Травмы и импульсы социалистического прошлого
Каждый исторический период интересен историку, потому что, во-первых, выявляет ту или иную грань человеческой природы и соответственно общества и его надстройки, а во-вторых, помогает осмыслить суть исторического процесса. Советский период в истории Евразии, прежде всего Советского Союза и Восточной Европы (хотя он отнюдь ещё не закончился - коммунисты или их преемники укрепили свою власть не только в Китае, Вьетнаме, Северной Корее, Непале и на Кубе, но пришли к власти в Республике Кипр и до последних недель держали власть в Молдавии) неизгладимо запечатлелся в культуре и художественном творчестве, в том числе в кинематографе. Так, многие постсоветские российские фильмы питаются советским опытом, пытаясь художественно постичь его, или отмечены печатью пережитых духовно-политических травм. Сходные явления - в кинематографии других постсоветских обществ. Мы ведь на самом деле очень близки по истории и по духу. И самые странные явления удобнее познавать в сравнении, надо обмениваться мнениями о полученных травмах и импульсах и вырабатывать более адекватные оценки-выводы-обобщения, ведь пережитый период уникален и односторонне трудно к нему подступиться, ибо лицом к лицу лица часто не увидать. И вот 24-27 сентября 2009 года в Будапеште состоялся ретро-фестиваль восточноевропейского кино 1987-1993 гг. В его рамках прошла международная конференция, посвященная кинематографическим и политическим урокам того периода трансформации Европы, который во всем мире принято называть perestroika. Повод для акции был юбилейным: ровно 20 лет назад пала Берлинская стена и пошел отсчет новейшей, посткоммунистической истории Европы.
Известный киевский киновед, член правления Всеукраинского общества "Русь" и Национального союза кинематографистов Украины, кандидат искусствоведения и к тому же критик антисемитизма Александр Григорьевич Рутковский, побывавший на этой будапештской встрече, пишет о своих впечатлениях в статье «Венгерские поминки «перестройки»» (Аспекты, Киев, 2-8 октября 2009 года, № 40 /479/):
««Мы начинаем вспоминать, как это было. И, оказывается, многие из нас ничего не помнят. Или наши воспоминания - ложные...», - так начинается пресс-релиз этого проекта, который не без легкой каламбурности назвали MOVEAST-89. Я бы перевел это так: «Востокино-89». Организаторами выступили Национальный киноархив Венгрии и факультеты истории Восточной Европы и исследований России Будапештского университета ELTE. Их главная идея представилась мне попыткой устроить на материалах архивного кино своего рода очную ставку между былыми грезами узников «соцлагеря» о свободе и нынешними евроразочарованиями.
Этот замысел, на мой взгляд, категорически чужд ментальности современного украинского национализма. Ибо наш «патриот», как бес на ладан, реагирует на всякую попытку увидеть недавнее прошлое в истинном свете, трезво, без изживших себя обольщений, но зато с определенными познавательными выводами, дарованными современности исторической дистанцией. А посему, как известно, реальный лик истории нынешнему украинскому ортодоксальному «науковцю» и даром не нужен. Точнее, как раз «даром» он ему и не нужен.
Что и говорить, приятно было очутиться в атмосфере непредвзятого поиска ответов на вопросы о том, как общество и кино влияли друг на друга в Восточной Европе, пока та постепенно не стала превращаться в Западную...
Ода к недолгой радости
Организаторы MOVEAST-89 - директор Национального киноархива Вера Гюреи и куратор программ известный киновед Иван Форгач - зачин для своей акции придумали поэтический и патетический. Они предложили всем приглашенным из пяти восточноевропейских стран (Болгария, Польша, Румыния, Украина и Хорватия) историкам кино, как и их венгерскому коллеге, спонтанно прочитать в оригинале на своем языке самые любимые свои поэтические строки. Чтобы чисто акустически возникла своеобразная «симфония европейских языков». Тогда как все дальнейшее общение шло уже сугубо на «американском языке». Поскольку для украинского соло «Заповіт» Т. Шевченко мне показался несколько мрачноватым, я решил огласить перед этой своеобразной сборной Европы с отменной выразительностью (а-ля Шандор Петефи) текст популярной народной песни «Гей, наливайте повнії чари!..» Не сомневаюсь, в этаком контексте слова нашей застольной речевки прозвучали как прямое украинское приглашение к общеевропейскому братанию.
