М.В. Шкаровский. Церковь в блокадном Ленинграде
Церковь зовёт к защите Родины
Церковное возрождение на оккупированных территориях Санкт-Петербургской (Ленинградской) епархии в 1941-44 гг.
К началу Великой Отечественной войны на территории Ленинградской области осталась 21 действующая церковь, больше чем в любой другой епархии Советского Союза (в границах 1939 г.), кроме Московской. Однако подавляющее большинство из этих храмов - 16, как уже говорилось, находились в Ленинграде и пригородах и, таким образом, все районы области представляли собой «церковную пустыню». Пять из шести действующих храмов южных пригородов северной столицы, оказавшись вблизи линии фронта (по ту или другую сторону), сильно пострадали от военных действий, и службы в них прекратились в августе- сентябре 1941 г.: Свято-Троицкая церковь в Петергофе, Преображенская в Урицке (Лигово), Никольская в Колпино, св. Адриана и Наталии в Старо-Паново и Князь-Владимирская в Усть-Ижоре.
Таким образом, на оккупированной территории оказалась лишь одна действующая пригородная церковь - во имя иконы Божией Матери «Знамение» вблизи Екатерининского дворца в г. Пушкине (Детское Село). Бе настоятелем служил заслуженный митрофорный протоиерей Феодор Забелин. В годы первой мировой войны он, являясь благочинным стрелковой дивизии на Западном фронте, был тяжело ранен осколком снаряда, затем в 1919-1941 гг. служил в храмах Лужского и Детскосельского районов. Отец Феодор часто проповедовал, постоянно старался помогать прихожанам и пользовался их любовью и уважением. Хорошо знавшая батюшку Н. Ки-тер так написала о нем в своих воспоминаниях: «Все знавшие его называли «Филаретом Московским». Целый ряд бедняков состоял у него на постоянной пенсии. Каждую бездомную голодную кошку или собаку он, бывало, подберет и выкормит. Знали об этой его деятельности только самые близкие друзья, т. к. он строго запрещал о ней рассказывать. По виду это был очень скромный и незаметный старец. И он, несмотря на запрещения, неуклонно продолжал проповедовать… Во время боев, в самые страшные бомбардировки, он также спокойно, как и в обычное время, ежедневно служил у «Знамения» литургии, на которые собиралось много верующих. Бывало, звенят разбитые стекла и сыплется штукатурка, а о. Феодор бестрепетно предстоит св. Престолу, словно и не слыша потрясающих храм оглушительных взрывов. Когда отступавшие немцы предложили ему с его парализованной матушкой эвакуироваться [уже из Гатчины] вместе с больницей, значит, с максимальными для того времени удобствами, он отказался наотрез, заявив: «Никуда не поеду, пока хоть кто-нибудь из моей паствы тут останется». Добрый пастырь не оставил стада своего» (1).
Помимо о. Ф. Забелина в Знаменской церкви также служили протоиерей Иоанн Коляденко и протодиакон Владимир Керский. Кроме того, в Пушкине и Павловске к моменту начала оккупации оказались подвергавшиеся репрессиям в 1930-е гг. прот. Николай Смирнов, бывший заведующий Валаамским подворьем в Ленинграде игумен Илия (Мошков) и иосифлянский протоиерей Алексий Кибардин. Наличие такого количества священнослужителей позволило, несмотря на жестокий оккупационный режим, возродить церковную жизнь еще в нескольких храмах. Первой из них - 1 октября 1941 г. на Покров была освящена игум. Илией кладбищенская церковь святых Иоакима и Анны в г. Павловске, официально закрытая в сентябре 1939 г. о. Илия и его духовный сын - бывший послушник Валаамского монастыря псаломщик Алексий Маслов - служили в этом храме до 1 марта 1942 г., а затем от «страшного голода» покинули город и перешли служить в Осьминский район (2).
Также осенью 1941 г. освятил Спасо-Преображенскую церковь в Тярлево (сейчас часть г. Павловска) проживавший в этом поселке прот. Иоанн Коляденко. Он же стал служить и в возрожденной в конце 1941 г. в Павловске бывшей гарнизонной церкви св. Николая Чудотворца. Помогал о. Иоанну престарелый прот. Николай Смирнов, еще в 1910-е гг. служивший благочинным 1-го Царскосельского округа. В январе 1942 г. о. Николай из-за голода переехал в Гатчину, где и скончался через четыре месяца. Еще одну церковь Павловска - Мариинскую - возродить не удалось, немцы заняли ее здание под мастерские. Назначения на священнические места в храмах утверждал городской глава. С марта 1942 по 1943 г. (после отъезда других священников) все три церкви Павловска окормлял о. И. Коляденко.
Пушкин находился всего в паре километров от линии фронта и установленный в городе оккупационный режим не позволил возродить ни одного храма. Так, прот. А. Кибардин, служивший до ареста в 1930 г. настоятелем Феодоровского собора, не смог возобновить богослужения в нем. До войны собор использовался под кинозал и Архив кинофотодокументов. Архивные материалы занимали большую часть здания и в период оккупации, пока в январе 1944 г. не сгорели от огня советской артиллерии при освобождении города. Немцы же разобрали входную лестницу из розового песчаника, спилили часть дубков, посаженных у собора членами царской семьи, сломали царские врата и т.д. Оккупанты заняли для своих нужд почти все другие храмы Пушкина, здания которых также сильно пострадали от обстрела советской артиллерии. Усыпальница под Казанской кладбищенской церковью была превращена немцами в бомбоубежище; церковь св. Иулиана Тарсийского заняли части испанской Голубой дивизии; в помещении церкви Воскресения Христова Екатерининского дворца германские войска устроили гараж, разгромив или сильно повредив внутреннее убранство; здание Александровского дворца было занято штабом немецкого командования (площадь перед дворцом превращена в кладбище для солдат СС), и в результате советского артиллерийского обстрела помещение дворцовой церкви было разрушено (3).
Службы продолжались только в Знаменской церкви, да и то лишь около года. В своем рапорте митр. Алексию от 1 мая 1944 г. прот. Ф. Забелин так описывал тяжелейшие условия служения в оккупированном городе: «17 сентября 1941 г. немцы заняли г. Пушкин, я перешел на жительство в ризницу Знаменской церкви, а на другой день, 18-го числа, дом, в котором я жил на Песочной ул., как и 14 домов по той же улице, был сожжен немцами, и я лишился всего своего имущества. С первых же дней оккупации г. Пушкина немцами началась эвакуация прихожан Знаменской церкви, питательные ресурсы наши постепенно уменьшались, а коменданты г. Пушкина отказывали нам в куске хлеба… С ноября 1941 г. в Пушкине началась голодовка, от которой слабели, пухли и умирали жители Пушкина. Для захоронения умерших при городской Управе была образована похоронная артель, которая собирала умерших по домам, причем умершие зашивались в простыни, одеяла и отвозились в братскую могилу. Было немало таких умерших, которых родные приносили в Знаменскую церковь, и они и оставались за отсутствием гробокопателей по 10-15 дней, потом увозились на кладбище… Службы в Знаменской церкви совершались по воскресеньям и праздничным дням, а в великом посту 1942 г. и по средам, пятницам, совершались и в морозные дни, как, например, 14 января 1942 г., когда температура в церкви снизилась до 12 градусов мороза, и, несмотря на холода, всегда ходили верующие и молились. Церковь никогда не пустовала. Знаменская церковь находилась на расстоянии 1-1,5 км от окопов и часто обстреливалась. Особенно интенсивный огонь был в ночь на 1 января 1942 г. Снаряд попал в косяк церковного окна, выходящего на северную сторону, выбил железную решетку и раму. Окно было зашито досками, что дало возможность продолжать службы, хотя много стекол выбито, особенно в верхних рамах, а застеклять их не было возможности» (4).
Факты, приводимые в рапорте о. Феодором, подтверждают и дополняют сохранившиеся свидетельства прихожан. Так, в дневнике проживавшей в 1942 г. в Пушкине Лидии Осиповой говорится: «15 февраля… Люди умирают от голода, вшей, тифа, жестокого и подлого обращения с ними немцев, так и тех русских, которые стоят у власти над ними, и все же у них достаточно духовных сил для того, чтобы отдаться мыслям о Боге и религии…
25 марта. Скоро Пасха. Совершенно невозможно представить себе что-нибудь более печальное. Голодаем уже по-настоящему. Пайки растягиваем на 4 дня, а в остальные не едим буквально ничего.
2 апреля. Страстной Четверг. Ни в церковь, ни свечки. 5 апреля. Пасха. С утра не было ни крошки хлеба и вообще ничего… Мороз около 20 градусов. Служба была… в 10 часов утра. Кое-кто святил «куличи». Что это за жалкое зрелище! И ни одного яйца» (5).
