Макошь - богиня, или Мокуж - летающий змей?
"Богиня Макошь"
Из всего современного неоязыческого славянского пантеона "богиня плодородия Макошь (или Мокошь)" - является, пожалуй, самой спорной реконструкцией. Дело в том, что относительно неё в источниках нет ровно ни одного прямого сообщения, которое бы раскрывало её функции, или детали её культа. И вообще сообщений о самом этом божестве крайне мало. Тем не менее, вслед за рядом исследователей, таких как Н.М.Гальковский, Е.В.Аничков, Л.Нидерле, В.В,Иванов, В.Н.Топоров, Б.А.Рыбаков Мокошь, или Макошь считается славянской богиней. И даже конкретно - богиней плодородия. При этом, есть несколько упоминаний, в которых данное имя предстаёт в форме слова мужского рода.
Вот некоторые из них, перечисленных в постинге Мокошь (в самом тексте "богиня" сопоставляется с Параскевой Пятницой, образ который и правда может быть связан с каким-то славянским женским божеством, но не обязательно с Макошью):
Например, известно чешское божество влаги мужского рода Mokos, которому молились и приносили жертвы во время засухи. Представление о Мокоши как о мужском языческом божестве мы встречаем также в русской пословице «Бог не макеш, чем-нибудь да потешит».
В первой половине XIX века, когда только началось исследование этой богини, ее образ тоже трактовали как мужской. Например, А.С. Кайсаров (1804 год) писал: «Макош или Мокош. Какую должность отправлял этот бог у русских, до сих пор еще неизвестно. Нестор не говорит о нем ничего более, как что Владимир Великий велел соорудить истукан Макоша в Киеве и приносить ему жертвы». В том же 1804 году А. Глинка в Митаве издал книгу, где Макошь с именем Могошъ также считалась мужчиной. Д. О. Шеппинг (1849) также не определяет пол: «О Мокоше, или Мокошле известно только, что кумир его находился в Киеве, но какое это божество, определить трудно. Вацерад называет его богом дождя; Коллар же описывает его получеловеком, полурыбою, что дает некоторое сходство с чудом морским; в позднейшее же время обоготворяли его в значении бога дождя и сырости, и к нему прибегали с молитвами и жертвоприношениями во время большой засухи».
При этом следует указать (и об этом говорили многие читатели) что в наиболее древних текстах, при упоминании имени этого божества, окончания как в именительном, так и в других падежах, ставятся характерные для слов женского рода. Вот, например, лист из Радзивиловской летописи с упоминанием божества Мокошь (с ерь, или "мягким знаком" на конце): Радзивиловская летопись, 98. Начиная с четвёртой снизу строки читаем: Перуна древяна, а глава ему серебряна, а усъ золоть, и Хорса, и Дажеб(о)га, и Стробога, и Семарьгла, и Мокошь. Мокошь упоминается на предпоследней стоке. Это весомые аргументы в пользу того, что божество это женского рода.
Далее предлагаю вашему вниманию выдержки из текста Г.Базлова Мокош, публикуемые с любезного разрешения автора:
Пытаясь разобраться в нагромождении предположений о том, кем же были славянские боги, воспоминания о которых дошли до наших дней, нам не избежать вопроса о Мокоши, которого подавляющее большинство неоязычников считают богиней плодородия. Но - это не женщина, а самец, и к тому же, на радость женской части аудитории - это змей.) Первым кто выдвинул предположение, что Мокошь - это богиня плодородия, был академик Рыбаков. В своей книге «Язычестве древних славян» академик объясняет слово «Мокошь» так: (он использует написание «Макошь») как богиню судьбы, удачи или богиню плодородия и благоденствия (по его толкованию, «Макошь» - производное от ма-, «мать», и кош - «жребий» или «корзина для зерна».
