Павел Луспекаев. Белое солнце, чёрная боль
Оригинал взят у vasilisa_vasya в Павел Луспекаев. Белое солнце, чёрная боль
Павел Верещагин - неустрашимый, неподкупный, самоотверженный в службе и в дружбе таможенник из фильма «Белое солнце пустыни», жизненные и социальные установки которого - «Я мзду не беру» и «За державу обидно» - стали нравственной поддержкой многих честных людей, особенно в затхлые последние годы советского режима и мрачное беспринципное десятилетие разгула демократии.
Восхищаясь богатырем Верещагиным, лихо расправлявшимся с врагами, вряд ли кто из кинозрителей догадывался, насколько мучительными усилиями давалась актеру Луспекаеву эта лихость -с раннего отрочества его преследовала жестокая неизлечимая болезнь: сердце не докачивало в сосуды нижних конечностей кровь, в результате мышечные и костные ткани отмирали на живом теле. Особенно лютовала болезнь в последние годы короткой - всего сорок два года - жизни замечательного артиста...
Всё то, что Луспекаев сыграл в Большом драматическом театре - а сыграл он немного, - было на грани гениальности. Он торопился жить, торопился играть. И переживал из-за того, что многого уже не успеет. Паша, к примеру, мечтал сыграть Отелло. Рассказывал мне, что понял, как Отелло убивает Дездемону: он её душил не руками, а поцелуем. Такая смерть в любви. Он мечтал о роли Бориса Годунова. Как-то долго объяснял мне, что монолог Годунова «Достиг я высшей власти...» - это не просто слова, а разговор с Богом, который, как простой собеседник, сидит рядом с царём.
Когда стало ясно, что после операции Паша не сможет работать в театре, Товстоногов подошёл ко мне и сказал: «Ну вот. Мы лишились гениального артиста!»
Болезнь Луспекаев переживал очень тяжело. Да и заболевание было страшное - сказалось военное прошлое. Его родной Луганск оккупировали немцы.
16-летний Паша сбежал к партизанам. Как-то в разведке он был вынужден несколько часов пролежать в снегу, сильно обморозил ноги. Обморожение напомнило о себе, когда Луспекаеву исполнилось 30. Началась гангрена ног. Врачи до последнего тянули с операцией. Но ампутации избежать так и не удалось. Сперва отняли пальцы на одной ноге, потом - на другой. Затем настала очередь ступней.
Рассказывает Олег Басилашвили:
- Боль, которую он испытывал, была непереносимой. Его спасали уколы. Кололи ему пантопон (потом Луспекаев запишет в дневнике: «В течение суток вколол около 16 кубиков. Я погряз в этой мрази и хочу, чтобы побыстрее наступил конец». - Прим. авт.). В конце концов Паша, запертый болезнью в своей квартире, почувствовал, что постепенно превращается в наркомана. А он не хотел умирать - он страстно желал вернуться в театр. Однажды, сидя на своём диване, уже после ампутации ступней, он сказал мне: «Знаешь, я иногда вижу, что стою на сцене. Занавес ещё закрыт. А там, по ту сторону, шуршит, шумит зрительный зал. И вот наконец последний звонок. Колечки на занавесе начинают расходиться, стукаясь друг о друга. Я чувствую это так ярко, словно всё происходит на самом деле. И я всё равно на неё вернусь!» И этими культяшками - без ступней - начал плясать по полу, демонстрируя мне и прежде всего себе, что ещё встанет на протезы и продолжит работу.
Именно жажда работы помогла ему преодолеть начинавшуюся наркотическую зависимость. Он понимал, что уколы снимают боль, но при этом разрушают его. И перестал колоться. Пашина жена Инночка приносила с базара мешок семечек. Он сидел, сложив ноги по-турецки, на своём диване, грыз семечки, чтобы таким образом отвлечься и заглушить боль. Всё вокруг было усыпано шелухой. Но уколы больше не требовались.
Вот только боль не отступала. В «Белом солнце пустыни» он играл исключительно на силе воли. Паша настоял на том, чтобы во всех сценах драки на корабле снимались без дублёров. Работать же надо было на качающемся корабле, где палуба постоянно уходит из-под ног. А до корабля ещё надо было дойти - несколько километров по тяжёлому песку, в котором вязли колёса машин, не то что ноги. Лишь в одной сцене его заменил каскадёр - там, где Верещагин ногами сталкивает бандитов в воду.