Особенно подробно описала церковную жизнь в оккупированном Пушкине в своих письмах военного времени упоминавшаяся Наталия Китер. В 1939 - феврале 1942 г. она пела и читала на клиросе в Знаменской церкви. В письме от 6 февраля 1943 г. в русский монастырь преп. Иова Почаевского (Словакия) Н. Китер сообщала: «Немцы заняли Царское 16-17 сентября, и большевики день и ночь до самого отъезда моего стали осыпать город всевозможными снарядами и бомбами. Ежедневно были пожары, так как много было зажигательных бомб. Население жило в подвалах. Я тоже, но лишь ночевала. Работая сестрой милосердия, я привыкла к снарядам настолько, что по звуку определяла: близко ли упадет, и если да, то мы просто бросались на землю. Население очень пострадало. Всюду валялись трупы, которые, за невозможностью хоронить из-за мерзлой земли, бросали в покинутые окопы, а то складывали в заброшенные дома. Голод был такой, что люди пухли и умирали массами… У Знамения служба была до самого моего отъезда (5-го февраля 1942 года). Это - единственная сохранившаяся церковь. Образ Пресвятой Девы был цел. Мы его особенно любили и чтили. Батюшка у Знамения был старенький и болезненный - о. Ф., за 70 лет ему было. Дом, в котором он жил, сгорел. Он все потерял и перебрался с хворой матушкой жить в ризницу. Мужественно служил и в самую отчаянную бомбардировку, когда все сидели в подвалах. Бывало, стреляют вовсю, а бежишь к Знамению - 15 минут скорым шагом. И только думаешь: добежишь ли? Да молитву Иисусову шепчешь или 90-ый псалом. Прибежишь, а там уже многие из друзей собрались. Прямо - на клирос. Церковь трясется, стекла звенят и сы-пятся, оглушительные взрывы заглушают службу, пение наше. Думаешь: только бы успеть причаститься! И подъем какой-то духовный, и радостно было бы умереть в храме, сразу после причастия. Но сберег Господь. Видно еще не готова. Конечно же не готова! Повреждена церковь была немного. Если не ошибаюсь, только в одном месте - брешь, да стекла вылетели. А ведь стоит на самом опасном месте» (6).
В результате нечеловеческих условий жизни Пушкин после года оккупации почти обезлюдел. В марте 1942 г. скончался от голода протодиакон Владимир Керский. 6 января 1942 г. также от голода умер известный писатель-фантаст Александр Беляев. В городе перед войной проживало много замечательных деятелей культуры, в том числе церковный архитектор, художник и поэт Александр Александрович Алексеев. Уже в период оккупации он написал целый ряд духовных стихотворений, вывезенных из СССР и опубликованных его ученицей и другом Н. Китнер. Поздней осенью 1941 г. Алексеев был вывезен из Пушкина в Гатчину с инвалидным домом, куда незадолго до этого поступил, но 29 ноября 1941 г. поэт погиб в Гатчине. За несколько дней до смерти он написал на обрывке бумаги стихотворение «Слава Богу»:
Слава Богу: Ни одна строка Не найдет печатного станка. Слава Богу: Ни одна рука Не сплетет хвалебного венка. Слава Богу: Это мой удел, Так и будет, как Господь велел (7).
12 августа 1942 г. был принудительно вывезен из Пушкина в Гатчину о. Ф. Забелин. Эта «эвакуация» была проведена в грубой насильственной форме, большинство вещей протоиерея, в том числе митра, иконы, крестики, остались в Пушкине и были разграблены оккупантами. На посту настоятеля Знаменской церкви о. Феодора сменил прот. И. Коляденко. В октябре 1942 г. богослужения в храме были прекращены, и о. Иоанн перенес часть святынь (в том числе чтимые Знаменскую, Казанскую иконы Божией Матери, образы свт. Николая, св. Георгия, свт. Димитрия Ростовского) и церковной утвари во дворец князя Кочубея, где устроил часовню. Здесь он служил, как и в храмах Павловска, до осени 1943 г. Значительная часть бывших прихожан Знаменской церкви в 1942-43 гг. проживала в Гатчине, и они неоднократно ходатайствовали о временном перенесении царскосельских чтимых икон в Гатчинский собор, но получали категоричный отказ со стороны городского главы Пушкина Селезнева (8). А в ноябре 1943 г. перед отступлением нацисты при содействии Селезнева похитили и вывезли в Прибалтику большую часть как остававшихся в Знаменской церкви, так и перенесенных в часовню предметов утвари и икон, среди них чудотворный образ Божией Матери «Знамение» (обнаруженный в Риге в 1945 г.).
Подобная же неблагоприятная ситуация для возрождения церковной жизни, ввиду близости фронта и противодействия оккупантов, существовала и в других южных пригородах Ленинграда. Так, настоятель Никольской церкви г. Колпино протоиерей Димитрий Осьминский, оказавшись в сентябре 1941 г. на оккупированной территории, первоначально стал служить в Троицкой церкви пос. Самопомощь на ст. Поповка (ныне пос. Красный Бор), о. Димитрий уже был настоятелем этого храма с июня 1935 до его закрытия весной 1941 г. Теперь батюшка снова возродил церковь, но уже в ноябре 1941 г., ввиду выселения немцами жителей прифронтовой полосы, был вынужден бежать в Оредежский район. Там он с 19 декабря 1941 г. служил священником в церквах сел Загородицы, Ям-Тесово и Перечицы. Весной 1943 г. о, Д. Осьминский был зарегистрирован благочинным Псковской Миссии свящ. Иаковым Начисом, и с этого времени служил в церкви св. Флора и Лавра с. Загородицы. После эвакуации немцами жителей Оредежского района в Латвию о. Димитрий б декабря 1943 г. был назначен епископом Рижским Иоанном в церковь на ст. Алоя для обслуживания нужд православных беженцев. В июне 1945 г. протоиерей вернулся на родину и до своей кончины (в 1952 г.) служил настоятелем Никольской церкви на ст. Саблино Тосненского района. Храм же в Самопомощи сгорел в 1942 г. (9)
Настоятель Преображенской церкви в г. Урицке прот. Иоанн Чудович 19 сентября 1941 г. был выслан немцами в пос. Тайцы, и богослужения в храме прекратились, а сам храм в дальнейшем был разрушен. Неудачей закончилась попытка иосифлянского иеромонаха Тихона (Зорина) возродить церковь св. Андрея Критского на ст. Володарская. Он смог получить разрешение лишь на открытие привокзальной часовни, в которой в январе 1942 г. устроил церковь. Однако она действовала меньше трех месяцев, 23 марта оккупанты в принудительном порядке вывезли всех жителей пристанционного поселка в Волосовский район. Лишь престарелый священник Иоанн Пиркин, служивший в 1930-е гг. в Красном Селе, сумел возродить несколько храмов. Сначала, 30 ноября 1941 г., он открыл Покровскую церковь в Мариенбурге (ныне часть Гатчины), где служил до 1 марта 1942 г. Затем, в феврале 1942 г., о. Иоанн освятил Троицкую церковь в Красном Селе. Некоторое время в 1942 г. священник, очевидно, обслуживал и Троицкий храм в Самопомощи, а также возобновленную Никольскую церковь в пос. Ям-Ижора. о. Иоанн служил в Красном Селе почти два года, молясь, по свидетельству прихожан, «за страну родную, за наших бойцов Красной Армии» и о даровании скорой победы над гитлеровцами. В конце 1943 г. священник был угнан немцами в Литву, где вскоре скончался (10).
Известно также, что некоторое время в период оккупации действовала Екатерининская церковь в пос. Антропшино (Царская Славянка). В начале августа 1941 г. спецгруппа НКВД взорвала колокольню и верхний купол закрытого в 1938 г. храма, т. к. они будто бы могли служить ориентиром для немецкой артиллерии. Поэтому проживавший с 1939 г. на ст. Антропшино заштатный протоиерей Иоанн Успенский с осени 1941 г., по благословению епископа Нарв-ского Павла, стал служить в устроенном в частном здании молитвенном доме. К весне 1943 г. верующие привели в порядок Екатерининскую церковь, и в апреле о. Иоанн возобновил в ней богослужения. В конце 1943 г. немцы эвакуировали протоиерея в Эстонию, где он был приписан к Никольской церкви Таллина и до осени 1944 г. обслуживал русских беженцев. В период оккупации диаконом при о. Иоанне в Антропшино служил Константин Травин, и осенью 1944 г. Владыка Григорий (Чуков) рукоположил его во священника к Екатерининской церкви, которая осталась действующей и в послевоенный период (11).
...