Кинотеатр венгерского киноархива «Синема», в котором проходил ретро-фестиваль MOVEAST-89
А затем был показан фильм, смонтированный венгерским киноархивом из хроникальных кадров конца 1980-х годов. Это тоже смахивало на рекламу триумфального марша подневольного Востока на вольный Запад. Последний кадр-образ: нескончаемый фейерверк над головами необозримой толпы у Брандербургских ворот под гимн ЕС - «Оду к радости» Бетховена. И только подумалось: «Ну-у, ребята, такой официозной «Европы» и в СССР было выше крыши...», как к микрофону вышел первый оратор - профессор венгерского Института восточноевропейской истории Томаш Краус, - и все встало на свои места. Началась настоящая Европа. Г-н Краус, махнув рукой в сторону экрана, заметил, что на самом деле всё было не так радужно, как следовало из фильма.
В действительности тогда, в perestroiku, народы соцлагеря боролись за торжество всего лишь понятий «свобода» и «демократия», а вовсе не за образ общественной жизни в духе этих представлений. О реалиях свободы по-европейски тогда мало кто имел адекватное представление. И свобода для многих посткоммунистических стран оказалась и не по силам, и не по нутру. И возникли откаты к прежней диктатуре в форме множественных местных национализмов...
Мат как критерий «оранжевой» инволюции
Между тем, не ведая того, автор этих строк привез в Будапешт украинскую иллюстрацию к означенному тезису венгерского профессора. Мой доклад назывался «Будущее раньше прошлого: украинское позднесоветское и постсоветское кино 1989-2009 годов». Там на конкретных фактах доказывалось, что наилучший период в своей истории отечественное кино пережило именно в годы советской перестройки: никогда ни до, ни после того в нашей стране не снималось столь много по количеству и таких хороших по качеству фильмов. И никогда кинематографисты не обладали такой полнотой свободы для творческого самопроявления. То есть наше кино сначала пережило свое вымечтанное в подцензурные десятилетия «будущее», а потом, в период «независимости», снова отдрейфовало в доперестроечное прошлое.
Свидетельства тому были буквально прямо перед глазами. В рамках ретрофестиваля MOVEAST-89 от Украины показывался фильм Киры Муратовой «Астенический синдром». Сегодня мало кто помнит, что в эпоху гласности именно этой картиной Муратова прямо-таки... уничтожила советскую негласную цензуру. Как известно, формально в СССР не было не только секса, но и цензуры. Однако функции последней в скрытых формах вполне успешно выполняло множество «подставных» организаций - от Главлита до Госкино. И вот в 1989 г. Госкино СССР категорически потребовало от режиссера вырезать из «Синдрома» сцену, в которой эпизодический персонаж в метро по неизвестным причинам отчаянно матерится вслух. Казалось бы, мелочь, но тогда еще вечно мятежная Кира Георгиевна категорически воспротивилась диктату бюрократов. И то было принципиально. Речь шла об одном из образов, которым художник выражал свой отказ опостылевшей совковой реальности в праве на дальнейшее существование. Автор просто посылал ЭТО - НА... Дело получило огласку, и пресса, конечно, взяла сторону художника. Так мат на советском перестроечном экране легализовался, а уже в конце 1991-го в Киеве состоялся фестиваль-вернисаж «Открытая зона» Людмилы Горделадзе, где были систематизированы все иные некогда «запретные плоды» советского кино.
И вот в «оранжевой» Украине все вернулось на круги своя. Цензура нынче, как и в СССР, тоже формально запрещена Конституцией, но кого это волнует? Минкульт, Нацрада по ТВ и другие официальные органы преспокойненько её осуществляют - содержательно контролируют контент аудиовизуального потока.
Называется сие информационной и культурной безопасностью (!). Что такое безопасный секс, в мире хорошо знают, а вот что есть национальная «безопасная культура» по-украински (идея министра от этакой культуры г-на Вовкуна) - это Европе еще предстоит узнать. Между тем в нашей стране нынче совершенно так же, как во время оно, государственные институции опять запрещают «неприличные» слова и изображения на экране по «нравственным» соображениям. Как, например, случилось с давним отечественным фильмом «Цикута» и с совсем свежей американской лентой «Бруно».
