А.В. Дружинин и Е.Н. Вревская. Праздник Св. Успения Божией Матери
Вид Крестного хода 15 августа совершаемого из Доложской Успенской
церкви в Пещерную часовню, находящуюся Гдовского уезда в имении
Ее Императорского Величества Государыни Императрицы
Марии Александровны, близ села Доложска[1].
Иллюстрация из книги 1861 г.
Несомненный интерес для историков и дружиноведов представляют строки Дневника А.В. Дружинина, посвященные празднованию Св. Успения Божией Матери на Северной Гдовщине. Эти записи относятся к 1853 - 1854 - 1855 гг., и только в двух случаях они касаются празднования попраздненства Св. Успения в имении Е.Н. Вревской. Все остальное - это праздничные «похождения» самого автора, которые характеризуют его внутренний мир, и которые следует привести для характеристики места и времени применительно к Гдовскому уезду вообще.
На основе «праздничных» записей Дружинина мы узнаем неизбывную конкретику имения Марьинско, и то, как праздник проводился в сельских домах друзей писателя, и как одновременно с господами веселились крестьяне.
Здесь никогда не было больших имений вельмож, а потому, от барских домов на Гдовщине ничего не сохранилось, за исключением дома Обольяниновых из Моклочно, который рачительные люди перенесли в пог. Заянье, и который сегодня занят аптекой и почтой. Раньше в нем была расположена местная школа.
1853 г. был «пробным шаром» автора Дневника, которым он «зачинал» доложское «действо» на будущее. - Он как бы «разрабатывал» постоянный «сценарий праздника», который отчасти ему удалось реализовать в 1854 г.
В 1855 г. его попытка уже не удалась, а все потому, что никто из соседей не прибыл на его «атеистические» по сути «пикники» на берегу р. Долгой «в тени орешников».
Совр. маршрут Марьинское - Доложск. 20 км.
Не участвовали, естественно, в его «похождениях» мать и тетка Лермонтова, о которой он поминает в 1853 г. походя. О матери в связи с праздниками в Доложске он вовсе не поминает, между тем, замечая о том, что в 1854 г. через 2 дня после Крестного хода в Доложске состоялся праздничный молебен в «деревенской часовне». Это утвердительно может говорить о том, что, в Марьинском в то время была собственная часовня. В честь какого святого она была освящена, никто из историков не интересовался.
Родители писателя традиционно был набожными людьми, а Александр Васильевич предпочитал посещать «Аглицкий клуб» и разного рода сомнительные заведения. При этом он не брезговал писать скабрезные стихи и включать мат в дневниковые записи. Вот к чему привело чтение им разного рода книг, среди которых изрядную часть составляли книги зарубежных авторов.
Дружинин во всем был отличен от родителей. То же самое касалось и брата его, Григория, который выбился из нищеты, и женился-таки на состоятельной девушке. - Он начал в итоге копить и собирать «художественные ценности», - коллекционную старую посуду, статуи, картины и разного рода безделушки, и все это на фоне долгов и материальных проблем Евфимии Никитичны, тетки Лермонтова.
Она получила в банке 11 тыс. рублей под залог имения в Гдовском уезде, после которого судьба самого имения стала проблематичной. Полицейские власти Гдова после ее смерти в 1885 г. были вынуждены подать специальное объявление в соответствующей газете о розыске наследников Чертова Нежилого, Евдоксино. По этому поводу единственно откликнулась воспитанница Вревской - баронесса Мария Ипполитовна Вревская, которая начала соответствующую тяжбу в суде, исход которой остался для нас пока неясен.
«Коллекционной страстью» соразмерно своим доходам был заражен в свое время и Александр Васильевич, о чем хорошо знали его гдовские соседи. Известно, что ему однажды подарили здесь старую чернильницу, а в другой - какой-то нож:
(1854) «Суббота, 4 сентября, в новом флигеле,
где можно сидеть и в холод
…
С прошлого воскресенья, когда у нас обедала Обольянинова с дочерью (причем я получил подарок: древнюю турецкую чернильницу для моей коллекции), у нас не было никого».
