Есть ли проблема насилия в музыкальных школах? 11 мая 2019 г. (расшифровка)
Ссылка на видео https://youtu.be/pip4CL3XiaE
Ответы на вопросы круглого стола. Май 2019 г.
1) Существует ли насилие в педагогике?
Поскольку я выступаю в таком формате, то представлюсь: меня зовут Людмила Ивонина, я профессор Пермского института культуры, специальность - скрипка.
В 2002 году мне довелось принимать участие в проведении «круглого стола» в рамках конференции «Проблемы насилия в современной России» (Перм. гос. ин-т искусства и культуры). Моей задачей было осветить проблему, которая была обозначена как «Творчество и насилие». После выступления на этой конференции я продолжила разработку этого вопроса и написала очерк «Детское творчество: школа выживания» (2003), который затем вошёл в книгу педагогических очерков под рубрикой «Педагогика искусства или искусство педагогики» («Птица Превера», Екатеринбург, 2017).
Круглый стол предполагает фокус на определённой теме, и я постараюсь не выходить за её рамки. Я формулирую тему для себя как вопрос:
Есть ли проблема насилия в музыкальных школах?
Для ответа необходимо определить область явлений, которые могут трактоваться обществом как методы насилия. Это очень важно в случаях, когда нужно обратиться к правовой стороне вопроса.
В музыкальных школах чаще всего приходится сталкиваться с явлениями, которые, на мой взгляд, плохо вписываются в понятие насилия, но от этого они не менее опасны для формирования личности ребёнка. Повышенный тон, крик, беспрерывная критика, язвительные реплики, высокомерные взгляды, - всё это можно отнести к категории деструктивного общения. Но такие явления, как педагогический прессинг, педагогическая тирания, уже относятся к психологическому насилию.
Педагоги-тираны подавляют у ученика уважение к себе, чувство собственного достоинства, формируют низкую самооценку, запугивают, прогнозируют неудачу на концерте или зачётном выступлении, отвергают все его самостоятельные идеи, пусть и не представляющие ценности, но собственные, относятся с пренебрежением ко всем его творческим начинаниям. Любое отклонение от нормы не приветствуется, при этом в вину ученику ставится отсутствие способностей. («Мальчик со скромными возможностями, что с него потребуешь», - говорит педагог в присутствии ребёнка). Подавленный ученик ещё больше проявляет несамостоятельность, перестаёт выражать собственное мнение и даже прекращает плакать, то есть проявлять реакцию на обиду.
При постоянном психологическом прессинге у ребёнка могут появиться психосоматические заболевания, поэтому такого ученика вполне можно назвать пострадавшим.
По мнению психологов, в ситуации психологического давления мы имеем дело не с моделью, когда сильный педагог подавляет слабого ученика, а с двумя слабыми сторонами. Слабость педагога-тирана заключается не только в том, что он от бессилия прибегает к явно антипедагогичным методам, но и в том, что он транслирует опыт, полученный в ходе своей же учёбы. Скорее всего, с ним так же обращался педагог. Кроме того, «отыгрываясь» на ребёнке, педагог-тиран получает возможность «выпустить пар», накопленный общим состоянием жизненной и профессиональной неудовлетворённости. В итоге нервный срыв педагога провоцирует ответный нервный срыв у ученика.
На чём основывается педагогическая тирания? Педагог-тиран убеждён в том, что он действует на благо ребёнка: «Я из него человека делаю». Уверен в том, что действует во имя будущего: «Ты ещё будешь мне благодарен». Думает, что право педагога состоит в том, чтобы устанавливать свои правила общения: «Делай, что говорят, рассуждать будешь, когда научишься играть». Верит в то, что строгость заключается в принуждении к повиновению: «Молча слушай, что тебе говорят, и выполняй». Убеждён в том, что во имя результата можно проявить жёсткость: «По-другому с детьми нельзя - не будет никакой пользы». «Не хочешь заниматься, а выступать на концерте хочешь? Так не бывает!». Угрожают: «Вот только выжми слезу, вылетишь отсюда».
В музыкальном обучении, особенно в обучении игре на инструменте, часто педагог использует прикосновение к ребёнку для объяснения ощущений, которые он должен чувствовать - например, при извлечении звука, освобождении рук, выработке определённого штриха. Но дети очень чувствительны к прикосновению. И если педагог прикасается к ним грубо, то это вызывает у них сильнейшее напряжение.
Можно и дальше приводить примеры, но констатация факта, что психологическое насилие в музыкальной педагогике существует, не объясняет, почему его так сложно искоренить.
В России педагогу очень «легко» получить запрет или ограничение прав на занятие педагогической деятельностью (статья 47 УК РФ, статья 331 ТК РФ).
Руководство образовательного учреждения отстраняет педагога от работы, если правоохранительные органы уведомили администрацию ОУ о том, что он подвергся уголовному преследованию за преступления, предусмотренные УК РФ. Например:
Статья 112. Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью
Статья 113. Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта
Статья 115. Умышленное причинение легкого вреда здоровью
Но лишить его права быть педагогом можно только на основании судебного решения, вступившего в силу на законных основаниях. Это значит, что кто-то должен возбудить дело (ребёнок, естественно, сам этого сделать не может).
Если речь идёт об оскорблениях, то есть ученик жалуется, что на уроке музыки его оскорбляют, то здесь применимы другие законы. Статью «Оскорбление личности» Уголовного кодекса России заменила статья в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях, предусматривающая наказание за унижение чести и достоинства человека.
