Серебряное перо. Фьерен танцует вальс с Королевой
Наверное, как и любой Самайн, этот был не похож на остальные. С самого утра всю Охоту лихорадило. Над Холмами взошло солнце, окрасив увядающий мир в голубой и серебристый. Крошки изморози, словно украшения, блестели на древесных ветвях и опавших листьях - и те же крошки я увидел на своих губах и ресницах, когда подошел к зеркалу. Зима украсила меня, чтобы я мог встретить ее появление при полном параде.
Дворец кипел: седлали коней, чистили собак, наряжались, причесывали волосы. Лица, шеи, косы и челки были усыпаны ледяными искрами, глаза блестели, как ни в какой другой день. "День, День!" - шептали пробудившиеся каменные стены вокруг.
Тот самый День.
Та Ночь.
Словно золотое яблоко на ветке, во мне зрело и крепло неодолимое желание танцевать. Когда в одном из коридоров я столкнулся с Инеем, спешившим куда-то, и мы обменялись взглядами, я поняла, что в нем сейчас звенит такая же струна. Сегодня мы все понимали друг друга с полуслова.
Постепенно на землю спустился вечер. Небеса стояли чистые и тревожные, мерцали первые звезды, над кромкой леса поднялась яркая луна.
- Серебряный вечер в начале зимы, - прошептал я.
Однако я знал, что прежде скачки, прежде Главного бала, прежде новых встреч, что готовил нам путь нового года, должно произойти еще нечто. "Память, - так называли это явление другие охотники. - Память идет".
Когда луна окрепла и утвердила свой свет над миром, Королева собрала нас в зале. Она была сейчас так красива, что я лишился дара речи, когда вошел к ней. Ее Величество сидела на своем троне, прямая и лучистая, одетая в мерцающий наряд цвета облаков в ясном зимнем небе. На ее губах также блестела изморозь, и я ощутил невероятной силы желание поцеловать ее.
- Мои подданные! - звонким голосом проговорила Королева. - Час близок. Этой ночью кто-то покинет нас, а кто-то найдет. Но прежде всех встреч и расставаний мы отдадим дань наступающей зиме.
На другом конце зала с шорохом раздвинулся бархатный занавес, и я увидел оркестр.
- Танцуйте, мои подданные! Даже я подарю сегодня вальс тому, для кого этот Самайн стал первым.
Она обвела нас взглядом и посмотрела мне в глаза. Не помня себя, я сделал шаг вперед.
Иней помог Королеве спуститься с трона. Я слышал, как звучат прикосновения ее ледяных хрустальных туфелек к гладким камням. Я подошел к ней и подал ей руку. Маленькая ладонь оказалась в моих пальцах. Она была холодной, как первый глоток вина морозным ясным днем.
Мы вышли в начало танцевального круга, и Королева положила другую руку на мое плечо. Она смотрела мне в самый разум, и я стоял перед ней, как перед лицом открытого Млечного пути. Ее Величество улыбнулась мне. Заиграли вступление, и с первыми звуками музыки с потолка зала на наши лица и плечи начали опускаться хрупкие снежинки.
Не ощущая под собой пола, я вступил в танец, увлекая Королеву за собой. Ее лицо сейчас было передо мной, и я видел ее сияющие глаза, длинные ресницы, прекрасные высокие скулы и блестки льда на ее губах совсем близко. Я ощущал прохладную ткань ее платья под пальцами.
Вальс кружил нас. В вихре снега, лишенные опоры, несомые музыкой, мы двигались сквозь пространство зала. Мы сами были этой метелью.
- Мой мальчик, - тихо проговорила Королева. Ее лицо светилось. Она была молода сейчас, молода и легка, как я.
Какое-то чувство поднялось к моему горлу от того, что она сказала, но я не смог найти для этого слова. Мое зрение затуманилось.
Мир вращался, словно механизм часов. Время текло сквозь нас, живое и ощутимое, как вода в реке. Танец с каждым мигом набирал силу, снег становился гуще. Вокруг были неисчислимые пары, и каждые двое смотрели друг на друга, друг в друга, как в небо.
Я внезапно заметил беспокойство в глазах Королевы. Оно затмило ее восторг, как облако затеняет созвездия в ночном небе. Я всем естеством осязал этот пытливый ищущий взгляд. И вдруг незнакомое воспоминание поднялось откуда-то из глубины моего разума: я увидел Ее Величество на коне, среди смутных силуэтов всадников. В этом видении она наклонилась ко мне, мягко подняла мое лицо за подбородок своей холодной маленькой рукой и поцеловала мои губы. Ее лицо было покрыто изморозью, как и сейчас.
Но мое - нет.
- Моя Королева! - прошептал я.
Глаза, которые я видел перед собой, были печальны.
Вальс начал стихать. Снегопад иссякал, наши движения стали медленнее, и вскоре мы оказались в той же точке у трона, из которой начали свой маленький путь. Оркестр окончил мелодию последней триумфальной нотой. В зале вдруг стало тихо.