А по политическим мотивам у нас нынче могут «цензурировать» кино так, как советским держимордам и не снилось, - с применением физической силы спецорганов. Как было в случае с прошлогодним запретом на показ в Украине российской картины «Война 08.08.08». Вот и получается, что в плане свободы кинопроката от цензуры мы нынче как бы пребываем в застое брежневского типа, а все мечты о лучшем грядущем можем связывать с уровнем дозволенного в период горбачевской «перестройки». В таком духе были мои вести новой Европе из новой-старой Украины.
Несварение Европы
А в том, что украинский кинопроцесс вряд ли в обозримом будущем станет развиваться согласно истинно европейским критериям, мне пришлось убедиться еще до нынешних европосиделок в Будапеште. Минувшим летом будто само провидение (при моем личном участии) провело наглядный эксперимент на тему о непригодности европейских путей для совершенствования кино в нашей стране. Недавно автор этих строк получил мейлом из Европейской киноакадемии ее свежий пресс-релиз (№ 6), интригующе озаглавленный: «Заявление об эмоциональной стороне Европы» (A Plea for the Emotional Side of Europe). И хотя речь там шла об очень хороших вещах, кто бы знал, как было обидно и горько про это читать!
Европейская киноакадемия сообщала, что совсем недавно, 9 июня с. г., в Германии состоялась коллективная мозговая атака на проблему европейского своеобразия европейского же кино. 20 кинематографистов с мировыми именами (среди них такие живые классики киноискусства, как Вим Вендерс, Фолкер Шлендорф, Иштван Сабо, Агнешка Холланд, Константин Коста-Гаврас и др.) совместно с действующим президентом Еврокомиссии Жозе Мануэлем Баррозу обсудили то «воздействие, которое зримые образы кино оказывают на европейскую идентичность». Г-н Баррозу критически отметил, что многие граждане почему-то привыкли считать Евросоюз исключительно экономической организацией. И в этой связи он выдвинул перед «важнейшим из искусств» континента конкретную задачу: «Отныне мы должны больше концентрироваться на эмоциональной стороне Европы». На что досточтимый Фолкер Шлендорф, сообщала Евроакадемия, отреагировал вполне конкретным предложением: дескать, давно пришло время язык кинематографических зримых образов считать новым lingua franca современной культуры. А потому как можно скорее надобно включить изучение кино наравне с литературой в учебные программы начальных классов школы.
И все участники встречи, включая г-на Баррозу, обратились с воззванием к странам- участницам ЕС: «Грамматику движущихся изображений дети Европы должны знать не хуже, чем грамматику словесных текстов». Давно назревшая идея! Но если б вы знали, как эта весть меня огорчила!
Дело в том, что абсолютно те же соображения и почти в тех же самых словах, но два года назад (в декабре-2007) автор этих строк тоже публично и полуофициально предложил Анне Чмиль - главе Госслужбы МКТ по кинематографии. И тоже - для скорейшей реализации в Украине. Ибо ясно, что только из новых поколений кинематографически грамотных школьников и могут выйти новые гении отечественного экрана. Внешне Анна Павловна восторженно поддержала проект, до которого кинематографической Европе предстояло еще 2 года «дозревать». Но в итоге двухлетних отговорок и проволочек - ноль практических результатов. А нынче грянул кризис, и говорить о любых нововведениях могут лишь безумцы. Так что, смею утверждать, минимум еще на 5-6 лет лично г-жа Чмиль отодвинула введение школьного кинообразования в Украине. А могли бы внедрить важнейшую реформу даже раньше, чем в Европе.
И другая идея Евроакадемии из её свежего пресс-релиза - исследование составляющих «европейскость» европейского кино - еще раньше тоже была апробирована именно в Украине. Ровно 7 лет тому назад, 9 июня 2002 г., аккурат эту тему - сущность «духа Европы» (плюс место украинского фильма в этом контексте) - обсуждали авторитетные отечественные интеллектуалы в рамках проекта «Украинские альтернативы». И материалы тех дискуссий давно уже опубликованы (Українське кіно: євроформат. Киев: Альтерпрес, 2003). В этой связи речь тогда шла также и о реальных перспективах развития украинской кинематографии по европейскому вектору. И снова - нулевые реакции по этому поводу со стороны местного киноначальства. Будто бы и не было ничего совсем.