Кроме того, в распоряжении родителей ученика или законного представителя прав ребёнка имеется Гражданский кодекс Российской Федерации, а именно статья 1099 и статья 151, предусматривающие основания и размер компенсации гражданину морального вреда.
Основным актом о правах ребёнка в России является Федеральный закон «Об основных гарантиях прав ребёнка в Российской Федерации». Права ребёнка в России регламентированы также Семейным кодексом РФ.
Но ярче всего в контексте темы насилия в музыкальной педагогике звучит положение из Декларации прав ребёнка, принятой Генеральной Ассамблеей ООН ещё в 1959 году, где записано: «Ребенок должен быть защищен от всех форм небрежного отношения, жестокости и эксплуатации (принцип 9)».
Всё это мы не просто знаем, но и читаем в должностной инструкции преподавателя: «Преподаватель несет ответственность за правонарушения, совершенные в процессе осуществления своей деятельности в пределах, определенных действующим административным, уголовным и гражданским законодательством Российской Федерации».
Каким образом при такой мощной правовой базе существует такое уродливое явление, как педагогическая тирания? И не где-нибудь, а в школах искусств?
Ответ, я думаю, лежит совсем на поверхности: современное общество предпочитает идти на компромиссы.
В соответствии с тем же документом - международной Декларацией прав ребёнка - ответственность за образование и обучение ребёнка лежит прежде всего на его родителях (принцип 7).
Быть может, у родителей недостаточно прав?
В Уставах школ есть следующее:
Родители (законные представители) несовершеннолетних детей (учащихся Школы) имеют право защищать законные права и интересы ребенка, принимать участие в управлении Школой.
По согласованию с Советом Школы могут создаваться общественные инициативные группы родителей учащихся для организации помощи Школе.
Родители (законные представители) учащихся имеют право присутствовать на заседаниях Педагогического совета Школы в случаях рассмотрения вопросов об успеваемости и поведении этих учащихся.
Школа обязана обеспечивать родителям (законным представителям) несовершеннолетних учащихся возможность ознакомления с ходом и содержанием образовательного процесса.
Пользуются ли родители ребёнка, попавшего в сети педагогического насилия, всеми этими и другими правами? Нет, не пользуются. И мы знаем, почему.
Очень часто жёсткими методами действует педагог, у которого высокий профессиональный рейтинг. Мы не будем говорить здесь о методах, с помощью которых он выстраивается, но факт остаётся фактом: к такому педагогу в класс стремятся попасть многие ученики, а вернее - их родители. Далее наблюдается трудно исследуемая ситуация: добивается ли успехов педагог только потому, что у него в классе наиболее одарённые ученики, или «жёсткие» методы действительно достаточно результативны?
Родительский компромисс состоит в том, чтобы убедить себя и ребёнка в том, что цель оправдывает средства. На такое же соглашение идёт и руководство школы, в стенах которой работает известный педагог. При этом он известен не только достижениями своих учеников, но и теми спорными, весьма далёкими от совершенства, методами, которые он использует в своей работе. То есть родители, как правило, знают, на что идут.
Если же насилие педагога заканчивается, не дай Бог, болезнью ребёнка или, что чуть лучше, просто не приносит желаемых результатов, тогда родители вдруг вспоминают о том, что их дитя подвергалось систематическому прессингу и унижениям, и возбуждают дело против педагога. Тогда на защиту преподавателя может встать школа, ведь огласка не нужна никому. Более того, ученики из класса педагога-тирана и их родители могут развернуть кампанию против «восставшей» семьи: «Не хотите учиться - уходите, но нам дорогу не перегораживайте». И далее начинается борьба «за» учителя с теми, кто «против». В конфликт втягивается всё больше людей и мнений. И в результате оказывается виновата во всём система музыкального обучения, в которой якобы «культивируется насилие». С последней позицией здравомыслящие люди, разумеется, не согласны.
Вывод: психологическое насилие существует, но оно не вырабатывается в системе музыкального образования, а проявляется в нём, при этом в достаточно единичных случаях.
2) Нужно ли вносить изменения в какие-то регламентирующие деятельность педагога документы?
В соответствии с изложенным, далее нужно поставить вопрос: в чём можно увидеть решение проблемы?
Прежде всего - в однозначном, повсеместном, бескомпромиссном, безусловном признании недопустимости психологического насилия в рамках образовательного процесса, в том числе музыкального.
Второе и не менее главное - внесение необходимых дополнений в Уставы школ в разделы, регламентирующие взаимоотношения и взаимодействие участников образовательного процесса.
А именно: сформулировать, какие именно действия могут быть квалифицированы как противоправные в педагогическом процессе, который реализуется в форме индивидуального занятия.
При заключении трудового договора с работником ОУ внести в текст предупреждение о прекращении действия договора в одностороннем порядке, если будут выявлены случаи небрежного отношения к ученику или психологического прессинга.
Мне неизвестно, существует ли ответственность директоров школ за непринятие мер в случае установления факта некорректного обращения с учеником. Если таковой нет, то, наверное, в Уставе школы или должностной инструкции директора необходимо оговорить степень такой ответственности.
Кроме того, индивидуальные занятия (видимо, это - требование времени) должны быть оснащены системой видеонаблюдения. Это необходимо не только для защиты прав ребёнка, но и для доказательств вины/невиновности педагога.
