История рисования
Из разговора с protv_scar: история рисования в моей жизни.
Изначально я рисовала только из зависти к тем, кто это умел, начиная с собственной матери. Почему именно рисовать, а не, например, танцевать - не знаю.
В детском саду в первый раз влюбилась в мальчика за то, что, рисуя открытку для другого ребёнка в группе, он придумал нарисовать сказочных персонажей. Я ничего не придумала. Тут, правда, дело не в собственно умении. В старшей группе я завидовала мальчикам, рисовавшим машины и трансформеров. Что мешало мне научиться - не знаю, но рисунки всякой техники (равно как и архитектуры) находятся вне границ моего умения.
В конце детского сада занималась в изостудии с переменным успехом. Помню плохо, только то, что учительница одевалась готично, и что я выдала гениальный дизайн: бутылку для шампуня в виде ананаса на палочке. В школе рисовала как умела, ничего не запомнила, уровень имела средний. В пятом классе сидела за одной партой с автором Немца-Ежа, сразу познакомилась и решила дружить. Я по ней совершенно сходила с ума, и она меня не выдержала. Я на неё не обижаюсь, потому что я тогда была совершенно невыносима, и я удивляюсь даже, как она меня так долго терпела. Сама я с собой вообще не стала бы общаться. Она иногда пыталась объяснить мне, как рисует, но, конечно, я так ничего не поняла. Все попытки срисовывать ни на шаг не приблизили меня к тому, что у рисования "внутри".
Я проучилась в художественной школе меньше года: расписание конфликтовало со школьным, к тому же учительница ушла на пенсию посреди года. Успех тоже был средним, иногда я просто совершенно не понимала, что в моём рисунке не так: я была твёрдо уверена, что рисую именно то, что вижу. Иногда спорила с учительницей, например, заявила, что каждый цвет в той или иной степени серый (это я про насыщенность, как этот параметр называется в ФотоШопе). Но она меня, наверное, просто не поняла. Рисовать все тренировочные натюрморты мне не было скучно - тоже предмет, какая разница на чём учиться - главное, чтобы выходило похоже. И горшки я предпочитала чучелам птиц - в отличие от последних, горшки у меня, хотя бы, получались. За всё время, пока я тренировалась на предметах, я научилась вполне прилично их изображать. В группе, готовящейся к экзаменам в колледж дизайна, я из около десяти человек лучше всех проявила себя в карандаше (уголь для меня затруднение, а в масляной пастели мой опыт ничтожен), и прошла экзамен по рисованию пятнадцатой из около двухсот. Эту область я считаю для себя относительно привычной и безопасной, но всё равно это для меня кошмарный стресс. Во мне стремление к совершенству сочетается с ленью, и я всегда беспокоюсь, достаточно ли я сделала. Но, как известно, совершенство недосягаемо, и всегда существует часть рисунка, которую возможно улучшить. Кроме того, меня беспокоят неточности, даже если кроме меня их никто заметить не может. У меня от этого такое чувство, что я не справилась, а так же, на каком-то странном уровне, как будто рисунок каким-то образом становится недостойным предмета. И это было бы ещё не страшно, если бы у меня не было проблемы: мне трудно работать над рисунком подряд в течении более-менее продолжительного отрезка времени. Я чувствую, что впадаю в автоматизм, теряю из вида направление и могу испортить рисунок. Это не проблема дома, когда я могу прерваться, но в классе или на экзамене, когда время ограничено, это сильно мешает.
