Битва богов?
Следующим шагом в рассмотрении фигурок из Велестино предлагаю сделать обнаружение среди них второго главного божества славян - Перуна. Если реконструкция «основного мифа» верна, то Велес, опознанный в льве-гусляре, доложен выступать в паре с Перуном, даже если автор фигурок был поклонником Велеса.
На роль воинственного Перуна могут претендовать два изображения - конный войн в аварском шлеме с саблей и щитом, а также пеший воин с топором и щитом.
Первая фигурка изображает воина на коне.
Конь изображён в движении: это быстрый скок или падение, так как голова лошади находится гораздо ниже задней части туловища, а передние конечности (видна одна передняя конечность) вытянуты вперёд, что характерно для завершающей фазы прыжка лошади или её падения. Хвост лошади укорочен и загнут крючком вверх. Припадающая на передние конечности стойка стилизованных животных характерна ещё для одной фигурки из Велестино и фигурок из Мартыновского и Трубчевского кладов. Это следует считать характерной особенностью антского звериного стиля наряду с крючкообразным хвостом.
Стилистические особенности не позволяют утверждать, что конь всадника падает. Скорее изображен «богатырский скок», но в антском стиле. В скифской традиции лошади под воинами изображались как с подогнутыми передними конечностями (как на картине Васнецова «Богатырский скок»), так и с выдающимися впёред конечностями. Вторая черта характеризует изображение коней атакующих всадников.Велестинский всадник явно атакует: в левой руке он поднял перед собой круглый щит, а правая рука с саблей отведена назад для удара, на голове - круглый аварский шлем.
То, что в руке находится сабля, а не короткий римский меч или акинак (короткий скифский меч) подтверждается изгибом наружного лезвия. Пропорции, вероятно, не соблюдены - сабля получилась короткой (в реальных пропорциях - не более полуметра). Это не может быть ножом, так как у основания отчётливо прорисована рукоятка характерная для мечей, но не характерная для ножей.
Может ли данный воин быть Перуном?
Аргументов «против» достаточно много. Во-первых, нет никаких данных о поклонении велегезитов Перуну, поэтому нельзя идентифицировать фигурки воинов с Перуном без должных на то оснований. Во-вторых, мы видим обычного аварского воина VII века. Автор фигурок был из социальной среды, в которой контакты между славянами и аварами были обычным явлением. Такие контакты характерны для антов и славян, живших в полосе вдоль побережья Чёрного моря и Дуная: анты пеньковской культуры в Причерноморье, легендарные дулебы северо-восточнее (в глубине славянской земли) и славяне среднего Дуная, которые вошли в состав аварского каганата.
Нужно сказать, что сам «антский стиль» во многом тесно связан с модой, привнесённой кочевниками. Такой симбиоз славянской и кочевой культуры характерен для разных этапов русского средневековья и проходит в основном через воинскую культуру знати. В VI-VII вв. мы видим это переплетение на материалах Пастырского городища пеньковской культуры. Некоторые археологи считают, что именно ремесленники данного воинского поселения задавали моду в антской культуре. Среди жителей городка были как представители славянства, так и выходцы из степей. Таким образом, мы видим обычное для того времени произведение художественного творчества воинской направленности. Более того, Перун никогда не изображался на коне. Его транспорт - небесная повозка, колесница.
Вместе с тем, есть несколько аргументов и «за» то, чтобы приписывать фигурке сакральное значение. Во-первых, сам набор фигурок носит сакральный характер. Во-вторых, интерпретаторы отмечают, что на щите воина нанесён солярный знак (нимб или корона солнца по краю круглого щита, образованная 13-14 небольшими дугами, обращёнными концами наружу). Следовательно, фигурка воина олицетворяет небесного воина.
Кроме того, мы обнаруживаем совершенно идентичный набор атрибутов у одного из божеств Збручского идола, который большинством исследователей признаётся славянским.
Мужское божество в верхнем ярусе на одной из граней идола (слева от главной богини) изображено на коне и с саблей. Поза коня на идоле не идентична позе коня «аварского всадника», но не противоречит ей - конечности слегка выдаются вперёд. О том, что на идоле изображён всадник, а не просто конь, говорит отсутствие у божества ног (у трёх других они есть), то есть божество не стоит, а сидит на коне. Сабля, которой вооружён бог на идоле, относится к типам IX-X века, но то, что это сабля у исследователей нет сомнения.