Думаю, здесь будет уместно напомнить о случаях, когда дети, чтобы избежать наказания за плохую отметку или за прогул урока, начинают придумывать причины своего поведения и оговаривают учителя. «Она меня била по рукам». Доказать или опровергнуть без подтверждения действий на видео невозможно, и дети этим в некоторых случаях пользуются. Как правило, в таких инцидентах последствия самые неутешительные: либо педагога отстраняют от работы до выяснения обстоятельств, либо педагог сам отказывается заниматься с таким учеником.
Защищая интересы ребёнка, не нужно забывать и о защите прав педагога, в задачи которого входит воспитание дисциплинированности учащихся, усидчивости, трудолюбия, ответственности. Ученик, как равноправный участник образовательного процесса должен иметь не только права, но и обязанности, что предусмотрено в Уставе ОУ, в том числе учреждений музыкального образования детей.
Вывод: необходимо внести изменения в Уставы школ о принятии мер по защите учащихся от психологического насилия со стороны работников образовательного учреждения. Возможно, необходимо пересмотреть и типовой договор с работником ОУ.
3) Образование в области культуры и искусства - это образование или вид досуговой деятельности?
Сегодняшнее общество отличается тем, что во многих семьях образование и воспитание ребёнка «перепоручено» другим людям. Ничего нового в этом нет: гувернантки и гувернёры были в России с эпохи Петра I, а в конце 20-го века эта профессия вновь стала востребованной. Возрастает число семей, выбравших домашнее обучение, что свидетельствует о том, что школа сегодня не даёт ребёнку того развития, которое соответствует способностям, возможностям и индивидуальности сегодняшних детей. При относительно равных способностях «домашние» ученики показывают более высокий уровень знаний, и это тема для отдельного разговора.
Вместе с тем, привлечение для домашнего воспитания детей «приходящих» профессионалов приводит к тому, что родители начинают потребительски относиться к этой системе. Поскольку услуга профессионала оплачена, то родитель хочет получить результат. То тут, то там педагогу-репетитору или гувернёру приходится слышать: я вам плачу, так почему ребёнок не выступает/не побеждает, не показывает высоких результатов?
В музыкальных школах ситуация аналогичная. Отдавая ребёнка на обучение, особенно платное, да ещё и дополнительное, родитель тоже хочет видеть результат, соответствующий его представлениям об успешности в обучении. Иными словами, он требует от педагога выполнения «образовательной услуги», и преподаватель вынужден добиваться от ученика результата любой ценой. И мы приходим вновь к проблеме психологического прессинга и педагогической тирании.
Рассмотрим очень тонкий вопрос дисциплины. Насколько она граничит с жёсткостью? Образование, согласно Конституции и Семейному кодексу, - «не только право, но и обязанность несовершеннолетнего члена общества». Иными словами, ученики школ несут определенные обязанности, в том числе: осваивать образовательную программу, выполнять индивидуальный учебный план, посещать предусмотренные учебным планом занятия, осуществлять самостоятельную подготовку к занятиям, выполнять задания, данные в рамках образовательной программы.
При этом за неисполнение или нарушение Устава школы к обучающимся могут быть применены меры дисциплинарного взыскания - замечание, выговор и даже отчисление.
То есть, поступая в школу, ребёнок с помощью родителей должен усвоить очень простую вещь: он должен уметь выучить урок, это его обязанность. Относится ли это правило к учреждениям дополнительного образования детей, зависит от того, что мы читаем в Уставе музыкальной школы.
Концептуально дополнительное образование - это «мотивированное образование, позволяющее обучающемуся приобрести потребность в познании и творчестве, максимально реализовать себя, самоопределиться профессионально и личностно». Например, целью приоритетного проекта «Доступное дополнительное образование для детей» является обеспечение к 2020 году охвата не менее 70-75 % детей в возрасте от 5 до 18 лет качественными дополнительными общеобразовательными программами.
Но при прочтении определения «дополнительный» в значении «необязательный» проявляется основная проблема Концепции дополнительного образования. Из этого возникает и неверная, на мой взгляд, трактовка её как родителями, так и деятелями, устанавливающими объёмы финансирования.
Есть мнение, что дополнительное образование можно вообще переложить на «плечи» родителей, поскольку государство обеспечивает только программы основного общего образования. Но не все родители готовы оплачивать «услугу», которая не гарантирует успешного трудоустройства.
Высказанная мной мысль о том, что музыка и иностранный язык являются обязательными знаниями для ребёнка, а не пространством свободного выбора, подверглась такой критике, что я глубоко задумалась о том, в каком обществе вообще мы живём.
Немало споров и вокруг «вывески» «предпрофессиональная программа». На мой взгляд, понимание её как альтернативы общеразвивающим программам недопустимо. Анализ репертуарных требований зарубежных музыкальных учебных заведений, с которыми мне приходилось сталкиваться, позволяет сделать вывод, что есть разделение на уровни: базовый, средний и высокий. То есть все, абсолютно все, учащиеся начинают с базового уровня и только потом переходят (или заканчивают обучение) на более высокие требования.
В наших школах всегда придерживались такого же принципа: на более сложные уровни репертуара переходили только те учащиеся, которые обнаруживали быстрый рост в освоении инструмента.