Но я увлеклась - вернусь к истории. В Израиле в школе я училась сначала в кружке. Это было неприятно. Я редко видела, что и как нужно делать. Мно всё время говорили, чтобы я работала, но я не понимала, как нарисовать то, что требовалось. Вероятно, это потому, что наша учительница была искусствовед, а не художник. Самое несложное было, когда ставили предметы, которые требовалось нарисовать. Тогда я просто это и делала, но в моих работах почти всегда чего-то недоставало, они были незаконченными, а я совсем не видела, чего я не сделала. Настоящее мучение было, когда была задана техника, а предмет нужно было выбрать самостоятельно. Я искала предмет, который я чувствовала, как нарисовать. А я понимала не каждый предмет не в каждой технике, да ещё и не каждый день. Найти было трудно: я была капризна, конечно, но хотелось быть уверенной в своих действиях и по возможности избежать мучений в процессе. В это время выяснилось, что у меня есть способности к рисованию ручкой, но я тогда этом особо не интересовалась.
Но, в общем-то, рисовала я в это время ни за чем, потому, что жаль было бросить. Я уже не верила, что продвинусь в умении, и, хотя в это время дружила с автором бомжа Пумпердяя, которая хорошо рисовала, виделись мы очень редко, и завидовала я её умению пассивно. И, как я уже много раз говорила всем, кому только рассказывала о той или иной стороне своей жизни, в 15 лет я прочитала книгу "Трава забвения". Страннейшая, по здравом размышлении, книга... Из неё я почувствовала силу зрительного (как, впрочем, и других) образа, переданного, что иронично, словами. Как я, опять, много раз говорила, изменение в моём восприятии мира трудновыразимо, и, для меня, труднообъяснимо. Ну, мир вокруг стал богаче как-то, может, правда, это было просто совпадение - я в это время повзрослела, но разве это происходит так резко? Вскоре после этого дошла до "Звёздных войн", поняла, что кино - тоже интересно, ну и, конечно, увидела фанарт. Тут я поняла, что рисование похоже на создание собственного мира. Ну, конечно, зависть тоже вернулась... Только не собственно к умению рисовать - оно у меня уже есть. Я обнаружила, что не умею извлекать уроков из виденного у других людей. Трудно выразить словами, в чём проблема... Не в технической стороне, а в образе мыслей. Я просто не знаю, как подступиться к некоторым вещам.
Спасибо за разговор! Он был мне так нужен!
Изначально я рисовала только из зависти к тем, кто это умел, начиная с собственной матери. Почему именно рисовать, а не, например, танцевать - не знаю.
В детском саду в первый раз влюбилась в мальчика за то, что, рисуя открытку для другого ребёнка в группе, он придумал нарисовать сказочных персонажей. Я ничего не придумала. Тут, правда, дело не в собственно умении. В старшей группе я завидовала мальчикам, рисовавшим машины и трансформеров. Что мешало мне научиться - не знаю, но рисунки всякой техники (равно как и архитектуры) находятся вне границ моего умения.
В конце детского сада занималась в изостудии с переменным успехом. Помню плохо, только то, что учительница одевалась готично, и что я выдала гениальный дизайн: бутылку для шампуня в виде ананаса на палочке. В школе рисовала как умела, ничего не запомнила, уровень имела средний. В пятом классе сидела за одной партой с автором Немца-Ежа, сразу познакомилась и решила дружить. Я по ней совершенно сходила с ума, и она меня не выдержала. Я на неё не обижаюсь, потому что я тогда была совершенно невыносима, и я удивляюсь даже, как она меня так долго терпела. Сама я с собой вообще не стала бы общаться. Она иногда пыталась объяснить мне, как рисует, но, конечно, я так ничего не поняла. Все попытки срисовывать ни на шаг не приблизили меня к тому, что у рисования "внутри".
