Две этики
Уже страшно надоело говорить про Колмановского и Овчинникова, но мне пришла в голову мысль, которой хочется поделиться.
Мне кажется, здесь столкнулись два типа правозащитной этики. Этика шестидесятых предполагала, что протестующий по возможности не должен подставлять коллектив, в котором работает (если это дружественный коллектив, само собой). Поэтому, например, Якобсон уволился в 1968 году из второй школы и это было всем грустно, но это было естественное поведение интеллигентного человека: уволиться, не поднимая скандала.
Новая правозащитная этика предполагает, что при столкновении с несправедливостью надо кричать как можно громче, поднимая скандал как можно быстрее. Потому что считается - и некоторые случаи это подтверждают - что таким образом можно ситуацию перевернуть и несправедливость прекратить.
Понятно, что этика поменялась, потому что фейсбук работает быстрее, чем "Хроника текущих событий"
(да, я понимаю, что основы этой этики заложили те же диссиденты - но сочетания общей аморфности власти с новыми технологиями дает именно этот эффект: если в семидесятые надо было с большим трудом собрать пресс-конференцию для западных журналистов, то теперь достаточно написать в фейсбук)
Овчинников, как человек поколения шестидесятых, ждал от Колмановского поведения Якобсона (и даже ссылался на этот случай). Но для Колмановского с его новой этикой повести себя как Якобсон означало бы капитуляцию - и не перед Овчинниковым, а перед условными силами зла.
Я думаю, общее напряжение при обсуждении этого случая связано именно с этим: у каждого из участников своя правота. И правота эта не личная, а поколенческая.
Мне кажется, здесь столкнулись два типа правозащитной этики. Этика шестидесятых предполагала, что протестующий по возможности не должен подставлять коллектив, в котором работает (если это дружественный коллектив, само собой). Поэтому, например, Якобсон уволился в 1968 году из второй школы и это было всем грустно, но это было естественное поведение интеллигентного человека: уволиться, не поднимая скандала.
Новая правозащитная этика предполагает, что при столкновении с несправедливостью надо кричать как можно громче, поднимая скандал как можно быстрее. Потому что считается - и некоторые случаи это подтверждают - что таким образом можно ситуацию перевернуть и несправедливость прекратить.
Понятно, что этика поменялась, потому что фейсбук работает быстрее, чем "Хроника текущих событий"
(да, я понимаю, что основы этой этики заложили те же диссиденты - но сочетания общей аморфности власти с новыми технологиями дает именно этот эффект: если в семидесятые надо было с большим трудом собрать пресс-конференцию для западных журналистов, то теперь достаточно написать в фейсбук)
Овчинников, как человек поколения шестидесятых, ждал от Колмановского поведения Якобсона (и даже ссылался на этот случай). Но для Колмановского с его новой этикой повести себя как Якобсон означало бы капитуляцию - и не перед Овчинниковым, а перед условными силами зла.
Я думаю, общее напряжение при обсуждении этого случая связано именно с этим: у каждого из участников своя правота. И правота эта не личная, а поколенческая.