В Осьминском районе духовенство до 1943 г. также не имело связей с Псковской Миссией. Первые храмы здесь были открыты только весной 1942 г., ввиду полного отсутствия до этого времени духовенства. Лишь в марте в д. Песье (Самро) приехал иеромонах Лин (Никифоров), который открыл здесь Воскресенскую церковь и служил в ней до конца мая 1942 г., уехав затем в Лядский и Гдов-ский районы. При о. Лине в Самро эстонский карательный отряд арестовал и расстрелял дочь церковного старосты Екатерину (бывшую ранее председателем сельсовета) и певчую церковного хора Ангелину (ранее секретаря сельсовета). В марте 1942 г. приехали в Осьминский район из Павловска игумен Илия (Мошков) и псаломщик Алексий Маслов, рукоположенный 19 июля 1943 г. в Риге во священника. Они служили сначала в Успенской церкви с. Доложск (где игумен Илья скончался 8 октября 1943 г.), а затем и в храмах сел Зажупанье и Самро. Наконец, в апреле 1942 г. по приглашению прихожан начал служить в Покровской церкви с. Козья Гора ио-сифлянский протоиерей Алексий Кибардин, освятивший в 1943 г. еще два храма - в селах Старополье и Пенино. В сентябре этого года он также установил контакт с Миссией и даже ездил в Псков, где принес покаяние в иосифлянстве (об этом будет подробно рассказано в другом параграфе). Население района очень страдало от нехватки духовенства, поэтому появлялись самосвяты. В своем докладе митр. Алексию от 1 июня 1944 г, о.А. Кибардин сообщал о двух мирянах, которые выдавали себя за священника и диакона и совершали требы. Протоиерей также отмечал: «Почти в каждом селении имеются часовни. Жители деревень имеют обычай в свои местные праздничные «заветные» дни приглашать священника для совершения богослужения в часовне и совершения треб в деревне - приходилось довольно часто ездить или вернее ходить пешком за неимением транспорта километров за 10-15 и далее» (48).
В конце октября - ноябре 1943 г. карательные отряды оккупантов выжгли большую часть Осьминского района, при этом была полностью уничтожена церковь в Доложске и повреждены храмы в Старополье и Пенино. Отцы А. Маслов и А. Кибардин отказались эвакуироваться и после прихода советских войск служили в трех уцелевших храмах. В целом же духовенство Лужского округа в значительной степени осталось на своих приходах и гораздо меньше, чем в Гатчинском округе, подвергалось репрессиям НКВД. Так, в Луге и окрестных приходах были арестованы только прот. Н. Заблоцкий и свящ. А. Налимов. Осенью 1944 г. о. А. Голубев писал Владыке Григорию (Чукову), что в благочинии служат 13 священников, 3 диакона и 3 штатных псаломщика, а вскоре их число за счет вернувшихся из эвакуации в Прибалтику еще более выросло (49).
Три северо-восточных района Ленинградской области: Волосов-ский, Кингисеппский и Котельский - официально находились вне сферы деятельности Псковской Миссии, их приходы принял в свое окормление архиепископ Нарвский Павел (Дмитровский). Местные священники в 1942 г. дважды обращалось к Владыке с просьбой о принятии их в общение и управление. Сначала архиепископ отказал, основываясь на том, что канонические правила запрещают ему вмешиваться в дела чужой епархии. Но когда собравшиеся в Илье-шах в день Ильинской пятницы священники вторично обратились к Владыке, он согласился принять их с оговоркой: «Не в управление, но в духовное окормление». При служении в указанных районах архиепископ Павел всегда поминал вслух за богослужением имена Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия и митр. Ленинградского Алексия (50).
Это решение Владыки даже привело к временному конфликту с Псковской Миссией, хотя Экзарх Прибалтики митр. Сергий в дальнейшем одобрил его. о. К. Зайц на допросе 5 января 1945 г. показал, что архиеп. Павел создал «Эстонскую Православную Миссию, обслуживавшую Кингисеппский и Волосовский районы» (51). Это не совсем так. Специальная Миссия не была создана, Владыка лишь послал для окормления ряда приходов Ленинградской епархии несколько священников-миссионеров из Нарвы.
К началу Великой Отечественной войны в северо-восточных районах области оставались лишь две официально незакрытые церкви - Троицкая в с. Пятая Гора и Успенская в с. Большая Вруда, однако вторая не действовала с 1938 г. из-за отсутствия священнослужителей, а настоятель пятогорского храма священник Иоанн Васильевич Маршев летом 1941 г. эвакуировался. Между тем, часть местного духовенства уцелела в ходе репрессий 1930-х гг., пребывая за штатом, и с началом оккупации вернулась к служению. Таких священников оказалось 10: в Волосовском районе - б, в Кингисеппском - 3 и в Котельском - 1. Одним из первых с 21 сентября 1941 г. в Троицкой церкви Пятой Горы стал служить священник Иоанн Андреев, бывший настоятель храма на ст. Кикерино, работавший в 1939 - августе 1941 г. бухгалтером на пуговичной фабрике и известковом заводе в пос. Елизаветино. В 1942 г. о. Иоанн по просьбе верующих также устроил домовую церковь Владимирской иконы Божией Матери в деревянном жилом доме д. Новая близ ст. Елизаветино, где служил до осени 1943 г. Сама каменная Владимирская церковь в имении Дылицы у ст. Елизаветино была разрушена летом 1941 г. и отремонтирована прихожанами лишь через два года. 26 августа 1943 г. о. Иоанн освятил ее, но уже через три месяца был эвакуирован в Эстонию. Лишь летом 1945 г. в Дылицкую церковь был назначен вернувшийся из Сибири о. Иоанн Маршев (52).
В г. Кингисеппе Екатерининский собор был закрыт в 1932 г., а кладбищенская церковь Божией Матери «Всех Скорбящих Радо-сте» - в 1938 г. Ее настоятель свящ. Николай Анненский 7 апреля 1938 г. был уволен за штат, но остался проживать в городе, работая счетоводом. В ходе боевых действий летом 1941 г. оба храма сильно пострадали, но о. Николай в сентябре 1941 г. возобновил богослужения в кладбищенской церкви, вскоре получив на это благословение Владыки Павла. С наступлением холодов священник устроил домовый храм свт. Петра митрополита Московского в пустующем жилом доме, перенеся туда иконостас из кладбищенской церкви. Здесь священник и служил до начала 1944 г., отказавшись эвакуироваться в Прибалтику. 1-го февраля, незадолго до освобождения Кингисеппа, немцы сожгли домовый храм свт. Петра и, по свидетельству о. Николая, «учинили зверскую расправу с населением». В первой половине 1944 г., не имея храма, о. Н. Анненский лишь совершал требы для своих прихожан, которые собрали в фонд обороны более 20 тыс. рублей, а затем был назначен благочинным Псковского округа (53).
Несколько приходов Волосовского района в период оккупации обслуживал прот. Александр Степанов, до 1936 г. являвшийся настоятелем Тосненской Казанской церкви и благочинным. Приход немцев застал его в Пушкине, но уже в ноябре 1941 г. о. Александр по приглашению прихожан занял место священника в Екатерининской церкви с. Каложицы, а с сентября 1942 г. стал служить в Крестовоздвиженской церкви с. Ополье и Никольской церкви с. Керстово, Всего протоиерей освятил 5 храмов. 29 января 1944 г. нацисты перед отступлением расстреляли в лесу близ д. Ямсковицы стихарного псаломщика Павла Слепнева и 23 прихожанина о. Александра. Сам о. А. Степанов чудом остался жив и по просьбе советского командования выступил по радио и в прессе с рассказом о зверствах немцев, а также совместно с воинскими частями принял участие в отпевании и торжественных похоронах мучеников. По свидетельству о. Александра, советские военнослужащие благодарили его за церковную работу на пользу Родины во время оккупации. В 1944 г. А. Степанов был назначен благочинным Кингисеппского округа (54).
В период же оккупации округа благочинным был священник Димитрий Горемыкин. Незадолго до начала войны он возвратился из ссылки и проживал в пос. Волосово. Осенью 1941 г. о. Димитрий энергично взялся за восстановление церковной жизни, первой он освятил Волосовскую церковь св. кн. Александра Невского, затем кроме нее стал обслуживать Петропавловскую церковь в с. Заполье. Всего же при участии о. Димитрия Горемыкина было открыто 9 храмов. В 1942 г. архиеп. Нарвский Павел назначил его благочинным согласно выбору священников округа. При отступлении немцев о. Димитрий уклонился от эвакуации и сразу же после прихода освободителей отслужил благодарственные молебны и провел сборы на оборону в Заполье и Волосово, о чем 24 января 1944 г. написал митр. Алексию.
В другом докладе, Ленинградскому митрополиту (от 10 мая 1944 г.) Д. Горемыкин сообщал, что в период оккупации благодарственные молебны немцам не служились, и хотя было распоряжение комендатуры в день двухлетней годовщины начала войны устроить церковное торжество, в Волосово было проведено «служение святого дня»:»Слово было сказано священником Востоковым о вере и переживаемых скорбях, ни одного слова о благодарении Гитлеру и вообще не вспоминая того, что по существу хотели провести гитлеровцы. Гитлер никогда не поминался. После службы была отслужена панихида по павшим православным воинам и поминались на службе «православные христиане». Во время эвакуации, вернее угона населения в рабство в Германию, много раз производились крестные хода в деревни и кругом деревень, чтоб Господь спас от этого великого несчастья. И велика милость Господня к нам, грешным! Большинство из этого населения осталось на месте, на своей Родине». Слова о. Димитрия подтвердили и другие священники. Так, о. Николай Петров из села Ложголово писал в 1944 г., что «в оккупации поминал всегда митрополита Ленинградского Алексия»; о. Порфирий Рудаков из с. Ястребино сообщал Владыке, что в их округе «молебны немцам не служили, Гитлера не поминали» и т. д .(55) Однако 11 апреля 1945 г. о. Димитрий Горемыкин все-таки был арестован и вскоре приговорен к 10 годам лишения свободы.
