Археология Псковщины. Сборник материалов

[slan1934]

Н.И. Платонова

Сельское расселение и формирование

системы погостов на Северо-Западе

Новгородской земли

Сельское расселение эпохи раннего и позднего средневековья следует рассматривать как систему взаимно обусловленных факторов - географических, демографических, социальных, хозяйственных. Изменения в одной из этих областей имеют следствием перестройку целого.

При решении вопросов, связанных с историей деревни IX-ХШ вв. наиболее эффективным является синтетическое исследование, обобщающее данные нескольких смежных на­ук. Для этого периода характерен значительный удельный вес археологических материалов в общем корпусе источни­ков. Данные археологии, будучи рассмотрены под опреде­ленным углом зрения, могут не просто дать качественно но­вую информацию, но и помочь точнее оценить разнородные фрагментарные свидетельства древнерусской письменности.

Изучение системы расселения эпохи средневековья долж­но вестись по микрорегионам и сопровождаться исследованием их исторического ландшафта, макро и микрорельефа, также почвенного состава. Предметом нашего изучения яв­ляется сельское расселение в бассейне верхнего и среднего течений рек Луги и Плюсы, охватывающем южную и западную часть Вотской и север Шелонской пятины. Именно к этой территории в археологической литературе традиционно применяются определение Северо-Запад Новгородской земли.



Сопоставление физико-географических, почвенных и ар­хеологических карт позволяет выделить в пределах рассмат­риваемой области ряд микрорегионов, естественными границами которых являются крупные болотные и лесные масс:вы и заболоченные поймы больших рек. Каждый из этих регионов обладал в древности определенной спецификой силу своей географической замкнутости, особенностям рельефа, почвенного покрова и т.д. Поэтому археологическую характерстику данной территории целесообразнее давать по микрорегионам, которых выделено 5: Верхнелужский, Оредежский, Верхнеплюсский, Среднеплюсский-Сяберский и Сумерский.

Материалы погребальных памятников IX-XIII вв. дают нам косвенную, но сравнительно надежную информацию о густоте сети поселений и их почвенно-топографической привязке на разных временных отрезках. Важным показателем постоянства жизни на поселениях служит наличие погребений на синхронных им могильниках. Однако, и материалы селищ, исследованных нами в течение последних 10 лет, вносят некоторые важные коррективы в ту систему представле­ний, которая сложилась на базе изучения исключительно мо­гильных древностей. Методы археологиеческого картографи­рования позволяют с большей вероятностью проследить ос­новные направления земледельческой колонизации рассмат­риваемого региона и, кроме того, дают в руки исследователя совершенно новую информацию, касающуюся древнейший административной структуры на данной территории. Основ­ной посылкой при реконструкции древнего административ­ного деления является предположение, что на ранних этапах это деление не знало искусственно проведенных границ и в целом отражало ситуацию, сложившуюся органично, в ходе сельскохозяйственного освоения территории.

Районы исключительного распространения сопок (Оредежский, в значительной мере Верхнелужский) являют собой особый вариант развития системы расселения. «Гнезда» памятников последней четверти 1 тыс. н. э. в основном совпа­дают здесь с крупнейшими скоплениями древнерусских могильников. Эволюция системы хозяйства и форм поселении не вызвала общей перегруппировки населения регионов. Наб­людается резкий демографический подъем и прогрессирую­щее освоение водоразделов. Формирование границ округов, впоследствии трансформировавшихся в границы средневеко­вых погостов, по-видимому, начинается здесь еще в древнерусское время. Однако, преемственность в этой области не позволяет еще говорить о преемственном развитии в сфере политико-административной. На основании археологического материала можно утверждать что ряд крупных поселений, несомненно являвшихся центрами соответствующих округов IX-начала XII вв., переживает резкий упадок, начиная со второй четверти - середины XII в. Вероятно, в системе управления и сбора дани с центральных областей Новгородс­кой земли в этот период произошли перемены. Несомненно, институт погостов претерпел значительную эволюцию в XI-XVI вв., и его первоначальное значение отнюдь не адекватно позднейшему.