Так и живем. Ибо г-н Баррозу далеко, а г-да «патриоты» Вовкун и Чмиль - рядом, директивно мыслят вслух и принимают на том основании руководящие решения. Так, европейцы в своем «Ходатайстве», в частности, провозглашают: «Было единодушно признано, что фильм может сыграть огромную роль в том, как граждане Европы относятся к своему родному континенту и насколько чувствительны к другим культурам и странам, поддерживая при этом дух многообразия и уважительного отношения к такому богатству европейской культуры». А вот украинский МКТ устами г-на Вовкуна патетически восклицает нечто прямо противоположное: «А де ж Україна? Де розвиток нашої ідентичності? Де наша культурна та історична самобутність? ...Національна ідея - це і є національна культура». Культура, состоящая из одной идеи? А не маловато будет? Зато, согласен, удобно и общедоступно: зазубрил на память всего одну (эту самую) идею и - культурный человек! Очень практично. В частности - для работы в современном украинском кино.
Вот примерно так конкретно и выглядит - в проблемах, персоналиях и действиях - механизм вечного украинского отставания от Европы. А вы говорите про членство в ЕС и вхождении украинской культуры в европейский культурный контекст! Скорее свои уши, чем отечественное кино европейского уровня фон Триера или Кустурицы, мы увидим в ближайшем будущем. А вот НАТО, думаю, нас вполне заслужило. Так ему и надо.
Хор переживших социализм
Надеюсь, когда, как предполагается, материалы MOVEAST-89 будут изданы по-английски отдельной книжкой, получится очень даже содержательный сборник очерков по истории восточноевропейского кино новейшего времени. Рассказывать о проблемно-тематических нюансах двухдневной научной конференции в газете смысла нет. Скажу лишь, что, как и можно было априори ожидать, не всем постсоциалистическим кинематографиям пришлось сладко в новейшие времена. Чтобы уже сейчас дать украинскому читателю общее представление о состоянии кино в тех странах Восточной Европы, которые были представлены на MOVEAST-89, в заключение конференции корреспондент «2000» взял блицинтервью у главных «спикеров» той встречи.
Всем я задал по два одинаковых вопроса: «Как вы расцениваете итоги развития национального кино за посткоммунистическое 20-летие? Вам не кажется, что почему-то при «тоталитаризме» в наших кинематографиях было гораздо больше талантов и шедевров, чем нынче при «демократии?» И вот какие получились ответные монологи.
Ядвига Глова-Хучкова (Польша, профессор фильмологии Краковского Ягеллонского университета):
«Видите ли, иногда для успеха нужен враг. Тогда как-то легче мобилизовать все усилия и направить их на достижение цели. Когда же врага нет или его образ размыт, некоторым людям бывает очень трудно вообще бороться за что-то конкретное. Вот и в польской кинематографии происходит нечто подобное, и она как-то утратила яркую специфику, особые контуры.
У нас просто действует определенное количество киностудий - государственных и частных. Они выпускают фильмы, а вот уникального культурного явления нового времени под названием «польское национальное кино» у нас, по-моему, все еще нет.
Однако есть и поводы для оптимизма: у нас сохраняется очень хорошо поставленная система кинообразования. Наши киноинституты и киношколы пользуются серьезной поддержкой государства и делают пусть и не заметную для стороннего взгляда, но очень полезную для нашего кино работу. Такие киношколы есть в Лодзи, в Катовице и в Варшаве (киношкола Анджея Вайды и Институт изящных искусств). Среди лучших школ кинодокументалистики - школы Анджея Фидека и Марцека Лозинского. Многие знаменитые кинорежиссеры сами организовывают свои частные школы кино.
У нас также очень высокий, по моим меркам, уровень кинокритики и киножурналов. Хотя, конечно, и в Польше, как и во многих других странах, кинокритика часто действует не только честно, но и из специфических лоббистских соображений, продвигая «кого надо» или обслуживая чьи-то большие деньги.
Что же касается качества наших фильмов, то, с моей точки зрения, игровое кино у нас далеко не в лучшей форме. Гораздо лучше выглядит польская кинодокументалистика. Ее нынешние лидеры - режиссеры Марцек Лозинский и Казимеж Карабаш. Появилось новое поколение документалистов, их учеников. Но в судьбах нашего кино все большую и не всегда позитивную роль играет его зависимость от ТВ и телерекламы».