Интересно, что противники славянской атрибуции идола заявляют о кочевом влиянии на его иконографию, отмечая и саблю и тюркские черты лиц.Думаю, что степная культура не отрицает славянскую атрибуцию ни Збручского идола, ни фигурок из Велестино. Хочу напомнить, что один из героев «Слова о полку Игореве» Буй Тур Всеволод по своему антропологическому типу был монголоидом, а его прозвище происходит от тюркского титулования. Но никто же не сомневается в том, что Всеволод был русским князем, так же как и Андрей Боголюбский, воспитанный в степи своими родственниками и привнесший степные порядки далеко на север. Не мало таких примеров соединения степной и русской культуры мы найдём и в последующие века истории. Так что славянские боги также вполне могли носить степные черты.
Если признать сакральный характер велестинской фигурки, то нужно отождествить «всадника» из Велестино и конное божество Збручского идола. Можно даже найти определённую культурную преемственность между ними, так как авары вступали в контакт и с носителями «антской» культуры Балканского полуострова и с предками авторов Збручского идола (летописные тиверцы Причерноморья или легендарные дулебы, страдавшие от насилия авар?).
Остаётся вопрос, а что же за божество изображено на двух фигурах? У велестинского всадника дополнительным атрибутом является солярный знак, борода и усы, а у збручского всадника - огромная рука, которую одни исследователи интерпретируют как «следовик», а Н. Чаусидис как божественную руку, известную у славян на Балканах.
Солярный знак указывает на солнечное божество. «Следовик» указывает на культ предков, а также может указывать и на солнечный культ, так как Геродот в скифском Причерноморье видел «след» Геракла, а это не только мифический предок скифов, но и одна из персонификаций солнца (12 подвигов - солнечное число). Сам Геракл заменил в мифе Геродота и причерноморских греков предка скифов Таргитая или его сына Колаксая. Б.А. Рыбков связывал с этими именами имя славянского Дажьбога («Солнце-царя»).
По мифологическим маркерам можно назвать лишь одно славянское божество, подходящее на роль всадника - это Святовит. Однако, сколь бы не популярно было такое отождествление, Святовит - это локальное божество самых западных славян. Шансы на то, что его культ был известен и на другой оконечности славянского мира, очень малы. Но если вспомнить гусляров Симокатты, то нужно сказать, что шансы есть. Гусляры прибыли к аварам, а затем на Балканы с берегов далёкого северного моря, которым может быть только Балтийское море. В VI-VII веках расселение славян на запад (балтийские славяне), северо-восток (словене) и юг (велегезиты) позволило распространить на обширной территории культы славянских божеств. Поэтому мифы о Волхе стали известны и на юге и на севере. Почему бы мифам о Святовите так же не распространиться по славянской территории?
Клейн считает, что имя Святовита - это локальный теоним, остаток от единого славянского культа Солнца, поэтому называть наших солярных и дарующих всадников Святовитом напрямую нельзя, но и оставлять их без имени также не стоит.
Кстати, атакующий всадник с солярным щитом известен по изображению на накладке меча из находок пшеворской культуры. Меч или сабля, изображённая в руках всадника-авара, - это символ княжеской власти. Покровителем княжеской валасти, как мы помним, был Дажьбог, солнечное божество.
Но как же быть с Перуном? Всадник явно не Перун. А как же быть с антами и их главным богом Перуном? Может быть, волхвы и гусляры не жаловали этого воителя? Ведь в «Слове о полку Игореве» названы и Велес и два солнечных божества Хорс и Дажьбог, но не назван Перун!
Вторая фигурка, которую мы рассмотрим - пеший воин.
В правой руке воин держит круглый щит. В левой - поднятый вверх топор на длинном древке. Топор является типичным орудием труда славян. Нельзя сказать, что это особый боевой топор, но в данном контексте он используется как оружие. Воин имеет округлое лицо и пышные волосы и бороду. Просматриваются также и усы. Борода и волосы напоминают гриву льва (Велеса), но в отличие от неё волосы не расходятся от лица, а прикрывают его чёлкой на лбу и каре на висках. Это типичная причёска для мужских головок на изображениях антского круга. Однако в данном случае причёску нужно признать слегка взъерошенной. Волосы бороды расходятся вниз по кругу лица, а не свисают вертикально вниз как у льва.
Общая поза воина, взмах топора и состояние волос характеризуют атаку и ярость. Как и всадник, пеший воин запечатлён в битве. Что же выдаёт в «воине» сакральность изображения помимо солярного щита?
