хождение по питеру
вся поездка была сплошным хождением по.
1) хождением по Каменноостровскому проспекту
от слова "Островский", а не от слова "остров", так себе и запишите. залитый солнцем, упирающийся обоими концами в мосты, ведущий нас к центру, к реке, длинный Каменноостровский проспект. там мы прожили неделю почти на самом берегу Малой Невки. там я встретила первого питерского сумасшедшего. он хлопал себя по карманам штанов, потом поднимал голову и в отчаянии орал в лицо каждому идущему навстречу свое полное горя "бляяяяяяяяяяя!"
это ж что надо было потерять, чтобы так расстроиться, думалось мне.
2) хождением по Петропавловской крепости на Заячьем острове.
заяц - известный символ отваги, потому крепость крепостью ни дня не пробыла. зато туда заключали политических заключенных. там я встретила второго питерского сумасшедшего - он почему-то решил что я буду не против с ним познакомиться. еще там я встретила мостовую, которая всей своей бесчеловечной корявостью напоминает родину, в частности - неповторимую мостовую Андреевского спуска. на панораме крепости хорошо стоять, сдуваемой ветром, ждать неведомо чего и смотреть вокруг.
3) хождением по мостам
Троицкий, Дворцовый, Каменноостровский, Биржевой, Ушаковский, лейтенанта Шмидта. по ночам город тянется своими мостами в небо. но когда ты на нем стоишь, на этом Троицком, Дворцовом, Биржевом - очень страшно подумать что он может вот так вдруг подняться. так и не ясно, что стается с проводами трамвайных линий, и электрическими проводами, связывающими фонари мостов, когда мост поднимается. зато мы нашли застежку моста - она похожа на обычный зипер, только между ее зубцами видно далеко внизу очень много темной холодной воды.
4) хождением по Невскому.
Невского очень много, его хватит на 3-хчасовую прогулку, но вот нас на нее не хватало ни разу. на Невском много людей, две площади, пять станций метро, четыре коня Клодта (они много чего символизируют, как объяснила мне экскурсовод, но я все забыла), один вокзал, один Казанский собор, три моста - через Мойку, канал Грибоедова (Грибанал - это такое специальное слово, вместе с курой, гречей и булкой хлеба составляющее местный колорит) и Фонтанку. и еще много ресторанов японской кухни "Евразия", у которых с 15 до 18 счастливые часы. счастье в понимании сети ресторанов японской кухни "Евразия" - это когда ты стоишь на жаре в очереди желающих получить две порции по цене одной. нам такое евразийское счастье не понравилось, но попробовать стоило: очередь за суши - это тоже местный колорит.
еще на Невском мы встретили третью питерскую сумасшедшую. она шла, громко возмущаясь по поводу того, что везде одни пидарасы, дебилы блядь, сука куда не глянь, одни... - и тут она так внимательно посмотрела на нас и продолжила мысль - одни панки блядь хуянки блядь. она осталась в нашем сердце, эта чуткая к окружающей ее дисгармонии женщина.
5) хождением по соборам.
Казанский. он доисторически, монструозно прекрасен. его крылья, огромные, ужасающе гармоничные, его огромный строгий портал, его масонская символика - внутри и снаружи - он полон мистики, он не отсюда. вокруг него нелепостью выглядит все: начиная от тебя самого, утлого ошметка органики, продолжая идиотскими светящимися буковками "Христос воскрес", навешанными какого-то ляда на его крылья, продолжая транспортом, рекламными щитами, линиями электропередач, заканчивая наличием вокруг него мелочной жизни вообще, как таковой. такие громады надо выносить за город, подальше от жизни и быта, на какие-нибудь гранитные плоские площади, не меньше километра в длину и ширину, пускать туда по пропускам, по одному, и только после прохождения какого-то теста на достойность, позволять приблизиться, позволять возможно даже зайти, но никогда - никогда - не допустить возможности договориться "под Казанским у левого крыла, а оттуда пойдем пожрем суши".