Уцелевших к началу войны священников не хватало, и поэтому архиепископ Павел направил из Нарвы на территорию Ленинградской епархии несколько священнослужителей-миссионеров: прот. Павла Калинкина, свящ. Михаила Рауда, свящ. Николая Недрем-ского и др. Они служили в возрожденных храмах сел Кейкино, Кра-колье, Сойкино, Стремление, Ратчино, Котлы, Удосолово и окрестных деревнях. В августе 1942 г. в одной из таллинских газет было опубликовано благодарственное письмо жителей бывшей «советской Ингерманландии»: «Мы, жители дер. Куровицы, Манновка и Орлы, приносим свою глубокую благодарность священнику-миссионеру о. Михаилу Рауду за те отрадные богослужения, которые он совершает безвозмездно в наших деревнях. Никогда никому не отказывая в совершении треб, много отрады вносит он в сердца наши своими простыми, ясными проповедями, призывая заблудших и отпавших от веры православной вернуться к Богу. Много света, веры, теплоты и любви внес он в сердца наши, и многих привел он снова в лоно Церкви Православной. Очень много наших детей, благодаря о. М. Рауду, получили святое Крещение и имена святых» (56).
В 1942 г. архиеп. Павел возвел диакона Спасо-Преображенского собора Нарвы Николая Недремского в сан иерея и назначил его к Петропавловской церкви с. Кейкино, а позднее, 13 апреля 1943 г. - настоятелем Казанской церкви с. Низы, построенной на последних метрах бывшей эстонской территории для окормления верующих в г. Сланцы и окрестностях, где не оставалось действующих храмов. В феврале 1944 г., после освобождения Низов от оккупации, о. Николай с семьей был эвакуирован в тыл советских войск и начал служить в церквах сел Удосолово и Ратчино. Позднее, с 1948 г., батюшка был настоятелем Георгиевского храма с. Ложголово, где и скончался в 1962 г., оставив о себе добрую память у прихожан (57).
Помимо направления миссионеров, Владыка Павел также рукоположил для Ленинградской епархии несколько священников. В сентябре 1942 г. он совершил иерейскую хиротонию бывшего директора Лиговской школы Илии Проскурякова, который был назначен настоятелем Воскресенской церкви с. Яблоницы. С 8 ноября 1942 г. о. Илия также стал обслуживать Троицкую церковь соседнего с. Ред-кино и часовню в д. Волна. Также в 1942 г. архиепископ рукоположил во священники заштатного протодиакона из г. Пушкина Порфирия Рудакова, служившего затем в Никольской церкви с. Ястребино. В 1943 г. Владыкой был рукоположен во диакона к Волосовскому храму Филипп Ларионов и т. д. Некоторые намеченные иерейские хиротонии не успели состояться. Так, в октябре 1943 г. по желанию верующих в д. Великино Котельского района при часовне было намечено построить помещение для преобразования ее в церковь. Уполномоченные от создаваемого прихода вели переговоры с бывшим учителем, посвященным в сан иподиакона, И.С. Звездочкиным о занятии им «вакансии священнослужителя» (58), но ход военных действий помешал осуществлению задуманного.
Всего в Кингисеппском благочинии в период оккупации было открыто 35 храмов, но не все они «духовно окормлялись» архиеп.Павлом. Четыре прихода - в селах Большая Вруда, Ильеши, Каложницы и Крутой Ручей в разное время обслуживал обновленческий протоиерей Иаков Тихомиров, который скрывал свою принадлежность к обновленчеству, и об этом стало известно только в 1944 г. Открыто же не признавал юрисдикцию Московской Патриархии иосифлянский иеромонах Тихон (Зорин), открывший весной 1942 г. 4 церкви в селах Клопицы, Ожогино, Волгово и Дятлицы, и служивший в них до октября 1943 г.
Активное возрождение церковной жизни в благочинии продолжалось до осени 1943 г. (например, в это время была открыта Никольская церковь в с. Котлы), но затем уничтожение храмов немецкими карательными отрядами и боевые действия на фронте нанесли ей тяжелейший ущерб. Особенно пострадало Принаровье, где в ходе многомесячных ожесточенных боев было разрушено большинство церквей. С риском для жизни прихожане в январе 1944 г. спасли из уничтоженной впоследствии артиллерийским огнем Знаменской церкви Ивангорода чтимый образ иконы Божией Матери «Знамение» (59). Духовенство же округа в основном уцелело, репрессиям со стороны НКВД почти не подвергалось и продолжило свое служение в послевоенный период.
1 Свящ. Андрей Голиков, С. Фомин. Указ. соч. С. CLVIII-CLIX.
2 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 2, личное дело свящ. А. Маслова.
3 Мещанинов М. Ю. Храмы Царского Села, Павловска и их ближайших окрестностей. СПб., 2000. С. 48-49, 68, 79, 91, 199.
4 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
5 Ломагин Н. А. Указ. соч. Кн. 2. С. 460-461.
6 Китер Н. Письма о Церкви-мученице//Летопись Церкви. Ладомирова (Словакия). 1943. С. 48-49.
7 Там же, С. 47.
8 ЦГА СПб., ф. 8557, оп. 6, д. 1091, л. 74; Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
9 Там же, д. 3.
10 ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 24, л. 39.
11 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
12 Там же.
13 Там же.
14 Там же.
15 Бовкало А.А., Галкин А.К.Церковное возрождение в Гатчине (Ленинградская епархия во время второй мировой войны)// Свято-Тихоновский Православный Богословский институт. XII ежегодная Богословская конференция 2002 г. М., 2002. С. 254.
16 Там же.
17 АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-25530, лл. 20, 27, 63.
18 Там же, лл. 23, 55-57, 63, 182-186, 204.
19 Там же, лл. 20-21, 91; Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
20 Там же, д. 3; ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 7, лл. 19-20.
21 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
22 Там же, д. 3; Бовкало А.А., Галкин А.К. Указ. соч. С. 256; За Родину (Псков). 1944. 24 января.
23 Архив С.-Петербургской епархии, личное дело псал. Е.О. Осиповой.
24 Там же, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 3; Мещанинов М. Ю. Таицкие храмы//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 30-31. С. 196-200; АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-25530, л. 81.
25 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
26 АА, Inland I-D, R98812, Nr. 4758.
27 Попов И, В. Святая Вырица//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С, 98.
28 АУФСБ Псковской области, ф. арх.-след. дел, д. А-21132, т. 1, лл. 113-115, т. 3, л. 579-580.
29 АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-88727, лл. 267-273.
30 Там же, л. 198; Дневник Василия Молчанова. 1943-1947//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С. 223.
31 АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-88727, лл. 222, 245, 398, 463.
32 Галкин А. К. Любань. СПб., 1997. Рукопись. С. 1.
23 АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-88727, лл. 196, 199, 210.
34 Дневник Василия Молчанова. С. 215, 217, 218.
35 Галкин А. К. Указ. соч. С. 2.
36 Орлов В. С, Макариевская пустынь//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2000. Вып. 21-22. С. 103.
37 АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-25530, лл. 53-54; Прот. Николай Аксенов, Г. И. Лямин. Храмы на станции Саблино//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С. 114-115.
38 АУФСБ Псковской области, ф. арх.-след. дел, д. А-21132, т. 4, лл. 26об-27.
39 Свящ. Андрей Голиков, С. Фомин. Указ. соч. С. 57; Архим. Виктор (Мамонтов). Пустынный житель. Схиархимандрит Косма (Смирнов)// С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2002. Вып. 26-27. С. 94.
40 Попов И. В. Лужские храмы//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 1998. Вып. 19. С. 74-75.
41 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.; За Родину (Псков). 1942. 29 ноября.
42 ВА, R 58/699. В1. 13, 62Dil, Film 730. Bl. 827.
43 Архим. Кирилл (Начис). Указ. соч. С. 200.
44 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 3.
45 Ивандикова О. А. Преподобномученик Трифон Городецкий, Лужский чудотворец// С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С. 18-19.
46 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 3, 4.
47 Там же, д. 3; АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. А-10676, т. 3, л. 621.
48 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2, личное дело свящ. А. Маслова.
49 Там же, д. 3.
50 ЖМП. 1945. № 9. С. 45-46.
51 АУФСБ Псковской области, ф. арх.-след. дел, д. А-21132, т. 3, л. 598.
52 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 5.
53 Там же, д. 3.
54 Там же; ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 7, л. 36.
55 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2, 3.
56 Северное слово (Ревель). 1942. 27 августа.
57 Попов И. В. Пастырь из Ложголова. Протоиерей Николай Недремский//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2002. Вып. 26-27. С.114-115.
58 Северное слово (Ревель). 1943. 13 октября.
59 Рацевич Р. И. Икона Божией Матери «Знамение» (Нарвская-Ивангородская)//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2001. Вып. 25. С. 88-89.
