Поучительные истории из японского фольклора
Оригинал взят у umbloo в Решительные люди (4)
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3)
Люди искусства
Сегодняшняя наша подборка из серии «Поучительные примеры решительных поступков» - про людей искусства, посвятивших себя поэзии, живописи, театру, и про их окружение.
У знаменитой поэтессы Идзуми-сикибу (X-XI вв.) была дочка, её прозвали Косикибу, «Сикибу-младшая». Как и мать, она сочиняла стихи. И вот, однажды, когда Идзуми-сикибу вместе со своим тогдашним мужем отправилась в провинцию, а девочка осталась в Столице, во дворце устроили состязание поэтов. Косикибу впервые получила приглашение выступить. Придворный острослов Фудзивара-но Садаёри, тоже ещё очень юный, стал насмешничать: ну, что, боишься? Вдруг гонец от матушки не прибудет к сроку? Имелось в виду, что сама Косикибу ничего не умеет, а стихи за неё сочинит честолюбивая мать. Но тут девочка выглянула из-за занавеса, ухватила Садаёри за рукав и сходу прочла:
Ооэяма Икуно-но мити-но тоокэрэба,
Мада фуми мо мидзу Ама-но хасидатэ
Далека гора Ооэ на дороге в Икуно,
Я еще не видела и следа на Небесном мосту.
Небесный мост, Ама-но хасидатэ - знаменитое побережье в земле Танго, куда отбыла Идзуми-сикибу. Гора Ооэ и местность Икуно также указывают на это направление. «След», фуми, может значить также «запись», «письмо». Общий смысл получается: никакого письма от матушки я не получала и пока не жду, а сочинять могу и сама, вот, скажем, места, воспетые прежними стихотворцами, знаю наперечёт! Садаёри так смутился, что даже не сложил ответной песни, выдернул у девочки свой рукав и ретировался.
Вот та же сцена из иллюстрированного издания одного из сборников рассказов сэцува, где эту историю, конечно, вниманием не обошли:
Увы, Косикибу умерла всего через несколько лет, совсем молоденькой девушкой.
Госпожа Танго (丹後局, Танго-но цубонэ), она же Такасина-но Эйси, в юности была женой Тайра-но Нарифусы, мелкого придворного отрекшегося государя Го-Сиракавы. Нарифусу сослал и убил Тайра-но Киёмори, а Эйси посадили под домашний арест во дворце Тоба. Она постриглась в монахини, что было уместно в её положении - но тут-то несчастная вдова и приглянулась Го-Сиракаве красотой и умом. Если верить «Повести о доме Тайра», это ей первой Го-Сиракава объявляет, что выбрал на царство того из троих своих внуков, который будет потом известен как Го-Тоба. У Го-Сиракавы и Танго родилась дочь, которую даже собирались выдать за государя Го-Тобу, но из этого ничего не получилось, потому что у самой Эйси был слишком низкий придворный ранг. Го-Сиракава после этого начал стремительно продвигать и дочь, и мать, госпожа Танго доросла до младшего второго ранга, что при ее происхождении было неслыханным делом.
Го-Сиракава умер, а отношения Танго и со Ставкой, и с канцлером Канэдзанэ складывались гораздо хуже, чем с госуджарем-монахом. Тогда Танго подговорила молодую придворную даму, чтобы та разыграла, будто в неё вселился дух покойного Го-Сиракавы и очень гневается. Для своего умиротворения дух требовал, чтобы ему воздвигли храм, а сбором средств на это строительство должна была опосредованно заниматься сама госпожа Танго как одна из вдов покойного государя-монаха (что само по себе нелепо, но таковы были нравы начала первого сёгуната). Канцлер сообразил, что к чему, сослал и одержимую, и ее мужа, но не то чтобы эта неудача многому научила Танго.