(10.09.1854) «Обедали у Трефорта, болтали, смеялись, пили и даже пили более, чем бы нужно, расстались совершенно довольные друг другом, условившись съехаться всем у меня 10-го числа, и еще в добавок я увез к себе новое приобретение - старинный охотничий нож, подаренный мне Мейером».
Дружинин поминает в Дневнике, что ездил как-то в Вейно поговорить с хозяйкой о покупке у нее старого шкафа, но эта его поездка окончилась безрезультатно.
Видимо, и в Евдоксино в какое-то время явилась часовня. О датах построении двух этих часовен в Марьинском и Евдоксино сегодня ничего не известно.
Приводя далее цитаты Дневника, следует помянуть о том, что Дружинин Св.-Успенскую Пещеру на р. Долгой именует Гдовской Швейцарией, а Долгое озеро сравнивает с английскими «Вестморлендскими» озерами, где сам он никогда не был. - У него никогда при этом не было денежных средств на посещение Европы, а когда они у него появились, и он поехал-таки в Европу, никаких «серьезных» записей по поводу поездки на запад в Дневник его не попало.
Между тем, когда он в 1853 г. свозил Маслова на Пещеру, то в Дневнике им была сделана следующая запись:
«Маслов составил план на будущий год переманить к этому дню [в Доложск] часть наших петербургских приятелей».
Речь здесь, очевидно, шла о Тургеневе и Некрасове, которые действительно приехали к Маслову в Осьмино, а затем к Дружинину в Марьинское, охотились, и все. - Об этом есть соответствующее письмо. - Судя по датам, поездка Тургенева и Нерасова в Осьмино, а затем в Марьинское, не была никак связана с праздником Св. Успения в Доложске:
«И.И. Маслов - А.В. Дружинину
«12 июля 1854 г., с. Осьмино.
Спешу передать Вам, любезнейший друг Александр Васильевич важную новость: к нам, между 13-м и 15-м числами этого месяца, приедут Некрасов, Тургенев и, может быть, Анненков. - Я получил от них письмо, в котором они говорят об этом утвердительно. - Коль скоро это совершится, я ту же минуту посылаю к Вам нарочного, на тот конец, чтобы Вы приехали ко мне, а потом все вместе отправимся к Вам. - Нужно эти 10-ть дней (которые они предполагают провесть в Гдов[ском] уезде) нам быть всем вместе. - Так как Тургенев] и Некр[асов] охотники, и главная причина их приезда - истребление птиц, то не худо бы приказать Вам старику Вашему егеру приискать места, где есть выводки тетеревей и куропаток в окрестностях Чортова. - Здесь об этом я уже позаботился. -
Некрасов просит послать сказать Вам об его намерении приехать, о том, что он не отвечал на Ваше письмо по поводу этого намерения, о повести и проч. и проч., всё это перескажется Вам лично. - Прощайте! Я что-то не шутя жду наших приятелей. Жму Вам руку.
Весь Ваш И. Маслов.
Маминьке Вашей засвидетельствуйте от меня
мое глубочайшее почтение» [2].
В записи о Св.-Успенском празднике в Доложске в 1853 г. Дружинин упоминает, что он и его друзья с помощью Трефорта «Стол, кресла, складные стулья расставили по берегу речки» [Долгой]. После того невдалеке от Пещеры состоялся пикник, а затем друзья были приглашены священством «на завтрак» непосредственно в Доложск.
Это объясняется тем, что в пикнике принимали участие «исправник Стефанович и становой Дмитриев», лица весьма влиятельные в уезде, да и в самом погосте тоже. Не случайно, писатель отметит, что «исправник [почему-то] … ругался с [доложским] попом», а по отъезде компании в усадьбу Мейера, означенные становой и пристав остались на месте исправлять свои прямые обязанности.
Надо упомнить при этом, что в Доложске на все богородичные праздники проводились торговые ярмарки, которые длились тут по нескольку дней.