Во-первых, воин не имеет не только доспехов, как всадник, но и вообще обнажён. Автор фигурки чётко прорисовал фаллос. Вторая деталь, отличающая «воина» - сетчатый рисунок на груди и животе из косых перекрестий. Возможно, он обозначает пышную растительность на груди, которая дорожкой спускается вниз по животу к фаллосу.
Для черняховской символики сетчатые изображения весьма типичны. На лепесовском «календаре» (II-IV вв.) косая сетка приходится на «сентябрь» и «декабрь». Рыбаков трактует такие знаки иногда как сетку для ловли птиц, а иногда как вспаханное поле. При второй интерпретации, которая имеет параллели в более поздней русской символике (засеянное поле - косой крест в ромбе и четыре точки), нужно признать, что на груди и животе воина изображены волосы. Не исключено также, что сетчатым рисунком обозначены защитные доспехи, которые благодаря аварам и византийцам начали осваивать славяне Балкан. Или же это орнаментальная вертикальная полоса и оплечный орнамент стёганки. Аналогичную полосу с косой штриховкой, но без оплечия имеют мужские фигурки из Мартыновского клада. Оплечие стёганки изображено на статуэтке варвара, найденной в XIX веке на Полтавщине.
Однако изображение доспехов или рубахи заняло бы большую площадь туловища. Кроме того оплечный орнамент был бы изображен зеркально - остриём вниз, а не вверх. На мартыновских фигурках видны другие признаки одежды. А здесь мы наблюдаем полосу на животе и треугольник на груди, остриём обращённый к горлу. И никаких иных признаков одежды: стёганая полоса сразу переходит в фаллос.
Возможно, рисунок имеет символический характер. Так, на некоторых антских фибулах (Мартыновский клад) с изображением головки ящера посередине имеется вытянутый вдоль «тела» фибулы-ящера прямоугольник с прямой штриховкой.
Что означает данный прямоугольник, окружённый солярным орнаментом, сказать трудно. Но в случае, если штриховка на теле воина носит символический характер, нужно признать, что этот «доспех», «вышивка» или «поле из волос» образуют чёткий знак - стрелу или копьё с остриём наконечника, обращенным вверх.
Итак, «воин» имеет несколько сакральных атрибутов: борода и усы, солярный знак, топор, копьё и фаллос. Нужно отметить, что знак копья схож с готской руной, означающей Тюра, но не идентичен ей. В славянском мире поклонение копью известно у балтийских славян.
Копьё - это атрибут Перуна. На псковском идоле (вероятно, идол X века, ныне утрачен, известен по описанию XVI века) громовержец был изображен с мечом и копьём в виде молнии, которым он поражал змея. На миниатюрах в Радзивилловской летописи статуя Перуна изображена в виде обнажённого юноши (о чём говорит красный цвет идола) со щитом и копьём, тогда как в тексте летописи он представлен как муж с серебряной головой (седые волосы?) и золотыми (рыжими?) усами. На одной из миниатюр у идола прорисован фаллос.
Вероятно, и текст летописи и миниатюра отражают реалии языческой иконографии. Некоторые считают, что миниатюра носит поздний характер с античными элементами, привнесёнными европейским художником, копировавшим миниатюры. Однако, как показал В.Я. Петрухин, на одной из миниатюр изображен змей, обозначающий Велеса и предвещающий молящемуся Перуну князю Олегу гибель. Этот сюжет не может быть поздней фантазией, а существовал в летописи параллельно с текстом. Сюжет основан на противопоставлении Перуна и Велеса, и соответствующем противопоставлении князя русов и словен (волхвов). В тексте же летописи Олегу приписывается поклонение и Волосу и Перуну.
В народных поверьях Перун вооружён не копьём и мечём, как на Псковском идоле, а каменными топором и стрелами (камни-белемниты). Находки ритуальных топориков и каменных стрел фиксируются археологами у средневековых восточных славян. Нужно сказать об особом сакральном отношении к топору в средневековой Руси. Зачастую топоры были парадным церемониальным оружием князей, как у Андрея Боголюбского. На его чекане изображены с одной стороны лезвия - птицы, с другой - «проросший» змей.
Топоры наряду с мечами для князей были и оружием и символом (меч Андрея был также необычным - меч святого Бориса, этот меч был использован для ритуального расчленения самого князя после убийства).