Все стояли на своих местах, замерев, как статуи. Я убрал руку с талии Королевы и поклонился ей, впервые за все это время опустив глаза. Она тоже сделала книксен, ибо так полагалось по правилам. Затем я сжал ее пальцы, отвел Ее Величество к подножию трона, отпустил ее руку и вновь склонился перед ней.
- Благодарю вас, Ваше Величество, - прошептал я. Лишь бальный этикет не позволял мне сейчас опуститься перед ней на одно колено.
Она улыбнулась мне уголками губ и едва заметно кивнула.
Пары стали расходиться, придворные и охотники возвращались на свои места, негромко переговариваясь между собой.
- Я разочаровал вас? - добавил я, не в силах сдержать этот вопрос. Чувство вины, чувство разлуки, и еще какая-то нестерпимая, незнакомая нежность и верность обрушились на меня внезапно, словно налетевший ураган, и я не знал, что мне делать со всем этим.
- Нет, - ответила Королева. - Нет, мой мальчик.
Она протянула руку и дотронулась до моей щеки. Затем повернулась и в сопровождении Инея медленно поднялась к трону. Я отступил обратно в круг гостей. Меня едва держали ноги.
Оркестр заиграл второй, медленный вальс. Я знал, что он же станет последним: основной бал, как и весной, должен был состояться ближе к рассвету. Пары снова закружились по залу, однако некоторые обитатели Холмов, как и я, остались стоять вдоль стен.
Я заметил, что Вальдемар тоже не танцует. Словно черная тень, он сидел на своем троне, мрачно вперившись в пространство. Очевидно, король Дикой охоты пропустил и первый вальс.
Мы покинули зал, потрясенные. Никто не разговаривал друг с другом. Луна царила над лесом, деревья замерли в предчувствии торжества и катастрофы. До Охоты оставалось два-три часа, но я ощущал, что этот короткий промежуток времени может стать решающим для меня.
Я зашел в свои комнаты, но понял, что не могу оставаться там ни минуты. Не сиделось мне и в библиотеке. В конце концов я отправился бродить по коридорам дворца и вышел ко главному входу. Ворота стояли распахнутые, лес за ними шумел и шептал на ветру.
"Как жутко, должно быть, мы выглядим со стороны, - подумал я.
Мне не захотелось выходить за пределы Холмов.
В конце концов я вернулся в опустевший тронный зал и сел на одно из каменных кресел в уголке. Я был погружен в состояние какого-то лихорадочного предвкушения. Нити, на которых держался мир, сплетались сейчас туго и беспощадно, и я чувствовал, что скоро придет и мой черед. Но пока время у меня еще было.
Дворец кипел: седлали коней, чистили собак, наряжались, причесывали волосы. Лица, шеи, косы и челки были усыпаны ледяными искрами, глаза блестели, как ни в какой другой день. "День, День!" - шептали пробудившиеся каменные стены вокруг.
Тот самый День.
Та Ночь.
Словно золотое яблоко на ветке, во мне зрело и крепло неодолимое желание танцевать. Когда в одном из коридоров я столкнулся с Инеем, спешившим куда-то, и мы обменялись взглядами, я поняла, что в нем сейчас звенит такая же струна. Сегодня мы все понимали друг друга с полуслова.
Постепенно на землю спустился вечер. Небеса стояли чистые и тревожные, мерцали первые звезды, над кромкой леса поднялась яркая луна.
- Серебряный вечер в начале зимы, - прошептал я.
Однако я знал, что прежде скачки, прежде Главного бала, прежде новых встреч, что готовил нам путь нового года, должно произойти еще нечто. "Память, - так называли это явление другие охотники. - Память идет".
Когда луна окрепла и утвердила свой свет над миром, Королева собрала нас в зале. Она была сейчас так красива, что я лишился дара речи, когда вошел к ней. Ее Величество сидела на своем троне, прямая и лучистая, одетая в мерцающий наряд цвета облаков в ясном зимнем небе. На ее губах также блестела изморозь, и я ощутил невероятной силы желание поцеловать ее.
- Мои подданные! - звонким голосом проговорила Королева. - Час близок. Этой ночью кто-то покинет нас, а кто-то найдет. Но прежде всех встреч и расставаний мы отдадим дань наступающей зиме.
На другом конце зала с шорохом раздвинулся бархатный занавес, и я увидел оркестр.
- Танцуйте, мои подданные! Даже я подарю сегодня вальс тому, для кого этот Самайн стал первым.
Она обвела нас взглядом и посмотрела мне в глаза. Не помня себя, я сделал шаг вперед.
Иней помог Королеве спуститься с трона. Я слышал, как звучат прикосновения ее ледяных хрустальных туфелек к гладким камням. Я подошел к ней и подал ей руку. Маленькая ладонь оказалась в моих пальцах. Она была холодной, как первый глоток вина морозным ясным днем.