Сейчас очевидно, что он ошибся. Хочу подчеркнуть, что я отношусь к нему и его работам с глубоким уважением. В науке должны делаться предположения, в том числе и не правильные. Потом они должны проверяться, отвергаться или приниматься, выверяться. С этой версией Бориса Александровича согласилась вся научная общественность. То ли ей (этой общественности) не было дела до изучения сути вопроса, то ли он шел в науке (скорее всего, так и было) впереди всех и просто не было компетентных ученых, которые могли ему возразить. А может быть, что авторитет академика всех ученых пониже рангом заставил притихнуть. Наверное, что и то и другое. Но в результате получилось, что возникла «славянская богиня» Мокошь, которой ни когда у славян не существовало.
Мокошь упомянута в русских летописях и многочисленных поучениях против язычества. «Поучение духовным детям» в XVI веке так предостерегает: «Уклоняйся перед Богом невидимых: людей, молящихся Роду и рожаницам, Перуну, и Аполлону, и Мокоши, и Перегине, и ко всяким богам мерзким требам не приближайся» .
Ну разве из этого отрывка можно сделать вывод, что Макош - женщина? Вовсе, нет. Очевидно, что женщины тут упомянутые - это рожаницы и Перегиня (видимо, Берегиня).
«Того ради не подобает хрстіаном игръ бесовскых играти, иже ест плясаніе, гудба, песни мырскыя и жрътва идлъскаа, иже молятся огневи пре овином и вилам и Мокошіи и Симу и Ръглу и Перуну и Роду и Рожаници» («Слово о мздоимании» по списку XVI века).
Опять упоминаются рожаницы и вилы, безусловно, женщины. И из этого отрывка не следует, что Мокош - женщина.
В «Слове об идолах» XV века сохранилась запись о Макоши: «…тем же богам требу кладут и творять словенский язык: вилам и Макоши и Диве, Перуну. Хърсу…». «Мажють Екатию богыню, сию же деву творять и Макош чтуть…»
В этом отрывке Макош упомянут наряду с какой-то славянской богиней, которую летописец, по аналогии с греческими богами называет Гекатой, то есть богиней Луны и чародейства. То есть Гекату «мажут», то есть мажут видимо жертвенной пищей, а так же её же - Гекату «творят», то есть изготавливают её идола. А Макош же, как-то отдельно чтут. Как мы видим, и из этого отрывка не следует, что Макош - женщина.
Мнение академика Рыбакова почему-то поддержали видные историки, исследователи мифологии. В. В. Иванов и В. Н. Топоров. Они высказали предположение, согласно которому «богиня» Мокошь почиталась как жена громовержца (Перуна) и играла одну из важнейших ролей в основном мифе, будучи похищенной противником громовержца или добровольно ему отдавшейся (в отличие от Перуна и Велеса, имя женского персонажа реконструируемого мифа - похищенной жены или жены-изменницы - точно не известно: в разных изложениях легенды она фигурирует под разными именами). Да и исходной подобной славянской легенды, как таковой не сохранилась. Есть попытка реконструировать утраченный славянский миф, опираясь на аналогии с мифами других народов. Так выдвинутая на скорую руку гипотеза была подкреплена ещё несколькими предварительными предположениями, которые за неимением других предположений стали научной парадигмой и взялись жить своей самостоятельной жизнью, как мифу и положено. Вскоре, энтузиасты и поверхностные ученые «обнаружили» «богиню Мокашь» на вышивках и стали усердно ей поклоняться.
Не обращая даже внимание на то, что у вышитого персонажа, для ясности, чтоб толерантные потомки пол не перепутали, зачастую изображалась борода, а часто и не малого размера мужской детородный орган.
Современные люди, из-за особенности современной моды, забыли, что широкополая одежда с раструбом внизу - это совсем не обязательно женское платье. На вышивке (да и на фотографиях) так же, почти как платье, выглядит кафтан - мужская одежда.
