Сведения польских хронистов о начальном периоде истории Руси: Часть 3
3) Русь до IX века в хронике Матвея Стрыйковского
Кроме Длугоша, уделил внимание истории Руси и Матвей Стрыйковский (хронист XVI в.). Его главным трудом была «Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси», написанная на польском языке (до этого польские хронисты писали на латыни). Особо хочется отметить то, что Стрыйковским была поставлена задача рассмотреть историю той территории, которая входила в состав Речи Посполитой, в частности, отданы целые главы на рассмотрение истории Руси. Но в отношении русских земель он не выходит за временные рамки существования Киевской Руси. В отличие от Длугоша, Стрыйковский отлично знал русский язык [26, С. 43]. Кроме того, в его распоряжении, по сравнению с предыдущими хронистами, было больше источников. Касаемо начальной истории Руси, он пользуется византийскими, западноевропейскими, польскими, западнорусскими, древнерусскими и другими источниками.
В хронике различаются два вида руссов - те, что жили в Приднепровье с главным городом Киевом, и те, что жили в Приильменье с главным городом Новгородом Великим [5, С. 112].
Почти дословно Стрыйковский повторяет Длугоша в отношении киевской легенды, но к данным о постройке братьями одноименных городов имеются интересные прибавления, которых нет ни в известных нам древнерусских летописях, ни в других источниках, в частности у Длугоша. Приведем это место полностью:
«Кий, Щек и Хорив, князья Русские, были родными братьями, а четвертой их сестра Лыбедь, с народа и потомства Иафетова и Мосоха сына его. А те, управляя Русским народом, начали строить и укреплять города и замки для защиты. Кий старший, замок и город Киев под своим именем над рекой Днепром основал, где потом была главная и славная столица единовластия Русского.
Второй брат Щек, недалеко от Киева построил замок и город на горе Щекавице от своего имени [названное]. Также тоже Хорив, третий брат их, Хоревицу в отдельном своем княжестве основал, которая потом Вышеградом [была] названа. А сестра их Лыбедь над рекой Лыбедь, вполне обоснованно, там же замок Лыбедь, или [по-другому называемо] Любеч, построила на высоком холме» [5, С. 112].
Если исходить из выше приведенного текста, то видно, что Стрыйковскому были известны некоторые фольклорные мотивы происхождения городов Вышеграда и Любеча, которые до нас не дошли. Помимо прочего, у Стрыйковского не только братья основывают города (как это у Длугоша), но еще и их сестра Лыбедь. И постоянно дополняется фразой - «замки и города». Но это уже дополнение вставок Длугоша, которые, скорее всего, не имеют отношение к действительности.
Далее следуют сведения о Радиме, Вятке и Дулебе, которые были почерпнуты у Длугоша через Меховского, но уже со сверкой с несколькими древнерусскими летописями, близкими к «Повести временных лет» [5, С. 112].
Если Длугош единожды упоминает родство Аскольда и Дира с Киевичами, то Стрыйковский несколько раз их называет потомками Кия [5, С. 112-113, 115]. В отличие от Длугоша, Стрыйковский подает известия о начальной истории Руси в более широком освещении. Используя, по-видимому, и те древнерусские летописи, которые не были доступны Длугошу. Это мы видим, когда хронист (в кратком виде) описывает события, связанные с походом этих князей на Константинополь. Этот поход отсутствует у Длугоша.
В поздних древнерусских летописях имеются определенные вставки, которых нет в ранних летописях. Например, в Воскресенской летописи упоминается старейшина Гостомысл, братья Рюрик, Синеус и Трувор выводятся из немцев, и делается генеалогическое построение Рюрика и его братьев из рода Августа, римского императора, и т.д. [9, С. 262, 268]. Эти сведения отражены во многих поздних источниках - Сказание о князьях Владимирских [16, С. 107-109], у Герберштейна [10, С. 37], и др., и связаны с претензией правителей Московского княжества в XV-XVI вв. на создание единого централизованного государства, имеющее значительный вес в международных делах (позже это пригодилось для легитимизации принятия царского титула Иваном Грозным) [11, С. 214].