Исаакиевский прекрасен где-то в той же мере, но бескрыл, а потому выглядит более земным. он менее стеснен городом - перед ним площадь, она обеспечивает минимальную дистанцию между прекрасным и всем остальным. Исаакиевский гордо держит свою большую голову над городом, его видно отовсюду. это дает ему возможность следить за городом и собою напоминать о важном. единственными равнодушными остаются сфинксы на том берегу Невы. все самое важное они уже знают.
6) хождением по Эрмитажу.
его было до стыдного мало. что такое полтора часа в масштабах вселенной? а ведь там вселенная. галопом неслись мимо египетских залов, мимо собранных по кусочкам грозных Юпитеров, смазливых Аполлонов, мимо Терпсихор и Мельпомен. утомились древностями и понеслись к Возрождению. ощущение собственного невежества, игра в "кто первый найдет знакомое имя". и тут - поворот на 90 градусов и ступор. с детства знакомое изображение, а под ним табличка. Да Винчи, Мадонна с младенцем. что, все так просто? я просто заплатила сколько-то рублей, вот так вот зашла сюда, а здесь в полупустом зале висит Да Винчи? а где проверка на чистоту помыслов на входе в зал, с незамедлительным испепелением в случае непрохождения? а где коврики для поклонения и собственно поклоняющиеся? где стайка восхищенных японцев с большими фотоаппаратами?
потом был Рафаэль, потом был испанский зал и Гойя, потом нас начали выгонять из музея. пробегая зал с голландцами-фломандцами, я обернулась окликнуть приятеля и застыла. передо мной возвышался седобородый худой старик, опустивший голову вниз и глядящий на своего лысоватого сына, стоящего перед ним на коленях. под их ногами торопливая экскурсионная группа дослушивала последние скороговорки гида, из которых я выхватила только слово "Рембрандт". "морская фигура на месте замри". отмереть заставил только настойчивый голос служащей музея, просившей покинуть зал.
там же в каждом зале стоят и сидят эти вот хранительницы музея, тетеньки консерваторского вида в очках, которые уж точно знают кто, какое полное имя, чем отличился, когда скончался, к какой школе принадлежал, как наносил мазки и на основе чего вымешивал краски. они весь день облучаются прекрасным и вечным - рафаэлями, давинчи, рембрандтами, матиссами, гогенами, да мало ли чем. они наверное пьют утреннюю росу и нектар, ходят по лунным лучам и состоят из звездной пыли. когда я проходила мимо двух таких хранительниц прекрасного, я прислушалась к их беседе. "...нам бы его три комнаты на Ваське, бед бы мы не знали и хлопот...". сбой в матрице. они едят гречку, ходят в туалет, стирают тайдом, ненавидят невесток и ездят в троллейбусах. и в присутствии Да Винчи обсуждают квартирный вопрос.
7) хождением по рекам и каналам Санкт-Петербурга.
нет, мы еще не умеем ходить по воде, зато это умеют катерки, снующие по жилам и капиллярам питерского организма. вот он Заячий - смотри на него с разных сторон, вот он, маленький зайка, его хозяин. вот где колонна - там вешали постояльцев Петропавловской крепости. вот где маленький каменный домик - внутри него матрешкой спрятан деревянный домик Петра. вот он крейсер Аврора - на нем тренируются нахимовцы, в нем единственный бесплатный музей, потому что он самый глупый крейсер, который кроме как выстрелить в одно злосчастное утро, ничего достойного внимания так и не сделал. а вот Фонтанка - заходите, знакомьтесь. вот решетка Летнего сада. что такого в решетке Летнего сада? что-то такое видимо есть. там домики - Чайный и Кофейный. и еще один домик - летний дворец Петра. вот чижикпыжикгдетыбыл - все документально, это очень правдивая песня, просто студенты правового были напыженными чижиками и много бухали на фонтанке конфискат. потом путаница из Мойки и Грибанала, мосты-мосты-мосты, дворцы - Инженерный, Шереметьевский, да мало ли какой еще. вот - от балкона до балкона, смотрите внимательно, там умирал Пушкин, они стрелялись на Черной Речке, ах мамочки, это одна станция метро от нас, это всего в двух мостах.
8) хождением по крыше.