Тем не менее госпожа Танго не собиралась терять своё влияние: она переключилась на первого сёгуна - Минамото-но Ёритомо. Дальнейшие её похождения более легендарны, нежели достоверны, но легенда эта была очень устойчива и имеет прямое отношение к гравюре Мидзуно Тосикаты. (В этих преданиях возлюбленная Го-Сиракавы часто путается с кормилицей самого Ёритомо, которая тоже звалась госпожой Танго.) Далеко не юной уже Танго удалось соблазнить Ёритомо и даже зачать от него дитя, но это очень не понравилось ревнивой супруге сёгуна, госпоже Масако. Масако то ли послала своего служилого убить госпожу Танго, то ли, по другому изводу, оговорила её перед Ёритомо, и тот сам отдал приказ о казни. Воин уже собирался отрубить Танго голову, но она попросила малой отсрочки, чтобы сложить предсмертные стихи. Этот миг и запечатлел Мидзуно Тосиката:
Палач согласился - и стихи получились такие трогательные, что он сжалился, отпустил Танго на все четыре стороны, доложил по начальству о своей непростительной слабости и был казнён сам. А госпожа Танго бежала, скрывалась и в конце концов всё же родила сына Ёритомо в диком месте на плоском камне (который с тех пор считается чудесным и родовспомогательным). Мальчика назвали Тадахиса, уже при своих законных братьях, наследниках Ёритомо, он сделал неплохую карьеру и стал основателем рода Симадзу.
А госпожу Танго потом вернули в Столицу, и через десять лет после неудачной постановки с явлением духа Го-Сиракавы она попробовала провернуть ту же затею с храмом в память о нём, взывая устами новой одержимой уже лично к государю Го-Тобе. Хотя Танго и годилась Го-Тобе в матери, с ним у неё будто бы тоже была связь, и вообще эту даму называют японской Ян-гуйфэй. Но увы, из этой её интриги опять ничего не получилось - особенно для лже-одержимой и её семьи. А как и когда пришёл конец самой госпоже Танго, неизвестно.
На следующей картинке Иноуэ Танкэй изобразил, в каком-то смысле, собственных коллег.
Кикути Мё:таку (釈氏妙澤, первая половина XIV в.) был учеником Мусо: Сосэки (夢窓疎石, 1275-1351), знаменитого наставника дзэн, писателя, художника и строителя храмовых садов. Учитель приобщал мальчика к мастерству постепенно, но тот не слушался. Здесь мы видим, как Мё:таку без спросу взялся рисовать грозного Фудо:-мё:о:, Светлого государя Неподвижного. И неплохо получается; учитель, наблюдая из-за двери, видит, как удачно мальчик изобразил языки пламени, окутывающие Фудо:. Смотрит и молча одобряет.
А вот одна из работ уже взрослого Мё:таку, бодхисаттва на драконе.
В заглавии последнего на сегодня листа (работы Кобаяси Киётики) главный герой обозначен как «Этидзэнский воевода» (越前少将), но это относится отнюдь не к нарядной фигуре с мечами на переднем плане справа. С мечами в данном случае - женщина, знаменитая танцовщица Окуни, основательница театра Кабуки (мы о ней писали когда-то здесь): она часто выступала именно в мужском платье. А «этидзэнский воевода» - это потрясённый зритель в «ложе». Он назван по своему последнему прижизненному титулу - отчасти потому, что так было принято в старину, а отчасти - потому, что имён при жизни этот человек сменил много.
Родился он в 1574 году, и сперва его звали Огимару, он был сыном Токугавы Иэясу от наложницы, которую очень не жаловала главная жена. Так что ещё до рождения ребёнка Иэясу отправил беременную наложницу к верным людям. Там Токугава Огимару и рос лет до трёх, когда Иэясу, оставшись без наследника, не взял его вновь к себе. Лет в десять-одиннадцать мальчика затребовал себе на воспитание (по сути, конечно, в заложники) Тоётоми Хидэёси. Он усыновил Огимару, который звался теперь Хасиба Хидэясу. К приёмышу Хидэёси относился очень доброжелательно, с тринадцати лет мальчик участвовал в его походах, чуть позже даже отправился в Корею, показал себя хорошо - хотя уже тогда слыл юношей чувствительным, переменчивого нрава, склонным то к гневу, то к отчаянию.