Так к названию ни когда не существовавшей славянской богини Мокоши, добавился «иконографический» образ «славянской богини», который, к тому же ещё и являлась изображением мужчины с бородой и весьма заметными первичными мужскими половыми признаками. Прямо, беда! Но неоязычникам был нужен образ «Богини Матери», желательно и имя её! Как же иначе молиться? Нет иконы, нет даже имени. Надо немедленно разработать, а то, как же?
Действительно, в славянской мифологии сохранились отчётливые следы неких женских божеств, функции которых не ясны. Но наиболее заметным остаётся след почитания некоего женского божества связанного с плодородием. Однако, опираясь на весь массив фольклорных текстов, можно увидеть, что оно везде называется Мать -Земля.
Даже изображенных коней, предусмотрительные предки пометили мужскими символами, мол - не перепутайте, это жеребцы, а не кобылы! Но и это не помогло.
Самое досадное, что и по мнению многих современных ученых - историков, Мокошь (Мокушь) выглядит так же. А все дело в инерции исторического исследования. У читателя, конечно должен возникнуть вопрос о том, от чего я так уверен, что Мокуш, это самец и летающий змей, а не славянская богиня плодородия. От чего я так уверен? А все очень просто. Во время учёбы в Тверском государственном ун-те, в конце 1980-х - начале 1990-х гг., и потом в течении 10-и лет работы преподавателем этнологии мы ежегодно, системно проводили этнографические экспедиции в сёла и деревни Тверской области для сбора этнографических материалов. Там мы коллекционировали предания о летающем огненном уже, огневом змее. И вот, от людей, видевших его живьём (многих людей) мы узнали, что этого змея зовут Мокуш. Впервые, это название встретилось в Молоковском районе Тверской области. Потом подтвердилось ещё несколько раз. Потом оно попалось в словаре Даля. Народ не делал предположений, научных гипотез, он просто знал, что Мокуш - это огненный летающий уж. Он помнил и не сомневался. Такие случаи намного достовернее предположений ученых, да и вообще любых предположений. Ибо здесь мы имеем дело с точкой зрения самого народа, ни в чем не заинтересованную точку зрения, то, что есть.
Поверья об «огненном змее» довольно широко распространены на Тверской земле. Обычно его называют «уж» (самое распространённое наименование), «огневой уж», «змей», «огненный змей», «змея». Точнее, было бы сказать, что и в псковской земле, в новгородской, вологодской. И как после выяснилось, что по всей верхней Волге, а потом и, на Балканах (смок-свири, то есть - свистящий смок) и на Украине (цмок), везде, все одинаково. Примечательно, что и на Британских островах дракона называют так же «сма́уг» - (smaug). Видимо, термин имеет очень древнее происхождение. В некоторых деревнях Тверской области, относящимся к разным районам : Молоковскому, Бежецкому и Пеновскому, - встречаются наименования «мокуш», «мокаш». Так зовут этого интересного персонажа имя, которого мы знаем из русских летописей и поучений. Но у нашего народа, он - летающий змей, а вовсе не богиня плодородия. И я уверен, что тут нет ошибки. И ещё, поскольку на Балканах он называется смок-свири, а везде у славян называется «уж» или «смок», то вероятно, что слово «мокуш» стало производным от словосочетания «смок-уж», так вероятнее всего и было. А этимология слова «уж» единодушно определяется лингвистами, как производное от слова «гуж», что значит - «веревка». Как нарицательное или иносказательное (возможно, что из-за табу) по отношению к летающему змею.
Приходится признать, что опрошенные в экспедициях люди, описывающие летающего змея - мокоша, очень единодушны в описании его внешности. Это змей с кожаными крыльями, размером он бывает от глухаря, до нескольких метров в длину. На голове у него красный гребень, напоминающий петушиный. Часто подчеркивается (и это хорошо видно, на примерах домовой резьбы) что у летающего змея на кончике хвоста стреловидный наконечник. Хотя такой наконечник есть не на всех изображениях огненных ужей. У змея две когтистые лапы, подобные орлиным, и два крыла, заканчивающихся пальцами с когтями. Во время полёта змей извивается и парит подобно орлу и не так часто машет крыльями как большинство птиц. По земле передвигается, неуклюже извиваясь и неловко перебирая ногами. В полёте очертаниями похож на детскую игрушку - «воздушного змея».