добрые люди повели нас на крышу - ах питерская крыша, ах какая романтика. улица Марата - место где я впервые почувствовала, что я в Питере: в такси, по дороге от приятеля Лени, живущего где-то далеко от центра, к отелю, в котором удалось что-то забронировать, мы врезались в эту улицу с серо-бурыми домами, и мурашки побежали непослушными стадами от рук к шее и ниже по спине - я в Питере, мамочки, все-таки он существует. и я стала присматриваться к номерам на домах - что же это за улица? это улица Марата, "друга народа", оставшегося посмертно без сердца безумца. золотая молодежь спустя два года после его смерти сбросила его золотой бюст в канализацию, а здесь - его именем названа эта улица, и вот я его уже люблю, он уже мой герой. и с крыши видно ее в разные стороны, на крыше высоко и почти нет ограничительных бордюров, но там хорошо, и мы - пять рассеянных карлсонов, блуждаем с фотоаппаратами, чтобы хоть что-то отсюда унести: мы были над Маратом.
9) хождением по Васильевскому острову.
в его центре все очень просто: там есть Малый, Средний и Большой проспект, а также линии - с 1-й по 25-ю. там есть и улицы. например, Наличная. или две соседние - Детская и Шевченко. еще есть там улица Репина, очень худенькая короткая улица, на которой вряд ли разминутся две машины. есть там и те самые сфинксы - возле них даже ночами роятся автобусы с туристами, а они, смиренные мудрые твари, знай себе глазеют друг на друга, выражая полное безразличие и к своему месту расположения - ну подумаешь, Питер вместо какого-нибудь Карнака или Фив, и к роскошному Исаакиевскому собору на том берегу. по Васильевскому острову (точнее - по Ваське; это тоже надо выучить вместе с Грибаналом, чтобы до конца врубиться в местный колорит) мы ходили не одни, а с чудесными людьми - Юлей и дядей Женей, он же krusenstern, человек и пароход. мы даже издали видели памятник Крузенштерну, что было вполне себе символично.
хождения было вдоволь, на пикники и обеды, на прогулки и фотосессии, кругами, по прямой и по мукам. но все еще не исхожено, все еще не замечено, и потому до чесотки хочется еще. это острый санкт-петербурго-интенсивный-дефицит, иными словами спид, иными словами ломка.
1) хождением по Каменноостровскому проспекту
от слова "Островский", а не от слова "остров", так себе и запишите. залитый солнцем, упирающийся обоими концами в мосты, ведущий нас к центру, к реке, длинный Каменноостровский проспект. там мы прожили неделю почти на самом берегу Малой Невки. там я встретила первого питерского сумасшедшего. он хлопал себя по карманам штанов, потом поднимал голову и в отчаянии орал в лицо каждому идущему навстречу свое полное горя "бляяяяяяяяяяя!"
это ж что надо было потерять, чтобы так расстроиться, думалось мне.
2) хождением по Петропавловской крепости на Заячьем острове.
заяц - известный символ отваги, потому крепость крепостью ни дня не пробыла. зато туда заключали политических заключенных. там я встретила второго питерского сумасшедшего - он почему-то решил что я буду не против с ним познакомиться. еще там я встретила мостовую, которая всей своей бесчеловечной корявостью напоминает родину, в частности - неповторимую мостовую Андреевского спуска. на панораме крепости хорошо стоять, сдуваемой ветром, ждать неведомо чего и смотреть вокруг.
3) хождением по мостам
Троицкий, Дворцовый, Каменноостровский, Биржевой, Ушаковский, лейтенанта Шмидта. по ночам город тянется своими мостами в небо. но когда ты на нем стоишь, на этом Троицком, Дворцовом, Биржевом - очень страшно подумать что он может вот так вдруг подняться. так и не ясно, что стается с проводами трамвайных линий, и электрическими проводами, связывающими фонари мостов, когда мост поднимается. зато мы нашли застежку моста - она похожа на обычный зипер, только между ее зубцами видно далеко внизу очень много темной холодной воды.
4) хождением по Невскому.