Можно было бы предположить, что Стрыйковский использовал эти поздние летописи в связи с упоминанием Гостомысла, например, из Воскресенской летописи. Только Гостомысл у Стрыйковского назван князем, как у Герберштейна (в поздних древнерусских летописях - старейшина), а также имеются такие же пропуски в хронике, какие имеются у Герберштейна [26, С. 45].
В связи с новгородской легендой, Стрыйковский пользовался и хроникой Кромера. В хронике Кромера наличествует дата - по русскому счету 6370, а от Христа 861 год - дата призвания варягов (хронист ошибся в расчетах, правильнее будет 862 г.) [4, С. 85]. Эту дату и заимствует Стрыйковский [5, С. 113]. Не исключаю, что это связано с тем, что в использованных летописях не были проставлены даты (либо не все даты имелись).
Кроме этой особенности, существует еще одна, связанная с новгородской легендой. Если у Длугоша и в древнерусских летописях Синеус и Трувор после себя не оставили потомство, то у Стрыйковского Трувор все таки имел потомство, и даже Синеусово Белоозерское княжество наследовал. Хотя после смерти Трувора в «Плескове или Пскове», вся власть перешла к Рюрику [5, С. 114]. А.И. Рогов высказал мнение, что известие о погребении Трувора в Пскове могло быть местным псковским преданием [26, С. 49]. Эта догадка вполне может быть верной, потому как не единожды Стрыйковский использовал предания (например, о происхождении городов Вышеграда и Любеча).
Далее Стрыйковский, в основном, использует древнерусские летописи, когда кратко рассказывает о смерти Рюрика, передачи его малолетнего сына Игоря Олегу, убийство Олегом Аскольда и Дира [5, С. 115-116].
Как видно из польских хроник, сведения имеют противоречивый характер. Использовались всевозможные источники, и если Длугош больше опирался на польские источники, и в меньшей степени на древнерусские (в связи с поздним ознакомлением с ними), то Стрыйковский намного расширил источниковую базу. Помимо известных источников, а также предполагаемых, были и те, что связаны с фольклорными мотивами.
Кроме Длугоша, уделил внимание истории Руси и Матвей Стрыйковский (хронист XVI в.). Его главным трудом была «Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси», написанная на польском языке (до этого польские хронисты писали на латыни). Особо хочется отметить то, что Стрыйковским была поставлена задача рассмотреть историю той территории, которая входила в состав Речи Посполитой, в частности, отданы целые главы на рассмотрение истории Руси. Но в отношении русских земель он не выходит за временные рамки существования Киевской Руси. В отличие от Длугоша, Стрыйковский отлично знал русский язык [26, С. 43]. Кроме того, в его распоряжении, по сравнению с предыдущими хронистами, было больше источников. Касаемо начальной истории Руси, он пользуется византийскими, западноевропейскими, польскими, западнорусскими, древнерусскими и другими источниками.
В хронике различаются два вида руссов - те, что жили в Приднепровье с главным городом Киевом, и те, что жили в Приильменье с главным городом Новгородом Великим [5, С. 112].
Почти дословно Стрыйковский повторяет Длугоша в отношении киевской легенды, но к данным о постройке братьями одноименных городов имеются интересные прибавления, которых нет ни в известных нам древнерусских летописях, ни в других источниках, в частности у Длугоша. Приведем это место полностью:
«Кий, Щек и Хорив, князья Русские, были родными братьями, а четвертой их сестра Лыбедь, с народа и потомства Иафетова и Мосоха сына его. А те, управляя Русским народом, начали строить и укреплять города и замки для защиты. Кий старший, замок и город Киев под своим именем над рекой Днепром основал, где потом была главная и славная столица единовластия Русского.
Второй брат Щек, недалеко от Киева построил замок и город на горе Щекавице от своего имени [названное]. Также тоже Хорив, третий брат их, Хоревицу в отдельном своем княжестве основал, которая потом Вышеградом [была] названа. А сестра их Лыбедь над рекой Лыбедь, вполне обоснованно, там же замок Лыбедь, или [по-другому называемо] Любеч, построила на высоком холме» [5, С. 112].