Нынешние предпрофессиональные программы в некоторых ОУ выстраивают свои требования в альтернативе общеразвивающим программам. То есть, оказывается, что можно обучаться на скрипке для общего развития, а можно - профессионально ориентированно. Родители восклицают: «Ребёнок просто хочет играть на инструменте, а не хочет становиться музыкантом, оставьте его в покое со своими глубокими требованиями». Такое понимание я считаю в высшей степени вредным, поскольку оно теряет основной принцип музыкального образования - обучения музицированию. Музыкальные школы учат ребёнка игре на инструменте, а не профессии как таковой. И игра на инструменте и у любителей, и у профессионалов начинается с одинаковой основы: приобщение к музыке через инструмент. При этом нельзя допустить, чтобы «любительская» игра на инструменте сопровождалась любительской методикой обучения. Кривые руки, фальшивая интонация, плохой звук не способствуют повышению уровня культуры и образованности.
Вывод: Музыкальное образование - не область досуга, а часть образовательного процесса, поэтому выполнение заданий музыкального обучения, предусмотренных для самостоятельной работы ученика, является обязанностью учащегося. Самостоятельная работа входит в образовательную программу и не может быть выполнена в одностороннем порядке, только усилиями педагога.
4) Обсуждение методов педагогического воздействия, допустимых и недопустимых с точки зрения профессионального сообщества
Я бы хотела несколько под другим углом рассмотреть этот вопрос: что провоцирует педагога на поведение, которое может быть оценено как некорректное?
Сейчас даже в научных статьях допускается анализ анекдотов. Я хочу предложить тоже один.
Объявление: 55-летняя женщина, мать троих программистов, просит кого-нибудь не психованного научить ее интернету.
О чём этот юмор? Есть дистанция между знающим и незнающим. Преодолеть её в процессе объяснения материала знающий хочет очень быстро, а незнающий двигается согласно собственным возможностям, чем вызывает острое раздражение у обучающего.
Я думаю, каждый из нас наблюдал поведение мужей, обучающих своих жён водить автомобиль, или отцов, в пятый раз объясняющих ребёнку решение задачи.
Или очень популярный ролик в интернете: Девочка решает задачу про грибы и огурцы. Вопрос: Сколько грибов в третьем бочонке? Ответ: В третьем бочонке 24 огурца.
Ребёнок уже плачет, ему обидно, мать настаивает на своём, да ещё и снимает всё на телефон. Но в конце ролика, когда девочка понимает, наконец, свою ошибку, ей самой становится смешно.
В индивидуальных занятиях по обучению инструменту педагог очень часто впадает в состояние нервного раздражения от бестолковости ученика или от его явной неподготовленности к уроку. При этом может иметь место как реальная бестолковость (необучаемость) ребёнка, так и его неумение/нежелание сосредоточиться и/или нести ответственность за подготовку к занятиям. Результат один: педагог теряет терпение, срывается на крик.
Здесь, как мне кажется, наступает область компетенции психологии.
Очень важна также правильная трактовка связки «проступок - наказание».
Виды наказаний - это очень сложный момент в педагогике, особенно в музыкальной. (Хорошо или плохо сыграл - довольно бездоказательные вещи). Правильно воспитанный ученик понимает, что за нарушением (например, невыполнением задания) должно последовать наказание. Но наказание должно соответствовать проступку и не нести в себе противоправных действий в отношении ребёнка.
Нужно научить ребёнка отличать справедливый гнев учителя от несправедливых «придирок» и, тем более, от унижений и оскорблений.
Родители просто обязаны спрашивать у ребёнка: как прошёл урок, какие замечания получил он и почему, чем он доволен или недоволен, следить за настроением ребёнка и помогать ему правильно оценивать своё эмоциональное состояние.
Во многих случаях присутствие взрослого на музыкальном уроке мне представляется обязательным. С другой стороны, в присутствии родителей дети больше расслабляются и теряют внимание.
Очень показательным может быть наблюдение за тем, как дети называют своего педагога. Есть или нет у педагога «кличка» - эта деталь иногда красноречиво выражает отношение учеников. Родителям обязательно нужно вникать в то, что и как дети рассказывают о своём учителе, какое при этом у них эмоциональное состояние, о чём дети говорят между собой. При этом, разумеется, нужно не «подслушивать», а просто прислушаться к их разговору. Для того, чтобы эти знания не носили характер слежки, нужно стимулировать ребёнка к открытому общению. Быть может, чаще приглашать в дом друзей, показывать детям, что их друзья - это ваши друзья. Тогда круг проблем ребёнка будет более ясным. Родителям удастся вовремя вмешаться в ход развития событий, сформировать у ребёнка правильную оценку действий педагога.
Мы звали своих педагогов по специальности, зачастую, уважительно - шеф. Подразумевалось - главный. И если кто-то говорил, что «шеф страшен во гневе», то это означало, что он «прав по содержанию», но не прав «по форме». Например, скинуть ноты с пульта в состоянии аффекта педагог может. Но разумный ученик не пойдёт после этого инцидента в полицию, а поразмышляет о том, с чего вдруг педагог «вышел из себя».
Однажды я слышала разговор в коридоре школы, когда плачущий ученик рассказывал отцу, что «Марьванна» на него кричала и сказала, что если не выучит, чтобы не смел приходить на урок. К моему удивлению, отец спокойно сказал: «но ты же мужчина, ты должен извиниться и хорошо подготовиться в следующий раз».
Педагог и родитель должны объединиться не против ребёнка, а для ребёнка: тогда, как мне кажется, все будут чувствовать поддержку друг друга, и конфликты уйдут в прошлое.