Невского очень много, его хватит на 3-хчасовую прогулку, но вот нас на нее не хватало ни разу. на Невском много людей, две площади, пять станций метро, четыре коня Клодта (они много чего символизируют, как объяснила мне экскурсовод, но я все забыла), один вокзал, один Казанский собор, три моста - через Мойку, канал Грибоедова (Грибанал - это такое специальное слово, вместе с курой, гречей и булкой хлеба составляющее местный колорит) и Фонтанку. и еще много ресторанов японской кухни "Евразия", у которых с 15 до 18 счастливые часы. счастье в понимании сети ресторанов японской кухни "Евразия" - это когда ты стоишь на жаре в очереди желающих получить две порции по цене одной. нам такое евразийское счастье не понравилось, но попробовать стоило: очередь за суши - это тоже местный колорит.
еще на Невском мы встретили третью питерскую сумасшедшую. она шла, громко возмущаясь по поводу того, что везде одни пидарасы, дебилы блядь, сука куда не глянь, одни... - и тут она так внимательно посмотрела на нас и продолжила мысль - одни панки блядь хуянки блядь. она осталась в нашем сердце, эта чуткая к окружающей ее дисгармонии женщина.
5) хождением по соборам.
Казанский. он доисторически, монструозно прекрасен. его крылья, огромные, ужасающе гармоничные, его огромный строгий портал, его масонская символика - внутри и снаружи - он полон мистики, он не отсюда. вокруг него нелепостью выглядит все: начиная от тебя самого, утлого ошметка органики, продолжая идиотскими светящимися буковками "Христос воскрес", навешанными какого-то ляда на его крылья, продолжая транспортом, рекламными щитами, линиями электропередач, заканчивая наличием вокруг него мелочной жизни вообще, как таковой. такие громады надо выносить за город, подальше от жизни и быта, на какие-нибудь гранитные плоские площади, не меньше километра в длину и ширину, пускать туда по пропускам, по одному, и только после прохождения какого-то теста на достойность, позволять приблизиться, позволять возможно даже зайти, но никогда - никогда - не допустить возможности договориться "под Казанским у левого крыла, а оттуда пойдем пожрем суши".
Исаакиевский прекрасен где-то в той же мере, но бескрыл, а потому выглядит более земным. он менее стеснен городом - перед ним площадь, она обеспечивает минимальную дистанцию между прекрасным и всем остальным. Исаакиевский гордо держит свою большую голову над городом, его видно отовсюду. это дает ему возможность следить за городом и собою напоминать о важном. единственными равнодушными остаются сфинксы на том берегу Невы. все самое важное они уже знают.
6) хождением по Эрмитажу.
его было до стыдного мало. что такое полтора часа в масштабах вселенной? а ведь там вселенная. галопом неслись мимо египетских залов, мимо собранных по кусочкам грозных Юпитеров, смазливых Аполлонов, мимо Терпсихор и Мельпомен. утомились древностями и понеслись к Возрождению. ощущение собственного невежества, игра в "кто первый найдет знакомое имя". и тут - поворот на 90 градусов и ступор. с детства знакомое изображение, а под ним табличка. Да Винчи, Мадонна с младенцем. что, все так просто? я просто заплатила сколько-то рублей, вот так вот зашла сюда, а здесь в полупустом зале висит Да Винчи? а где проверка на чистоту помыслов на входе в зал, с незамедлительным испепелением в случае непрохождения? а где коврики для поклонения и собственно поклоняющиеся? где стайка восхищенных японцев с большими фотоаппаратами?
потом был Рафаэль, потом был испанский зал и Гойя, потом нас начали выгонять из музея. пробегая зал с голландцами-фломандцами, я обернулась окликнуть приятеля и застыла. передо мной возвышался седобородый худой старик, опустивший голову вниз и глядящий на своего лысоватого сына, стоящего перед ним на коленях. под их ногами торопливая экскурсионная группа дослушивала последние скороговорки гида, из которых я выхватила только слово "Рембрандт". "морская фигура на месте замри". отмереть заставил только настойчивый голос служащей музея, просившей покинуть зал.