Совмещались эти две функции топора (боевая и сакральная) в нескольких событиях XI века. Первое событие - убийство Ярославом мудрым священного медведя в храме Волоса на месте основания Ярославля в начале XI века (примерно 1010 г.). Второй раз топор сыграл свою роль в убийстве князем Глебом волхва, который возглавил антихристианское восстание в Новгороде в 1070-х годах и провозгласил себя богом. Так как просто убить волхва было нельзя, то топор - это своего рода сакральное оружие против них. Это знали и князья и волхвы, и, вероятно, славяне VII века, которые изобразили Перуна именно с топором - самым грозным оружием против «велесовых внуков».
Клейн считает фаллическую атрибутику - признаком Перуна и соглашается видеть фигуру Перуна ещё на одной миниатюре летописи, посвященной событиям XII века.
На ней изображен позади великого князя обнаженный бородатый «мужик» со щитом в правой руке и дубовой ветвью с жёлудем - в левой. На миниатюре чётко прорисованы гениталии. Дуб - традиционное дерево Перуна. Рядом с миниатюрой есть запись о «великом громе».
Клейн отмечает, что на миниатюре изображен левша. Противопоставление «правой» и «левой» стороны, а также «правды» и «кривды» - известно в русской традиции. Напомню, что жрец Перкунаса в Прибалтике назывался Криве. «Кривое» по мнению Г.С. Лебедева в севернорусской традиции было связано с культом Перуна/Перкунаса. Вероятно, что «левая» сторона также отождествлялась с Перуном и властью его жрецов, тогда как «правая сторона» и «правда» - со светской властью (а в севернорусской традиции - и с волхвами).
Таким образом, если фигурка «воина» - это изображение Перуна, то это далеко не главное божество в пантеоне из Велестино. Отмечу, что фигурки Волха и Велеса смотрят слева направо, а фигурки всадника Святовита и воина Перуна - справа налево. Центральное место занимает другое божество, фигурка которого отличается от прочих. Вместе с тем, центральная фигура почти не имеет сюжетного мифологического содержания, тогда как фигурки Волха, Велеса, Святовита и Перуна отображают действия и имеют важные мифологические атрибуты, на основе которых можно говорить о славянской мифологии.
В заключение хочу обратиться вновь к тексту «Слова о полку Игореве». Утверждать, что Перун отсутствует в мифологическом пантеоне автора «Слова» нельзя. Бог не назван по имени, как прочие божества, так как место Перуна занял христианский Бог, а он не мог быть участником событий, описанных в «Слове» наряду с языческими богами. Однако, исследователи упускают из вида один маленький отрывок слова, где в поэтических образах пересказывается миф о Перуне: «На другой день рано утром кровавые зори рассвет возвещают; черные тучи с моря идут, хотят прикрыть четыре солнца, а в них трепещут синие молнии. Быть грому великому! Идти дождю стрелами с Дону великого! Тут копьям поломаться, тут саблям постучать о шлемы половецкие, на реке на Каяле у Дона великого».
Автор описывает битву русских с половцами как битву, в которой мы видим участниками громовержца Перуна и Солнце. Здесь имеют место и стрелы, и сабли, и копья, и шлемы. Автор пересказывает древний миф о битве, иллюстрацией к которому также являются фигурки солнечного всадника и воина с копьём. Перун не занимает центральное место в пантеоне автора «Слова», но он присутствует в нём как равноправный участник событий славянской мифологии. Вероятнее всего автор слова связывал Солнце с именем бога Хорса. Хорс носил эпитет Великого и оттеснил на Руси общеславянского Дажьбога, заняв второе место после Перуна. В одном из поучений против язычества объясняется, почему Перун и Хорс связаны между собой: это - «громовые идолы». Из описания «Слова» становится понятно почему солнечный бог - это «громовой» бог: когда тучи застилают небо, солнце исчезает, таким образом, в битве Перуна солнце принимает невольное участие.
Фигурки всадника и воина с солярными щитами рассказывают о битве двух божеств. Сражаются ли они между собой или вместе против своих врагов, ответить однозначно нельзя. Скорее всего, они на одной стороне, хоть в «Слове» имеется и определённое их противопоставление.
В эту картину битвы вписывается и уже рассмотренный образ женщины-лебедя. В «Слово о полку Игореве» - начало усобицы описывается как взмах крыльев лебедя на воде: «Въстала обида в силах Даждьбожа внука, вступила девою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синем море у Дону: плещучи, упуди жирня времена». Воинская примета о плескании лебедей крыльями перед грозой известна и во времена Куликовской битвы.