Церковное возрождение на оккупированных территориях Санкт-Петербургской (Ленинградской) епархии в 1941-44 гг.
К началу Великой Отечественной войны на территории Ленинградской области осталась 21 действующая церковь, больше чем в любой другой епархии Советского Союза (в границах 1939 г.), кроме Московской. Однако подавляющее большинство из этих храмов - 16, как уже говорилось, находились в Ленинграде и пригородах и, таким образом, все районы области представляли собой «церковную пустыню». Пять из шести действующих храмов южных пригородов северной столицы, оказавшись вблизи линии фронта (по ту или другую сторону), сильно пострадали от военных действий, и службы в них прекратились в августе- сентябре 1941 г.: Свято-Троицкая церковь в Петергофе, Преображенская в Урицке (Лигово), Никольская в Колпино, св. Адриана и Наталии в Старо-Паново и Князь-Владимирская в Усть-Ижоре.
Таким образом, на оккупированной территории оказалась лишь одна действующая пригородная церковь - во имя иконы Божией Матери «Знамение» вблизи Екатерининского дворца в г. Пушкине (Детское Село). Бе настоятелем служил заслуженный митрофорный протоиерей Феодор Забелин. В годы первой мировой войны он, являясь благочинным стрелковой дивизии на Западном фронте, был тяжело ранен осколком снаряда, затем в 1919-1941 гг. служил в храмах Лужского и Детскосельского районов. Отец Феодор часто проповедовал, постоянно старался помогать прихожанам и пользовался их любовью и уважением. Хорошо знавшая батюшку Н. Ки-тер так написала о нем в своих воспоминаниях: «Все знавшие его называли «Филаретом Московским». Целый ряд бедняков состоял у него на постоянной пенсии. Каждую бездомную голодную кошку или собаку он, бывало, подберет и выкормит. Знали об этой его деятельности только самые близкие друзья, т. к. он строго запрещал о ней рассказывать. По виду это был очень скромный и незаметный старец. И он, несмотря на запрещения, неуклонно продолжал проповедовать… Во время боев, в самые страшные бомбардировки, он также спокойно, как и в обычное время, ежедневно служил у «Знамения» литургии, на которые собиралось много верующих. Бывало, звенят разбитые стекла и сыплется штукатурка, а о. Феодор бестрепетно предстоит св. Престолу, словно и не слыша потрясающих храм оглушительных взрывов. Когда отступавшие немцы предложили ему с его парализованной матушкой эвакуироваться [уже из Гатчины] вместе с больницей, значит, с максимальными для того времени удобствами, он отказался наотрез, заявив: «Никуда не поеду, пока хоть кто-нибудь из моей паствы тут останется». Добрый пастырь не оставил стада своего» (1).
Помимо о. Ф. Забелина в Знаменской церкви также служили протоиерей Иоанн Коляденко и протодиакон Владимир Керский. Кроме того, в Пушкине и Павловске к моменту начала оккупации оказались подвергавшиеся репрессиям в 1930-е гг. прот. Николай Смирнов, бывший заведующий Валаамским подворьем в Ленинграде игумен Илия (Мошков) и иосифлянский протоиерей Алексий Кибардин. Наличие такого количества священнослужителей позволило, несмотря на жестокий оккупационный режим, возродить церковную жизнь еще в нескольких храмах. Первой из них - 1 октября 1941 г. на Покров была освящена игум. Илией кладбищенская церковь святых Иоакима и Анны в г. Павловске, официально закрытая в сентябре 1939 г. о. Илия и его духовный сын - бывший послушник Валаамского монастыря псаломщик Алексий Маслов - служили в этом храме до 1 марта 1942 г., а затем от «страшного голода» покинули город и перешли служить в Осьминский район (2).
Также осенью 1941 г. освятил Спасо-Преображенскую церковь в Тярлево (сейчас часть г. Павловска) проживавший в этом поселке прот. Иоанн Коляденко. Он же стал служить и в возрожденной в конце 1941 г. в Павловске бывшей гарнизонной церкви св. Николая Чудотворца. Помогал о. Иоанну престарелый прот. Николай Смирнов, еще в 1910-е гг. служивший благочинным 1-го Царскосельского округа. В январе 1942 г. о. Николай из-за голода переехал в Гатчину, где и скончался через четыре месяца. Еще одну церковь Павловска - Мариинскую - возродить не удалось, немцы заняли ее здание под мастерские. Назначения на священнические места в храмах утверждал городской глава. С марта 1942 по 1943 г. (после отъезда других священников) все три церкви Павловска окормлял о. И. Коляденко.
Пушкин находился всего в паре километров от линии фронта и установленный в городе оккупационный режим не позволил возродить ни одного храма. Так, прот. А. Кибардин, служивший до ареста в 1930 г. настоятелем Феодоровского собора, не смог возобновить богослужения в нем. До войны собор использовался под кинозал и Архив кинофотодокументов. Архивные материалы занимали большую часть здания и в период оккупации, пока в январе 1944 г. не сгорели от огня советской артиллерии при освобождении города. Немцы же разобрали входную лестницу из розового песчаника, спилили часть дубков, посаженных у собора членами царской семьи, сломали царские врата и т.д. Оккупанты заняли для своих нужд почти все другие храмы Пушкина, здания которых также сильно пострадали от обстрела советской артиллерии. Усыпальница под Казанской кладбищенской церковью была превращена немцами в бомбоубежище; церковь св. Иулиана Тарсийского заняли части испанской Голубой дивизии; в помещении церкви Воскресения Христова Екатерининского дворца германские войска устроили гараж, разгромив или сильно повредив внутреннее убранство; здание Александровского дворца было занято штабом немецкого командования (площадь перед дворцом превращена в кладбище для солдат СС), и в результате советского артиллерийского обстрела помещение дворцовой церкви было разрушено (3).
Службы продолжались только в Знаменской церкви, да и то лишь около года. В своем рапорте митр. Алексию от 1 мая 1944 г. прот. Ф. Забелин так описывал тяжелейшие условия служения в оккупированном городе: «17 сентября 1941 г. немцы заняли г. Пушкин, я перешел на жительство в ризницу Знаменской церкви, а на другой день, 18-го числа, дом, в котором я жил на Песочной ул., как и 14 домов по той же улице, был сожжен немцами, и я лишился всего своего имущества. С первых же дней оккупации г. Пушкина немцами началась эвакуация прихожан Знаменской церкви, питательные ресурсы наши постепенно уменьшались, а коменданты г. Пушкина отказывали нам в куске хлеба… С ноября 1941 г. в Пушкине началась голодовка, от которой слабели, пухли и умирали жители Пушкина. Для захоронения умерших при городской Управе была образована похоронная артель, которая собирала умерших по домам, причем умершие зашивались в простыни, одеяла и отвозились в братскую могилу. Было немало таких умерших, которых родные приносили в Знаменскую церковь, и они и оставались за отсутствием гробокопателей по 10-15 дней, потом увозились на кладбище… Службы в Знаменской церкви совершались по воскресеньям и праздничным дням, а в великом посту 1942 г. и по средам, пятницам, совершались и в морозные дни, как, например, 14 января 1942 г., когда температура в церкви снизилась до 12 градусов мороза, и, несмотря на холода, всегда ходили верующие и молились. Церковь никогда не пустовала. Знаменская церковь находилась на расстоянии 1-1,5 км от окопов и часто обстреливалась. Особенно интенсивный огонь был в ночь на 1 января 1942 г. Снаряд попал в косяк церковного окна, выходящего на северную сторону, выбил железную решетку и раму. Окно было зашито досками, что дало возможность продолжать службы, хотя много стекол выбито, особенно в верхних рамах, а застеклять их не было возможности» (4).
Факты, приводимые в рапорте о. Феодором, подтверждают и дополняют сохранившиеся свидетельства прихожан. Так, в дневнике проживавшей в 1942 г. в Пушкине Лидии Осиповой говорится: «15 февраля… Люди умирают от голода, вшей, тифа, жестокого и подлого обращения с ними немцев, так и тех русских, которые стоят у власти над ними, и все же у них достаточно духовных сил для того, чтобы отдаться мыслям о Боге и религии…
25 марта. Скоро Пасха. Совершенно невозможно представить себе что-нибудь более печальное. Голодаем уже по-настоящему. Пайки растягиваем на 4 дня, а в остальные не едим буквально ничего.
2 апреля. Страстной Четверг. Ни в церковь, ни свечки. 5 апреля. Пасха. С утра не было ни крошки хлеба и вообще ничего… Мороз около 20 градусов. Служба была… в 10 часов утра. Кое-кто святил «куличи». Что это за жалкое зрелище! И ни одного яйца» (5).