Если исходить из выше приведенного текста, то видно, что Стрыйковскому были известны некоторые фольклорные мотивы происхождения городов Вышеграда и Любеча, которые до нас не дошли. Помимо прочего, у Стрыйковского не только братья основывают города (как это у Длугоша), но еще и их сестра Лыбедь. И постоянно дополняется фразой - «замки и города». Но это уже дополнение вставок Длугоша, которые, скорее всего, не имеют отношение к действительности.
Далее следуют сведения о Радиме, Вятке и Дулебе, которые были почерпнуты у Длугоша через Меховского, но уже со сверкой с несколькими древнерусскими летописями, близкими к «Повести временных лет» [5, С. 112].
Если Длугош единожды упоминает родство Аскольда и Дира с Киевичами, то Стрыйковский несколько раз их называет потомками Кия [5, С. 112-113, 115]. В отличие от Длугоша, Стрыйковский подает известия о начальной истории Руси в более широком освещении. Используя, по-видимому, и те древнерусские летописи, которые не были доступны Длугошу. Это мы видим, когда хронист (в кратком виде) описывает события, связанные с походом этих князей на Константинополь. Этот поход отсутствует у Длугоша.
В поздних древнерусских летописях имеются определенные вставки, которых нет в ранних летописях. Например, в Воскресенской летописи упоминается старейшина Гостомысл, братья Рюрик, Синеус и Трувор выводятся из немцев, и делается генеалогическое построение Рюрика и его братьев из рода Августа, римского императора, и т.д. [9, С. 262, 268]. Эти сведения отражены во многих поздних источниках - Сказание о князьях Владимирских [16, С. 107-109], у Герберштейна [10, С. 37], и др., и связаны с претензией правителей Московского княжества в XV-XVI вв. на создание единого централизованного государства, имеющее значительный вес в международных делах (позже это пригодилось для легитимизации принятия царского титула Иваном Грозным) [11, С. 214].
Можно было бы предположить, что Стрыйковский использовал эти поздние летописи в связи с упоминанием Гостомысла, например, из Воскресенской летописи. Только Гостомысл у Стрыйковского назван князем, как у Герберштейна (в поздних древнерусских летописях - старейшина), а также имеются такие же пропуски в хронике, какие имеются у Герберштейна [26, С. 45].
В связи с новгородской легендой, Стрыйковский пользовался и хроникой Кромера. В хронике Кромера наличествует дата - по русскому счету 6370, а от Христа 861 год - дата призвания варягов (хронист ошибся в расчетах, правильнее будет 862 г.) [4, С. 85]. Эту дату и заимствует Стрыйковский [5, С. 113]. Не исключаю, что это связано с тем, что в использованных летописях не были проставлены даты (либо не все даты имелись).
Кроме этой особенности, существует еще одна, связанная с новгородской легендой. Если у Длугоша и в древнерусских летописях Синеус и Трувор после себя не оставили потомство, то у Стрыйковского Трувор все таки имел потомство, и даже Синеусово Белоозерское княжество наследовал. Хотя после смерти Трувора в «Плескове или Пскове», вся власть перешла к Рюрику [5, С. 114]. А.И. Рогов высказал мнение, что известие о погребении Трувора в Пскове могло быть местным псковским преданием [26, С. 49]. Эта догадка вполне может быть верной, потому как не единожды Стрыйковский использовал предания (например, о происхождении городов Вышеграда и Любеча).
Далее Стрыйковский, в основном, использует древнерусские летописи, когда кратко рассказывает о смерти Рюрика, передачи его малолетнего сына Игоря Олегу, убийство Олегом Аскольда и Дира [5, С. 115-116].
Как видно из польских хроник, сведения имеют противоречивый характер. Использовались всевозможные источники, и если Длугош больше опирался на польские источники, и в меньшей степени на древнерусские (в связи с поздним ознакомлением с ними), то Стрыйковский намного расширил источниковую базу. Помимо известных источников, а также предполагаемых, были и те, что связаны с фольклорными мотивами.