Ответы на вопросы круглого стола. Май 2019 г.
1) Существует ли насилие в педагогике?
Поскольку я выступаю в таком формате, то представлюсь: меня зовут Людмила Ивонина, я профессор Пермского института культуры, специальность - скрипка.
В 2002 году мне довелось принимать участие в проведении «круглого стола» в рамках конференции «Проблемы насилия в современной России» (Перм. гос. ин-т искусства и культуры). Моей задачей было осветить проблему, которая была обозначена как «Творчество и насилие». После выступления на этой конференции я продолжила разработку этого вопроса и написала очерк «Детское творчество: школа выживания» (2003), который затем вошёл в книгу педагогических очерков под рубрикой «Педагогика искусства или искусство педагогики» («Птица Превера», Екатеринбург, 2017).
Круглый стол предполагает фокус на определённой теме, и я постараюсь не выходить за её рамки. Я формулирую тему для себя как вопрос:
Есть ли проблема насилия в музыкальных школах?
Для ответа необходимо определить область явлений, которые могут трактоваться обществом как методы насилия. Это очень важно в случаях, когда нужно обратиться к правовой стороне вопроса.
В музыкальных школах чаще всего приходится сталкиваться с явлениями, которые, на мой взгляд, плохо вписываются в понятие насилия, но от этого они не менее опасны для формирования личности ребёнка. Повышенный тон, крик, беспрерывная критика, язвительные реплики, высокомерные взгляды, - всё это можно отнести к категории деструктивного общения. Но такие явления, как педагогический прессинг, педагогическая тирания, уже относятся к психологическому насилию.
Педагоги-тираны подавляют у ученика уважение к себе, чувство собственного достоинства, формируют низкую самооценку, запугивают, прогнозируют неудачу на концерте или зачётном выступлении, отвергают все его самостоятельные идеи, пусть и не представляющие ценности, но собственные, относятся с пренебрежением ко всем его творческим начинаниям. Любое отклонение от нормы не приветствуется, при этом в вину ученику ставится отсутствие способностей. («Мальчик со скромными возможностями, что с него потребуешь», - говорит педагог в присутствии ребёнка). Подавленный ученик ещё больше проявляет несамостоятельность, перестаёт выражать собственное мнение и даже прекращает плакать, то есть проявлять реакцию на обиду.
При постоянном психологическом прессинге у ребёнка могут появиться психосоматические заболевания, поэтому такого ученика вполне можно назвать пострадавшим.
По мнению психологов, в ситуации психологического давления мы имеем дело не с моделью, когда сильный педагог подавляет слабого ученика, а с двумя слабыми сторонами. Слабость педагога-тирана заключается не только в том, что он от бессилия прибегает к явно антипедагогичным методам, но и в том, что он транслирует опыт, полученный в ходе своей же учёбы. Скорее всего, с ним так же обращался педагог. Кроме того, «отыгрываясь» на ребёнке, педагог-тиран получает возможность «выпустить пар», накопленный общим состоянием жизненной и профессиональной неудовлетворённости. В итоге нервный срыв педагога провоцирует ответный нервный срыв у ученика.
На чём основывается педагогическая тирания? Педагог-тиран убеждён в том, что он действует на благо ребёнка: «Я из него человека делаю». Уверен в том, что действует во имя будущего: «Ты ещё будешь мне благодарен». Думает, что право педагога состоит в том, чтобы устанавливать свои правила общения: «Делай, что говорят, рассуждать будешь, когда научишься играть». Верит в то, что строгость заключается в принуждении к повиновению: «Молча слушай, что тебе говорят, и выполняй». Убеждён в том, что во имя результата можно проявить жёсткость: «По-другому с детьми нельзя - не будет никакой пользы». «Не хочешь заниматься, а выступать на концерте хочешь? Так не бывает!». Угрожают: «Вот только выжми слезу, вылетишь отсюда».
В музыкальном обучении, особенно в обучении игре на инструменте, часто педагог использует прикосновение к ребёнку для объяснения ощущений, которые он должен чувствовать - например, при извлечении звука, освобождении рук, выработке определённого штриха. Но дети очень чувствительны к прикосновению. И если педагог прикасается к ним грубо, то это вызывает у них сильнейшее напряжение.
Можно и дальше приводить примеры, но констатация факта, что психологическое насилие в музыкальной педагогике существует, не объясняет, почему его так сложно искоренить.
В России педагогу очень «легко» получить запрет или ограничение прав на занятие педагогической деятельностью (статья 47 УК РФ, статья 331 ТК РФ).
Руководство образовательного учреждения отстраняет педагога от работы, если правоохранительные органы уведомили администрацию ОУ о том, что он подвергся уголовному преследованию за преступления, предусмотренные УК РФ. Например:
Статья 112. Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью
Статья 113. Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта
Статья 115. Умышленное причинение легкого вреда здоровью
Но лишить его права быть педагогом можно только на основании судебного решения, вступившего в силу на законных основаниях. Это значит, что кто-то должен возбудить дело (ребёнок, естественно, сам этого сделать не может).
Если речь идёт об оскорблениях, то есть ученик жалуется, что на уроке музыки его оскорбляют, то здесь применимы другие законы. Статью «Оскорбление личности» Уголовного кодекса России заменила статья в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях, предусматривающая наказание за унижение чести и достоинства человека.