Дружинин пишет, что «у Мейера [на праздник] было [денежное и вещевое] пособие, [а потому] баб и девок [на барский двор] набралось более сотни». - Все крестьяне пели при этом и веселились, ввиду того, что где-то они собрали столы со спиртным, равно собрали чвой стол господа.
Писатель в связи с этим пишет: [Мы] «…сделали для женского пола новое угощение. Пение и танцы продолжались [у Мейера] до глубокой ночи».
Надо заметить, что у Мейера был рояль, и он сам, и, видимо, члены его семьи, неплохо на нем играли.
18.08.1853 г., во вторник, Дружинин, и, видимо, мать его, были приглашены к Максимовым в пог. Заянье, а 19.08 к нему в Марьинское неожиданно пожаловали Мейер и Трефорт, которые так же должны были быть на попраздненстве в Заянье, но почему-то туда не приехали.
Так или иначе, друзья вместе с Дружининым проследовали в означенное Заянье, но того приема, видимо, уже не было. - На Руси по этому поводу говорят: «Незваный гость - хуже татарина».
Друзья «несолоно хлебавши» «в ожесточении» от того, что им не налили ни «венгерского», ни «липца», вернулись в Марьинское, где их ожидал желанный стол и гостила со своей воспитанницей соседка Дружининых - Вревская, тетка Лермонтова.
Видимо, друзья остались ночевать у Дружининых, а поутру завтракали у них и обедали «с пением и танцами» у баронессы, после чего отправились восвояси, в Леонтьевское и Завражье. Дружинин же оставался у баронессы до ужина:
(1853) «Понедельник, 17 авг<уста>
Суббота 15 авг<уста> - поездка в Швейцарию [Св.-Успенская пещера на р. Долгой, Св. Успение Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии].
Воскресенье 16 <августа> - сельский праздник в Завражье [попраздненство дня Св. Успения].
Два истинно милых и отрадных денька [15 - 16.1853]. В пятницу вечером прибыл Маслов [из Осьмино, 51 км до имения Марьинское]; после беседы и ужина я спал немного и [15.1853] встал довольно рано; [праздничный] день оказался совершенно летним, с некоторой прохладой[3]. Запасшись провиантом, мы поехали, и часа через полтора открылась перед нами окрестность озера, которому недостает только дворцов и немножко лесу, чтоб, я думаю, стоить озер Вестморлендских[4]. В село [Доложское] прибыли мы около 11 часов, узрели миллион народа[5] и несколько смазливеньких личик (две ямбургские красавицы в полумонашеском наряде)[6]. Около церкви, куда мы и не входили, встретили нас Мейер, старый милейший <...> Трефорт, исправник Стефанович и становой Дмитриев. Побродив немного, проехали в собственную Швейцарию, к часовне[7]. Вся компания восхитилась красотой природы, гуляла, и Маслов составил план на будущий год переманить к этому дню часть наших петербургских приятелей. Трефорт, наш старый улан и казначей, озаботился трапезой и выполнил свое дело отлично. Стол, кресла, складные стулья расставили по берегу речки, под скалой и ореховыми кустами[8], ели, пели и веселились, угощали проходящих попов и так далее.
По окончании крестного хода (исправник тут ругался с попом) попы села Долотского сделали нам честь приглашением нас на завтрак. Им не было дела до того, что мы сыты, в нас влили по ушату кофе и угощали всякой мерзостыней. Я ожидал бедствий, головной боли, но все прошло благополучно.
Из села проехали мы (за искл<ючением> станового и исправника) к Мейеру [Гверезно, 20 км от Доложска], вполне довольные днем, болтали, ужинали, слушали музыку и крепко заснули ночью. На другой день Трефорт пригласил нас обедать, а утром мы у него завтракали, так что я почти объелся. В этот день у Мейера было пособие, баб и девок набралось более сотни. Их кормили обедом, водкой и пивом, а после трефортовского обеда, украшенного присутствием одного недоросля, Орлова, сделали для женского пола новое угощение. Пение и танцы продолжались до глубокой ночи. Мы разъехались в темноте, и моих лошадей будто Мейер напоил пивом, - они раза два принимались нести. Все обошлось мило, хорошо, весело и благополучно».