Имре Сиярто (Венгрия, сотрудник Национального киноархива Венгрии):
«У нас есть такая поговорка: «Пальма растет под тяжестью собственного веса. А цветам лучше в дождливую, плохую погоду». Так что считаю, что тоталитаризм «полезен» для искусства... Понимаю, что утверждать это - очень рискованно с моей стороны, но это правда, и это следует признать.
При этом я думаю, что общий уровень венгерского киноискусства с прежних времен до нынешних не изменился. У нас работают сегодня бок о бок и корифеи прежних лет, и новые талантливые киноавторы. Только надо признать, что в нашем обществе с той поры сильно изменилась роль кино. Наш прокат заполнен фильмами режиссеров из США и Европы, а это оттесняет отечественных авторов на периферию кинопроцесса. Поэтому у нас есть достойные новые киноавторы, но о них часто просто не знают в других странах. И если вы их не знаете, то это не их вина, а общества. Это, может быть, наша общая вина.
Кино нынешней России - исключение. Там огромный рынок для национальных фильмов. Мало у кого есть такой. Но, например, в Польше сегодня тоже очень популярно их собственное кино, хотя внутренний рынок там гораздо меньше.
Среди наших новых талантливых режиссеров я бы выделил такие имена: Парфи Дьердь, Терек Ференц (фильмы «Площадь Москвы» и «Сезон»), Фригоф Бенедек, Гру Диано («Чудо в Кракове»), Хойду Собоч («Тамара»). Эти пять имен, по-моему, составляют наше новое поколение, и их картины пользуются большим интересом у публики. Из более старшего поколения я бы назвал имя режиссера Болльок Чобо с фильмом «Исаак, Исаак».
Я бы не сказал, что это какое-то бурное развитие, но основания для надежд на лучшее будущее есть. К тому же у нас есть публика, которая с нетерпением ждет именно национальные фильмы. И ничего из прошлого нашего кино зря не пропало. Конечно, нашему кино для более заметного места в мире не хватает контактов, связей, координации усилий и т. д. Но ведь это и есть наша с вами общая задача - киноведов, кинокритиков и киноучреждений - сделать неизвестное известным, чтобы не возникало впечатление, что в наших кинематографиях ничего вообще не происходит. И мы кое-чего в этом роде добились в эти дни на конференции, не правда ли?»
Мариан Цуцуй (Румыния, главный редактор Румынского национального архива):
«Я согласен с тем, что препятствие для творчества только стимулирует его. Это и объясняет некоторые достижения социалистических кинематографий. Однако пример Румынии показывает и кое-что другое. В последние годы коммунистического режима и в первые годы переходного периода поколение действующих румынских кинорежиссеров полностью исчерпало себя и уже не было способно создавать для экрана что-либо вообще достойное внимания. Таким образом, новую жизнь нового посткоммунистического кино мы начинали с 2000-х годов чуть ли не с нуля. Все зависело от способностей молодых, и сравнивать их с кем-либо из «корифеев» тогда не имело никакого смысла.
Наша «новая волна», по-моему, берет начало со сценариев и фильмов Кристи Пую: «Дикие ночи, дикие дни», «Ники Аделан, полковник в отставке», «Смерть господина Лазареску» и др. Это был настоящий прорыв. Поэтому, даже если я чисто теоретически приму тезис о достижениях кино социалистического периода, румынский опыт демонстрирует нечто совсем иное: наше новое кино началось практически с чистого листа и совершенно новым поколением авторов, таких, как Кристиан Мунжиу, Лучьян Пинтилье, Разван Радулеску. Этих молодых людей уже совершенно не интересовало то, за что так страстно боролись их отцы и деды. И даже успех у публики особо не интересовал. Они старались достичь успеха у критики и на международных кинофестивалях.
И их успех на мировой арене я объясняю ставкой на популярность на Западе посткоммунистической «экзотики». Но на этом можно сделать успех, скажем, первого или даже третьего фильма. Вот мне даже интересно: а о чем они будут снимать свои последующие работы? Ведь долго это не проэксплуатирушь.