На роль воинственного Перуна могут претендовать два изображения - конный войн в аварском шлеме с саблей и щитом, а также пеший воин с топором и щитом.
Первая фигурка изображает воина на коне.
Конь изображён в движении: это быстрый скок или падение, так как голова лошади находится гораздо ниже задней части туловища, а передние конечности (видна одна передняя конечность) вытянуты вперёд, что характерно для завершающей фазы прыжка лошади или её падения. Хвост лошади укорочен и загнут крючком вверх. Припадающая на передние конечности стойка стилизованных животных характерна ещё для одной фигурки из Велестино и фигурок из Мартыновского и Трубчевского кладов. Это следует считать характерной особенностью антского звериного стиля наряду с крючкообразным хвостом.
Стилистические особенности не позволяют утверждать, что конь всадника падает. Скорее изображен «богатырский скок», но в антском стиле. В скифской традиции лошади под воинами изображались как с подогнутыми передними конечностями (как на картине Васнецова «Богатырский скок»), так и с выдающимися впёред конечностями. Вторая черта характеризует изображение коней атакующих всадников.Велестинский всадник явно атакует: в левой руке он поднял перед собой круглый щит, а правая рука с саблей отведена назад для удара, на голове - круглый аварский шлем.
То, что в руке находится сабля, а не короткий римский меч или акинак (короткий скифский меч) подтверждается изгибом наружного лезвия. Пропорции, вероятно, не соблюдены - сабля получилась короткой (в реальных пропорциях - не более полуметра). Это не может быть ножом, так как у основания отчётливо прорисована рукоятка характерная для мечей, но не характерная для ножей.
Может ли данный воин быть Перуном?
Аргументов «против» достаточно много. Во-первых, нет никаких данных о поклонении велегезитов Перуну, поэтому нельзя идентифицировать фигурки воинов с Перуном без должных на то оснований. Во-вторых, мы видим обычного аварского воина VII века. Автор фигурок был из социальной среды, в которой контакты между славянами и аварами были обычным явлением. Такие контакты характерны для антов и славян, живших в полосе вдоль побережья Чёрного моря и Дуная: анты пеньковской культуры в Причерноморье, легендарные дулебы северо-восточнее (в глубине славянской земли) и славяне среднего Дуная, которые вошли в состав аварского каганата.
Нужно сказать, что сам «антский стиль» во многом тесно связан с модой, привнесённой кочевниками. Такой симбиоз славянской и кочевой культуры характерен для разных этапов русского средневековья и проходит в основном через воинскую культуру знати. В VI-VII вв. мы видим это переплетение на материалах Пастырского городища пеньковской культуры. Некоторые археологи считают, что именно ремесленники данного воинского поселения задавали моду в антской культуре. Среди жителей городка были как представители славянства, так и выходцы из степей. Таким образом, мы видим обычное для того времени произведение художественного творчества воинской направленности. Более того, Перун никогда не изображался на коне. Его транспорт - небесная повозка, колесница.
Вместе с тем, есть несколько аргументов и «за» то, чтобы приписывать фигурке сакральное значение. Во-первых, сам набор фигурок носит сакральный характер. Во-вторых, интерпретаторы отмечают, что на щите воина нанесён солярный знак (нимб или корона солнца по краю круглого щита, образованная 13-14 небольшими дугами, обращёнными концами наружу). Следовательно, фигурка воина олицетворяет небесного воина.
Кроме того, мы обнаруживаем совершенно идентичный набор атрибутов у одного из божеств Збручского идола, который большинством исследователей признаётся славянским.
Мужское божество в верхнем ярусе на одной из граней идола (слева от главной богини) изображено на коне и с саблей. Поза коня на идоле не идентична позе коня «аварского всадника», но не противоречит ей - конечности слегка выдаются вперёд. О том, что на идоле изображён всадник, а не просто конь, говорит отсутствие у божества ног (у трёх других они есть), то есть божество не стоит, а сидит на коне. Сабля, которой вооружён бог на идоле, относится к типам IX-X века, но то, что это сабля у исследователей нет сомнения.