(18.08.1853) «Обед у Максимова с древним венгерским и липцом, украшенный сельским праздником и присутствием дам. Меньшая сестра недурна, особенно по части стройности и бойкости, но заметно, что на нее уже действует известный curse {проклятие (англ.).} этой фамилии, вследствие которого все женщины дурнеют на 19 и 20 году. А все они были красавицами! Были еще Томсон и Глотов, его родственник, блаженствующий в отставке, под судом за бывшее управление Осьмина. Играли в бильярд, и я покрыл себя бессмертной славой. По всем деревням пение и танцы».
(19.08.1853) «Утром работал и по примеру Маслова ходил в рощу за грибами, что начинает доставлять мне удовольствие. Заянское пьянство прошло без малейших дурных последствий, но, мало того, даже опьянения не было. Все-таки я кончал обед и с удовольствием помышлял об отдыхе после гулянки, когда подъехал экипаж и явился Мейер с Трефортом. Мой рассказ о венгерском их подзадорил, и они вознамерились съездить в Заянье, куда были приглашены на 18-е. Поехали, смеялись, беседовали - но, увы! ни липца, ни венгерского не было! Назад воротились посреди темноты и ожесточения, но дома застали ужин, баронессу и Машу».
(20.08.1853) «Обед с пением и танцами у б<аронессы> Вревской, а поутру гулянье, обжорство за завтраком и так далее. Гости уехали засветло, но я еще ужинал в Чертове Пустом. Утомление было так велико, что я заснул, только что добравшись до постели.
В 1854 г. по поводу того же праздника Дружинин пишет:
(17.08.1854). «14-го числа по условию ждал гостей, для того чтоб по примеру прошлого года съездить компаниею в Долотский погост [20 км от имения Марьинское]. Но Маслов не явился, не взирая на свои многократные уверения, приехали же Софья Александровна [Семевская, Щепец] с мужем и Сталь [тетка В.А. Семевского]. Вечерняя беседа [в Марьинском] была очень приятна, и наутро все мы встали довольно рано, Томсон же [из Радолиц, 30 км до Доложска и 10 до имения Марьинское] с супругой явился по своему необыкновенному обыкновению в то время, когда весь дом еще спал. В половине одиннадцатого двинулись все в дорогу в трех колясках и, как погода стояла добропорядочная, так совершили путь недурно.
Несмотря на все это, увеселение прошло как следует, дамам весьма понравились и местность [в Доложске, на Св.-Успенской пещере на р. Долгой], и завтрак на траве. Гости от нас уехали вчера [16.08.1854] после обеда, и так как я именно нахожусь в том положении, когда мне бывает нужно находиться с людьми во что бы ни стало, - то их пребыванием я весьма доволен. Нечего говорить о том, что [литературные] работы мои страдают».
Следующая запись Дневника писателя касается большого праздника в доме Л.А. Блока, деда А.А. Блока, лютеранина. Блок жил в 7 верстах от Дружининых в имении Преображенское, и у него, видимо, так же в преддверии праздника останавливалась часть помещиков, которые жили достаточно далеко от Доложска, и которые продвигались к погосту в течение двух дней:
(19.08.1854). «17 числа был на обеде у Блока, Льва Александрыча, где нашел Н.А. Блока с женой, Треф<орта>, Мейера [Гверезно], всех Обольяниновых [Моклочно и Хохлово], m-lles Sophie и Adele, из которых вторая весьма нехороша и прегадко чешет свои желтинькие волосы, Томсонов [Радолицы], Максимова [Заянье, 28 км до Доложска] и попа Илью [Заянье]. Из новых лиц были: Лебедева, жена знакомого мне полковника, особа, о которой ничего не могу сказать, Богдановичева, особа довольно приятной наружности, но манеры кислой, да еще один мужчина, Афанасьев, ныне теснимый Коновницыным [гдовским предводителем дворянства]. Все было хорошо и довольно весело: ели, пили, играли в бильярд, смотрели на танцы и праздник крестьян. Разъехались поздно, и у кого были кучера пьяны, тому пришлось плохо. Максимова завезли в канаву, а Лев Н. Обольянинов должен был в темноте и под проливным дождем сесть за кучера».