Румыния очень хочет быть похожей на Запад, но не в плане высокого искусства, а на уровне тех же самых «Макдональдсов». Для дальнейшего стабильного и серьезного развития румынского кино нам нужны собственные важные темы и мысли. Я жду, что наше кино предъявит наконец миру какое-то исключительно оригинальное послание. И на нем, а не на коммунистической «экзотике», будет строиться международный и внутренний успех наших фильмов».
Александр Янакиев (Болгария, директор Института искусствоведения АН Болгарии, профессор):
«Не уверен, что существует конфликт между диктаторскими режимами и высоким киноискусством. Скажем, в эпоху Франко в Испании работали замечательные кинематографисты: например, Карлос Саура снимал тогда свои замечательные картины. Примерно то же происходило и в бывших соцстранах. У нас в Болгарии, может, и нет таких видных режиссеров, которые сопротивлялись бы политическому режиму, но были такие, которые сопротивлялись в области языка кино. И за это их били по голове. Даже если в фильме высказывались правоверные коммунистические идеи, но делалось это на каком-то модерном киноязыке, авторов за это карали. Но было и достаточно желающих пробить эту стену. И сопротивление рождало интересные работы. А когда пришла свобода говорить, что угодно, оказалось, что многим уже и высказывать нечего.
Вторая причина - экономическая и педагогическая. Большинство наших режиссеров воспитаны в СССР, во ВГИКе. А там учили: фильм можно снимать сколь угодно долго - если он запущен, то производство обязательно будет доведено до конца. Сегодня ситуация нормальная: за все простои надо платить продюсеру и уложиться в строгие рамки, допустим, 30 дней. Большинство режиссеров так дисциплинированно работать не смогли. Они просто не умеют и не могут снимать в этих условиях. Они засели где-то по углам и судачат о том, как все ужасно в новые времена - нет кино, государство не дает денег на кино и т. д. И ничего не делают.
Прежде писатели часто писали «в стол». Но пришла свобода, и у болгарских авторов «в столе» ничего не оказалось.
Итак, одна из причин нынешнего не блестящего состояния дел в болгарском кино - это смена способов мышления. Сегодня надо бы решить, думать ли кинематографистам о зрителе или о критиках и успехе на фестивалях. К сожалению, нет движения ни в одну сторону. Зритель у нас практически перестал ходить в кино, а на новые отечественные фильмы - и подавно.
И только в последнее время появились фильмы, имеющие относительный успех. Это уже совсем новое поколение. Вот в прошлом году вышел «Дзифт» Явора Гырдева, имевший успех на МКФ, в профессиональной киносреде и в молодежной киноаудитории. А другая заметная картина недавнего времени - «Мир огромен, и спасение ждет за углом» Стефана Командарева. Фильм тоже понравился как на фестивалях, так и во внутреннем прокате.
В общем, ключевая проблема проста: надо знать запросы молодого зрителя, а он, как показал успешный опыт названных картин, любит нечто экстремальное. Надеюсь, новое поколение режиссеров найдет контакт с новым поколением зрителей».
Хрвое Туркович (Хорватия, профессор Академии драматических искусств Загребского университета):
«Думаю, не стоит преувеличивать достижения социалистического кино. В те времена тоже были разные периоды - и подъема, и упадка. Просто в 1960-е возник общий подъем в мировом кино, и в Югославии появились фильмы, которые можно на самом деле назвать гениальными. Но после репрессивной реакции на такие явления со стороны официальных властей кино Югославии, по-моему, стало вполне рядовым.
Точно такое же положение вещей сохранилось и после распада бывшей Югославии на отдельные государства. И только совсем-совсем недавно в кино Хорватии появились приметы не только оживления, но даже определенной блистательности. Особенно в документалистике и в анимации. Интересные работы есть и в игровом кино. Поэтому я не могу согласиться с тем, что кино социалистического периода - некая качественно высокая планка, к которой надо стремиться в наши дни. Социализм не гарантирует появления ни хорошего кино, ни бездарного. Тогда как сегодня, что ни говори, можно творить киноискусство совершенно свободно, а не по унифицированным общим меркам».