Кроме того, в распоряжении родителей ученика или законного представителя прав ребёнка имеется Гражданский кодекс Российской Федерации, а именно статья 1099 и статья 151, предусматривающие основания и размер компенсации гражданину морального вреда.
Основным актом о правах ребёнка в России является Федеральный закон «Об основных гарантиях прав ребёнка в Российской Федерации». Права ребёнка в России регламентированы также Семейным кодексом РФ.
Но ярче всего в контексте темы насилия в музыкальной педагогике звучит положение из Декларации прав ребёнка, принятой Генеральной Ассамблеей ООН ещё в 1959 году, где записано: «Ребенок должен быть защищен от всех форм небрежного отношения, жестокости и эксплуатации (принцип 9)».
Всё это мы не просто знаем, но и читаем в должностной инструкции преподавателя: «Преподаватель несет ответственность за правонарушения, совершенные в процессе осуществления своей деятельности в пределах, определенных действующим административным, уголовным и гражданским законодательством Российской Федерации».
Каким образом при такой мощной правовой базе существует такое уродливое явление, как педагогическая тирания? И не где-нибудь, а в школах искусств?
Ответ, я думаю, лежит совсем на поверхности: современное общество предпочитает идти на компромиссы.
В соответствии с тем же документом - международной Декларацией прав ребёнка - ответственность за образование и обучение ребёнка лежит прежде всего на его родителях (принцип 7).
Быть может, у родителей недостаточно прав?
В Уставах школ есть следующее:
Родители (законные представители) несовершеннолетних детей (учащихся Школы) имеют право защищать законные права и интересы ребенка, принимать участие в управлении Школой.
По согласованию с Советом Школы могут создаваться общественные инициативные группы родителей учащихся для организации помощи Школе.
Родители (законные представители) учащихся имеют право присутствовать на заседаниях Педагогического совета Школы в случаях рассмотрения вопросов об успеваемости и поведении этих учащихся.
Школа обязана обеспечивать родителям (законным представителям) несовершеннолетних учащихся возможность ознакомления с ходом и содержанием образовательного процесса.
Пользуются ли родители ребёнка, попавшего в сети педагогического насилия, всеми этими и другими правами? Нет, не пользуются. И мы знаем, почему.
Очень часто жёсткими методами действует педагог, у которого высокий профессиональный рейтинг. Мы не будем говорить здесь о методах, с помощью которых он выстраивается, но факт остаётся фактом: к такому педагогу в класс стремятся попасть многие ученики, а вернее - их родители. Далее наблюдается трудно исследуемая ситуация: добивается ли успехов педагог только потому, что у него в классе наиболее одарённые ученики, или «жёсткие» методы действительно достаточно результативны?
Родительский компромисс состоит в том, чтобы убедить себя и ребёнка в том, что цель оправдывает средства. На такое же соглашение идёт и руководство школы, в стенах которой работает известный педагог. При этом он известен не только достижениями своих учеников, но и теми спорными, весьма далёкими от совершенства, методами, которые он использует в своей работе. То есть родители, как правило, знают, на что идут.
Если же насилие педагога заканчивается, не дай Бог, болезнью ребёнка или, что чуть лучше, просто не приносит желаемых результатов, тогда родители вдруг вспоминают о том, что их дитя подвергалось систематическому прессингу и унижениям, и возбуждают дело против педагога. Тогда на защиту преподавателя может встать школа, ведь огласка не нужна никому. Более того, ученики из класса педагога-тирана и их родители могут развернуть кампанию против «восставшей» семьи: «Не хотите учиться - уходите, но нам дорогу не перегораживайте». И далее начинается борьба «за» учителя с теми, кто «против». В конфликт втягивается всё больше людей и мнений. И в результате оказывается виновата во всём система музыкального обучения, в которой якобы «культивируется насилие». С последней позицией здравомыслящие люди, разумеется, не согласны.
Вывод: психологическое насилие существует, но оно не вырабатывается в системе музыкального образования, а проявляется в нём, при этом в достаточно единичных случаях.
2) Нужно ли вносить изменения в какие-то регламентирующие деятельность педагога документы?
В соответствии с изложенным, далее нужно поставить вопрос: в чём можно увидеть решение проблемы?
Прежде всего - в однозначном, повсеместном, бескомпромиссном, безусловном признании недопустимости психологического насилия в рамках образовательного процесса, в том числе музыкального.
Второе и не менее главное - внесение необходимых дополнений в Уставы школ в разделы, регламентирующие взаимоотношения и взаимодействие участников образовательного процесса.
А именно: сформулировать, какие именно действия могут быть квалифицированы как противоправные в педагогическом процессе, который реализуется в форме индивидуального занятия.
При заключении трудового договора с работником ОУ внести в текст предупреждение о прекращении действия договора в одностороннем порядке, если будут выявлены случаи небрежного отношения к ученику или психологического прессинга.
Мне неизвестно, существует ли ответственность директоров школ за непринятие мер в случае установления факта некорректного обращения с учеником. Если таковой нет, то, наверное, в Уставе школы или должностной инструкции директора необходимо оговорить степень такой ответственности.
Кроме того, индивидуальные занятия (видимо, это - требование времени) должны быть оснащены системой видеонаблюдения. Это необходимо не только для защиты прав ребёнка, но и для доказательств вины/невиновности педагога.