В Успенский праздник 1855 г. писатель ездил в Доложск уже с госпожой Рейц, - женой профессора Дерпского университета по кафедре русского права А.М.Ф. Рейца. Имение семейства Рейц находилось в Ктинах, к югу от погоста Заянье:
(16.08.1855) «Два дни с небольшим гостила у нас М.А. Рейц с дочерью, вчера ездили мы по подлейшей дороге в Долотский погост, я по обыкновению вернулся с головной болью (но довольно слабою), сегодни возил дам через озеро и вообще эти дни ближе познакомился с mademoiselle Marie, к которой питал естественный, хотя не сильный интерес оттого, что она чуть ли не единственная невеста в соседстве. В ней есть какие-то affinites {сходства (франц.).} со мною; она высока, близорука, лоб у ней высокий, и она неглупа. В одно время и весела, и диковата. Она хороша собою и даже пленила старика Трефорта, но особенного влечения к ней я не чувствую. Ей пятнадцать лет, она не сложилась и еще вся в будущем, как выражался Лермонтов о России. Во всяком случае присутствие свеженькой резвой девочки меня заняло».
[1] Воспоминания торжественного празднества и Крестного хода в селе Доложском. СПБ. 1861.
[2] Письма к А.В. Дружинину (1850 - 1863). М. 1948.
[3] На праздник Св. Успения в районе Доложска теплых дней обычно не бывает. Между тем, верующие сегодня в Успенов день имеют обычай купаться в реке на камне со следом Пресвятой Богородицы. Во времена А.В. Дружинина такого обычая не было.
[4] А.В. Дружинин восторгается красотами Долгого озера не случайно. - В 1970 годы здесь планировалось создание нескольких баз отдыха, и государственной структуры наподобие национального парка. В связи с этим в натурных исследованиях Сланцевского района особо указывалось, что в храме с. Зажупанья, что был выстроен в верховьях оз. Долгого в нач. ХХ в., целесообразно оборудовать… спортзал. К счастью ли, к сожалению, - этот проект не был реализован.
Провиант был нужен для праздничного пикника на Пещере.
А.В. Дружинин церковь не посещал, но относился к ней с уважением.
[5] Приятели прибыли в Доложск после окончания молебна, - ко времени проведения здесь многотысячного Крестного хода. Из воспоминаний старожилов известно, что после Крестного хода благодетели особо оговаривали о дополнительном проносе местночтимой иконы Св. Успения от храма на Св. Пещеру. Подобное действо могло свершаться не единожды. Эта традиция зародилась, очевидно, только в нач. ХХ в.
[6] Источники 1860-х - 1870-х гг. отмечают, что в Доложск на ярмарку собиралось от 2-х до 6-ти тыс. чел. На освящение храма в Доложск в 1864 г. по свидетельству Е.А. Андреева прибыло ок. 20 тыс. человек.
На Крестный ход приходили верующие соседних уездов - Ямбургского, Лужского и проч., а так же соседних губерний.
[7] Приятели бродили по ярмарке, которая проводилась в Доложске на погостской стороне. Другая сторона - деревня Заручье, она же - Себеж. Деревня в то время состояла из 2-х-3-х десятков крестьянских домов. Помещиков в Доложске не было, поскольку местность принадлежала царственному дому.
Далее А.В. Дружинин и И.И. Маслов проехали в «собственную Швейцарию», - к Св.-Успенской Пещере на р. Долгой (ок. 2-х км от погоста), где в сер. 1850-х гг. была часовня.
На Пещере в праздничные дни устраивался молебен, после которого верующие долго не расходились по домам. Тысячи паломников были озабочены получением Святой воды источника, который существует в Пещере.
[8] В это время, очевидно, и было в обычае трапезничать в окрестностях Пещеры, которая расположена по словам Е.А. Андреева «в теле высокопещаной скалы» под сенью густых деревьев и зарослей густого орешника. Дачники озера Долгого до сих пор ходят за орехами в район Пещеры.