В тех регионах, где основную массу населения на рубеже I-II тыс. н. э. составляли потомки носителей культуры длин­ных курганов, в древнерусское время наблюдается значительная перегруппировка населения. По-видимому, развитие системы земледелия вызвало в XI-XII вв. значительный отток его на пустовавшие прежде земли (в том числе на Гдовское взгорье и Ижорское плато). Позднедревнерусские памятники у Поплюсья и среднего Полужья в значительной части представляют собой результат вторичной колонизации менее удобных районов. Сравнительно стабильным, по-видимому, остается население тех регионов, где, на основе симбиоза куль­тур сопок и длинных курганов, появляется новый тип могильников - курганы «славенского типа» или «курганы на стыке ландшафтов» (Верхнеплюсский и Сумерский). В целом формирование границ средневековых округов на этой территории происходит позднее, чем на верхней Луге и Оредеже.

Литература.

Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков. 1988.

С.Л. Кузьмин, А.В. Петров, Е.Б. Рубина

Опыты комплексного картирования памятников археологии

на Северо-Западе новгородской земли

(бассейн р. Плюсса)

В бассейне р. Плюсса, как известно, происходит наложение ареалов двух основных групп погребальных памятников второй половины I тыс. н.э. - сопок и длинных курганов. Именно поэтому здесь ярче всего прослеживаются закономерности размещения различных типов памятников в определенных приуроченность сопок к суглинистым почвам, а длинных курганов к песчаным. Картирование сопок и длин­ных курганов в бассейне р. Плюссы полностью подтвержда­ет справедливость этого вывода. В размещении памятников культуры длинных курганов прослеживается следующая, структура: комплект-гнездо-регион. Комплект состоит из нескольких курганных групп, расположенных друг от друга, на удалении не более 0,5 км. В ряде случаев в состав комплекта входит городище с определенным типом фортификации (Люботежь, Большое Крюково, Щир). Два-три комплекта удаленные друг от друга на 5-8 до 10 км, образуют гнездо. Внутри гнезда имеются изолированные, не связанные с каким-либо комплектом памятники, обычно находящиеся на периферии гнезда. Рассматриваемая территория вместе Верхним Полужьем, районом озера Самро и восточным побережьем Чудского и Псковского озер представляет достаточно целостный регион, с четко очерченными границами. Население, оставившее сопки, проникает в бассейн Плюссы из Верхнего Полужья, через Врево-Череменецкое межозерье (по реке Городоньке). Отметим сравнительно небольшое число сопок в бассейне Плюссы: все они сосредоточены в ее верхнем течении и большинство насыпей «сопочного типа» находится в составе комплектов, включающих городища мысового типа, защищенные с напольной стороны валом и примыкающего к нему селища (Сковородка, Курея, Которск). Кроме сопок и могильников культуры длинных курганов можно выделить еще одну группу погребальных памятников второй половины I тыс. н.э. Это высокие (до 2 м и более) насыпи, встречающиеся поодиночке и в группах. В отличие от высоких насыпей в группах с длинными курганами у них не прослеживается ровик-подрезка. Близкое расположение курганов в группах отличает их от сопок, вытянутых, обычно, цепочкой на значительном расстоянии друг от друга. Иногда в состав групп входят и невысокие полусферические курганы, у которых также отсутствуют четко выраженные ровики. Памятники подобного типа расположены в специфических условиях стыка ландшафтных зон - на границе массивов песчаных и суглинистых почв («курганы на стыке ланд­шафтов»), в местах близкого «соседства» сопок и длинных курганов.

