В.П. Боткин - ближайший друг А.В. Дружинина и И.С. Тургенева.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Боткин,_Василий_Петрович
Биография
Вырос в семье известного чаеторговца; старший брат коллекционера Д. П. Боткина, врача С. П. Боткина, художника М. П. Боткина, путешественника и литератора Н. П. Боткина[1].
После смерти отца должен был унаследовать его место во главе фирмы, однако «сидеть приказчиком в амбаре» было не по душе молодому Боткину. Окончил частный пансион В. С. Кряжева; усердно занимался самообразованием. В 1835 г. совершил гран-тур по Италии и Франции, где «впервые почувствовал искусство».
В конце 1835 года в кружке Н. С. Селивановского познакомился с В. Г. Белинским, который ввёл его в кружок Н. В. Станкевича. По приглашению Белинского начал участвовать в журнале «Телескоп», где помещал очерки и рецензии, затем сотрудничал и в других изданиях.
Под влиянием М. А. Бакунина и Станкевича увлёкся идеями Гегеля. В свою очередь, знакомил Белинского с теориями немецких и французских философов и эстетиков. В 1839 году Белинский привлёк Боткина к сотрудничеству в журнале «Отечественные записки». В этот же период Боткин стал постоянным членом кружка Белинского[2].
В письмах к другим «западникам» первой половины 1840-х годов (П. В. Анненкову, В. Г. Белинскому, А. И. Герцену, Н. П. Огарёву) выражал солидарность с теориями, подрывающими основы современного общества - государство, религию, церковный брак, симпатии писателям и поэтам, восставшим против авторитетов (Ж. Ж. Руссо, Байрон, М. Ю. Лермонтов), одобрение Французской революции 1789 и социалистических идеалов, ироничное отношение к славянофильству, заявлял о своём атеизме, что свидетельствует о радикализме воззрений этого периода.
«Подсолнечник, поворачивающий свою голову ко всякому светилу»[3], Боткин был знаком со многими выдающимися людьми своего времени. На протяжении многих лет он состоял в переписке с И. С. Тургеневым и, наряду с Дружининым, считался его ближайшим другом[4]. Как и Тургенев, подолгу жил за границей. В духе жорж-сандизма влюбился во французскую модистку с Кузнецкого Моста, Арманс Рульяр, и под влиянием Белинского и Герцена в 1842 году женился на ней[5]. Брак распался через несколько месяцев[6].
Боткин всю жизнь провёл, кочуя по заграничным курортам, и бывал в России преимущественно наездами. Горячих интересов в его жизни не было, и одна невысокая страсть владела им - страсть к гастрономии. Несмотря на значительное состояние, он был скуп. В общем, это умный, европейски образованный эпикуреец, равнодушный ко всему гражданскому, и тонкий ценитель художественных произведений, особенно живописи[4].
В 1835 и 1843-1846 годах путешествовал по Европе. В Париже в 1844 году благодаря Бакунину познакомился с К. Марксом, а также с французскими социалистами П. Леру, Л. Бланом и другими. Слушал лекции О. Конта. Элементы позитивизма Конта отразились во взглядах Боткина (в частности, внимание к физиологическим аспектам эстетического восприятия, уважение к естественным наукам и практической деятельности). В августе - октябре 1845 года был в Испании (Мадрид, Севилья, Кадис, Гибралтар, Гранада) и Марокко (Танжер)[7]. По возвращении опубликовал в журнале «Современник» цикл очерков «Письма об Испании», переизданный отдельной книгой в 1857 году[8].
В 1855 году сблизился с Н. А. Некрасовым и стал активным сотрудником журнала «Современник» (1855-1857). В 1856 году проникся идеями Аполлона Григорьева, выраженными в его статье «О правде и искренности в искусстве». В статьях о музыке отдал дань романтико-идеалистическому подходу; пропагандировал в России творчество Шопена, Бетховена, Листа и Мендельсона[9].
Биографы обычно отмечают «чувственные удовольствия», которым чрезмерно предавался гурман и эстет Боткин. Это сказалось на его здоровье; два последних десятилетия жизни он постоянно лечился в России и за рубежом. После 1857 года Боткин путешествовал по Европе. События восстания 1863 года изменили его общественную позицию, которая становилась близкой к позициям консерваторов и монархистов.
Завещал в пользу Московского университета капитал на устройство стипендии «для бедного студента русского происхождения» и на учреждение премии за лучшее сочинение по классической древности. Сделал первый денежный вклад на приобретение памятников искусства для Кабинета изящных искусств Московского университета[10].
Похоронен Боткин был рядом с братьями в московском Покровском монастыре. Могила уничтожена в советское время, на месте кладбища находится Таганский парк.
Литературная деятельность
Дебютировал в печати статьёй «Русский в Париже (1835). Из путевых записок» в журнале «Телескоп» (1836, № 14). Участвовал в «Молве», затем в журнале Белинского и М. А. Бакунина «Московский наблюдатель» (1838-1839). В журнале «Отечественные записки» публиковал статьи о музыке («Итальянская и германская музыка», 1839, № 12), живописи, Шекспире («Шекспир как человек и лирик», 1842, № 9). В статье «Германская литература» (1843, № 1, 2, 4), среди прочего, кратко изложил начало брошюры Ф. Энгельса «Шеллинг и откровение», не называя автора и сочинение; в статье «История древней философии… Карла Зедергольма…» (1842, № 3) выразил солидарность с радикальными воззрениями, в частности, Л. Фейербаха.
По возвращении из поездки по Испании опубликовал цикл очерков «Письма об Испании» («Современник», 1847, № 3, 10, 12; 1848, № 11; 1849, № 1, 11; 1851, № 1; полное издание Санкт-Петербург, 1857). Переводил очерки Т. Карлейля «О героях и героическом в истории» («Современник», 1855, № 10), «Героическое значение поэта. Данте, Шекспир» («Современник», 1856, № 1, 2). В программной статье «Стихотворения А. Фета» («Современник», 1857, № 1) выступил против тенденциозного искусства. Сочинения Боткина, считавшегося крупным литературным деятелем своего времени, после смерти мало переиздавались. Объяснение этому следует искать в его оппозиционности к радикальным устремлениям молодого поколения, видевшего в нём ретрограда и реакционера, а также в том, что
Боткин был чужд строгой энергичности мысли и стиля, даже в самые радикальные периоды своей деятельности он никогда не употреблял иронию или сарказм, совершенно не умел пропагандировать и полемизировать[11].