Особенно подробно описала церковную жизнь в оккупированном Пушкине в своих письмах военного времени упоминавшаяся Наталия Китер. В 1939 - феврале 1942 г. она пела и читала на клиросе в Знаменской церкви. В письме от 6 февраля 1943 г. в русский монастырь преп. Иова Почаевского (Словакия) Н. Китер сообщала: «Немцы заняли Царское 16-17 сентября, и большевики день и ночь до самого отъезда моего стали осыпать город всевозможными снарядами и бомбами. Ежедневно были пожары, так как много было зажигательных бомб. Население жило в подвалах. Я тоже, но лишь ночевала. Работая сестрой милосердия, я привыкла к снарядам настолько, что по звуку определяла: близко ли упадет, и если да, то мы просто бросались на землю. Население очень пострадало. Всюду валялись трупы, которые, за невозможностью хоронить из-за мерзлой земли, бросали в покинутые окопы, а то складывали в заброшенные дома. Голод был такой, что люди пухли и умирали массами… У Знамения служба была до самого моего отъезда (5-го февраля 1942 года). Это - единственная сохранившаяся церковь. Образ Пресвятой Девы был цел. Мы его особенно любили и чтили. Батюшка у Знамения был старенький и болезненный - о. Ф., за 70 лет ему было. Дом, в котором он жил, сгорел. Он все потерял и перебрался с хворой матушкой жить в ризницу. Мужественно служил и в самую отчаянную бомбардировку, когда все сидели в подвалах. Бывало, стреляют вовсю, а бежишь к Знамению - 15 минут скорым шагом. И только думаешь: добежишь ли? Да молитву Иисусову шепчешь или 90-ый псалом. Прибежишь, а там уже многие из друзей собрались. Прямо - на клирос. Церковь трясется, стекла звенят и сы-пятся, оглушительные взрывы заглушают службу, пение наше. Думаешь: только бы успеть причаститься! И подъем какой-то духовный, и радостно было бы умереть в храме, сразу после причастия. Но сберег Господь. Видно еще не готова. Конечно же не готова! Повреждена церковь была немного. Если не ошибаюсь, только в одном месте - брешь, да стекла вылетели. А ведь стоит на самом опасном месте» (6).
В результате нечеловеческих условий жизни Пушкин после года оккупации почти обезлюдел. В марте 1942 г. скончался от голода протодиакон Владимир Керский. 6 января 1942 г. также от голода умер известный писатель-фантаст Александр Беляев. В городе перед войной проживало много замечательных деятелей культуры, в том числе церковный архитектор, художник и поэт Александр Александрович Алексеев. Уже в период оккупации он написал целый ряд духовных стихотворений, вывезенных из СССР и опубликованных его ученицей и другом Н. Китнер. Поздней осенью 1941 г. Алексеев был вывезен из Пушкина в Гатчину с инвалидным домом, куда незадолго до этого поступил, но 29 ноября 1941 г. поэт погиб в Гатчине. За несколько дней до смерти он написал на обрывке бумаги стихотворение «Слава Богу»:
Слава Богу: Ни одна строка Не найдет печатного станка. Слава Богу: Ни одна рука Не сплетет хвалебного венка. Слава Богу: Это мой удел, Так и будет, как Господь велел (7).
12 августа 1942 г. был принудительно вывезен из Пушкина в Гатчину о. Ф. Забелин. Эта «эвакуация» была проведена в грубой насильственной форме, большинство вещей протоиерея, в том числе митра, иконы, крестики, остались в Пушкине и были разграблены оккупантами. На посту настоятеля Знаменской церкви о. Феодора сменил прот. И. Коляденко. В октябре 1942 г. богослужения в храме были прекращены, и о. Иоанн перенес часть святынь (в том числе чтимые Знаменскую, Казанскую иконы Божией Матери, образы свт. Николая, св. Георгия, свт. Димитрия Ростовского) и церковной утвари во дворец князя Кочубея, где устроил часовню. Здесь он служил, как и в храмах Павловска, до осени 1943 г. Значительная часть бывших прихожан Знаменской церкви в 1942-43 гг. проживала в Гатчине, и они неоднократно ходатайствовали о временном перенесении царскосельских чтимых икон в Гатчинский собор, но получали категоричный отказ со стороны городского главы Пушкина Селезнева (8). А в ноябре 1943 г. перед отступлением нацисты при содействии Селезнева похитили и вывезли в Прибалтику большую часть как остававшихся в Знаменской церкви, так и перенесенных в часовню предметов утвари и икон, среди них чудотворный образ Божией Матери «Знамение» (обнаруженный в Риге в 1945 г.).
Подобная же неблагоприятная ситуация для возрождения церковной жизни, ввиду близости фронта и противодействия оккупантов, существовала и в других южных пригородах Ленинграда. Так, настоятель Никольской церкви г. Колпино протоиерей Димитрий Осьминский, оказавшись в сентябре 1941 г. на оккупированной территории, первоначально стал служить в Троицкой церкви пос. Самопомощь на ст. Поповка (ныне пос. Красный Бор), о. Димитрий уже был настоятелем этого храма с июня 1935 до его закрытия весной 1941 г. Теперь батюшка снова возродил церковь, но уже в ноябре 1941 г., ввиду выселения немцами жителей прифронтовой полосы, был вынужден бежать в Оредежский район. Там он с 19 декабря 1941 г. служил священником в церквах сел Загородицы, Ям-Тесово и Перечицы. Весной 1943 г. о, Д. Осьминский был зарегистрирован благочинным Псковской Миссии свящ. Иаковым Начисом, и с этого времени служил в церкви св. Флора и Лавра с. Загородицы. После эвакуации немцами жителей Оредежского района в Латвию о. Димитрий б декабря 1943 г. был назначен епископом Рижским Иоанном в церковь на ст. Алоя для обслуживания нужд православных беженцев. В июне 1945 г. протоиерей вернулся на родину и до своей кончины (в 1952 г.) служил настоятелем Никольской церкви на ст. Саблино Тосненского района. Храм же в Самопомощи сгорел в 1942 г. (9)
Настоятель Преображенской церкви в г. Урицке прот. Иоанн Чудович 19 сентября 1941 г. был выслан немцами в пос. Тайцы, и богослужения в храме прекратились, а сам храм в дальнейшем был разрушен. Неудачей закончилась попытка иосифлянского иеромонаха Тихона (Зорина) возродить церковь св. Андрея Критского на ст. Володарская. Он смог получить разрешение лишь на открытие привокзальной часовни, в которой в январе 1942 г. устроил церковь. Однако она действовала меньше трех месяцев, 23 марта оккупанты в принудительном порядке вывезли всех жителей пристанционного поселка в Волосовский район. Лишь престарелый священник Иоанн Пиркин, служивший в 1930-е гг. в Красном Селе, сумел возродить несколько храмов. Сначала, 30 ноября 1941 г., он открыл Покровскую церковь в Мариенбурге (ныне часть Гатчины), где служил до 1 марта 1942 г. Затем, в феврале 1942 г., о. Иоанн освятил Троицкую церковь в Красном Селе. Некоторое время в 1942 г. священник, очевидно, обслуживал и Троицкий храм в Самопомощи, а также возобновленную Никольскую церковь в пос. Ям-Ижора. о. Иоанн служил в Красном Селе почти два года, молясь, по свидетельству прихожан, «за страну родную, за наших бойцов Красной Армии» и о даровании скорой победы над гитлеровцами. В конце 1943 г. священник был угнан немцами в Литву, где вскоре скончался (10).
Известно также, что некоторое время в период оккупации действовала Екатерининская церковь в пос. Антропшино (Царская Славянка). В начале августа 1941 г. спецгруппа НКВД взорвала колокольню и верхний купол закрытого в 1938 г. храма, т. к. они будто бы могли служить ориентиром для немецкой артиллерии. Поэтому проживавший с 1939 г. на ст. Антропшино заштатный протоиерей Иоанн Успенский с осени 1941 г., по благословению епископа Нарв-ского Павла, стал служить в устроенном в частном здании молитвенном доме. К весне 1943 г. верующие привели в порядок Екатерининскую церковь, и в апреле о. Иоанн возобновил в ней богослужения. В конце 1943 г. немцы эвакуировали протоиерея в Эстонию, где он был приписан к Никольской церкви Таллина и до осени 1944 г. обслуживал русских беженцев. В период оккупации диаконом при о. Иоанне в Антропшино служил Константин Травин, и осенью 1944 г. Владыка Григорий (Чуков) рукоположил его во священника к Екатерининской церкви, которая осталась действующей и в послевоенный период (11).
...