В первой половине II тыс. н. э. в бассейне Плюссы существуют курганные, курганно-жальничные и жальничные могильники. Могильники с древнерусскими курганами образуют довольно плотное скопление в районе Щирского озера, преимущественно к югу и востоку, где ранее сооружались «курганы на стыке ландшафтов». Та же связь прослеживается и на остальной территории. Еще более эту связь подчеркивает существование в одних могильниках «курганов на стыке ландшафтов» и древнерусских курганов (Битино-1, Дворище-1, Полицы-1, 2, Заручье). В целом для древнерусских памятников характерно тяготение к обширному массиву суглинистые почв в бассейне р. Люты и вокруг озер Черное и Щирское. Вне этой территории обнаруживается тенденция к расположению могильников и поселений по берегам крупных рек, которые имели большое хозяйственное и коммуникационное значение.

Сопоставление археологической карты памятников первой половины II тыс. н. э. с данными Писцовых книг, поз­воляет сделать вывод о том, что система расселения, зафик­сированная письменными источниками для конца XV-XVI вв., формируется в древнерусское время, и в свою очередь, доживает до рубежа XIX-XX вв.

Литература.

Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков. 1988.

В. А. Буров

Новгородская округа (кон) в IX-XII вв.

Изучение волости в земле смоленских кривичей показывает, что в основе административно-территориального деления Руси в это время был так называемый кон, восходящий к родовой основе. Кон являлся низшей структурной единицей малого племени. Признаками кона были: 1. Наличие гнезд поселений, которые отождествляются с вервями-концами (сло­ва «вервь» и «конец» этимологически являются синонимами; «вервь» - а) веревка, шнур; нить; б) мерная веревка, изме­рительный шнур; в) территориальная община; «конец» - а) нить, нитка; б) мера длины; в) часть территории, преимущественно окраинная; городская община). 2. Наличие старей­шего поселения, укрепленного или неукрепленного. 3. Нали­чие городища - убежища. 4. Наличие святилища и сакраль­ной зоны с курганными могильниками. 5. Затухание местно­го центра в конце I тыс. н. э. в связи с утверждением на Ру­си новой великокняжеской династии Рюриковичей. 6. Появление в конце XI - начале XII в. феодальных замков в от­дельных концах-гнездах в связи со становлением вотчи­ны.

Кон - явление универсальное на Руси (возможно, и об­щеисторическое для раннеклассовых обществ). Он будет вы­вялен повсеместно. Доказательство тому - выявление нами кона в Новгородской округе.

Окрестности Новгорода в настоящее время хорошо изуче­ны в результате археологических разведок Е.Н. Носова. На реках Волхов, Веряжа, Прость, Волховец зафиксировано свы­ше 20 раннеславянских памятников. Карта памятников опубликована. Изучение этих данных позволяет выделить несколько гнезд-концов поселений конца I тыс. н. э. (на р. Ве­ряжа, р. Прость, на левобережье Волхова в районе Хутыни). Еще одно скопление памятников, возможно, было в устье р. Мста. Старейшим памятником, центром данных гнезд было городище Холопий городок при слиянии Волхова и Волховца. Здесь найден клад сельскохозяйственных орудий начала IX в., что свидетельствует о ранней дате памятника. Это го­родище могло также быть убежищем для ближайших поселе­ний в минуты опасности. Для поселений Приильменья функции убежища исполняло городище Серговский городок; культурный слой здесь отсутствует. Е.Н. Носов и считает убежищем.

В нескольких километрах от Холопьего городка выявлено капище близ Хутыни. По соседству на правобережье Волховца располагалась сакральная зона с курганными могильниками, в том числе и на Волотовом поле.

В конце I тыс. н. э. жизнь на Холопьем городке замерла. Наконец, последняя черта - возникновение на рубеже XI-XII вв. феодальных замков в концах - реализуется в горо­дище Георгий на р. Веряже.

Рюриково городище и тянущие к нему городские (Славенский, Неревский и Людин) концы - явление не местного по­рядка, они связаны с образованием Новгородской федерации и размещались на землях «внутри» одного из конов, у исто­ка Волхова, а сама структура «Рюриково городище - городс­кие концы - Перынь» представляла собой не что иное как структуру кона (кон в коне).

