Ксения Чарыева (bewenaja_viwnja)
* * *
Отложи на вечер на самое дно дня
В серое золото придорожное захорони меня
Карточкой стёртой за дверцей сервантовой - ельник да снегопад -
Обозначь нашу встречу и выбери нечто за чем я вернусь назад
Может завтра же утром может века спустя
Старец дама с собачкой чахоточное дитя
Где вдоль обочины будет стелиться едкий вишневый дым
Вот как сейчас
Моя тень задохнется снова
Под башмачком твоим.
ДВА ВЕСЕЛЫХ
1
Построй и рассчитай на бис и браво -
И зуб за зуб, а просфоры - в Босфор.
Мы начали иметь на это право
Чуть раньше, чем сомкнулся светофор.
Заблудшему в зеркальной анфиладе
Исходного не вспомнить падежа
(Она мертва, но с нею он не ладит,
Ей весь, как на ладони, предлежа).
Квинтетом «Lego» красное пропели;
Когда придет пора лететь на юг,
Раскручивай усталый мой пропеллер
Вручную, - сколько хватит
рук.
Прах, персть, сухая гниль в квадратной ступе.
Пранн, тхат, чортен, щебёнка, облицовка -
Неистовый камзол ее песка.
Столпившиеся ждут, пока
прощение наступит,
Как нос балетки на нос башмака.
Играют в бытность серой и осиной
Его таблетки в дуле коробка,
Надев костюмы: серый и осиный.
Он внемлет с замиранием курка.
2
Наречия невинны, как игра,
И смотрятся приятно и опрятно.
Свет медленно проходит сквозь экран
И быстро возвращается обратно.
Однажды бывший вытолкнут взашей
Наносит, как об грушу, джеб об сердце.
Рука в руке. Коррозия ковшей,
Венчающих игрушечный абзетцер.
Так зернышко на створке сквозняка
Оставлено. Так холодно. Так ловит
И вписывает в ласковый таблоид
Зеленая, зеленая тоска.
Так ждешь - и сокрушаясь, и круша,
И грудь твоя разомкнута, как руки.
Веленья семицветика и щуки.
Несложно подчиненная душа.
* * *
падает крутит и рук внутри
светятся маленькие цари
праздник а в головы без царей
праздник приходит еще быстрей
кто заповедал твои узлы
жил да разжалобил слыл да сплыл
голос диктующий номера
зарослям жидкого серебра
спой и уж больше не попрошу
это икару на парашют
в темную залу как в темный зал
падает праздник ты знал ты знал
* * *
живи меня, пока я занят
тригонометрией моржа -
нетерпеливыми глазами
резину за прыжок держа -
где, упражняясь и пружиня,
блестит, умильно неуклюж
приноровляй: как бы машине
не подошедший было ключ,
остроконечную лебедку,
в пол уходящую парчу;
да что свободу - так, свободку
и ту с тобой не захочу
ОСЕННЯЯ ГИМНАЗИСТСКАЯ ПЕСНЯ
Ar.
Как долго, как медленно, Нина,
разнузданной нудности дней,
визжа, причащалась машина
со всеми сидящими в ней.
Свистел исступленный воланчик
над боксами в скобках столбов,
портфель пел пеналом для ланча,
который был ал, как любовь.
Пылали древесные стебли,
дом быта держал зеркала,
и в каждом дорожном констебле
заветная дверца была.
Код неуязвимости кобра
читала у чаши внутри,
вертелся пластмассовый обруч,
летели в закат пузыри.
Детсадовец в новой ветровке,
таившей под молнией ключ,
возил на зеленой бечевке
слоненка по улице Луч.
Хлеб жил в магазине «Веснушка».
Секреты томились в песке.
Скользила послушная стружка
по метящей в сабли доске.
Свет каждой пылинкой был близок
и каждым страданием нов.
И рос героический список
утешенных мной молчунов.
Я мог, из прически взяв ленту,
ее, голубую, как даль,
расстроенному инструменту
бантом завязать на педаль.
И ты, рассмеявшись, вставала
за преображенный рояль
и, пробуя клавиши, жала,
куда больше не было жаль.
Смерть крылась в привычке, в прививке.
А всё, что жгло, пело, рвалось,
казалось не больше, чем свитой
при вихре
твоих чудотворных волос.
ГЛОБАЛЬНОЕ ПОТЕПЛЕНИЕ
еще один пример косы
я не вполне умею, но смогу
по контуру, квадрату или кругу
очаг, горизонтальные часы
сквозными бабочками средней полосы
делениями, стрелками друг к другу
и желтый след небесного стекла
свет рушащейся праздничной бумаги
повернутые внутрь, к ознобу, маки
кровавые - читай - колокола
отчетливая дерзость кувырка
не без которого в - Вольф пел - архипелаге
о ком сверкает легкая юла
скользит пластмасса теплая курка
и какова цена его отваги
(в кортеже те же режут жертвенный Антверпен
под скрежет желудя ждет мертвенный Евтерпин
лоб апробации скрипичного меча)
жердь держит, ветер вертит, время терпит
смерть горяча