Всё изменилось, когда у Хидэёси родился, наконец, родной сын - приёмный стал не нужен, и Хидэёси поспешил пристоить его в хорошие руки: отдал в новое усыновление бездетному князю Юки и женил на княжеской племяннице. Наш герой, теперь - Юки Хидэясу, вскоре стал главою этого небедного рода.
Когда Тоётоми Хидэёси умер, а в окружении его юного наследника начались распри, Юки Хидэясу пришлось выбирать. В решительной битве при Сэкигахара он сражается на стороне родного отца, Иэясу - и оказывается на стороне победителей. Вот тогда-то он и получил в кормление богатую землю Этидзэн (увеличив свой доход тем самым раз в семь), а вскоре и новое прозвание - Мацудайра.
Иэясу его хвалил и жаловал, но сыну всё равно не очень доверял - распря с наследниками Тоётоми готова была возобновиться, и, кажется, имелись сомнения, чью сторону примет этидзэнский воевода на этот раз. Так что до большой политики его старались не допускать, а он очень переживал. Считается, что именно в эту пору, когда Хидэясу было лет тридцать, он увидел представление Окуни, находившейся тогда уже на вершине славы. Увидел - и разрыдался от досады: «Вот она достигла совершенства в своём деле - можно ли сказать то же обо мне?»
Вскоре, в 1607 году, Хидэясу скончался при тёмных обстоятельствах: ходили слухи, что его отравили. Ничего исключительного он совершить так и не успел.
Неудивительно, что и на этом современном памятнике он тоже выглядит очень печальным (как и его конь). Танцовщица Окуни и впрямь прославилась куда больше.
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3)
Люди искусства
Сегодняшняя наша подборка из серии «Поучительные примеры решительных поступков» - про людей искусства, посвятивших себя поэзии, живописи, театру, и про их окружение.
У знаменитой поэтессы Идзуми-сикибу (X-XI вв.) была дочка, её прозвали Косикибу, «Сикибу-младшая». Как и мать, она сочиняла стихи. И вот, однажды, когда Идзуми-сикибу вместе со своим тогдашним мужем отправилась в провинцию, а девочка осталась в Столице, во дворце устроили состязание поэтов. Косикибу впервые получила приглашение выступить. Придворный острослов Фудзивара-но Садаёри, тоже ещё очень юный, стал насмешничать: ну, что, боишься? Вдруг гонец от матушки не прибудет к сроку? Имелось в виду, что сама Косикибу ничего не умеет, а стихи за неё сочинит честолюбивая мать. Но тут девочка выглянула из-за занавеса, ухватила Садаёри за рукав и сходу прочла:
Ооэяма Икуно-но мити-но тоокэрэба,
Мада фуми мо мидзу Ама-но хасидатэ
Далека гора Ооэ на дороге в Икуно,
Я еще не видела и следа на Небесном мосту.
Небесный мост, Ама-но хасидатэ - знаменитое побережье в земле Танго, куда отбыла Идзуми-сикибу. Гора Ооэ и местность Икуно также указывают на это направление. «След», фуми, может значить также «запись», «письмо». Общий смысл получается: никакого письма от матушки я не получала и пока не жду, а сочинять могу и сама, вот, скажем, места, воспетые прежними стихотворцами, знаю наперечёт! Садаёри так смутился, что даже не сложил ответной песни, выдернул у девочки свой рукав и ретировался.
Вот та же сцена из иллюстрированного издания одного из сборников рассказов сэцува, где эту историю, конечно, вниманием не обошли:
Увы, Косикибу умерла всего через несколько лет, совсем молоденькой девушкой.
