Рассказ в сентябре
За окном мелькал трогательный сентябрь. Я заезжал на старую работу, обнимался с бывшим начальником. Спрашивал, как идут дела. Стал сбивчиво рассказывать про то, чем занимаюсь сейчас. Зачем-то сказал, что работаю со своей двоюродной сестрой, хотя ты никакая мне не сестра и не родственница. Просто ты мне очень нравилась. И я всё время думал о тебе.
Мне иногда очень хотелось рассказать тебе, как ты мне нравишься. Но будучи человеком косноязычным и крайне нелепым, я благоразумно молчал. И во все глаза смотрел на тебя, когда мы с другими офисными неудачниками шли на обед. Это поразительно, о чём говорят люди, когда идут в столовую, обедают и возвращаются на работу. Не так страшно работать в офисе. Самое страшное - слышать эти разговоры. Но ради того, чтобы поглядеть, как замечательно умещаются твои стройные формы в светло-синие джинсы, я погружался в этот ад. Я старался идти немного позади, чтобы ты меня не видела, а что думали другие, меня не интересовало. Лицо у тебя милое, но довольно простое, с маленькими невыразительными глазками и аккуратным острым носиком. Вообще ты вся очень хорошая, но нет в тебе яркой красоты, всё очень спокойно. И одеваешься ты совсем не так, как все остальные дуры, которые считают себя молодыми и современными. Ты всегда несколько старомодна и провинциальна. И это мне нравилось. Меня вообще раздражает мода как таковая. Во-первых, потому что это значит думать об одежде непростительно много. А во-вторых, потому что это значит надевать не то, что нравится, а то, что нужно. А ты была в синих джинсах. И какая-то шаль была накинута на плечи. Очень красивая. Но совершенно немодная. А однажды ты пришла в платье. Чёрном, шерстяном. Вообще время сейчас не то чтобы очень хорошее. И ты как раз его отменяешь своей одеждой.
Твой кабинет на пятом этаже. Я вечером зашёл в него без цели. Просто посмотреть, как ты печатаешь на клавиатуре. Ты печатаешь так быстро, что кажется, будто ты просто наугад нажимаешь на разные клавиши. А оказалось - нет. Ты писала кому-то, что ты у себя и ждёшь его. И называла его милый.
И вот, когда почти все ушли домой. И офис опустел и стал не таким отталкивающим. Я увидел этого человека. Я зашёл, чтобы сказать тебе милую шутку, и вдруг заходит он. И говорит тебе: «Ну, пойдём?» И я сразу понял, что это и есть тот, которому ты пишешь «милый». Я даже не помню, что ты ему ответила. Я вежливо пожал его страшную руку. Наверно, он работает на заводе. У него такие пальцы, что только станки могут их полюбить. Мне так стало плохо. Сразу в одну секунду. Я представил, как он тебя трогает. И старается быть нежным. А потом жадно снимает с тебя синие джинсы. Я вышел из кабинета. Пошёл, побежал, шатаясь. Бросал себя с размаху в лестничные пролёты. И всё здание, казалось, раскачивалось из стороны в сторону, как качели. Мне было так плохо, что хотелось смеяться. И было плохо не оттого, что кто-то трогает тебя, владеет всем, что наполняет эти прекрасные джинсы. Сделалось так ужасно плохо оттого, что мне могла нравиться ты. Которая разрешает находиться рядом с собой такому человеку. И страшно было оттого, что я мог бы быть на его месте. Я вдруг осознал, что ты участвовала во всех этих обеденных разговорах. Что ты говорила? Я не слышал раньше. Я смотрел на синие джинсы. А теперь вдруг эти слова зазвучали, как страшный колокол у меня в голове. Ты ведь приходишь домой и включаешь телевизор. Я вдруг это понял. А он ест пельмени. А ещё вы ходите в гости к его или к твоим - не важно - родителям. И он там пьёт водку. А ты вино. Я тайно хотел тебе сказать, что самое главное и прекрасное - это семья. Я думал, что если есть семья, то не так страшна необходимость каждый день ходить в офис. Потому что есть что-то важное и прекрасное, о чём можно думать, пока ты смотришь в монитор и ходишь на обед. Но сейчас, когда я познакомился с этим мордоворотом, я понял, что это фикция. И семьи нет. А есть только ещё один офис, в который ты будешь приходить вечером. И там будут такие же разговоры, правила, скука и абсолютная бесцельность. Жизнь будет так же разделена на промежутки, только вместо зарплат, корпоративов и Дней рождения сотрудников будут Дни рождения родственников, поездки в Турцию и походы в Ашан. И даже если ты расстанешься с этим шкафом в джинсовой куртке, всё равно тебя не изменишь. Ты часть этого убого мира. И даже если тебя когда-нибудь посетит сомнение в нужности и осмысленности твоего существования и станет от этого просто грустно, и ты будешь задумчиво смотреть на водовороты осенних листьев, которые делает ветер (именно этим и надо заниматься, пока не выпал первый снег), то всё равно, это будет лишь минутная слабость. А потом ты приедешь на маршрутке в своё Подмосковье, где листьев ещё больше, и включишь телевизор. И будешь и дальше считать, что всё нормально, всё правильно.