Иван Форгач (Венгрия, историк кино, главный редактор журнала «Кинокультура», сотрудник Национального киноархива Венгрии):
«Считаю, что идеология - духовное явление, и предыдущая общественная система предоставляла кинематографистам эту самую сферу духовных координат. И в этой системе можно было думать о чем угодно. Даже предписывая нам свои темы и ценности, даже вдалбливая их в головы масс через школу и медиа, социализм предлагал нам систему именно духовных ценностей. И они не были, по-моему, ни бредом, ни глупостью. И если мы припомним наше мышление и поведение тех лет, то убедимся, что все вращалось вокруг этих тем и ценностей. Нужен ли нам социализм? Какова роль рабочего класса и интеллигенции в обществе? И т. п. Но при этом мы сохраняли возможность критически осмысливать все эти действительно важные темы по-своему. В рамках этих идеологических кодов мы интеллектуально были вполне свободны. Это и называлось тогда духовной жизнью.
При этом надо признать: государство прямо поддерживало в обществе эти духовно-идеологические процессы, не обращая внимания на соображения материальной выгоды. И в искусстве социалистическое государство поддерживало мыслящих авторов-идеологов, интеллектуалов. Возможно, так делалось в целях манипуляции ими, но факт остается фактом.
Очень большое внимание уделялось образованию. Возможно, не без корысти: чтобы нищие и темные люди смогли выполнять сложные работы. Но ведь просвещение масс было и давней общеевропейской проблемой. И даже диссиденты тогда думали о том, как просветить народ, как изменить общество к лучшему и т. п. И все это была духовная проблематика. И социализм, предлагая её, практически воспитал мыслящих граждан.
Конечно, партия поддерживала только послушных и ортодоксальных, но и в самой партии тоже были споры. А сегодня получила ход ложная схема, что компартия всегда была монолитной. Это не так. И если б в коммунистических кругах не было тогда разногласий, то не было бы никакого Горбачева и его перестройки.
Но к этому надо добавить, что и роль высокой культуры в мире в целом была другая. Феллини, Бергман, французская «новая волна», немецкое «молодое кино»... Все это создало очень содержательную духовную сферу, в которой тогда и появлялось великое кино и на Западе, и на Востоке. Ведь не только советские диссиденты о социализме, но и западные интеллигенты о капитализме тогда думали, что существующее общество насквозь лживо и его надо радикально изменить.
Но в посткоммунистический период вдруг выяснилось: если художники отказываются от прежней духовной шкалы социализма, то у них, извините, в голове ничего другого не остается. Совсем. И надо срочно выработать свои новые шкалы, а это далеко не всем по силам. Отсюда и кризис во всех восточноевропейских кинематографиях после перестройки. Это как в религии. Если я религиозен, то я в терминах своей веры могу высказать очень многие важные вещи. И многие боятся атеизма именно потому, что он отбирает у нашего сознания фундаментальные рамки и координаты, а тогда другим людям ничего существенного сообщить нельзя. И вот сегодняшняя идеологическая свобода, по-моему, не дает людям того кода, на котором только и выстраивается глубокое художественное творчество. Здесь, на мой взгляд, истоки кризиса не только в кино Восточной Европы, но и в мировом.
Венгерское кино с государственной поддержкой прошло очень большой путь до середины 1980-х годов. И вдруг с исчезновением этой созидательной (!) партийной опеки всё рухнуло. А у нас был тогда уникальный государственный покровитель кино - Дьордь Ацел. Он вообще отстаивал курс на серьезное авторское кино и всячески содействовал сокращению количества жанровых фильмов. Кстати, сегодня это «наследие прошлого» играет негативную роль. Режиссеры стремятся снимать только «авторские» картины, а мыслей и способностей на то хватает не у всех. И наше кино, как и большинство восточноевропейских кинематографий, немножко эпигонично. Такова уж особенность венгерского мышления: мы во всем любим «патенты» Запада. И в этом проблема нашей интеллигенции: она так и не осознала реальных процессов в мире и в нашем обществе, а мыслит вычитанными в книгах стереотипами...».
МОЙ КОММЕНТАРИЙ: А где российские кинематографисты? Неужто не поехали в Будапешт "главные виновники" перестройки? Впрочем, наших киноведов я знаю плохо, ни один пока не зацепил душу. А вот венгр Иван Форгач системно и наглядно выразил моё понимание духовной ситуации в СССР и в зависимых от него «странах народной демократии, но и другие опрошенные кинематографисты Восточной Европы тоже высказали дельные оценки. Они помогают мне оценить плюсы и минусы советского прошлого и, самое главное, представить его целостно в контексте мирового развития.