Литературный долг Марку Аврелию
«Боль есть живое представление о боли:
сделай усилие воли, чтоб изменить это представление,
откинь его, перестань жаловаться, и боль исчезнет»
Марк Аврелий
Чехов в "Палате №6" развенчивает идеализм Марка Аврелия, а Пелевин в "Жизни насекомых" иллюстрирует его успешное применение. При этом оба писателя, безусловно, правы.
Разница между Митей-Димой, с одной стороны, и Андреем Ефимычем-Иваном Дмитричем, с другой, заключается, по-видимому, в том, что последние только рассуждали, а первые таки сподобились полететь. Чехов, как врач и вообще представитель прогрессивной русской интеллигенции, очевидно, был сторонником теории (разделяемой, кстати, большинством современных ученых), что познание предшествует поступкам - отсюда и представление, что для того, чтобы все понять и правильно сделать, нужно только найти для этого правильные слова. Согласно этой парадигме, правильно сформулированная теория жизни ведет к успеху на практике. Таким образом, трагический финал повести свидетельствует о том, что теория Марка Аврелия была неверна.
Пелевин же (вслед за многими другими учителями дзен) исходит из посылки, что действие предшествует познанию, или, скорее, рефлексии. Любая стоящая философия возможна только постфактум - как попытка философа передать словами то, что он уже сделал, ощутил, пережил. Мнение же, будто этот словесный рассказ можно теперь использовать как своеобразную "прививку мудрости", без необходимости самому что-либо переживать в реальности - приводит к печальным последствиям, что и неудивительно.
Об этом говорит и сам Чехов, на несколько страниц ниже. "В России нет философии, но философствуют все, даже мелюзга." Именно "философствование" ответил бы я, будучи вынужден обозначить одним словом этиологию и патогенез неизбежного конца западной цивилизации.
Так что дело, вообще говоря, даже не в том, прав Марк Аврелий или не прав. Дело именно в том, что оно не в этом.