http://vk.com/note2272163_11978443
Мне иногда очень хотелось рассказать тебе, как ты мне нравишься. Но будучи человеком косноязычным и крайне нелепым, я благоразумно молчал. И во все глаза смотрел на тебя, когда мы с другими офисными неудачниками шли на обед. Это поразительно, о чём говорят люди, когда идут в столовую, обедают и возвращаются на работу. Не так страшно работать в офисе. Самое страшное - слышать эти разговоры. Но ради того, чтобы поглядеть, как замечательно умещаются твои стройные формы в светло-синие джинсы, я погружался в этот ад. Я старался идти немного позади, чтобы ты меня не видела, а что думали другие, меня не интересовало. Лицо у тебя милое, но довольно простое, с маленькими невыразительными глазками и аккуратным острым носиком. Вообще ты вся очень хорошая, но нет в тебе яркой красоты, всё очень спокойно. И одеваешься ты совсем не так, как все остальные дуры, которые считают себя молодыми и современными. Ты всегда несколько старомодна и провинциальна. И это мне нравилось. Меня вообще раздражает мода как таковая. Во-первых, потому что это значит думать об одежде непростительно много. А во-вторых, потому что это значит надевать не то, что нравится, а то, что нужно. А ты была в синих джинсах. И какая-то шаль была накинута на плечи. Очень красивая. Но совершенно немодная. А однажды ты пришла в платье. Чёрном, шерстяном. Вообще время сейчас не то чтобы очень хорошее. И ты как раз его отменяешь своей одеждой.
Твой кабинет на пятом этаже. Я вечером зашёл в него без цели. Просто посмотреть, как ты печатаешь на клавиатуре. Ты печатаешь так быстро, что кажется, будто ты просто наугад нажимаешь на разные клавиши. А оказалось - нет. Ты писала кому-то, что ты у себя и ждёшь его. И называла его милый.
И вот, когда почти все ушли домой. И офис опустел и стал не таким отталкивающим. Я увидел этого человека. Я зашёл, чтобы сказать тебе милую шутку, и вдруг заходит он. И говорит тебе: «Ну, пойдём?» И я сразу понял, что это и есть тот, которому ты пишешь «милый». Я даже не помню, что ты ему ответила. Я вежливо пожал его страшную руку. Наверно, он работает на заводе. У него такие пальцы, что только станки могут их полюбить. Мне так стало плохо. Сразу в одну секунду. Я представил, как он тебя трогает. И старается быть нежным. А потом жадно снимает с тебя синие джинсы. Я вышел из кабинета. Пошёл, побежал, шатаясь. Бросал себя с размаху в лестничные пролёты. И всё здание, казалось, раскачивалось из стороны в сторону, как качели. Мне было так плохо, что хотелось смеяться. И было плохо не оттого, что кто-то трогает тебя, владеет всем, что наполняет эти прекрасные джинсы. Сделалось так ужасно плохо оттого, что мне могла нравиться ты. Которая разрешает находиться рядом с собой такому человеку. И страшно было оттого, что я мог бы быть на его месте. Я вдруг осознал, что ты участвовала во всех этих обеденных разговорах. Что ты говорила? Я не слышал раньше. Я смотрел на синие джинсы. А теперь вдруг эти слова зазвучали, как страшный колокол у меня в голове. Ты ведь приходишь домой и включаешь телевизор. Я вдруг это понял. А он ест пельмени. А ещё вы ходите в гости к его или к твоим - не важно - родителям. И он там пьёт водку. А ты вино. Я тайно хотел тебе сказать, что самое главное и прекрасное - это семья. Я думал, что если есть семья, то не так страшна необходимость каждый день ходить в офис. Потому что есть что-то важное и прекрасное, о чём можно думать, пока ты смотришь в монитор и ходишь на обед. Но сейчас, когда я познакомился с этим мордоворотом, я понял, что это фикция. И семьи нет. А есть только ещё один офис, в который ты будешь приходить вечером. И там будут такие же разговоры, правила, скука и абсолютная бесцельность. Жизнь будет так же разделена на промежутки, только вместо зарплат, корпоративов и Дней рождения сотрудников будут Дни рождения родственников, поездки в Турцию и походы в Ашан. И даже если ты расстанешься с этим шкафом в джинсовой куртке, всё равно тебя не изменишь. Ты часть этого убого мира. И даже если тебя когда-нибудь посетит сомнение в нужности и осмысленности твоего существования и станет от этого просто грустно, и ты будешь задумчиво смотреть на водовороты осенних листьев, которые делает ветер (именно этим и надо заниматься, пока не выпал первый снег), то всё равно, это будет лишь минутная слабость. А потом ты приедешь на маршрутке в своё Подмосковье, где листьев ещё больше, и включишь телевизор. И будешь и дальше считать, что всё нормально, всё правильно.
http://vk.com/note2272163_11978443