Думаю, здесь будет уместно напомнить о случаях, когда дети, чтобы избежать наказания за плохую отметку или за прогул урока, начинают придумывать причины своего поведения и оговаривают учителя. «Она меня била по рукам». Доказать или опровергнуть без подтверждения действий на видео невозможно, и дети этим в некоторых случаях пользуются. Как правило, в таких инцидентах последствия самые неутешительные: либо педагога отстраняют от работы до выяснения обстоятельств, либо педагог сам отказывается заниматься с таким учеником.
Защищая интересы ребёнка, не нужно забывать и о защите прав педагога, в задачи которого входит воспитание дисциплинированности учащихся, усидчивости, трудолюбия, ответственности. Ученик, как равноправный участник образовательного процесса должен иметь не только права, но и обязанности, что предусмотрено в Уставе ОУ, в том числе учреждений музыкального образования детей.
Вывод: необходимо внести изменения в Уставы школ о принятии мер по защите учащихся от психологического насилия со стороны работников образовательного учреждения. Возможно, необходимо пересмотреть и типовой договор с работником ОУ.
3) Образование в области культуры и искусства - это образование или вид досуговой деятельности?
Сегодняшнее общество отличается тем, что во многих семьях образование и воспитание ребёнка «перепоручено» другим людям. Ничего нового в этом нет: гувернантки и гувернёры были в России с эпохи Петра I, а в конце 20-го века эта профессия вновь стала востребованной. Возрастает число семей, выбравших домашнее обучение, что свидетельствует о том, что школа сегодня не даёт ребёнку того развития, которое соответствует способностям, возможностям и индивидуальности сегодняшних детей. При относительно равных способностях «домашние» ученики показывают более высокий уровень знаний, и это тема для отдельного разговора.
Вместе с тем, привлечение для домашнего воспитания детей «приходящих» профессионалов приводит к тому, что родители начинают потребительски относиться к этой системе. Поскольку услуга профессионала оплачена, то родитель хочет получить результат. То тут, то там педагогу-репетитору или гувернёру приходится слышать: я вам плачу, так почему ребёнок не выступает/не побеждает, не показывает высоких результатов?
В музыкальных школах ситуация аналогичная. Отдавая ребёнка на обучение, особенно платное, да ещё и дополнительное, родитель тоже хочет видеть результат, соответствующий его представлениям об успешности в обучении. Иными словами, он требует от педагога выполнения «образовательной услуги», и преподаватель вынужден добиваться от ученика результата любой ценой. И мы приходим вновь к проблеме психологического прессинга и педагогической тирании.
Рассмотрим очень тонкий вопрос дисциплины. Насколько она граничит с жёсткостью? Образование, согласно Конституции и Семейному кодексу, - «не только право, но и обязанность несовершеннолетнего члена общества». Иными словами, ученики школ несут определенные обязанности, в том числе: осваивать образовательную программу, выполнять индивидуальный учебный план, посещать предусмотренные учебным планом занятия, осуществлять самостоятельную подготовку к занятиям, выполнять задания, данные в рамках образовательной программы.
При этом за неисполнение или нарушение Устава школы к обучающимся могут быть применены меры дисциплинарного взыскания - замечание, выговор и даже отчисление.
То есть, поступая в школу, ребёнок с помощью родителей должен усвоить очень простую вещь: он должен уметь выучить урок, это его обязанность. Относится ли это правило к учреждениям дополнительного образования детей, зависит от того, что мы читаем в Уставе музыкальной школы.
Концептуально дополнительное образование - это «мотивированное образование, позволяющее обучающемуся приобрести потребность в познании и творчестве, максимально реализовать себя, самоопределиться профессионально и личностно». Например, целью приоритетного проекта «Доступное дополнительное образование для детей» является обеспечение к 2020 году охвата не менее 70-75 % детей в возрасте от 5 до 18 лет качественными дополнительными общеобразовательными программами.
Но при прочтении определения «дополнительный» в значении «необязательный» проявляется основная проблема Концепции дополнительного образования. Из этого возникает и неверная, на мой взгляд, трактовка её как родителями, так и деятелями, устанавливающими объёмы финансирования.
Есть мнение, что дополнительное образование можно вообще переложить на «плечи» родителей, поскольку государство обеспечивает только программы основного общего образования. Но не все родители готовы оплачивать «услугу», которая не гарантирует успешного трудоустройства.
Высказанная мной мысль о том, что музыка и иностранный язык являются обязательными знаниями для ребёнка, а не пространством свободного выбора, подверглась такой критике, что я глубоко задумалась о том, в каком обществе вообще мы живём.
Немало споров и вокруг «вывески» «предпрофессиональная программа». На мой взгляд, понимание её как альтернативы общеразвивающим программам недопустимо. Анализ репертуарных требований зарубежных музыкальных учебных заведений, с которыми мне приходилось сталкиваться, позволяет сделать вывод, что есть разделение на уровни: базовый, средний и высокий. То есть все, абсолютно все, учащиеся начинают с базового уровня и только потом переходят (или заканчивают обучение) на более высокие требования.
В наших школах всегда придерживались такого же принципа: на более сложные уровни репертуара переходили только те учащиеся, которые обнаруживали быстрый рост в освоении инструмента.
