хохоток.
- Тогда жди… - с некоторой обреченностью в голосе говорю я.
- Давай пока ага, хорошо пофантазировали, ладно пойду-ка я на балкон. Налью виски. Сяду в креслице и буду клеить девчонок что топают по тротуару. Не свихнись там, подруга! Пьеру привет!
Я открываю рот, чтобы ответить, но в этот момент слышу хлопок дверью, и стон телефонных гудков в трубке.
…
Прошло много дней. Может даже месяц, может даже два. Я ушла с головой в работу, погрузилась в сумасшедшую будничную жизнь и как-то забыла об этом случае. Чушь такая, да мне померещилось все это! Просто кратковременное помутнение рассудка, необходимое каждому современному человеку.
Только вот Алекс не объявляется уже второй месяц… Ну, может, тоже закрутился, жизнь ведь сейчас такая стремительная, такая насыщенная, разве есть в ней место унынию и апатии?
«Успокойся, дурында. Мне фиолетово до твоих дырок». Я загружаю постельным бельем стиральную машинку. Апатия исподтишка кусает меня за ногу. «Ойк!» Зубы мелкие и очень острые. Апатия с вызовом смотрит меня. Проучила будто, нахалка.
Я направляюсь в зал - Апатия за мной. Сажусь на диван и открываю модную книжную новинку прошедшего сезона - книгу нереализованного в профессии швейцара отеля Ритц, зато реализованного, по его мнению, в написании мемуаров; мелкая же скотинка присаживается рядом и начинает мотать левой ногой. Когда я перечитываю первый абзац на 14 раз и понимаю, что смысл этих трех простых предложений слишком витиеват для моего воспаленного и рассредоточенного мозга, поворачиваюсь к ней и спрашиваю:
«Ну чего ты за мной увязалась? Весна осень - обострение, столько психов на улице гуляет, а ты ко мне прилипла. Я счастливая женщина: у меня есть любимая работа, сапоги от модного дизайнера и абонемент в оперу до конца года. Ну почему я?»
Я требовательно смотрю на свою мелкую соседку по тахте. Она противно улыбается, тем самым обнажая свои мелкие острые зубки и неожиданно показывает мне язык. О боже, я чувствую аромат ее дыхания… Персиком и маракуйей там и не пахнет в буквальном смысле. Представьте себе, что двадцать диких кабанов с расстройством желудка заперлись в одной уборной на две недели. Добавьте сюда политзаключенного из Судана, объявившего грязную забастовку и отказавшегося мыться и чистить ногти. Если вы детально себе все это представили, тогда вы довольно близко подойдете к тому, чтобы понять, как у леди несло изо рта.
Глаза слезятся, меня спасает зажигательная мелодия из репертуара оркестра Горана Бреговича, стоящая на звонке мобильного телефона. А телефон, по счастливой случайности, оказывается на туалетном столике среди бабушкиных брошек и не отправленных писем бывшим. Апатия соскакивает с дивана и отчаянно движется за мной. В коридоре она пытается взять меня за руку, но я быстро пресекаю эту попытку, резко одернув руку. Я беру мобильник. Маленькое чудовище с интересом смотрит на меня снизу вверх, потом усаживается на маленький стульчик у столика.
Звонит мой хороший друг Алекс. Мы изредка встречаемся в парке, куда ходим считать парочки по весне и рвать с деревьев зеленые яблоки летом; а зимой и осенью коротаем редкие вечера в маленьком баре, где делают отличный вкусно-пьяный глинтвейн. Алекс снимает маленькую квартирку с другом Робером в старом городе. Несмотря на скрипучий паркет, запах сырости и холодные стены, квартира имеет одно большое преимущество пред всеми недостатками - окно в пол в гостиной и открывающийся взору вид с 5-этажной высоты на самый центр старого города - старинную вокзальную площадь и прилегающий к ней блошиный рынок.
- Алле! Чего творишь четверговым вечером в этом пропащем городе? Нет-нет, не отвечай. Опять сидишь на своей гнилой тахте из дорогой комиссионки, поджала под себя ноги, дуешь коньяк с маленькой дозой кофе и в руках у тебя сборник каких-нибудь жутко тупых рассказов на социально-полезные темы?
- Не совсем. .. Эээ… Сегодня у меня компания, - говорю я и ищу глазами новоявленную сожительницу.
Слышу удивленно-ироничный возглас Алекса:
- Да ну? Неужели старый потный водопроводчик Пьер снискал аудиенцию у королевы Елизаветы? А ради него ты даже не стала брить ноги, зуб даю!
- Дурак! У меня…
И я смотрю в сторону Апатии - можно ли при ней говорить? Пока я разговаривала с другом, то совсем не обращала внимания на нежеланную соседку. Однако она времени даром не теряла. Апатия уселась за мой дамский столик напротив большого, местами мутного зеркала, с восторгом вглядывалась в своё отражение, слегка наклонив голову, и примеряла мои изящные бусы под тайский жемчуг. Апатия улыбалась своей авангардной подруге по ту сторону зеркала, и ее бледные дряблые щеки неравномерно зарумянились. «Ха, а ведь ничего женское ей не чуждо!» - мелькнуло у меня в голове. От мыслей-путешественников меня отвлёк звонкий голос Алекса.
- Алло!!! Королева Елизавета, вы задумались над тем, зря ли вы не побрили ноги перед визитом рыцаря? - он сделал ход конём и молчит. Видимо с наслаждением обсасывает в голове свою последнюю реплику, словно ментоловую конфетку после обеденного перекура.