Интересна описанная манера ужа приземляться. Обычно он тяжело падает на крышу избы и вползает в печную трубу. Такое впечатление, что для того, чтобы взлететь, мокушу необходимо прыгнуть с высоты, как парапланеристу.
Изображения Мокуша, или летающего змея на наличниках тверских изб.
Г. Базлов предполагает, что образ Мокоша может быть основан на каком-то, неизвестном в настоящее время науке, животном. В поддержку чего он приводит параллели из фауны доисторических эпох, а также следующее свидетельство времен царя Петра Первого:
«Лета 1719 июня 4 дня была в уезде буря великая, и смерч и град, и многие скоты и всякая живность погибли. И упал с неба змий, Божьим гневом опаленный, и смердел отвратно. И помня Указ Божьей милостью Государя нашего Всероссийского Петра Алексеевича от лета 1718 о Куншткаморе и сбору для ея диковин разных, монструзов и уродов всяких, каменьев небесных, и прочих чудес, змия сего бросили в бочку с крепким двойным вином… ». Подписана бумага земским комиссаром Василием Штыковым.
(…) В длину сей монструз от пасти до конца (хвоста) спалённого в десять аршин и пять вершков (примерно 7,5 метра.), и зубья в пасти той яко у щуки, но более того и кривые, а спереди ещё более в два вершка (почти 9 сантиметров.), а крылья яко у нетопыря (летучей мыши) кожаные, и одно крыло от хребта змиева длиной аж в девять аршин и десять вершков (почти 7 метров.), а хвост зело длинен уж в четыре аршина и пять вершков (3 метра. ), а лапы голые с когтями яко у орла и более, и лапы на крыльях четырехперстные с когтями ж, а глаза блёклы, но весьма свирепы» (Исторические сведения о городе Арзамасе собранные Николаем Щегольковым. С видами и портретами. Арзамас. Типография Н. Доброхотова. 1911.)
Далее снова текст Г.Базлова:
Змей описан очень подробно и, что интересно, его внешний вид до мелочей совпадает с хорошо знакомым образом гада, которого побеждает святой Георгий Победоносец.
В европейской традиции этого дракона называют василиском.
В описаниях тверичан внешний вид «огненного змея» несколько разноречив. Но в общих чертах очень схож. Чаще всего это огненный шар или светящаяся змея большого размера: «Долгой, а хвост растопыренный, как у вороны, ярко-красный, как огонь» (Сандовский р-н, д. Желонки). Случается, пылающий шар и змею объединяют в одно целое: «Змей летал, как огненный шар» (Бежецкий р-н, д. Поречье). В таких случаях извивающуюся змею помещают внутрь шара. Нередко объединение образов выглядит подобно шару с хвостиком, при этом свечение шара сравнивают с «огневой грудой», «огневой копной». В целом стараются не называть имя «уж», а предпочитают давать описательную характеристику: кроме указанных сравнений, можно ещё услышать: «огоньки», «искры». Цвет «ужа» варьируется от ярко-жёлтого до пламенно-оранжевого, но чаще всего он - пылающе-красный с разлетающимися искрами. Причем, многие очевидцы настойчиво подчеркивали отличие змея от шаровой молнии.
В некоторых описаниях, когда его видели вблизи, «уж» крылат. Иногда крылья сравнивают с совиными, и поэтому этот персонаж уподобляют огненной птице. Крылья описываются и как кожаные, размером с воловью шкуру или овчину: «Уж летит, как овчина огня» (Бежецкий р-н, д. Корино).
Весьма частой чертой «огненного змея» является корона, венец или гребень: «с красным гребнем, как петун» (Сандовский р-н, д. Макаровское).