Роль Верещагина в "Белом солнце пустыни" стала главной ролью Луспекаева в кино, а съемки - настоящим подвигом для актера. Ему изготовили специальные металлические упоры, с помощью которых он мог ходить. Вот как вспоминал об этих съемках ассистент оператора Игорь Клебанов: "Роль Верещагина стала для Павла последней. Уже тогда он чувствовал себя неважно. Давали о себе знать его болячки. У Луспекаева были ампутированы ступни ног, он ходил на протезах. Ему, конечно, было трудно, но он старался этого не показывать. Когда шел на съемочную площадку, за ним всегда следовала его супруга, и несла алюминиевый стульчик. Павел через каждые 20 метров говорил ей: "Подставь". После съемок он всегда садился у моря, опускал ноги в воду. И у него в глазах аж слезы стояли".
«Белое солнце» принесло Луспекаеву оглушительную славу. За первый год проката «Белое солнце пустыни» посмотрели 40 миллионов человек. От него был в восторге Брежнев, сказал, что фильм получился «не хуже американских». По негласной традиции его смотрели космонавты перед стартом, текст знали наизусть, а на космодроме «Байконур» по рукам ходила шуточная анкета из ста вопросов по фильму. При этом «Белое солнце» «не взошло» ни на одном кинофестивале и не получило ни одной награды. Однако, несмотря на усилия недоброжелателей, слава его не меркла, и через четверть века фильм оставался самым любимым уже не у советских, а у российских зрителей. И вот в 1997 году указом Бориса Ельцина «Белое солнце пустыни» получило Государственную премию. Получил её и Павел Борисович Луспекаев - правда, посмертно...
Говорят, Луспекаев чувствовал, что жить ему осталось недолго. Ему нравилась его палка, Павел Борисович считал её чем-то вроде талисмана. И во время одной ночной прогулки она пропала: то ли он сам забыл её на скамейке, то ли прихватили прикурившие у него подростки.
Последним фильмом, в котором начал сниматься Павел Луспекаев, был «Вся королевская рать».
Видевшие его Вилли Старка говорят, что он не играл - он был своим героем. После первого дубля сцены, где Старк понимает, что обманут, все бывшие в павильоне киностудии - от режиссера до осветителя -аплодировали актеру. Михаил Козаков, уговоривший Павла Луспекаева взять эту роль, вспоминает, как тот ждал сцен, казавшихся ему особенно интересными, например, одной, в партнерстве с Олегом Ефремовым. Как ребенок, не мог успокоиться и всё повторял: «Скорей бы!» Не дождался... Любимый народом актер умер в Москве, в гостинице «Минск» - от разрыва сердечной аорты...
Павел Верещагин - неустрашимый, неподкупный, самоотверженный в службе и в дружбе таможенник из фильма «Белое солнце пустыни», жизненные и социальные установки которого - «Я мзду не беру» и «За державу обидно» - стали нравственной поддержкой многих честных людей, особенно в затхлые последние годы советского режима и мрачное беспринципное десятилетие разгула демократии.
Восхищаясь богатырем Верещагиным, лихо расправлявшимся с врагами, вряд ли кто из кинозрителей догадывался, насколько мучительными усилиями давалась актеру Луспекаеву эта лихость -с раннего отрочества его преследовала жестокая неизлечимая болезнь: сердце не докачивало в сосуды нижних конечностей кровь, в результате мышечные и костные ткани отмирали на живом теле. Особенно лютовала болезнь в последние годы короткой - всего сорок два года - жизни замечательного артиста...
Всё то, что Луспекаев сыграл в Большом драматическом театре - а сыграл он немного, - было на грани гениальности. Он торопился жить, торопился играть. И переживал из-за того, что многого уже не успеет. Паша, к примеру, мечтал сыграть Отелло. Рассказывал мне, что понял, как Отелло убивает Дездемону: он её душил не руками, а поцелуем. Такая смерть в любви. Он мечтал о роли Бориса Годунова. Как-то долго объяснял мне, что монолог Годунова «Достиг я высшей власти...» - это не просто слова, а разговор с Богом, который, как простой собеседник, сидит рядом с царём.
Когда стало ясно, что после операции Паша не сможет работать в театре, Товстоногов подошёл ко мне и сказал: «Ну вот. Мы лишились гениального артиста!»
Болезнь Луспекаев переживал очень тяжело. Да и заболевание было страшное - сказалось военное прошлое. Его родной Луганск оккупировали немцы.
16-летний Паша сбежал к партизанам. Как-то в разведке он был вынужден несколько часов пролежать в снегу, сильно обморозил ноги. Обморожение напомнило о себе, когда Луспекаеву исполнилось 30. Началась гангрена ног. Врачи до последнего тянули с операцией. Но ампутации избежать так и не удалось. Сперва отняли пальцы на одной ноге, потом - на другой. Затем настала очередь ступней.
