Екатерина Соколова (baerrin)

[skushny]

* * *
высох и стал беззаботен Гербарий Арсеньевич.
тысячу раз подавал он на визу и к ничему привык,
но однажды нашел возле консульства в перелеске сереньком
гриб-дробовик.

что ты хочешь сказать мне - подумал - сбивчивым этим сигналом?
что мне сделать такого, чтоб зря русский срок не мотать?
что ли буду ходить по дворам с червивым моим самопалом,
сочувствующих собак собирать?

или в третьем классе, просвеченном солнцем, поеду,
если выпустят, если попросят к доске.
выйду к учителю налегке.

за окном приграничная рощица в поле, как голова на блюде,
остается лежать и меня поминать,
если выпустят. а не выпустят - буду
в воду стрелять, в землю стрелять, в листья стрелять.

* * *
по техническим причинам
его больше нет с нами,
но он умер отличным сотрудником,
выдающимся краеведом района,
не то что мы.
мы же не знаем,
кто основал Большелуг,
кто построил ратушу в Шошке,
кто отстоял Щельяюр
и до конца отстреливался в Продольном.

или в Югэре кто
ввел повсеместно
концентрат пищевой,
и дал нам есть,
и мы ели,
некоторые из нас ели.

* * *
близится, братцы, - тело мое сомнулось,
как флажок недоделанный.
кто обступил меня, как долгожданный снежок,
кто приготовил мешок
этих темных московских улиц? вы?

не повезло, братцы, - водитель
высадил нас в сугроб.
дверь отворил неизвестную,
ознакомил, пригласил родственников,
тонких людей на сложных щах.
день стал веселый, шутной.
строители тихо переговариваются на лесах.

уберите свою овчарочку, поговорите и вы со мной.