Не может ли быть, что сказочная жар-птица - это и есть мокош - летающий огненный змей? Наши представления об облике жар-птицы зиждутся на иллюстрациях детских книжек. А если абстрагироваться от того образа, что был нами воспринят от этих картинок в детстве, то жар птица очень похожа на описание огненного летающего змея.
Отношение к «ужу», как правило, доброжелательное, но рассказывают о нём обычно с какой-то таинственностью, часто полушёпотом. Летал он «и носил тому, кто что-то знал» (Сандовский р-н, д. Желонки); «Носил тем, кто Бога почитает» (д. Мантурьево); «Уж летал к колдунье, молоко носил» (Бежецкий р-н, д. Желонки). Приносил он обычно молоко, сметану, зерно, деньги. Подлетая к дому, «уж» рассыпается искрами по земле или, тяжело упав на крышу, заползает в трубу. Ношение «добра» в печную трубу обычно соответствует служению колдунье или колдуну. По народным поверьям «огненный змей» находится в подчинении у колдуна (колдуньи) и обязан «носить»: «У самих ни коровы, ничего, а всегда и молоко, и хлеб» (Рамешковский р-н, д. Русино).
Повсеместно сообщают, что мокоши часто охраняли посевы. От кого? Может, от мышей? Есть рассказы о том как мокоши приносили в избу мертвую мышку. В Молоковском р-не рассказывали, что «уж» сам может предложить службу. Для этого он приносит мышонка и кладёт в окошко за домом (в кошачий лаз); если мышонка принять, то «уж» начинает носить «добро».
Встречается много рассказов, что «уж» подлетает к окну: «Уж носит рожь - зёрнышки откусаны, молоко в окошко» (д. Бурцева Гора). Причём с ношением «добра» в окошко связываются представления о его добровольном служении и общедоступности. В Рамешковском р-не считается, что в окно «уж» может принести молоко доброму человеку. В Бежецком р-не доверие к нему доходило до того, что в какой-то день (точно не помнят, когда-то весной или летом) в открытых окнах ставили пустые крынки, «чтоб уж налил» (д. Поречье); «Уж летел огневой, наливал в крынки молоко» (там же). Видимо, не случайно, в Тверской домовой резьбе так широко распространён образ крылатого змея, который запросто можно увидеть на наличниках.
И подобных изображений мокуша можно обнаружить на наличниках изб во множестве по всей верхней и средней Волге. Что это, призыв «ужу» или символ зажиточности, обеспечивающий достаток в доме?
Костромская область. Обломихино.
Ивановская область.
Ярославская область.
Известно много однотипных быличек о том, как кто-то перевернул вверх дном кринки (или перекрестил их), приготовленные для «ужа» в печке или на «мосту», и всю кухню залило молоком. По-видимому, встречи с «ужом» были нередки, так как сложилась практика воздействия на него: «Видела: летит красный, огненный мячик - уж несёт колдунье добро. Надо было пояс рвать, он бы отпустил всё» (Молоковский р-н, д. Дуброво); В народных представлениях «ужа» можно подчинить себе. Для этого «нужно снять пояс и бросить поперёк его полёта, и когда он пересечёт это место, тогда уже будет в твоей власти» (Рамешковский р-н, д. Ведное). Видимо, пересекаемый пояс (с точки зрения славянских мифологических представлений) - граница между мирами, которую и преодолевает «уж», при этом он символически пленяется человеческой опояской.