Госпожа Танго (丹後局, Танго-но цубонэ), она же Такасина-но Эйси, в юности была женой Тайра-но Нарифусы, мелкого придворного отрекшегося государя Го-Сиракавы. Нарифусу сослал и убил Тайра-но Киёмори, а Эйси посадили под домашний арест во дворце Тоба. Она постриглась в монахини, что было уместно в её положении - но тут-то несчастная вдова и приглянулась Го-Сиракаве красотой и умом. Если верить «Повести о доме Тайра», это ей первой Го-Сиракава объявляет, что выбрал на царство того из троих своих внуков, который будет потом известен как Го-Тоба. У Го-Сиракавы и Танго родилась дочь, которую даже собирались выдать за государя Го-Тобу, но из этого ничего не получилось, потому что у самой Эйси был слишком низкий придворный ранг. Го-Сиракава после этого начал стремительно продвигать и дочь, и мать, госпожа Танго доросла до младшего второго ранга, что при ее происхождении было неслыханным делом.
Го-Сиракава умер, а отношения Танго и со Ставкой, и с канцлером Канэдзанэ складывались гораздо хуже, чем с госуджарем-монахом. Тогда Танго подговорила молодую придворную даму, чтобы та разыграла, будто в неё вселился дух покойного Го-Сиракавы и очень гневается. Для своего умиротворения дух требовал, чтобы ему воздвигли храм, а сбором средств на это строительство должна была опосредованно заниматься сама госпожа Танго как одна из вдов покойного государя-монаха (что само по себе нелепо, но таковы были нравы начала первого сёгуната). Канцлер сообразил, что к чему, сослал и одержимую, и ее мужа, но не то чтобы эта неудача многому научила Танго.
Тем не менее госпожа Танго не собиралась терять своё влияние: она переключилась на первого сёгуна - Минамото-но Ёритомо. Дальнейшие её похождения более легендарны, нежели достоверны, но легенда эта была очень устойчива и имеет прямое отношение к гравюре Мидзуно Тосикаты. (В этих преданиях возлюбленная Го-Сиракавы часто путается с кормилицей самого Ёритомо, которая тоже звалась госпожой Танго.) Далеко не юной уже Танго удалось соблазнить Ёритомо и даже зачать от него дитя, но это очень не понравилось ревнивой супруге сёгуна, госпоже Масако. Масако то ли послала своего служилого убить госпожу Танго, то ли, по другому изводу, оговорила её перед Ёритомо, и тот сам отдал приказ о казни. Воин уже собирался отрубить Танго голову, но она попросила малой отсрочки, чтобы сложить предсмертные стихи. Этот миг и запечатлел Мидзуно Тосиката:
Палач согласился - и стихи получились такие трогательные, что он сжалился, отпустил Танго на все четыре стороны, доложил по начальству о своей непростительной слабости и был казнён сам. А госпожа Танго бежала, скрывалась и в конце концов всё же родила сына Ёритомо в диком месте на плоском камне (который с тех пор считается чудесным и родовспомогательным). Мальчика назвали Тадахиса, уже при своих законных братьях, наследниках Ёритомо, он сделал неплохую карьеру и стал основателем рода Симадзу.
А госпожу Танго потом вернули в Столицу, и через десять лет после неудачной постановки с явлением духа Го-Сиракавы она попробовала провернуть ту же затею с храмом в память о нём, взывая устами новой одержимой уже лично к государю Го-Тобе. Хотя Танго и годилась Го-Тобе в матери, с ним у неё будто бы тоже была связь, и вообще эту даму называют японской Ян-гуйфэй. Но увы, из этой её интриги опять ничего не получилось - особенно для лже-одержимой и её семьи. А как и когда пришёл конец самой госпоже Танго, неизвестно.