Интересно, что противники славянской атрибуции идола заявляют о кочевом влиянии на его иконографию, отмечая и саблю и тюркские черты лиц.Думаю, что степная культура не отрицает славянскую атрибуцию ни Збручского идола, ни фигурок из Велестино. Хочу напомнить, что один из героев «Слова о полку Игореве» Буй Тур Всеволод по своему антропологическому типу был монголоидом, а его прозвище происходит от тюркского титулования. Но никто же не сомневается в том, что Всеволод был русским князем, так же как и Андрей Боголюбский, воспитанный в степи своими родственниками и привнесший степные порядки далеко на север. Не мало таких примеров соединения степной и русской культуры мы найдём и в последующие века истории. Так что славянские боги также вполне могли носить степные черты.
Если признать сакральный характер велестинской фигурки, то нужно отождествить «всадника» из Велестино и конное божество Збручского идола. Можно даже найти определённую культурную преемственность между ними, так как авары вступали в контакт и с носителями «антской» культуры Балканского полуострова и с предками авторов Збручского идола (летописные тиверцы Причерноморья или легендарные дулебы, страдавшие от насилия авар?).
Остаётся вопрос, а что же за божество изображено на двух фигурах? У велестинского всадника дополнительным атрибутом является солярный знак, борода и усы, а у збручского всадника - огромная рука, которую одни исследователи интерпретируют как «следовик», а Н. Чаусидис как божественную руку, известную у славян на Балканах.
Солярный знак указывает на солнечное божество. «Следовик» указывает на культ предков, а также может указывать и на солнечный культ, так как Геродот в скифском Причерноморье видел «след» Геракла, а это не только мифический предок скифов, но и одна из персонификаций солнца (12 подвигов - солнечное число). Сам Геракл заменил в мифе Геродота и причерноморских греков предка скифов Таргитая или его сына Колаксая. Б.А. Рыбков связывал с этими именами имя славянского Дажьбога («Солнце-царя»).
По мифологическим маркерам можно назвать лишь одно славянское божество, подходящее на роль всадника - это Святовит. Однако, сколь бы не популярно было такое отождествление, Святовит - это локальное божество самых западных славян. Шансы на то, что его культ был известен и на другой оконечности славянского мира, очень малы. Но если вспомнить гусляров Симокатты, то нужно сказать, что шансы есть. Гусляры прибыли к аварам, а затем на Балканы с берегов далёкого северного моря, которым может быть только Балтийское море. В VI-VII веках расселение славян на запад (балтийские славяне), северо-восток (словене) и юг (велегезиты) позволило распространить на обширной территории культы славянских божеств. Поэтому мифы о Волхе стали известны и на юге и на севере. Почему бы мифам о Святовите так же не распространиться по славянской территории?
Клейн считает, что имя Святовита - это локальный теоним, остаток от единого славянского культа Солнца, поэтому называть наших солярных и дарующих всадников Святовитом напрямую нельзя, но и оставлять их без имени также не стоит.
Кстати, атакующий всадник с солярным щитом известен по изображению на накладке меча из находок пшеворской культуры. Меч или сабля, изображённая в руках всадника-авара, - это символ княжеской власти. Покровителем княжеской валасти, как мы помним, был Дажьбог, солнечное божество.
Но как же быть с Перуном? Всадник явно не Перун. А как же быть с антами и их главным богом Перуном? Может быть, волхвы и гусляры не жаловали этого воителя? Ведь в «Слове о полку Игореве» названы и Велес и два солнечных божества Хорс и Дажьбог, но не назван Перун!
Вторая фигурка, которую мы рассмотрим - пеший воин.
В правой руке воин держит круглый щит. В левой - поднятый вверх топор на длинном древке. Топор является типичным орудием труда славян. Нельзя сказать, что это особый боевой топор, но в данном контексте он используется как оружие. Воин имеет округлое лицо и пышные волосы и бороду. Просматриваются также и усы. Борода и волосы напоминают гриву льва (Велеса), но в отличие от неё волосы не расходятся от лица, а прикрывают его чёлкой на лбу и каре на висках. Это типичная причёска для мужских головок на изображениях антского круга. Однако в данном случае причёску нужно признать слегка взъерошенной. Волосы бороды расходятся вниз по кругу лица, а не свисают вертикально вниз как у льва.
Общая поза воина, взмах топора и состояние волос характеризуют атаку и ярость. Как и всадник, пеший воин запечатлён в битве. Что же выдаёт в «воине» сакральность изображения помимо солярного щита?