Целенаправленные археологические поиски,без сомнения, выявят коны повсеместно. Не сомневаюсь, что коном была и волость Ляховичи, известная по грамоте Всеволода Метиславовича 1134 г. Археологическое обследование территории чанной волости позволит проверить нашу теорию.

Литература.

Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков. 1988.

В.В. Седов

Распространение христианства в Древней Руси

(по археологическим материалам).

До начала XI в. (после 988 г.) можно говорить лишь христианизации какой-то части городского населения Киева и Новгорода.

В XI-первой половине XII в. сельское население Древ­ней Руси остается языческим целиком, о чем отчетливо сви­детельствуют курганные древности. Обычай сооружать кур­ганные насыпи для погребений получил повсеместное рас­пространение в лесной и лесостепной полосах славянского расселения с VI-VII в. и обусловлен языческими представ­лениями. Древним погребальным ритуалом славянства было трупосожжение. Посмертная кремация глубоко связана с языческим мировоззрением ранних славян и уходит корнями к индоевропейскому прошлому.

В конце IX-X вв. обряд трупосожжения в северной части славянского мира постепенно вытесняется ритуалом трупололожения. При этом курганный обряд погребения сохраня­ется и не претерпевает каких-либо изменений. Переход от кремации умерших к ингумации никоим образом не связан с христианской религией. Анализ курганных погребений XI-XIII вв. и вещевых инвентарей их сопровождающих вполне оп­ределенно говорит о том, что восточнославянские курганные могильники являются языческими кладбищами.

В XI - первой половине XII в. сельское население Древней Руси хоронило умерших по языческим ритуалам на курган­ных кладбищах без каких-либо признаков христианского вли­яния. В основной части восточнославянской территории трупоположения совершались не в могильных ямах, а на гори­зонте, основаниях курганов с явными элементами язычес­кого культа огня. Так, в Верхнем Поднепровье господствовал ритуал очищения огнем площадки, предназначенной для умершего, на Псковщине огнем очищалась вся площадь, выбранная для погребальной насыпи. В других местностях риту­альные костры разжигались в моменты захоронения умер­ших. Погребальные площадки окружались ровиками, в которых разводились культовые костры, или оградками-частоко­лами, также сжигавшимися в ритуальных целях. Элементы огнепоклонства присутствуют почти во всех древнерусских курганах XI-первой половины XII вв. О принадлежности погребенных в курганах этого времени язычеству свидетель­ствует положение умерших с вытянутыми вдоль тела рука­ми, с сосудами, наполненными ритуальной пищей, и обиль­ным вещевым инвентарем.

Находки крестиков XI-начала XII вв. сосредоточены преимущественно в древнерусских городах. Курганные находки их малочисленны, а местоположение крестиков на погребенных свидетельствуют о том, что они обычно использовались в это время не как христианские символы, а как украшения.

В XI в. христианизация затронула лишь население круп­ных городов Руси. Второй половиной XI в. датируется исчез­новение курганного обряда в городских центрах. Так, к кон­цу этого столетия прекращает функционировать киевский курганный некрополь. Раскопками в Пскове установлено, что последние захоронения в городском курганном могильнике определяются серединой или второй половиной XI в., а на рубеже XI и XII вв. площадь, занятая могильником, застраи­вается разрастающимся городом.

О том, что Русь в XI в. оставалась в значительной степе­ни языческой, говорит церковное строительство этого време­ни. В конце X - первой половине XI в. на Руси было построено, судя по летописям и данным археологии, всего 7 хрнстианских храмов в четырех городах (три в Киеве, два в Нов­городе и по одному в Чернигове и Тмутаракани). Во вто­рой половине этого столетия воздвигается еще 18 церквей в семи городах, преимущественно в южнорусских (в Киеве - 8, в Переяславле Южном - 5, по одному в Вышгороде, Нов городе Северском, Смоленске, Полоцке и Новгороде).