- Просто у меня тут аномальное явление!, - заговорщицки начинаю я. И на одном дыхании выкладываю, что несколько дней назад обнаружила в углу комнаты незваную гостью. Что она ходит за мной по пятам по дому и по улице. А если я пытаюсь от нее убежать и сесть в трамвай, она каким-то невиданным образом оказывается рядом. Что караулит меня у дверей в уборную. Что ее пузыристые карманы полны цукатов, которые она таскает из моего буфета, и постоянно жует. Что изо рта у нее воняет, и я не могу усесться дома за работу, потому что чувствую ее присутствие повсюду - булавки из рук валятся. У меня уже горят два заказа на пошив платьев: одно для подружки невесты и изготовление двух авторских вечерних платья для выпускного бала - для соседки Беллы и её хорошенькой дочери Барбары. В присутствии Апатии я даже поесть нормально не могу, не говоря уже о том, что невозможность справить естественные потребности мучает меня резями в животе уже третий день. И вот так вот сидим мы вечерами в сумерках в гостевой комнате.
- Радоваться нечему, Алекс, - мы уже съели на двоих всю оставшуюся в доме тишину ... - заканчиваю я свой сумбурный эмоциональный монолог.
Несколько капель тишины. По треску и шумам я понимаю, что Алекс на проводе.
- Подруга, да в Вашем вечернем кофе с коньяком совсем нет кофе! - нарочито бодро доносится из телефонной трубки.
Я-то понимаю, что мои слова со стороны могут казаться полным бредом. Неудивительно, Алекс решил, что я под влиянием крепкого алкоголя. Но как объяснить всё происходящее таким образом, чтобы люди поняли именно то, что ты хочешь до них донести? Ни больше, ни меньше, - только самое основное.
- Все шутишь, а я серьезно! - вздыхаю я.
Еще несколько капель тишины. Образовалась лужица, и она начинает меня беспокоить.
- Ты здесь? Или ты уже вызываешь мне карету скорой психиатрической помощи из дворца сумасшествия имени Помутнения Рассудка, что на Сиреневой аллее?
- Нет, ну она хоть симпатичная? - Алекс продолжает играть в игру.
- Кто? - вопрос застал меня врасплох.
- Ну, Апатия твоя?
- На любителя, скажу я тебе.
- Это ладно, главное, чтобы хозяйственная была, - бодро зачирикал мой друг, нащупав в беседе свежую канаву для слива стремительного потока своего остроумия. - Представляешь, приходишь с работы, а она тебя в переднике встречает, тапки тебе подает, в доме пахнет плюшками с корицей и свининой в горшочках, все вещи по своим местам, все лампочки вкручены, а из патефона раздается старичок Синатра, поющий под дождем. Не жизнь, а романтика!
- Эх, сказка, друг…
- Но вряд ли, - добавляю я и резко разворачиваю голову в сторону дамского столика. Чудовище уже намалевало губы морковным и примеряет ярко оранжевые клипсы. Стиляга, надо же.
- Слушай, Алекс, а может к тебе ее отправить? Ты и воспитаешь девку на свой лад.
- Хм, ну давай, если не сильно страшная… - он громко засмеялся. - Нам женское присутствие не помешает.
Я пристально посмотрела на Апатию.
- Да нее, она уже при параде и косит под Вивьен Вествуд.
- А кто такая эта Вивьен Вествуд? - в голосе друга обнаруживается неожиданная заинтересованность.
- Да так, известное имя в мире моды, - отмахиваюсь я.
- О, а ты говорила! А как же она сама? Пойдёт?
- Сейчас спрошу, делов-то!
В очередной раз разворачиваюсь к столу, но Апатии я на месте не обнаруживаю. Зато слышу шум в прихожей. Быстрым шагом я иду на звуки в прихожую. И какую картину я там застаю?
Апатия в бусах, клипсах зашнуровывает на своих тонких мундштукообразных ногах мои кремовые воздушные босоножки (между прочим, специально приобретённые в La Familia для уроков сальсы). Под мышкой у нее красуется мой ажурный зонт, из кармана торчит дорожная косметичка с помадами, тушами, тенями на каждый день; а мелкими кривыми зубами Апатии зажата карточка на метро. Закончив шнуровку, Апатия выпрямляется, выпячивает вперед то место, которое у нормальных женщин называется грудью и тихо пищит.
- Ты что-то сказала? - спрашиваю я.
- Адрес давай, чего уставилась? -
- Сиреневая аллея первый дом, квартира седьмая, - на одном дыхании говорю я.
Тут я вспоминаю, что на проводе у меня Алекс - звезда ток-шоу имени себя, действующего согласно концепции «сам пошутил, сам посмеялся!».
- Ал, если ты уже пожалел о своём согласии, то у тебя последний шанс отказаться. Мери Поппинс уже заказала попутный ветер в метеобюро.
На том конце провода - хохоток.
- Тогда жди… - с некоторой обреченностью в голосе говорю я.
- Давай пока ага, хорошо пофантазировали, ладно пойду-ка я на балкон. Налью виски. Сяду в креслице и буду клеить девчонок что топают по тротуару. Не свихнись там, подруга! Пьеру привет!
Я открываю рот, чтобы ответить, но в этот момент слышу хлопок дверью, и стон телефонных гудков в трубке.
…
Прошло много дней. Может даже месяц, может даже два. Я ушла с головой в работу, погрузилась в сумасшедшую будничную жизнь и как-то забыла об этом случае. Чушь такая, да мне померещилось все это! Просто кратковременное помутнение рассудка, необходимое каждому современному человеку.
Только вот Алекс не объявляется уже второй месяц… Ну, может, тоже закрутился, жизнь ведь сейчас такая стремительная, такая насыщенная, разве есть в ней место унынию и апатии?