Во-первых, воин не имеет не только доспехов, как всадник, но и вообще обнажён. Автор фигурки чётко прорисовал фаллос. Вторая деталь, отличающая «воина» - сетчатый рисунок на груди и животе из косых перекрестий. Возможно, он обозначает пышную растительность на груди, которая дорожкой спускается вниз по животу к фаллосу.
Для черняховской символики сетчатые изображения весьма типичны. На лепесовском «календаре» (II-IV вв.) косая сетка приходится на «сентябрь» и «декабрь». Рыбаков трактует такие знаки иногда как сетку для ловли птиц, а иногда как вспаханное поле. При второй интерпретации, которая имеет параллели в более поздней русской символике (засеянное поле - косой крест в ромбе и четыре точки), нужно признать, что на груди и животе воина изображены волосы. Не исключено также, что сетчатым рисунком обозначены защитные доспехи, которые благодаря аварам и византийцам начали осваивать славяне Балкан. Или же это орнаментальная вертикальная полоса и оплечный орнамент стёганки. Аналогичную полосу с косой штриховкой, но без оплечия имеют мужские фигурки из Мартыновского клада. Оплечие стёганки изображено на статуэтке варвара, найденной в XIX веке на Полтавщине.
Однако изображение доспехов или рубахи заняло бы большую площадь туловища. Кроме того оплечный орнамент был бы изображен зеркально - остриём вниз, а не вверх. На мартыновских фигурках видны другие признаки одежды. А здесь мы наблюдаем полосу на животе и треугольник на груди, остриём обращённый к горлу. И никаких иных признаков одежды: стёганая полоса сразу переходит в фаллос.
Возможно, рисунок имеет символический характер. Так, на некоторых антских фибулах (Мартыновский клад) с изображением головки ящера посередине имеется вытянутый вдоль «тела» фибулы-ящера прямоугольник с прямой штриховкой.
Что означает данный прямоугольник, окружённый солярным орнаментом, сказать трудно. Но в случае, если штриховка на теле воина носит символический характер, нужно признать, что этот «доспех», «вышивка» или «поле из волос» образуют чёткий знак - стрелу или копьё с остриём наконечника, обращенным вверх.
Итак, «воин» имеет несколько сакральных атрибутов: борода и усы, солярный знак, топор, копьё и фаллос. Нужно отметить, что знак копья схож с готской руной, означающей Тюра, но не идентичен ей. В славянском мире поклонение копью известно у балтийских славян.
Копьё - это атрибут Перуна. На псковском идоле (вероятно, идол X века, ныне утрачен, известен по описанию XVI века) громовержец был изображен с мечом и копьём в виде молнии, которым он поражал змея. На миниатюрах в Радзивилловской летописи статуя Перуна изображена в виде обнажённого юноши (о чём говорит красный цвет идола) со щитом и копьём, тогда как в тексте летописи он представлен как муж с серебряной головой (седые волосы?) и золотыми (рыжими?) усами. На одной из миниатюр у идола прорисован фаллос.
Вероятно, и текст летописи и миниатюра отражают реалии языческой иконографии. Некоторые считают, что миниатюра носит поздний характер с античными элементами, привнесёнными европейским художником, копировавшим миниатюры. Однако, как показал В.Я. Петрухин, на одной из миниатюр изображен змей, обозначающий Велеса и предвещающий молящемуся Перуну князю Олегу гибель. Этот сюжет не может быть поздней фантазией, а существовал в летописи параллельно с текстом. Сюжет основан на противопоставлении Перуна и Велеса, и соответствующем противопоставлении князя русов и словен (волхвов). В тексте же летописи Олегу приписывается поклонение и Волосу и Перуну.
В народных поверьях Перун вооружён не копьём и мечём, как на Псковском идоле, а каменными топором и стрелами (камни-белемниты). Находки ритуальных топориков и каменных стрел фиксируются археологами у средневековых восточных славян. Нужно сказать об особом сакральном отношении к топору в средневековой Руси. Зачастую топоры были парадным церемониальным оружием князей, как у Андрея Боголюбского. На его чекане изображены с одной стороны лезвия - птицы, с другой - «проросший» змей.
Топоры наряду с мечами для князей были и оружием и символом (меч Андрея был также необычным - меч святого Бориса, этот меч был использован для ритуального расчленения самого князя после убийства).