Процесс христианизации сельского населения Древней Руси протекал в разных ее землях неравномерно. В южно­русских землях, где находились такие центры христианства как Киев и Переяслав, вытеснение языческой религии было более интенсивным. Однако в целом курганные захоронении XI-XII вв. полян, волынян и древлян не дают оснований говорить о широком распространении христианства в среде де­ревенского населения. Положение рук погребенных и единичные находки крестиков указывают на языческий характер этих курганных трупоположений. Захоронений XII в. в юж­норусских курганах еще много, но в течение этого столетия их число постепенно уменьшается. Исчезновение обычая сооружать курганные насыпи в южнорусских землях дати­руется рубежом XII и XIII вв., что является показателем христианизации сельского населения.

В лесной зоне Восточной Европы языческий обряд захо­ронения бытовал в течение всего XIII в. Однако во второй половине XII в. здесь наблюдаются существенные изменения в курганной обрядности: 1. Обусловленный языческим миро­воззрением культ огня постепенно отмирает. Разведение ритуальных костров при трупоположениях становится не обяза­тельным, а затем этот обряд исчезает вовсе; 2. Умерших все чаще и чаще помещают не на горизонте, а в могильных ямах, подобно тому, как это делалось на христианских кладбищах. К, рубежу XII и XIII вв. обычай хоронить умерших на гори­зонте исчезает совсем; 3. Если при захоронениях на горизон­те покойников, как правило, клали с вытянутыми вдоль тел руками, то теперь умерших все чаще и чаще хоронили со сложенными на груди (или на животе) руками. Правда, ка­кая-то часть погребенных в подкурганных ямах сохраняет языческое положение рук; 5. Предметов положенных в моги­лы с умершими, становится все меньше и меньше. Резко сокращается количество захоронений, сопровождающихся сосудами с ритуальной пищей. Появляется множество безинвентарных погребений и число их со временем возрастает;

Увеличивается количество курганных захоронений с на­тельными крестиками.

Отмеченные особенности погребальной обрядности, безусловно, отражают воздействие христианства. Это - первый этап проникновения новой религии в сельскую среду. В кур­ганах второй половины XII-XIII вв. выявляются и единич­ные захоронения христиан.

Этот процесс совпадает с широким церковным строитель­ством во всех землях Руси. Если в XI в., как отмечалось вы­ше, на Руси было выстроено 23 церкви, то в первой полови­не XII в. уже 38, а во второй половине этого столетия стро­ится 112 храмовых строений в 28 населенных пунктах. Еще 31 церковь была выстроена в первой трети XIII в. Сущест­венно то, что свыше 2/3 храмов этого периода приходятся на северные районы Руси.

Вторая половина X - первая половина XIII вв. были пе­риодом, когда в сельских местностях язычество еще сохраня­ло свои позиции. Лишь к концу XIII в. наблюдается почти повсеместное исчезновение языческого обряда погребения.

Усиление позиций христианства во второй половине XIII в обусловлено в какой-то степени поражением Руси при на­шествии татаро-монгольских орд. Лишь на окраинах Руси, например, в Водской земле, курганный обряд продолжал функционировать и позднее в течение XIV и отчасти XV вв., свидетельствуя об устойчивости языческих традиций.

Литература.

Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков. 1988.

А.А. Александров

Неуловимый погребальный обряд

Для целого ряда близкородственных археологических культур раннего железного века в лесной зоне Восточной Европы - культуры штрихованной керамики, днепро-двинская, юхновская, верхнеокская - погребальные памятники оста­ются неизвестны. «В этой северной культурной зоне преобладали какие-то похоронные обряды, не оставляющие для археологов почти никаких следов», - писал в 1976 г. Д.А. Мачинский. И продолжал: «Не являются ли венеты Тацита пришельцами из южных областей этой зоны, принесшим с собой и археологически неуловимый погребальный обряд?» Так было сформулировано понятие «археологически неулови­мого погребального обряда», предполагающее неплохую обследовнность территории, а нечто такое, что выходит за пределы традиционных методов археологического исследования.