Мы вышли в начало танцевального круга, и Королева положила другую руку на мое плечо. Она смотрела мне в самый разум, и я стоял перед ней, как перед лицом открытого Млечного пути. Ее Величество улыбнулась мне. Заиграли вступление, и с первыми звуками музыки с потолка зала на наши лица и плечи начали опускаться хрупкие снежинки.
Не ощущая под собой пола, я вступил в танец, увлекая Королеву за собой. Ее лицо сейчас было передо мной, и я видел ее сияющие глаза, длинные ресницы, прекрасные высокие скулы и блестки льда на ее губах совсем близко. Я ощущал прохладную ткань ее платья под пальцами.
Вальс кружил нас. В вихре снега, лишенные опоры, несомые музыкой, мы двигались сквозь пространство зала. Мы сами были этой метелью.
- Мой мальчик, - тихо проговорила Королева. Ее лицо светилось. Она была молода сейчас, молода и легка, как я.
Какое-то чувство поднялось к моему горлу от того, что она сказала, но я не смог найти для этого слова. Мое зрение затуманилось.
Мир вращался, словно механизм часов. Время текло сквозь нас, живое и ощутимое, как вода в реке. Танец с каждым мигом набирал силу, снег становился гуще. Вокруг были неисчислимые пары, и каждые двое смотрели друг на друга, друг в друга, как в небо.
Я внезапно заметил беспокойство в глазах Королевы. Оно затмило ее восторг, как облако затеняет созвездия в ночном небе. Я всем естеством осязал этот пытливый ищущий взгляд. И вдруг незнакомое воспоминание поднялось откуда-то из глубины моего разума: я увидел Ее Величество на коне, среди смутных силуэтов всадников. В этом видении она наклонилась ко мне, мягко подняла мое лицо за подбородок своей холодной маленькой рукой и поцеловала мои губы. Ее лицо было покрыто изморозью, как и сейчас.
Но мое - нет.
- Моя Королева! - прошептал я.
Глаза, которые я видел перед собой, были печальны.
Вальс начал стихать. Снегопад иссякал, наши движения стали медленнее, и вскоре мы оказались в той же точке у трона, из которой начали свой маленький путь. Оркестр окончил мелодию последней триумфальной нотой. В зале вдруг стало тихо.
Все стояли на своих местах, замерев, как статуи. Я убрал руку с талии Королевы и поклонился ей, впервые за все это время опустив глаза. Она тоже сделала книксен, ибо так полагалось по правилам. Затем я сжал ее пальцы, отвел Ее Величество к подножию трона, отпустил ее руку и вновь склонился перед ней.
- Благодарю вас, Ваше Величество, - прошептал я. Лишь бальный этикет не позволял мне сейчас опуститься перед ней на одно колено.
Она улыбнулась мне уголками губ и едва заметно кивнула.
Пары стали расходиться, придворные и охотники возвращались на свои места, негромко переговариваясь между собой.
- Я разочаровал вас? - добавил я, не в силах сдержать этот вопрос. Чувство вины, чувство разлуки, и еще какая-то нестерпимая, незнакомая нежность и верность обрушились на меня внезапно, словно налетевший ураган, и я не знал, что мне делать со всем этим.
- Нет, - ответила Королева. - Нет, мой мальчик.
Она протянула руку и дотронулась до моей щеки. Затем повернулась и в сопровождении Инея медленно поднялась к трону. Я отступил обратно в круг гостей. Меня едва держали ноги.
Оркестр заиграл второй, медленный вальс. Я знал, что он же станет последним: основной бал, как и весной, должен был состояться ближе к рассвету. Пары снова закружились по залу, однако некоторые обитатели Холмов, как и я, остались стоять вдоль стен.
Я заметил, что Вальдемар тоже не танцует. Словно черная тень, он сидел на своем троне, мрачно вперившись в пространство. Очевидно, король Дикой охоты пропустил и первый вальс.
Мы покинули зал, потрясенные. Никто не разговаривал друг с другом. Луна царила над лесом, деревья замерли в предчувствии торжества и катастрофы. До Охоты оставалось два-три часа, но я ощущал, что этот короткий промежуток времени может стать решающим для меня.
Я зашел в свои комнаты, но понял, что не могу оставаться там ни минуты. Не сиделось мне и в библиотеке. В конце концов я отправился бродить по коридорам дворца и вышел ко главному входу. Ворота стояли распахнутые, лес за ними шумел и шептал на ветру.
"Как жутко, должно быть, мы выглядим со стороны, - подумал я.
Мне не захотелось выходить за пределы Холмов.
В конце концов я вернулся в опустевший тронный зал и сел на одно из каменных кресел в уголке. Я был погружен в состояние какого-то лихорадочного предвкушения. Нити, на которых держался мир, сплетались сейчас туго и беспощадно, и я чувствовал, что скоро придет и мой черед. Но пока время у меня еще было.