там же в каждом зале стоят и сидят эти вот хранительницы музея, тетеньки консерваторского вида в очках, которые уж точно знают кто, какое полное имя, чем отличился, когда скончался, к какой школе принадлежал, как наносил мазки и на основе чего вымешивал краски. они весь день облучаются прекрасным и вечным - рафаэлями, давинчи, рембрандтами, матиссами, гогенами, да мало ли чем. они наверное пьют утреннюю росу и нектар, ходят по лунным лучам и состоят из звездной пыли. когда я проходила мимо двух таких хранительниц прекрасного, я прислушалась к их беседе. "...нам бы его три комнаты на Ваське, бед бы мы не знали и хлопот...". сбой в матрице. они едят гречку, ходят в туалет, стирают тайдом, ненавидят невесток и ездят в троллейбусах. и в присутствии Да Винчи обсуждают квартирный вопрос.
7) хождением по рекам и каналам Санкт-Петербурга.
нет, мы еще не умеем ходить по воде, зато это умеют катерки, снующие по жилам и капиллярам питерского организма. вот он Заячий - смотри на него с разных сторон, вот он, маленький зайка, его хозяин. вот где колонна - там вешали постояльцев Петропавловской крепости. вот где маленький каменный домик - внутри него матрешкой спрятан деревянный домик Петра. вот он крейсер Аврора - на нем тренируются нахимовцы, в нем единственный бесплатный музей, потому что он самый глупый крейсер, который кроме как выстрелить в одно злосчастное утро, ничего достойного внимания так и не сделал. а вот Фонтанка - заходите, знакомьтесь. вот решетка Летнего сада. что такого в решетке Летнего сада? что-то такое видимо есть. там домики - Чайный и Кофейный. и еще один домик - летний дворец Петра. вот чижикпыжикгдетыбыл - все документально, это очень правдивая песня, просто студенты правового были напыженными чижиками и много бухали на фонтанке конфискат. потом путаница из Мойки и Грибанала, мосты-мосты-мосты, дворцы - Инженерный, Шереметьевский, да мало ли какой еще. вот - от балкона до балкона, смотрите внимательно, там умирал Пушкин, они стрелялись на Черной Речке, ах мамочки, это одна станция метро от нас, это всего в двух мостах.
8) хождением по крыше.
добрые люди повели нас на крышу - ах питерская крыша, ах какая романтика. улица Марата - место где я впервые почувствовала, что я в Питере: в такси, по дороге от приятеля Лени, живущего где-то далеко от центра, к отелю, в котором удалось что-то забронировать, мы врезались в эту улицу с серо-бурыми домами, и мурашки побежали непослушными стадами от рук к шее и ниже по спине - я в Питере, мамочки, все-таки он существует. и я стала присматриваться к номерам на домах - что же это за улица? это улица Марата, "друга народа", оставшегося посмертно без сердца безумца. золотая молодежь спустя два года после его смерти сбросила его золотой бюст в канализацию, а здесь - его именем названа эта улица, и вот я его уже люблю, он уже мой герой. и с крыши видно ее в разные стороны, на крыше высоко и почти нет ограничительных бордюров, но там хорошо, и мы - пять рассеянных карлсонов, блуждаем с фотоаппаратами, чтобы хоть что-то отсюда унести: мы были над Маратом.
9) хождением по Васильевскому острову.
в его центре все очень просто: там есть Малый, Средний и Большой проспект, а также линии - с 1-й по 25-ю. там есть и улицы. например, Наличная. или две соседние - Детская и Шевченко. еще есть там улица Репина, очень худенькая короткая улица, на которой вряд ли разминутся две машины. есть там и те самые сфинксы - возле них даже ночами роятся автобусы с туристами, а они, смиренные мудрые твари, знай себе глазеют друг на друга, выражая полное безразличие и к своему месту расположения - ну подумаешь, Питер вместо какого-нибудь Карнака или Фив, и к роскошному Исаакиевскому собору на том берегу. по Васильевскому острову (точнее - по Ваське; это тоже надо выучить вместе с Грибаналом, чтобы до конца врубиться в местный колорит) мы ходили не одни, а с чудесными людьми - Юлей и дядей Женей, он же krusenstern, человек и пароход. мы даже издали видели памятник Крузенштерну, что было вполне себе символично.
хождения было вдоволь, на пикники и обеды, на прогулки и фотосессии, кругами, по прямой и по мукам. но все еще не исхожено, все еще не замечено, и потому до чесотки хочется еще. это острый санкт-петербурго-интенсивный-дефицит, иными словами спид, иными словами ломка.