Встречаются былички о колдуне, превращающемся в огненного змея, практически ни когда о колдунье, оборачивающейся ужом. Есть и некоторые зловещие предания касающиеся Мокуша. Рассказывают, что он умеет оборачиваться в кого угодно и, пользуясь этой своей способностью, навещает вдов или девок в образе их умерших любимых. Иногда уверяют, что связь эта не доводит до добра, по тому, что избранница летающего змея начинает сохнуть и от такой любви однажды неизменно умирает. Однако тут не все так просто. В ранних пластах русской мифологии мы находим прямо противоположное, что от связи летающего змея с человеческой женщиной прежде родились богатыри. Мать же их оставалась живой и здоровой. Так появились на свет, например, такие известные былинные герои, как Вольга и Тугарин Змеевич. Оба они унаследовали от отцов способность к оборотничеству и умели летать. Масса подобных историй помнят на Балканах. Представления же о половой связи, которая приводит к смерти, это ни что иное как, поздний перенос блуждающего фольклорного сюжета, представлений об инкубах и суккубах, на миф о мокоше. То есть, кусок мифологического сюжета оторвался от своего основного мифа и прилепился к мифу совсем другому.
Подобные мокошам существа встречаются в ранней арийской мифологии. Это - наги. Народ - змеи. Они живут под землёй, там у них своё царство. У нагов есть царь - Васуки. Наги умеют оборачиваться в людей, летают и иногда вступают в половые отношения с человеческими женщинами. Древние индийские тексты относятся к ним почти ровно так, как наш фольклор к мокушам. Считается, что наги такие-же естественные существа, как и люди, но обладающие некоторыми необычными качествами.
Раз мы имеем такое очевидное совпадение в мифологических персонажах двух родственных индоевропейских народов, чьи пути разошлись 4 тысячелетия назад, то очевидно, что поверья связанные с мокушем восходят к глубочайшей древности. К временам, когда большая часть арийских племен (дошедших постепенно до Индостана) ещё не начала переселяться с территории Восточной Европы.
Любопытно, что в народных рассказах Тверской области, касающихся выращивания зерна - основного богатства, одни и те же действия может совершать как «огненный змей», так и человек: «Змея летает - пережинает рожь» (Сандовский р-н, д. Макаровское); «Старуха рожь пережинала» (Молоковский р-н, д. Ерново). В народе одни и те же действия часто склонны трактовать совершенно противоположно - то как обережные, то как вредоносные: «Уж забирает из хлеба сытость, из молока вкус» (Сандовский р-н, д. Мантурьево); «Женщина была, со ржи забирала всю сытость и силу» (Удомельский р-н, д. Холщебинка), поэтому, «чтоб ей силу не взять, нужно ей ржи отжать - немного» (там же); «Ужу сноп оставляли» (Молоковский р-н, д. Господинково).
На наш взгляд, внутренняя логика этих действий позволяет говорить о едином обряде «угощения или кормления ужа - мокуша»: если «огненному змею» не оставить сноп, то он или «исполняющий его обязанности» заберёт из хлеба сытость и силу. В этих фольклорных записях, вероятнее всего, мы можем наблюдать остатки древней языческой обрядности связанной с Мокушем.
В тверских песнях Купальского цикла встречается описание пильнования (подстерегания) змей:
Збирайтися, деўки, купальные пеяти,
Купальню пеяти, троих змей пильновати.
Адна ж зьмея пад хлеў падпалзаеть,
А другая зьмея кароў усасаеть,
А третия зьмея с хлеба спор збираеть
(Себежский р-н, д. Дедино).
В купальской песне соседнего Невельского р-на Псковской обл. (д. Терентьино) очевидна связь змеи с огнём:
Иван да Марья, на гары Купальня.
Там девки навоз разбивали,
Змяю пыджигали…
Другая псковская купальская песня ещё теснее связана с «огненным змеем», в ней даётся описание, напоминающее его рождение от купальского костра:
Ва поле гуляла, ва поле гуляла,
Агонь рыскладала, агонь рыскладала,
Змяю зыжигала, змяю зыжигала,
Куда змяя люта, куда пылятела?
(Архив экспедиции Санкт-Петербургской консерватории)
В д. Захарьино Калининского р-на Тверской обл. у «знающей бабушки» было записано такое поверье-запрет о «рождении ужа»: «Нельзя топить печь брединой (ивой), на ней змея щенится. Если будешь топить, то от той ветки, где змея щенилась, будет взрыв, вылетит шар огненный, вылетит и по небу полетит».