Совмещались эти две функции топора (боевая и сакральная) в нескольких событиях XI века. Первое событие - убийство Ярославом мудрым священного медведя в храме Волоса на месте основания Ярославля в начале XI века (примерно 1010 г.). Второй раз топор сыграл свою роль в убийстве князем Глебом волхва, который возглавил антихристианское восстание в Новгороде в 1070-х годах и провозгласил себя богом. Так как просто убить волхва было нельзя, то топор - это своего рода сакральное оружие против них. Это знали и князья и волхвы, и, вероятно, славяне VII века, которые изобразили Перуна именно с топором - самым грозным оружием против «велесовых внуков».
Клейн считает фаллическую атрибутику - признаком Перуна и соглашается видеть фигуру Перуна ещё на одной миниатюре летописи, посвященной событиям XII века.
На ней изображен позади великого князя обнаженный бородатый «мужик» со щитом в правой руке и дубовой ветвью с жёлудем - в левой. На миниатюре чётко прорисованы гениталии. Дуб - традиционное дерево Перуна. Рядом с миниатюрой есть запись о «великом громе».
Клейн отмечает, что на миниатюре изображен левша. Противопоставление «правой» и «левой» стороны, а также «правды» и «кривды» - известно в русской традиции. Напомню, что жрец Перкунаса в Прибалтике назывался Криве. «Кривое» по мнению Г.С. Лебедева в севернорусской традиции было связано с культом Перуна/Перкунаса. Вероятно, что «левая» сторона также отождествлялась с Перуном и властью его жрецов, тогда как «правая сторона» и «правда» - со светской властью (а в севернорусской традиции - и с волхвами).
Таким образом, если фигурка «воина» - это изображение Перуна, то это далеко не главное божество в пантеоне из Велестино. Отмечу, что фигурки Волха и Велеса смотрят слева направо, а фигурки всадника Святовита и воина Перуна - справа налево. Центральное место занимает другое божество, фигурка которого отличается от прочих. Вместе с тем, центральная фигура почти не имеет сюжетного мифологического содержания, тогда как фигурки Волха, Велеса, Святовита и Перуна отображают действия и имеют важные мифологические атрибуты, на основе которых можно говорить о славянской мифологии.
В заключение хочу обратиться вновь к тексту «Слова о полку Игореве». Утверждать, что Перун отсутствует в мифологическом пантеоне автора «Слова» нельзя. Бог не назван по имени, как прочие божества, так как место Перуна занял христианский Бог, а он не мог быть участником событий, описанных в «Слове» наряду с языческими богами. Однако, исследователи упускают из вида один маленький отрывок слова, где в поэтических образах пересказывается миф о Перуне: «На другой день рано утром кровавые зори рассвет возвещают; черные тучи с моря идут, хотят прикрыть четыре солнца, а в них трепещут синие молнии. Быть грому великому! Идти дождю стрелами с Дону великого! Тут копьям поломаться, тут саблям постучать о шлемы половецкие, на реке на Каяле у Дона великого».
Автор описывает битву русских с половцами как битву, в которой мы видим участниками громовержца Перуна и Солнце. Здесь имеют место и стрелы, и сабли, и копья, и шлемы. Автор пересказывает древний миф о битве, иллюстрацией к которому также являются фигурки солнечного всадника и воина с копьём. Перун не занимает центральное место в пантеоне автора «Слова», но он присутствует в нём как равноправный участник событий славянской мифологии. Вероятнее всего автор слова связывал Солнце с именем бога Хорса. Хорс носил эпитет Великого и оттеснил на Руси общеславянского Дажьбога, заняв второе место после Перуна. В одном из поучений против язычества объясняется, почему Перун и Хорс связаны между собой: это - «громовые идолы». Из описания «Слова» становится понятно почему солнечный бог - это «громовой» бог: когда тучи застилают небо, солнце исчезает, таким образом, в битве Перуна солнце принимает невольное участие.
Фигурки всадника и воина с солярными щитами рассказывают о битве двух божеств. Сражаются ли они между собой или вместе против своих врагов, ответить однозначно нельзя. Скорее всего, они на одной стороне, хоть в «Слове» имеется и определённое их противопоставление.
В эту картину битвы вписывается и уже рассмотренный образ женщины-лебедя. В «Слово о полку Игореве» - начало усобицы описывается как взмах крыльев лебедя на воде: «Въстала обида в силах Даждьбожа внука, вступила девою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синем море у Дону: плещучи, упуди жирня времена». Воинская примета о плескании лебедей крыльями перед грозой известна и во времена Куликовской битвы.