Нынешние предпрофессиональные программы в некоторых ОУ выстраивают свои требования в альтернативе общеразвивающим программам. То есть, оказывается, что можно обучаться на скрипке для общего развития, а можно - профессионально ориентированно. Родители восклицают: «Ребёнок просто хочет играть на инструменте, а не хочет становиться музыкантом, оставьте его в покое со своими глубокими требованиями». Такое понимание я считаю в высшей степени вредным, поскольку оно теряет основной принцип музыкального образования - обучения музицированию. Музыкальные школы учат ребёнка игре на инструменте, а не профессии как таковой. И игра на инструменте и у любителей, и у профессионалов начинается с одинаковой основы: приобщение к музыке через инструмент. При этом нельзя допустить, чтобы «любительская» игра на инструменте сопровождалась любительской методикой обучения. Кривые руки, фальшивая интонация, плохой звук не способствуют повышению уровня культуры и образованности.
Вывод: Музыкальное образование - не область досуга, а часть образовательного процесса, поэтому выполнение заданий музыкального обучения, предусмотренных для самостоятельной работы ученика, является обязанностью учащегося. Самостоятельная работа входит в образовательную программу и не может быть выполнена в одностороннем порядке, только усилиями педагога.
4) Обсуждение методов педагогического воздействия, допустимых и недопустимых с точки зрения профессионального сообщества
Я бы хотела несколько под другим углом рассмотреть этот вопрос: что провоцирует педагога на поведение, которое может быть оценено как некорректное?
Сейчас даже в научных статьях допускается анализ анекдотов. Я хочу предложить тоже один.
Объявление: 55-летняя женщина, мать троих программистов, просит кого-нибудь не психованного научить ее интернету.
О чём этот юмор? Есть дистанция между знающим и незнающим. Преодолеть её в процессе объяснения материала знающий хочет очень быстро, а незнающий двигается согласно собственным возможностям, чем вызывает острое раздражение у обучающего.
Я думаю, каждый из нас наблюдал поведение мужей, обучающих своих жён водить автомобиль, или отцов, в пятый раз объясняющих ребёнку решение задачи.
Или очень популярный ролик в интернете: Девочка решает задачу про грибы и огурцы. Вопрос: Сколько грибов в третьем бочонке? Ответ: В третьем бочонке 24 огурца.
Ребёнок уже плачет, ему обидно, мать настаивает на своём, да ещё и снимает всё на телефон. Но в конце ролика, когда девочка понимает, наконец, свою ошибку, ей самой становится смешно.
В индивидуальных занятиях по обучению инструменту педагог очень часто впадает в состояние нервного раздражения от бестолковости ученика или от его явной неподготовленности к уроку. При этом может иметь место как реальная бестолковость (необучаемость) ребёнка, так и его неумение/нежелание сосредоточиться и/или нести ответственность за подготовку к занятиям. Результат один: педагог теряет терпение, срывается на крик.
Здесь, как мне кажется, наступает область компетенции психологии.
Очень важна также правильная трактовка связки «проступок - наказание».
Виды наказаний - это очень сложный момент в педагогике, особенно в музыкальной. (Хорошо или плохо сыграл - довольно бездоказательные вещи). Правильно воспитанный ученик понимает, что за нарушением (например, невыполнением задания) должно последовать наказание. Но наказание должно соответствовать проступку и не нести в себе противоправных действий в отношении ребёнка.
Нужно научить ребёнка отличать справедливый гнев учителя от несправедливых «придирок» и, тем более, от унижений и оскорблений.
Родители просто обязаны спрашивать у ребёнка: как прошёл урок, какие замечания получил он и почему, чем он доволен или недоволен, следить за настроением ребёнка и помогать ему правильно оценивать своё эмоциональное состояние.
Во многих случаях присутствие взрослого на музыкальном уроке мне представляется обязательным. С другой стороны, в присутствии родителей дети больше расслабляются и теряют внимание.
Очень показательным может быть наблюдение за тем, как дети называют своего педагога. Есть или нет у педагога «кличка» - эта деталь иногда красноречиво выражает отношение учеников. Родителям обязательно нужно вникать в то, что и как дети рассказывают о своём учителе, какое при этом у них эмоциональное состояние, о чём дети говорят между собой. При этом, разумеется, нужно не «подслушивать», а просто прислушаться к их разговору. Для того, чтобы эти знания не носили характер слежки, нужно стимулировать ребёнка к открытому общению. Быть может, чаще приглашать в дом друзей, показывать детям, что их друзья - это ваши друзья. Тогда круг проблем ребёнка будет более ясным. Родителям удастся вовремя вмешаться в ход развития событий, сформировать у ребёнка правильную оценку действий педагога.
Мы звали своих педагогов по специальности, зачастую, уважительно - шеф. Подразумевалось - главный. И если кто-то говорил, что «шеф страшен во гневе», то это означало, что он «прав по содержанию», но не прав «по форме». Например, скинуть ноты с пульта в состоянии аффекта педагог может. Но разумный ученик не пойдёт после этого инцидента в полицию, а поразмышляет о том, с чего вдруг педагог «вышел из себя».
Однажды я слышала разговор в коридоре школы, когда плачущий ученик рассказывал отцу, что «Марьванна» на него кричала и сказала, что если не выучит, чтобы не смел приходить на урок. К моему удивлению, отец спокойно сказал: «но ты же мужчина, ты должен извиниться и хорошо подготовиться в следующий раз».
Педагог и родитель должны объединиться не против ребёнка, а для ребёнка: тогда, как мне кажется, все будут чувствовать поддержку друг друга, и конфликты уйдут в прошлое.