На следующей картинке Иноуэ Танкэй изобразил, в каком-то смысле, собственных коллег.
Кикути Мё:таку (釈氏妙澤, первая половина XIV в.) был учеником Мусо: Сосэки (夢窓疎石, 1275-1351), знаменитого наставника дзэн, писателя, художника и строителя храмовых садов. Учитель приобщал мальчика к мастерству постепенно, но тот не слушался. Здесь мы видим, как Мё:таку без спросу взялся рисовать грозного Фудо:-мё:о:, Светлого государя Неподвижного. И неплохо получается; учитель, наблюдая из-за двери, видит, как удачно мальчик изобразил языки пламени, окутывающие Фудо:. Смотрит и молча одобряет.
А вот одна из работ уже взрослого Мё:таку, бодхисаттва на драконе.
В заглавии последнего на сегодня листа (работы Кобаяси Киётики) главный герой обозначен как «Этидзэнский воевода» (越前少将), но это относится отнюдь не к нарядной фигуре с мечами на переднем плане справа. С мечами в данном случае - женщина, знаменитая танцовщица Окуни, основательница театра Кабуки (мы о ней писали когда-то здесь): она часто выступала именно в мужском платье. А «этидзэнский воевода» - это потрясённый зритель в «ложе». Он назван по своему последнему прижизненному титулу - отчасти потому, что так было принято в старину, а отчасти - потому, что имён при жизни этот человек сменил много.
Родился он в 1574 году, и сперва его звали Огимару, он был сыном Токугавы Иэясу от наложницы, которую очень не жаловала главная жена. Так что ещё до рождения ребёнка Иэясу отправил беременную наложницу к верным людям. Там Токугава Огимару и рос лет до трёх, когда Иэясу, оставшись без наследника, не взял его вновь к себе. Лет в десять-одиннадцать мальчика затребовал себе на воспитание (по сути, конечно, в заложники) Тоётоми Хидэёси. Он усыновил Огимару, который звался теперь Хасиба Хидэясу. К приёмышу Хидэёси относился очень доброжелательно, с тринадцати лет мальчик участвовал в его походах, чуть позже даже отправился в Корею, показал себя хорошо - хотя уже тогда слыл юношей чувствительным, переменчивого нрава, склонным то к гневу, то к отчаянию.
Всё изменилось, когда у Хидэёси родился, наконец, родной сын - приёмный стал не нужен, и Хидэёси поспешил пристоить его в хорошие руки: отдал в новое усыновление бездетному князю Юки и женил на княжеской племяннице. Наш герой, теперь - Юки Хидэясу, вскоре стал главою этого небедного рода.
Когда Тоётоми Хидэёси умер, а в окружении его юного наследника начались распри, Юки Хидэясу пришлось выбирать. В решительной битве при Сэкигахара он сражается на стороне родного отца, Иэясу - и оказывается на стороне победителей. Вот тогда-то он и получил в кормление богатую землю Этидзэн (увеличив свой доход тем самым раз в семь), а вскоре и новое прозвание - Мацудайра.
Иэясу его хвалил и жаловал, но сыну всё равно не очень доверял - распря с наследниками Тоётоми готова была возобновиться, и, кажется, имелись сомнения, чью сторону примет этидзэнский воевода на этот раз. Так что до большой политики его старались не допускать, а он очень переживал. Считается, что именно в эту пору, когда Хидэясу было лет тридцать, он увидел представление Окуни, находившейся тогда уже на вершине славы. Увидел - и разрыдался от досады: «Вот она достигла совершенства в своём деле - можно ли сказать то же обо мне?»
Вскоре, в 1607 году, Хидэясу скончался при тёмных обстоятельствах: ходили слухи, что его отравили. Ничего исключительного он совершить так и не успел.
Неудивительно, что и на этом современном памятнике он тоже выглядит очень печальным (как и его конь). Танцовщица Окуни и впрямь прославилась куда больше.