В Осьминском районе духовенство до 1943 г. также не имело связей с Псковской Миссией. Первые храмы здесь были открыты только весной 1942 г., ввиду полного отсутствия до этого времени духовенства. Лишь в марте в д. Песье (Самро) приехал иеромонах Лин (Никифоров), который открыл здесь Воскресенскую церковь и служил в ней до конца мая 1942 г., уехав затем в Лядский и Гдов-ский районы. При о. Лине в Самро эстонский карательный отряд арестовал и расстрелял дочь церковного старосты Екатерину (бывшую ранее председателем сельсовета) и певчую церковного хора Ангелину (ранее секретаря сельсовета). В марте 1942 г. приехали в Осьминский район из Павловска игумен Илия (Мошков) и псаломщик Алексий Маслов, рукоположенный 19 июля 1943 г. в Риге во священника. Они служили сначала в Успенской церкви с. Доложск (где игумен Илья скончался 8 октября 1943 г.), а затем и в храмах сел Зажупанье и Самро. Наконец, в апреле 1942 г. по приглашению прихожан начал служить в Покровской церкви с. Козья Гора ио-сифлянский протоиерей Алексий Кибардин, освятивший в 1943 г. еще два храма - в селах Старополье и Пенино. В сентябре этого года он также установил контакт с Миссией и даже ездил в Псков, где принес покаяние в иосифлянстве (об этом будет подробно рассказано в другом параграфе). Население района очень страдало от нехватки духовенства, поэтому появлялись самосвяты. В своем докладе митр. Алексию от 1 июня 1944 г, о.А. Кибардин сообщал о двух мирянах, которые выдавали себя за священника и диакона и совершали требы. Протоиерей также отмечал: «Почти в каждом селении имеются часовни. Жители деревень имеют обычай в свои местные праздничные «заветные» дни приглашать священника для совершения богослужения в часовне и совершения треб в деревне - приходилось довольно часто ездить или вернее ходить пешком за неимением транспорта километров за 10-15 и далее» (48).
В конце октября - ноябре 1943 г. карательные отряды оккупантов выжгли большую часть Осьминского района, при этом была полностью уничтожена церковь в Доложске и повреждены храмы в Старополье и Пенино. Отцы А. Маслов и А. Кибардин отказались эвакуироваться и после прихода советских войск служили в трех уцелевших храмах. В целом же духовенство Лужского округа в значительной степени осталось на своих приходах и гораздо меньше, чем в Гатчинском округе, подвергалось репрессиям НКВД. Так, в Луге и окрестных приходах были арестованы только прот. Н. Заблоцкий и свящ. А. Налимов. Осенью 1944 г. о. А. Голубев писал Владыке Григорию (Чукову), что в благочинии служат 13 священников, 3 диакона и 3 штатных псаломщика, а вскоре их число за счет вернувшихся из эвакуации в Прибалтику еще более выросло (49).
Три северо-восточных района Ленинградской области: Волосов-ский, Кингисеппский и Котельский - официально находились вне сферы деятельности Псковской Миссии, их приходы принял в свое окормление архиепископ Нарвский Павел (Дмитровский). Местные священники в 1942 г. дважды обращалось к Владыке с просьбой о принятии их в общение и управление. Сначала архиепископ отказал, основываясь на том, что канонические правила запрещают ему вмешиваться в дела чужой епархии. Но когда собравшиеся в Илье-шах в день Ильинской пятницы священники вторично обратились к Владыке, он согласился принять их с оговоркой: «Не в управление, но в духовное окормление». При служении в указанных районах архиепископ Павел всегда поминал вслух за богослужением имена Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия и митр. Ленинградского Алексия (50).
Это решение Владыки даже привело к временному конфликту с Псковской Миссией, хотя Экзарх Прибалтики митр. Сергий в дальнейшем одобрил его. о. К. Зайц на допросе 5 января 1945 г. показал, что архиеп. Павел создал «Эстонскую Православную Миссию, обслуживавшую Кингисеппский и Волосовский районы» (51). Это не совсем так. Специальная Миссия не была создана, Владыка лишь послал для окормления ряда приходов Ленинградской епархии несколько священников-миссионеров из Нарвы.
К началу Великой Отечественной войны в северо-восточных районах области оставались лишь две официально незакрытые церкви - Троицкая в с. Пятая Гора и Успенская в с. Большая Вруда, однако вторая не действовала с 1938 г. из-за отсутствия священнослужителей, а настоятель пятогорского храма священник Иоанн Васильевич Маршев летом 1941 г. эвакуировался. Между тем, часть местного духовенства уцелела в ходе репрессий 1930-х гг., пребывая за штатом, и с началом оккупации вернулась к служению. Таких священников оказалось 10: в Волосовском районе - б, в Кингисеппском - 3 и в Котельском - 1. Одним из первых с 21 сентября 1941 г. в Троицкой церкви Пятой Горы стал служить священник Иоанн Андреев, бывший настоятель храма на ст. Кикерино, работавший в 1939 - августе 1941 г. бухгалтером на пуговичной фабрике и известковом заводе в пос. Елизаветино. В 1942 г. о. Иоанн по просьбе верующих также устроил домовую церковь Владимирской иконы Божией Матери в деревянном жилом доме д. Новая близ ст. Елизаветино, где служил до осени 1943 г. Сама каменная Владимирская церковь в имении Дылицы у ст. Елизаветино была разрушена летом 1941 г. и отремонтирована прихожанами лишь через два года. 26 августа 1943 г. о. Иоанн освятил ее, но уже через три месяца был эвакуирован в Эстонию. Лишь летом 1945 г. в Дылицкую церковь был назначен вернувшийся из Сибири о. Иоанн Маршев (52).
В г. Кингисеппе Екатерининский собор был закрыт в 1932 г., а кладбищенская церковь Божией Матери «Всех Скорбящих Радо-сте» - в 1938 г. Ее настоятель свящ. Николай Анненский 7 апреля 1938 г. был уволен за штат, но остался проживать в городе, работая счетоводом. В ходе боевых действий летом 1941 г. оба храма сильно пострадали, но о. Николай в сентябре 1941 г. возобновил богослужения в кладбищенской церкви, вскоре получив на это благословение Владыки Павла. С наступлением холодов священник устроил домовый храм свт. Петра митрополита Московского в пустующем жилом доме, перенеся туда иконостас из кладбищенской церкви. Здесь священник и служил до начала 1944 г., отказавшись эвакуироваться в Прибалтику. 1-го февраля, незадолго до освобождения Кингисеппа, немцы сожгли домовый храм свт. Петра и, по свидетельству о. Николая, «учинили зверскую расправу с населением». В первой половине 1944 г., не имея храма, о. Н. Анненский лишь совершал требы для своих прихожан, которые собрали в фонд обороны более 20 тыс. рублей, а затем был назначен благочинным Псковского округа (53).
Несколько приходов Волосовского района в период оккупации обслуживал прот. Александр Степанов, до 1936 г. являвшийся настоятелем Тосненской Казанской церкви и благочинным. Приход немцев застал его в Пушкине, но уже в ноябре 1941 г. о. Александр по приглашению прихожан занял место священника в Екатерининской церкви с. Каложицы, а с сентября 1942 г. стал служить в Крестовоздвиженской церкви с. Ополье и Никольской церкви с. Керстово, Всего протоиерей освятил 5 храмов. 29 января 1944 г. нацисты перед отступлением расстреляли в лесу близ д. Ямсковицы стихарного псаломщика Павла Слепнева и 23 прихожанина о. Александра. Сам о. А. Степанов чудом остался жив и по просьбе советского командования выступил по радио и в прессе с рассказом о зверствах немцев, а также совместно с воинскими частями принял участие в отпевании и торжественных похоронах мучеников. По свидетельству о. Александра, советские военнослужащие благодарили его за церковную работу на пользу Родины во время оккупации. В 1944 г. А. Степанов был назначен благочинным Кингисеппского округа (54).
В период же оккупации округа благочинным был священник Димитрий Горемыкин. Незадолго до начала войны он возвратился из ссылки и проживал в пос. Волосово. Осенью 1941 г. о. Димитрий энергично взялся за восстановление церковной жизни, первой он освятил Волосовскую церковь св. кн. Александра Невского, затем кроме нее стал обслуживать Петропавловскую церковь в с. Заполье. Всего же при участии о. Димитрия Горемыкина было открыто 9 храмов. В 1942 г. архиеп. Нарвский Павел назначил его благочинным согласно выбору священников округа. При отступлении немцев о. Димитрий уклонился от эвакуации и сразу же после прихода освободителей отслужил благодарственные молебны и провел сборы на оборону в Заполье и Волосово, о чем 24 января 1944 г. написал митр. Алексию.
В другом докладе, Ленинградскому митрополиту (от 10 мая 1944 г.) Д. Горемыкин сообщал, что в период оккупации благодарственные молебны немцам не служились, и хотя было распоряжение комендатуры в день двухлетней годовщины начала войны устроить церковное торжество, в Волосово было проведено «служение святого дня»:»Слово было сказано священником Востоковым о вере и переживаемых скорбях, ни одного слова о благодарении Гитлеру и вообще не вспоминая того, что по существу хотели провести гитлеровцы. Гитлер никогда не поминался. После службы была отслужена панихида по павшим православным воинам и поминались на службе «православные христиане». Во время эвакуации, вернее угона населения в рабство в Германию, много раз производились крестные хода в деревни и кругом деревень, чтоб Господь спас от этого великого несчастья. И велика милость Господня к нам, грешным! Большинство из этого населения осталось на месте, на своей Родине». Слова о. Димитрия подтвердили и другие священники. Так, о. Николай Петров из села Ложголово писал в 1944 г., что «в оккупации поминал всегда митрополита Ленинградского Алексия»; о. Порфирий Рудаков из с. Ястребино сообщал Владыке, что в их округе «молебны немцам не служили, Гитлера не поминали» и т. д .(55) Однако 11 апреля 1945 г. о. Димитрий Горемыкин все-таки был арестован и вскоре приговорен к 10 годам лишения свободы.