Я проучилась в художественной школе меньше года: расписание конфликтовало со школьным, к тому же учительница ушла на пенсию посреди года. Успех тоже был средним, иногда я просто совершенно не понимала, что в моём рисунке не так: я была твёрдо уверена, что рисую именно то, что вижу. Иногда спорила с учительницей, например, заявила, что каждый цвет в той или иной степени серый (это я про насыщенность, как этот параметр называется в ФотоШопе). Но она меня, наверное, просто не поняла. Рисовать все тренировочные натюрморты мне не было скучно - тоже предмет, какая разница на чём учиться - главное, чтобы выходило похоже. И горшки я предпочитала чучелам птиц - в отличие от последних, горшки у меня, хотя бы, получались. За всё время, пока я тренировалась на предметах, я научилась вполне прилично их изображать. В группе, готовящейся к экзаменам в колледж дизайна, я из около десяти человек лучше всех проявила себя в карандаше (уголь для меня затруднение, а в масляной пастели мой опыт ничтожен), и прошла экзамен по рисованию пятнадцатой из около двухсот. Эту область я считаю для себя относительно привычной и безопасной, но всё равно это для меня кошмарный стресс. Во мне стремление к совершенству сочетается с ленью, и я всегда беспокоюсь, достаточно ли я сделала. Но, как известно, совершенство недосягаемо, и всегда существует часть рисунка, которую возможно улучшить. Кроме того, меня беспокоят неточности, даже если кроме меня их никто заметить не может. У меня от этого такое чувство, что я не справилась, а так же, на каком-то странном уровне, как будто рисунок каким-то образом становится недостойным предмета. И это было бы ещё не страшно, если бы у меня не было проблемы: мне трудно работать над рисунком подряд в течении более-менее продолжительного отрезка времени. Я чувствую, что впадаю в автоматизм, теряю из вида направление и могу испортить рисунок. Это не проблема дома, когда я могу прерваться, но в классе или на экзамене, когда время ограничено, это сильно мешает.
Но я увлеклась - вернусь к истории. В Израиле в школе я училась сначала в кружке. Это было неприятно. Я редко видела, что и как нужно делать. Мно всё время говорили, чтобы я работала, но я не понимала, как нарисовать то, что требовалось. Вероятно, это потому, что наша учительница была искусствовед, а не художник. Самое несложное было, когда ставили предметы, которые требовалось нарисовать. Тогда я просто это и делала, но в моих работах почти всегда чего-то недоставало, они были незаконченными, а я совсем не видела, чего я не сделала. Настоящее мучение было, когда была задана техника, а предмет нужно было выбрать самостоятельно. Я искала предмет, который я чувствовала, как нарисовать. А я понимала не каждый предмет не в каждой технике, да ещё и не каждый день. Найти было трудно: я была капризна, конечно, но хотелось быть уверенной в своих действиях и по возможности избежать мучений в процессе. В это время выяснилось, что у меня есть способности к рисованию ручкой, но я тогда этом особо не интересовалась.
Но, в общем-то, рисовала я в это время ни за чем, потому, что жаль было бросить. Я уже не верила, что продвинусь в умении, и, хотя в это время дружила с автором бомжа Пумпердяя, которая хорошо рисовала, виделись мы очень редко, и завидовала я её умению пассивно. И, как я уже много раз говорила всем, кому только рассказывала о той или иной стороне своей жизни, в 15 лет я прочитала книгу "Трава забвения". Страннейшая, по здравом размышлении, книга... Из неё я почувствовала силу зрительного (как, впрочем, и других) образа, переданного, что иронично, словами. Как я, опять, много раз говорила, изменение в моём восприятии мира трудновыразимо, и, для меня, труднообъяснимо. Ну, мир вокруг стал богаче как-то, может, правда, это было просто совпадение - я в это время повзрослела, но разве это происходит так резко? Вскоре после этого дошла до "Звёздных войн", поняла, что кино - тоже интересно, ну и, конечно, увидела фанарт. Тут я поняла, что рисование похоже на создание собственного мира. Ну, конечно, зависть тоже вернулась... Только не собственно к умению рисовать - оно у меня уже есть. Я обнаружила, что не умею извлекать уроков из виденного у других людей. Трудно выразить словами, в чём проблема... Не в технической стороне, а в образе мыслей. Я просто не знаю, как подступиться к некоторым вещам.
Спасибо за разговор! Он был мне так нужен!