Известно, что поклонение водным стихиям широко рас­пространено у многих народов. Так, славяне по Густынской летописи «кладезям, езером, рощениям жертвы приношаху». Здесь же упоминаются и обряды с бросанием человека в во­ду и обливание водой. По этнографическим данным (Л.Н. Виноградова, 1981) воду первоначально представляли как стихию, через посредство которой можно связаться с миром умерших. Перед свадьбой ходили к воде, чтобы узнать, бу­дет ли одобрен союз умершими предками. В память об умер­ших наполняли сосуд водой и выливали ее обратно. При га­даниях в воду бросались разогретые камни, камни из камен­ки - в прорубь, угольки из печи - в воду. Существовали поверья, что после смерти душа погружается в воду, нахо­дящуюся в доме. Были поверья, связанные с печью и водой - крошки с рождественского стола бросали в печь или в колодец, реку.

В литературе указывалось на полный параллелизм обря­дов, связанных с сожжением в огне и потоплением в воде (В.В. Иванов, О.Н. Трубачев, 1974). Существовал даже купальский обряд с последовательным сожжением и потопле­нием конского черепа. В восточно-славянских погребальных обрядах потопление чучела Купалы сопровождалось возжи­ганием костра. Даже само имя «Купало» связано с одной стороны с водой - «купанье», с другой - с огнем - «костер», т.е. в нем присутствуют оба элемента противопоставления огонь - вода. Видимо, подобные представления отразились также и в обряде очищения сожженных костей в воде. Сог­ласно поверьям, славянский рай - вирий, вырий, ирий - где живут умершие предки, может быть достижим разными пу­тями. Птицы туда могут улететь, а могут спрятаться «в криницах, реках и озерах», т.е. в воде. Гадюки и змеи лезут в вырей по деревьям. По тем же поверьям, осенью ласточки пря­чутся в воде, а весной возвращаются по воздуху (А.А. Афанасьев, 1983). В свою очередь, слово «вир», «вирий» имеет любопытные параллели. Это соответствующие старинные редкие имена Вир, Вирий и многочисленные народные обоз­начения словом «вир», водоворота, омута в глубоких местах рек и озер и тому подобные значения, связанные с водой. В диалектах это родник, озерцо, колодец, исток реки, источник, ручей, окно в болоте, топь, болото и т.д., а также в значе­нии «вихор на голове». Существует целая серия пословиц со словом вир с теми же значениями. Поговорки и сказки свя­зывают реки, озера, болота, омуты также с обитанием чер­тей, имеющих много золота, серебра.

Таким образом, с водной стихией связан ряд поверий и обрядов. Из них наиболее интересен обряд последовательно­го сожжения и потопления в воде сожженных костей. На мой взгляд, он отражает законсервированный традицией весьма архаичный погребальный обряд. Этнографические параллели этому обряду существуют поныне. Так, в Индии останки умер­шего после сожжения на костре собирают в глиняную посуду и бросают ее в воду (М. Гангулова, 1969).

Погребения в воде VIII-XI вв. были найдены в Литве в 10 м от берега оз. Обяляй. Захоронения совершались в ур­нах: в воде был найден бугор из пепла, угля, сожженных кос­тей, перемешанных с обожженными вещами и фрагментами сосудов. В.Ф. Урбанавичюс (1987) полагает, что такой об­ряд был характерен для всей культуры штрихованной кера­мики, но изучение памятников этого типа затруднено толстым - до 10-15 м - слоем придонного ила, который име­ется и на оз. Обяляй.

Некоторая возможность для прогнозирования такого ро­да могильников дает гидронимия: так, в Печорском районе Псковской обл. имется озеро с двойным наименованием - Таглицкое или Мёртвое. Кроме того, представляются перспективными для поиска места слияния рек, которые по представлениям славян особенно благоприятны в противополож­ность местам раздвоения реки. У места слияния рек имеют­ся и курганные группы.

Погребения в воде специально никогда не искались: они были встречены случайно. Работа в этом направлении пред­ставляется весьма перспективной,

Литература.

Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков. 1988.

БВИ. М. 2009.