Уцелевших к началу войны священников не хватало, и поэтому архиепископ Павел направил из Нарвы на территорию Ленинградской епархии несколько священнослужителей-миссионеров: прот. Павла Калинкина, свящ. Михаила Рауда, свящ. Николая Недрем-ского и др. Они служили в возрожденных храмах сел Кейкино, Кра-колье, Сойкино, Стремление, Ратчино, Котлы, Удосолово и окрестных деревнях. В августе 1942 г. в одной из таллинских газет было опубликовано благодарственное письмо жителей бывшей «советской Ингерманландии»: «Мы, жители дер. Куровицы, Манновка и Орлы, приносим свою глубокую благодарность священнику-миссионеру о. Михаилу Рауду за те отрадные богослужения, которые он совершает безвозмездно в наших деревнях. Никогда никому не отказывая в совершении треб, много отрады вносит он в сердца наши своими простыми, ясными проповедями, призывая заблудших и отпавших от веры православной вернуться к Богу. Много света, веры, теплоты и любви внес он в сердца наши, и многих привел он снова в лоно Церкви Православной. Очень много наших детей, благодаря о. М. Рауду, получили святое Крещение и имена святых» (56).
В 1942 г. архиеп. Павел возвел диакона Спасо-Преображенского собора Нарвы Николая Недремского в сан иерея и назначил его к Петропавловской церкви с. Кейкино, а позднее, 13 апреля 1943 г. - настоятелем Казанской церкви с. Низы, построенной на последних метрах бывшей эстонской территории для окормления верующих в г. Сланцы и окрестностях, где не оставалось действующих храмов. В феврале 1944 г., после освобождения Низов от оккупации, о. Николай с семьей был эвакуирован в тыл советских войск и начал служить в церквах сел Удосолово и Ратчино. Позднее, с 1948 г., батюшка был настоятелем Георгиевского храма с. Ложголово, где и скончался в 1962 г., оставив о себе добрую память у прихожан (57).
Помимо направления миссионеров, Владыка Павел также рукоположил для Ленинградской епархии несколько священников. В сентябре 1942 г. он совершил иерейскую хиротонию бывшего директора Лиговской школы Илии Проскурякова, который был назначен настоятелем Воскресенской церкви с. Яблоницы. С 8 ноября 1942 г. о. Илия также стал обслуживать Троицкую церковь соседнего с. Ред-кино и часовню в д. Волна. Также в 1942 г. архиепископ рукоположил во священники заштатного протодиакона из г. Пушкина Порфирия Рудакова, служившего затем в Никольской церкви с. Ястребино. В 1943 г. Владыкой был рукоположен во диакона к Волосовскому храму Филипп Ларионов и т. д. Некоторые намеченные иерейские хиротонии не успели состояться. Так, в октябре 1943 г. по желанию верующих в д. Великино Котельского района при часовне было намечено построить помещение для преобразования ее в церковь. Уполномоченные от создаваемого прихода вели переговоры с бывшим учителем, посвященным в сан иподиакона, И.С. Звездочкиным о занятии им «вакансии священнослужителя» (58), но ход военных действий помешал осуществлению задуманного.
Всего в Кингисеппском благочинии в период оккупации было открыто 35 храмов, но не все они «духовно окормлялись» архиеп.Павлом. Четыре прихода - в селах Большая Вруда, Ильеши, Каложницы и Крутой Ручей в разное время обслуживал обновленческий протоиерей Иаков Тихомиров, который скрывал свою принадлежность к обновленчеству, и об этом стало известно только в 1944 г. Открыто же не признавал юрисдикцию Московской Патриархии иосифлянский иеромонах Тихон (Зорин), открывший весной 1942 г. 4 церкви в селах Клопицы, Ожогино, Волгово и Дятлицы, и служивший в них до октября 1943 г.
Активное возрождение церковной жизни в благочинии продолжалось до осени 1943 г. (например, в это время была открыта Никольская церковь в с. Котлы), но затем уничтожение храмов немецкими карательными отрядами и боевые действия на фронте нанесли ей тяжелейший ущерб. Особенно пострадало Принаровье, где в ходе многомесячных ожесточенных боев было разрушено большинство церквей. С риском для жизни прихожане в январе 1944 г. спасли из уничтоженной впоследствии артиллерийским огнем Знаменской церкви Ивангорода чтимый образ иконы Божией Матери «Знамение» (59). Духовенство же округа в основном уцелело, репрессиям со стороны НКВД почти не подвергалось и продолжило свое служение в послевоенный период.
1 Свящ. Андрей Голиков, С. Фомин. Указ. соч. С. CLVIII-CLIX.
2 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 2, личное дело свящ. А. Маслова.
3 Мещанинов М. Ю. Храмы Царского Села, Павловска и их ближайших окрестностей. СПб., 2000. С. 48-49, 68, 79, 91, 199.
4 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
5 Ломагин Н. А. Указ. соч. Кн. 2. С. 460-461.
6 Китер Н. Письма о Церкви-мученице//Летопись Церкви. Ладомирова (Словакия). 1943. С. 48-49.
7 Там же, С. 47.
8 ЦГА СПб., ф. 8557, оп. 6, д. 1091, л. 74; Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
9 Там же, д. 3.
10 ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 24, л. 39.
11 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
12 Там же.
13 Там же.
14 Там же.
15 Бовкало А.А., Галкин А.К.Церковное возрождение в Гатчине (Ленинградская епархия во время второй мировой войны)// Свято-Тихоновский Православный Богословский институт. XII ежегодная Богословская конференция 2002 г. М., 2002. С. 254.
16 Там же.
17 АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-25530, лл. 20, 27, 63.
18 Там же, лл. 23, 55-57, 63, 182-186, 204.
19 Там же, лл. 20-21, 91; Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
20 Там же, д. 3; ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 7, лл. 19-20.
21 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
22 Там же, д. 3; Бовкало А.А., Галкин А.К. Указ. соч. С. 256; За Родину (Псков). 1944. 24 января.
23 Архив С.-Петербургской епархии, личное дело псал. Е.О. Осиповой.
24 Там же, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 3; Мещанинов М. Ю. Таицкие храмы//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 30-31. С. 196-200; АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-25530, л. 81.
25 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.
26 АА, Inland I-D, R98812, Nr. 4758.
27 Попов И, В. Святая Вырица//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С, 98.
28 АУФСБ Псковской области, ф. арх.-след. дел, д. А-21132, т. 1, лл. 113-115, т. 3, л. 579-580.
29 АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-88727, лл. 267-273.
30 Там же, л. 198; Дневник Василия Молчанова. 1943-1947//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С. 223.
31 АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-88727, лл. 222, 245, 398, 463.
32 Галкин А. К. Любань. СПб., 1997. Рукопись. С. 1.
23 АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-88727, лл. 196, 199, 210.
34 Дневник Василия Молчанова. С. 215, 217, 218.
35 Галкин А. К. Указ. соч. С. 2.
36 Орлов В. С, Макариевская пустынь//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2000. Вып. 21-22. С. 103.
37 АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. П-25530, лл. 53-54; Прот. Николай Аксенов, Г. И. Лямин. Храмы на станции Саблино//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С. 114-115.
38 АУФСБ Псковской области, ф. арх.-след. дел, д. А-21132, т. 4, лл. 26об-27.
39 Свящ. Андрей Голиков, С. Фомин. Указ. соч. С. 57; Архим. Виктор (Мамонтов). Пустынный житель. Схиархимандрит Косма (Смирнов)// С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2002. Вып. 26-27. С. 94.
40 Попов И. В. Лужские храмы//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 1998. Вып. 19. С. 74-75.
41 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2.; За Родину (Псков). 1942. 29 ноября.
42 ВА, R 58/699. В1. 13, 62Dil, Film 730. Bl. 827.
43 Архим. Кирилл (Начис). Указ. соч. С. 200.
44 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 3.
45 Ивандикова О. А. Преподобномученик Трифон Городецкий, Лужский чудотворец// С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2003. Вып. 28-29. С. 18-19.
46 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 3, 4.
47 Там же, д. 3; АУФСБ СПб ЛО, ф. арх.-след. дел, д. А-10676, т. 3, л. 621.
48 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2, личное дело свящ. А. Маслова.
49 Там же, д. 3.
50 ЖМП. 1945. № 9. С. 45-46.
51 АУФСБ Псковской области, ф. арх.-след. дел, д. А-21132, т. 3, л. 598.
52 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 5.
53 Там же, д. 3.
54 Там же; ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 7, л. 36.
55 Архив С.-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 4, п. 11, д. 2, 3.
56 Северное слово (Ревель). 1942. 27 августа.
57 Попов И. В. Пастырь из Ложголова. Протоиерей Николай Недремский//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2002. Вып. 26-27. С.114-115.
58 Северное слово (Ревель). 1943. 13 октября.
59 Рацевич Р. И. Икона Божией Матери «Знамение» (Нарвская-Ивангородская)//С.-Петербургские епархиальные ведомости. 2001. Вып. 25. С. 88-89.