Рассказывает Олег Басилашвили:
- Боль, которую он испытывал, была непереносимой. Его спасали уколы. Кололи ему пантопон (потом Луспекаев запишет в дневнике: «В течение суток вколол около 16 кубиков. Я погряз в этой мрази и хочу, чтобы побыстрее наступил конец». - Прим. авт.). В конце концов Паша, запертый болезнью в своей квартире, почувствовал, что постепенно превращается в наркомана. А он не хотел умирать - он страстно желал вернуться в театр. Однажды, сидя на своём диване, уже после ампутации ступней, он сказал мне: «Знаешь, я иногда вижу, что стою на сцене. Занавес ещё закрыт. А там, по ту сторону, шуршит, шумит зрительный зал. И вот наконец последний звонок. Колечки на занавесе начинают расходиться, стукаясь друг о друга. Я чувствую это так ярко, словно всё происходит на самом деле. И я всё равно на неё вернусь!» И этими культяшками - без ступней - начал плясать по полу, демонстрируя мне и прежде всего себе, что ещё встанет на протезы и продолжит работу.
Именно жажда работы помогла ему преодолеть начинавшуюся наркотическую зависимость. Он понимал, что уколы снимают боль, но при этом разрушают его. И перестал колоться. Пашина жена Инночка приносила с базара мешок семечек. Он сидел, сложив ноги по-турецки, на своём диване, грыз семечки, чтобы таким образом отвлечься и заглушить боль. Всё вокруг было усыпано шелухой. Но уколы больше не требовались.
Вот только боль не отступала. В «Белом солнце пустыни» он играл исключительно на силе воли. Паша настоял на том, чтобы во всех сценах драки на корабле снимались без дублёров. Работать же надо было на качающемся корабле, где палуба постоянно уходит из-под ног. А до корабля ещё надо было дойти - несколько километров по тяжёлому песку, в котором вязли колёса машин, не то что ноги. Лишь в одной сцене его заменил каскадёр - там, где Верещагин ногами сталкивает бандитов в воду.
Роль Верещагина в "Белом солнце пустыни" стала главной ролью Луспекаева в кино, а съемки - настоящим подвигом для актера. Ему изготовили специальные металлические упоры, с помощью которых он мог ходить. Вот как вспоминал об этих съемках ассистент оператора Игорь Клебанов: "Роль Верещагина стала для Павла последней. Уже тогда он чувствовал себя неважно. Давали о себе знать его болячки. У Луспекаева были ампутированы ступни ног, он ходил на протезах. Ему, конечно, было трудно, но он старался этого не показывать. Когда шел на съемочную площадку, за ним всегда следовала его супруга, и несла алюминиевый стульчик. Павел через каждые 20 метров говорил ей: "Подставь". После съемок он всегда садился у моря, опускал ноги в воду. И у него в глазах аж слезы стояли".
«Белое солнце» принесло Луспекаеву оглушительную славу. За первый год проката «Белое солнце пустыни» посмотрели 40 миллионов человек. От него был в восторге Брежнев, сказал, что фильм получился «не хуже американских». По негласной традиции его смотрели космонавты перед стартом, текст знали наизусть, а на космодроме «Байконур» по рукам ходила шуточная анкета из ста вопросов по фильму. При этом «Белое солнце» «не взошло» ни на одном кинофестивале и не получило ни одной награды. Однако, несмотря на усилия недоброжелателей, слава его не меркла, и через четверть века фильм оставался самым любимым уже не у советских, а у российских зрителей. И вот в 1997 году указом Бориса Ельцина «Белое солнце пустыни» получило Государственную премию. Получил её и Павел Борисович Луспекаев - правда, посмертно...
Говорят, Луспекаев чувствовал, что жить ему осталось недолго. Ему нравилась его палка, Павел Борисович считал её чем-то вроде талисмана. И во время одной ночной прогулки она пропала: то ли он сам забыл её на скамейке, то ли прихватили прикурившие у него подростки.
Последним фильмом, в котором начал сниматься Павел Луспекаев, был «Вся королевская рать».
Видевшие его Вилли Старка говорят, что он не играл - он был своим героем. После первого дубля сцены, где Старк понимает, что обманут, все бывшие в павильоне киностудии - от режиссера до осветителя -аплодировали актеру. Михаил Козаков, уговоривший Павла Луспекаева взять эту роль, вспоминает, как тот ждал сцен, казавшихся ему особенно интересными, например, одной, в партнерстве с Олегом Ефремовым. Как ребенок, не мог успокоиться и всё повторял: «Скорей бы!» Не дождался... Любимый народом актер умер в Москве, в гостинице «Минск» - от разрыва сердечной аорты...