Владимир Высоцкий и Перестройка
Периодически попадаются в интернете высказывания вроде "Интересно, как бы повёл себя Высоцкий в Перестройку?" или "Хорошо, что Высоцкий не дожил до 1990-х" (и в том смысле, что переживал бы из-за происходящего, и в том смысле, что мог бы "переобуться" - и тогда потребитель его творчества расстроился бы).
Меня удивляют такие вопросы. Может, они невнимательно слушают?
Я-то считаю, что всё его творчество проникнуто тем, что не позволяет "перековаться". Но мне легко возразят, что я идеализирую.
Поэтому посмотрим на конкретный текст, в котором Владимир Семёнович сам всё сказал.
1966 год - "Лукоморья больше нет..."
Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след.
Дуб годится на паркет, - так ведь нет:
Выходили из избы здоровенные жлобы,
Порубили те дубы на гробы.
Распрекрасно жить в домах на куриных на ногах,
Но явился всем на страх вертопрах!
Добрый молодец он был, бабку-ведьму подпоил,
Ратный подвиг совершил - дом спалил!
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка -
Сказка впереди.
Здесь и вправду ходит кот, как направо - так поёт,
Как налево - так загнёт анекдот,
Но учёный сукин сын - цепь златую снёс в Торгсин,
И на выручку, один - в магазин.
Как-то раз за божий дар получил он гонорар:
В Лукоморье перегар - на гектар.
Но хватил его удар. Чтоб избегнуть божьих кар,
Кот диктует про татар мемуар.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка -
Сказка впереди.
Тридцать три богатыря порешили, что зазря
Берегли они царя и моря.
Каждый взял себе надел, кур завёл и там сидел
Охраняя свой удел не у дел.
Ободрав зелёный дуб, дядька ихний сделал сруб,
С окружающими туп стал и груб.
И ругался день-деньской бывший дядька их морской,
Хоть имел участок свой под Москвой.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка -
Сказка впереди.
А русалка - вот дела! - честь недолго берегла
И однажды, как смогла, родила.
Тридцать три же мужика - не желают знать сынка:
Пусть считается пока сын полка.
Как-то раз один колдун - врун, болтун и хохотун -
Предложил ей как знаток бабских струн:
"Мол, русалка, всё пойму - и с дитём тебя возьму."
И пошла она к нему, как в тюрьму.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка -
Сказка впереди.
Бородатый Черномор, лукоморский первый вор -
Он давно Людмилу спёр, ох, хитёр!
Ловко пользуется, тать, тем, что может он летать:
Зазеваешься - он хвать - и тикать!
А ковёрный самолет сдан в музей в запрошлый год -
Любознательный народ так и прёт!
И без опаски старый хрыч баб ворует, хнычь не хнычь.
Ох, скорей его разбей паралич!
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка -
Сказка впереди.
"Нету мочи, нету сил, - Леший как-то недопил,
Лешачиху свою бил и вопил, -
Дай рубля, прибью а то, я добытчик али кто?!
А не дашь - тогда пропью долото!"
"Я ли ягод не носил? - снова Леший голосил. -
А коры по сколько кил приносил?
Надрывался издаля, всё твоей забавы для,
Ты ж жалеешь мне рубля, ах, ты тля!"
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка -
Сказка впереди.
И невиданных зверей, дичи всякой - нету ей.
Понаехало за ней егерей.
Так что, значит, не секрет: Лукоморья больше нет.
Всё, о чем писал поэт, - это бред.
Ты уймись, уймись, тоска,
Душу мне не рань.
Раз уж это присказка -
Значит, дело дрянь.
Некоторые считают эту песню шуточной, а на мой взгляд, здесь описаны Перестройка и последовавшее разложение страны. За 20-30 лет до самих событий. Описаны с удивительной точностью и огромной болью.
Это же как тонко и глубоко нужно было чувствовать происходившие в обществе перемены!