Недалеко от деревни Гирино Вышневолоцкого р-на расположены холмы, называемые «Семики». На их вершинах в канун Иванова дня, по воспоминаниям местных жителей, жгли костры. Вниз по Мсте, примерно в 5-6 км. от д. Гирино, в Удомельском р-не, находятся искусственно насыпанные «сопки» с плоскими вершинами, Змеиная гора у д. Поляны, Вышняя гора у д. Казикино и гора Змеинка у д. Манихино. По местным преданиям, сопки были насыпаны над могилами царей и использовались для подачи сигналов с помощью костров. Вплоть до 1960-х гг. на этих горах жгли масленичные костры (колёса на палках), вообще использовали их достаточно интенсивно в ритуальных целях (гадали, проводили кулачные состязания). В нашем архиве накопилось немало описаний «огоньков», «огненных шаров», «искр», которые наблюдались на вершинах этих гор. Интересно и то, что с этих гор местные детишки ещё не так давно запускали самодельного ромбовидного «воздушного змея».
Помимо ритуальных практик и поверий, на северо-западе России представления об «огненном змее» прямо и косвенно сохранились в паремиях: «В Егорий - змея появляется (вариант: звёзды падают)» (Рамешковский р-н, д. Киверичи); «Если на небе воссияло - уж полетел» (Рамешковский р-н, д. Бурцева гора). Представление о падающих звёздах, как гаснущих людских жизнях или как о приходящих с того света предках, сближает образ «ужа» («Змей светился, как звезда» - Рамешковский р-н, д. Горбово) с культом предков. В д. Найденово этого же района было зафиксировано следующее представление: «Говорили, что огненный шар - это дух, выходящий из умерших, поэтому часто его видели на кладбище». Можно предположить, что «огневой уж» является очень архаичным образом «волшебного родственника», «предка-покровителя», заботящегося о достатке рода. Многие черты отношений с «ужом» (кормление, зазывание, ношение им «добра») напоминают ритуальные формы общения с «хозяином» (домовым, лесовым, водяным), с персонажем «низшей демонологии».
Однако нельзя исключать возможность постепенной мифологической деградации в фольклоре некоего высшего существа восточнославянской мифологии. Того самого Мокуша, упоминаемого в качестве древнего славянского божества идол которому был поставлен князем Владимиром в Киеве. Кто же такой Мокуш? - Это дракон. В мифологии осталось множество свидетельств некогда широко распространенных представлений о смок-уже, и представления эти были распространены у всех славянских народов, что говорит об их большой древности. Угадывается некоторая мифологическая связь образа Мокуша с плодородием и охраной урожаев. Связан Мокуш и с огненной стихией. На эти соображения наталкивают астральные черты «ужа», его венец-корона, архаичность обрядов и фольклорных текстов, в которые он включён. Однако, сказать что-либо развернутое об этом славянском языческом божестве мы не можем. Не сохранилось ни одного цельного мифа, на основании которого мы смогли бы создать представление о том, кем для славян был Мокуш. О Зевсе, Марсе или Одине мы знаем неизмеримо больше. Знаем истории из их жизни, их характеры и пристрастия. Зато теперь мы знаем, как выглядит Мокуш, но о самом этом персонаже, как о славянском языческом божестве мы не знаем почти, ни чего. Подытоживая, скажем лишь, что Мокуш - это дракон, что он не является «матерью богов», и что пол его мужской. Вот, пожалуй и всё, что можно о нем сказать.
Накладная пластина. Кость, резьба. Середина XVI века. Новгород.
Также другие тексты Г.Базлова, близкие к теме:
Уж-домовой?
Ящер
Любопытно было бы почитать ваши мысли и рассуждения по этому поводу. Было бы также интересно узнать - есть ли следы чего-то подобного у балтийских славян?